Исповедь

Этой зимней ночью было, наверное, слишком спокойно. Спокойно, как на кладбище, но, возможно, слишком иронично сравнивать поместье братьев Сакамаки с кладбищем. Часто кажется, что оно им и является, если бы внутри не «копошилась» хоть какая-то жизнь. Пусть и совсем мрачная и смиренная. Если поговорить о погоде, то синоптики обещали ливень. Но, как и сказалось ранее, всё было тихо. А, может, просто мёртво. Как будто даже земные стихии не могли коснуться территории этого проклятого особняка, словно его и не должно было быть здесь. Деревья стояли почти голы, совершенно несгибаемые любым ветром, и только его едва слышимый свист резал ухо, таинственным странником разгуливая, начиная от леса, постепенно переходя к кладбищу и забегая в сам особняк, устраивая свой переполох в виде сквозняка и нагоняя холод, а, возможно, даже тоску, быстро пробегая по коже, оставляя мурашки. Нравится ли ветру его работа? Забавно, наверное, олицетворять его, представляя, как после проделанного, он едва ехидно ухмыляется, заставив тебя поробеть от стужи, смешанной с ужасом. А ведь и неизвестно, что он повидал, что же вызывает такую дрожь. Забегая вперёд, ветру самому становится не до шуток. В замке сыро и холодно, но всё-таки хорошо, что некоторые комнаты отапливаются. Правда, в них вход для него благополучно запрещён. Проходя по мрачному и страшному в темноте залу, ветер, если бы был жив, сам словил бы несколько мурашек, быстро пробегающими паучками по спине. Пролетая по коридорам, быстро гася за собой свет в настольных подсвечниках, он чертыхается во всю и стучит в любые двери, пытаясь оживить, а точнее, зародить хоть какую-то атмосферу. Но в комнатах тихо. А во всех ли? Единственное место, где не смог бы «разгуляться ветер» всё-таки было. Хоть в самой комнате тихо и так спокойно на первый взгляд, на самом деле не стоит верить обложке. Стены цвета изумруда успокаивают, приглушённый свет заставляет расслабиться, задуматься о чём-то приятном. Можно подумать, что хозяин комнаты — полноценное умиротворение всего сущего. Все вещи опрятно сложены, нигде нет ни намёка на какую-либо неряшливость или безответственность в некотором роде. Описывать комнату можно вечно, рассказывая, как славно зашторены окна, не пропуская какой-либо свет снаружи. Было бы забавно, если бы окон там и не было — просто стена со шторами на ней, ради какой-то иллюзии свободы, будто в каждый момент их можно одёрнуть и увидеть прекрасную картину мироздания перед собой. Но, конечно же, нет. Далее, в комнате есть небольшое кресло, такой же изумрудной обивки. Зелень будто пропитала эту комнату, заставила внезапно цвести и насыщать всё в ней находящееся. Кровать. И о ней можно поподробнее. Но даже не о том, что она представляет, а кто спит на ней ежедневно, обитает в этой комнате и находится здесь изо дня в день. Рыжеволосый лежал неудобно: голова упирается в стену, слегка сдвигая его шляпу на лоб, давя на затылок, и спина утыкается в изголовье. Внезапно он скидывает с себя шляпу куда-то в другой угол комнаты, вдруг с точностью попадая на угол кресла, на которой в основном и висит его ежедневный аксессуар. Он ухмыляется с себя лишь на секунду, сохраняя невозмутимость лица и некую загадочность в глазах, постоянный вопрос. Это иногда устрашает глупых обескураженных дам, поэтому прибавляет интереса и азарта для Райто. Ему это просто безмерно нравится, как и сейчас, представляя ещё одну жертву, власть над которой имеет только он, его это возбуждает. Хочется больше страсти, больше жести и осознания того, что он решает всё: умереть или жить, быть убитой или подчиняться, чтобы вскоре надоесть. Его веселит, как многие ломаются под его жёстким напором, как он специально кидает какие-либо смущающие намёки или, наоборот, грубо острословит, чтобы увидеть, как становится внезапно больно его нежной спутнице, с которой он так жесток. Игра с чувствами для него повседневна, совершенно не имеет никакого значения и является лишь очередной забавой, чтобы повеселиться. Веселье улетучивается с каждым разом всё быстрее и быстрее, поэтому он ищет всё больше и больше способов развлечь себя, больше способов, чтобы почувствовать хоть что-то за такое долгое время. Напоказ выставляя эмоции, он получает удовольствие. В основном, конечно, притворяясь, при этом совершенно не ощущая ничего. Выдавливает из себя что-то, строит кого-то, хотя, таковым никогда не являлся. А, может, он и сам хочет таким быть? Никто не узнает, просто потому что Райто и сам запутался. Но ему и безразлично, что будет дальше. Слишком уж много в его голове шумных и спорных мыслей, слишком загружено всё в ней, чтобы уже понимать что-то. Мысли ложатся одна на другую, перебивают сами себя, внезапно порождаясь и умирая с такой же скоростью. Даже сейчас, просто лежа на кровати и бессмысленно уставясь в потолок, рыжеволосому сложно что-то объяснить или рассказать, что происходит в его голове. А откровенно говоря, рассказывать и нечего. Да было бы кому? Его окружают одни идиоты, такие же эгоисты, как и он сам. Такие же скрытные и подлые, такие же чёрствые и гнилые. Было ли когда-нибудь что-то, о чём можно было с ними поговорить? Райто смеётся про себя, улыбаясь, потому что ситуация из смешных. Так глупо быть наивным, предполагать, что кому-то, любому из шестёрки этих упырей-братьев не плевать друг на друга. Ему внезапно стало жаль всех тех, кто действительно считает, что они действительно братья. Зеленоглазому противно. Противно, даже осознание того, с кем он живёт под одной крышей, с кем проводил детство и с кем его связывает родство. Правда, это всего на несколько минут, ну, а пока он бы не прочь просто исчезнуть, навсегда закрыть двери этого проклятого места и не возвращаться. Хотя, если бы он хотел, он бы сделал всё для этого. Вывод заключается в том, что Райто всё равно. Он побесится, пожелает всем смерти, но потом остынет. Ведь пока, не смотря на некоторые исключения, его всё устраивает. В этом и есть его развлечение: смотреть на страдания дев и на безысходность братьев делить один кров. Ему забавно, потому что никто друг друга терпеть не может. Каждому подавай своё, и он это прекрасно понимает, как и все остальные, но вынуждены лишь скалить клыки друг на друга и бросаться колющими словами, если что-то не устраивает. Изо дня в день практически одно и то же, но это никогда не надоест. Смотреть со стороны Райто слишком нравится, наблюдать. Он не будет вмешиваться, если это его не касается, будет ехидно хохотать и делать какие-либо для себя пометки, чтобы припомнить это позже. Но он предпочёл бы исключить их общество, если бы было возможно, даже хоть и такое нелепо смешное, каким он его видит. Райто запускает пальцы в свои рыжие волосы, огненно-красные в этом тусклом свете комнаты. Глаза совершенно опустошены, единственное, зелёный скудный огонёк всё ещё в них горит, так и вырываясь наружу. Пока делать нечего. Ночная тишина раздражает, хоть бы непогода была за окном, но нет. Вампир, как бессмертный ребёнок, глубоко в душе мечтает о чём-либо, что бы прибавило ему интереса в жизни, что бы снова заставило его чувствовать не только одну сплошную скуку, чередующуюся с диким весельем. Правда, не всегда ему бывает хорошо. Он может быть агрессивен, как полностью ненормальный, может быть одержим. Да и чья-либо смерть его не пугает, даже, в принципе, своя. Просто будет жаль. Но и смерть является для него очередной отрадой, выходом? Он живёт одним моментом, пока достоин жизни, пока хватается за неё. Эти мысли, как рой, внезапно окутывают его, но он отгоняет их от себя, уходит от них. Ему никогда не хотелось бы рассуждать о собственной смерти, ведь желание чего-то нового иногда слишком заставляет его вести себя не так, как он хочет. Он устроен, по крайней мере, как он думает, не так, как остальные. Что-то сломалось в нём однажды, однажды разбилось. Слишком прозаично говорить, что сердце его очерствело, а страдания переродились в ненависть, но так и есть. Слишком стало ему вдруг всё равно. Он поступал из чьей-либо прихоти, а, точнее, из её. Прыгал перед ней, был послушной марионеткой, которую дёргали за ниточки. Но все девочки вырастают из кукол когда-то, поэтому его просто бросили, как ненужную вещь. Отвергли, заставив почувствовать что-то отвратительное внутри, впервые что-то такое тошнотворное и вызывающее жалость — боль. Как же ему хорошо вспоминать, как она с таким страхом, окровавленная, бежит по этому злосчастному коридору. Как её вгоняет в самый что ни на есть ужас сама мысль о том, что с ней сделают. И кто сделает. Сыновья? Ха! У Райто быстро мелькает картина прошлого перед глазами, и он чувствует себя восхитительно. Какие страдания она испытала, какие эмоции переполняли её перед смертью. Чёртова сука, которая испортила ему жизнь. Хотя, возможно, он и любил её. Но любовь — слово простое. Он может признаваться в любви кому угодно, петь серенады, читать прозы, писать стихи, но это же не то. Совсем. Каждому второму это под силу, это является неотъемлемой частью повседневности. Слишком это утомляет. Не имеет никакого смысла пытаться понравиться, не имеет никакого смысла становиться единственным. Хотя, чёрт возьми, да, есть. Ты либо его — либо ничья. Ты либо живёшь, либо выживаешь, с каждым днём становясь ненужной, и вскоре просто умираешь в отчаянье. А большего и не дано. Разве не справедливо его наказание за испытание ложных чувств? Даже если ты любишь его всем сердцем, он никогда не поверит. Он и не верит в то, что ты его ненавидишь. Ему просто всё равно. Но если ты действительно готова доказать чувства, которые испытываешь, это будет сущим адом. С каждым днём он будет распускать руки, издаваться над тобой, манипулировать. «Ведь ты же меня любишь, ха? Так в чём твоя лживая любовь и для чего, если ты не готова пасть мне в ноги и отдаться полностью? М, сучка?» Неизвестно, захочет он тебе рассказать что-то, что у него на уме, или же нет. Откроет какие-то карты, но ты никогда не будешь знать что он имеет ввиду, что замышляет. Будешь дышать им, но он никогда не будет отдаваться тебе, а только выжимать из тебя, если ты на самом деле скудна и обычна. Ему не нужно удостовериться в том, что ты что-то чувствуешь. Всё видно и так. Да к чёрту, он знает это наперёд. Даже если ты его ненавидишь, если презираешь, он заставит. Сделает всё, покажет со всех сторон себя, не оставит выбора, и ты просто растворишься в своих же мыслях о нём, никогда не зная на самом деле что он из себя представляет. Вампиру становится внезапно тоскливо, и он не понимает почему. Но мысли улетучиваются за раз, лишь стоит кому-то громко постучать в дверь. «Райто! Ты здесь?» — произносит женский голос за дверью. Очередная жертвенная невеста. На секунду, парень задумывается, сколько ещё он будет слышать этот милый и неловкий голос. Милый, подождите? Ему вдруг становится забавно, и он очень даже бы был не против услышать, насколько её голосок мил при стонах, так завораживающих слух. Он делает вдох и на выдохе томно отвечает, будто делая одолжение: «Да, сучка, я здесь. Что ты хотела?». Девушка замешкалась, видимо, ещё не привыкнув к своему прозвищу, которое Райто награждает всех девушек, которые его окружают. Меньше его волнует их имя, оно и не имеет для него значение. «Можно… можно войти?» — она робко спрашивает о том, о чём на самом деле не хочет, но через дверь разговаривать совершенно не этично. Да и вопрос чисто из вежливости. Правда, он сразу подгоняет нашего главного героя, возбуждает его. Райто считает это приглашением во что-то большее, где только он будет распоряжаться. Но пока, начало игры только стартовало. Будет жаль, если она закончится, так и не начавшись, и вампир не стерпит отказов. Инстинкт охотника слишком силён, чтобы сопротивляться, да и нет необходимости. Внезапно он оказывается у двери в свою же спальню, с аккуратностью открывая её перед девушкой. Она обескуражена, но вынуждена участвовать в диалоге с вампиром. Ей в принципе и бежать некуда. Райто облокачивается на дверь, осматривая свою игрушку, хотя здесь и нечего сказать. — Ну, вот он я, — ему смешно, поэтому звучит всё из его уст довольно иронично, — так… что же ты хотела, сучка? — Он не даёт ей даже открыть рот, продолжая. — Если хочешь уединиться со мной, то можешь заходить без стука. — Девушка явно не понимает, отчего Райто так пошлит и издевается на ней, но за несколько дней уже можно привыкнуть к его манере речи. — Ничего мне не нужно! — она дико смущена происходящим. — Рейджи сказал позвать тебя на ужин… — Она прячет глаза, смотря в пол. — И только? — Рыжему при упоминании старшего братца становится немного не по себе, но он гонит всё прочь. Сейчас он думает только о своей жертве и о том, как бы правильно заманить её, правильно подойти, чтобы внезапно застать врасплох. Он вздыхает. — Забудь о нём. И не смей прикрываться Рейджи, я же знаю правду, сучка. — Чего? — голос заикается, но просто с непривычки. Раньше она никогда не беседовала с Райто один на один, особенно, при таких обстоятельствах. Он всё обходил её стороной, но тут ей и не повезло. Молния в одно место дважды не бьёт. — Это правда! В чём твоя проблема? — Она слегка повышает голос, ведь не каждый способен вынести такие упрёки. — Моя проблема? — Вампир наклоняется над жертвой. Горизонтальный коридор довольно узкий, поэтому одним движением руки получается нависнуть над девушкой. Он ухмыляется. — Проблема не во мне. Ты так и не поняла? — Конечно, всё, что он говорит — неправда, но он любит приводить всё в свою пользу. — Как же глупо, сучка… Все мы знаем, что ты просто используешь это, как предлог, чтобы быть поближе ко мне. Разве не так? — Он сводит на минимум расстояние между их лицами. Слегка приподнимает бровь, делая мимику лица живее, смотря прямо в глаза собеседнице. Ей совершенно неудобно и даже немного пугающе от слов парня, о которых она даже никогда не думала и не собиралась. Ей слишком страшно что-то отвечать, хотя сам страх перед Райто она не ощущает. Только от того, что может последовать за этим всем. — Я… не… нет, Боже, ни за что! — Смущается, краснеет, заикается. Картина из лучших, ведь такое упоение наблюдать за тем, как девушка отнекивается, брыкается, но вовсе не отталкивает его, не убегает. Чего же ты ждёшь? — Какая ты упрямая шлюшка. Ты такая плохая девочка, знаешь об этом? — И вот он уже шепчет ей это на ухо. Так томно, даже монотонно проговаривая каждое слово. Жертве страшно и некуда уйти. Её настигло настоящее стихийное бедствие, к которому, кстати, она сама пришла. Завела его, сама того не осознавая. Она не может ничего сказать то ли от страха, то ли от его внезапно сладкого голоса в голове. — Плохих девочек нужно наказывать, — он хмыкает, — знаешь об этом? У меня есть свой способ… И не успевает она опомнится, Райто впивается ей в губы поцелуем, так жадно покусывая уста младой девицы, что раскрыта и обезоружена перед ним на данный момент. В шоке она не может и ответить, и даже оттолкнуть от внезапности момента. Ей остаётся податливо открывать рот, пока Райто ведёт и так приторно покрывает её поцелуями. У него не сносит крышу, ему всё равно. Поступает по воле случая, представляя, как будет беситься Аято, что первый поцелуй его любимой игрушки произошёл с его уже не таким любимым братцом, и как будет беситься Рейджи, что Райто не явился трапезничать, нарушая какие-то правила. А что ещё хуже, забрав с собой ещё одну посетительницу ужина по обязательству. Он пользуется моментом как может и распускает руки, засовывая их под футболку девушки, поглаживая талию и приподнимаясь всё выше, зная, что ему не откажут. Он ласкает послушное женское тело, которое так и тает на его глазах от простых поцелуев. Сжимает нежно груди, дико смущая при этом жертву, которой вроде бы и противно, но так хорошо, что она теряет какие-то моральные принципы на некоторое время. Он перестаёт целовать её в губы, но «чмокает» всё ниже, спускаясь к шее. Он полизывает наиболее заметное место и прикусывает его, пока не прокусит окончательно. Девушка всхлипывает на секунду от очередной боли. Остаётся лишь терпеть. Райто наслаждается её кровью, заменяя себе ужин, при этом испытывая настоящее веселье, как бы развлекаясь. Закончив, она совсем обмякает в его руках, почти теряя сознание. Возможно, он перестарался. Ему немного жаль, лишь на секунду, ведь добивался он не такого эффекта. Но от осознания того, что на её шее будет красоваться здоровенный укус хотя бы последующую неделю, он приходит в восторг. «И что мне с тобой делать, сучка?» — проносится у него в голове. Он закидывает на своё плечо почти неживое тело, заходя в собственную спальню, громко захлопывая дверь. За окном началась страшная вьюга. Здесь же она уже закончилась. Хотя, кто знает?