С судьбой не поспоришь

      Эта зимняя ночь вроде не предвещала ничего необычного: привычная холодрыга, кругом белый снег, тёмное небо в звёздах, которых почти не видно. И всё равно, когда Олег вышел на лёд погонять на коньках, на душе было предвкушение чего-то волшебного. Хотя, наверное, зимой это часто случается, особенно ночью и в снег.       А снег и правда валил огромными хлопьями, хотя сейчас приутих, и Олежек, зажав клюшку в руках, быстро погнал по льду. Шайба летела в ворота: раз! два! Но Олег не шумел особо — всё-таки народ кругом спал, — а вот ему не спалось. И в этом не было ничего романтичного: просто он работал сейчас в ночную смену и привык отсыпаться днём, а если выпадал выходной, то девать себя было некуда. Нет, в общем-то было куда, но ночевать у своих омег Олег не любил. «Потрахались — разошлись, — так он всегда говорил, грубовато, но факт. — А остальное время — моё». Вот и гонял шайбу.       И пока его не ругали — люди вокруг. Потому что он делал всё тихо: коньками не скрежетал, клюшкой не бил по льду, шайбу в борт не кидал… И только он об этом подумал, как взял и промазал: каучуковый диск так впечатался в стенку, что грохот пронзил весь район. Вот чёрт! Олег даже зажмурился и замер на пару секунд. Но народ пока промолчал — ни одно окно не открылось, а промахнуться причина была: вон она — или он — из-за борта глядела. Сашка — омега из соседней квартиры, что жил этажом ниже, взял и пришел к катку среди ночи. Его-то Олег и заметил, и промазал по шайбе.       Но Санька часто приходил смотреть на хоккей, — и это было неудивительно, — а точней, приходил поглазеть на альф, которые гоняли по льду, стучали клюшками, врезаясь друг в друга на скорости, и были такими мужественными, что глаз нельзя оторвать. Вот Сашка и не мог пройти мимо — никогда — а иной раз даже, видя в окно, что ребята высыпали на лёд, специально выходил во двор, чтоб поглядеть на них. Но случалось это всё-таки днём, а вот ночью омега пришёл на площадку впервые. И от этого почему-то сладко кольнуло сердце, — Олег сам себе удивился, но… чувства пришлось признать…       И теперь, по приличиям, надо было подойти поздороваться. Ведь Санька стоял один, не заметить его невозможно, и хоть они толком с Олегом пока ещё не общались, — Сашка совсем недавно появился в их доме, — но игнорировать его было нельзя. «Что ж, заодно познакомимся», — и Олег, нарочно посильней разогнавшись, подкатил к бортику, врезался в него, едва не столкнувшись с омегой, и глянул ему в глаза.       — Здарова! — сказал. — Ты чего здесь? Не спится что ли? — а сам для себя отметил, что Сашка всё-таки на него ходит смотреть. Раз уж и ночью явился, — ведь никого из ребят больше нет, только один Олег. Ну, значит вот…       А Саня взгляд потупил — скромный был потому что, робкий и очень стеснительный, хоть и красивый, как бог. И Олег теперь вблизи его разглядел: глаза большие, глубокие — тёмные и загадочные, ресницы длиннющие — как и положено у омег, а главное, губы: чувственные, малость припухлые — так и хотелось их чмокнуть.       А Санька пока улыбался, молчал и надо же! — никак не мог глаз на альфу поднять. «Ну, значит точно запал», — в груди снова приятно защекотало, хотя омежьим вниманием Олег никогда не был обделён — уж больно хорош собой вышел. И всё равно каждая такая победа ему льстила.       — Ну? Чего ты молчишь? — он легонько ткнул Сашку в плечо. — Стесняешься что ли? — и тут же отъехал от бортика, промчался по льду, поддел шайбу и ловко метнул её в цель: — Есть! — он снова подъехал к Саньке.       — Сыграть не желаешь?       Конечно же пошутил: куда ж омеге в хоккей с его тонкими ручками? Но как зрителя Олег Сашку очень даже любил: он внимательный был, переживал всегда от души. Да и человек-то хороший — это же сразу видно, и, кстати, омега приличный — так про него говорили. Такой вряд ли сразу разложится, — его ещё завоевать надо, потрудиться. А это особенно привлекало. От мыслей таких даже в животе затомилось: попробовать что ли? Санька такой серьёзный всегда, и даже когда хоккей смотрит — весь выдержанный, вроде бы безразличный даже, но всё равно улыбается, если ребята что-нибудь зрелищное выкинут или завалятся друг на друга со смехом. Тут и Сашка с ними смеётся, но быстро опоминается и снова старается выглядеть невозмутимым — будто не трогает его ничего.       — Саш, — Олег на бортик опёрся, а лицо к Саньке поближе подставил. — У тебя коньки есть?       — Нет, — Саня, наконец, поднял взгляд. — В старой квартире остались. А тут — нет.       — О! — Олег сразу обрадовался. — Так ты умеешь кататься? Ну классно, — он перемахнул через борт, взял Саньку под руку. — А ну, пойдём-ка ко мне, я тебе дам коньки. Они фигурные, как раз для тебя. Не мои — брат оставил. Двоюродный. Он тоже омега. Они тебе подойдут.       И Санька пошёл за ним. Но теперь и в его груди тоже стало волнительно.

***

      Но страшного ничего не случилось: до дома быстро дошли, Олег так смешно ковылял на коньках прямо по снегу, что даже упал пару раз, и Сашка смеялся, — а Олежек, похоже, специально его смешил. Потом вошли в лифт, у Саньки сразу душа в пятки ушла: всё-таки ночью, с альфой один на один. Но тот ничего, не дотронулся даже, только с улыбкой на Сашку глядел и подмигивал.       Так и дошли до квартиры. Олежка вынул из шкафа коньки, примерил их Сашке, они оказались впору. И тут же оба снова вернулись на лёд. А уже выходя из подъезда, омега вздохнул с облегчением: всё-таки обошлось.       Он ведь прекрасно знал, какой альфа ходок: «Ни одной красивой попки не пропускает», — так про него говорили. Но сейчас Олег почему-то не стал приставать — может на льду выдохся? А может Санька его вовсе не привлекал. Вот об этом думать было уже обидно, и омега подобные мысли старался прогнать. Хотя на уставшего альфа ну никак не был похож, так что… вдруг правда? Но Сашка снова одёрнул себя. В любом случае он благодарен Олегу за такт: ведь не за сексом пришёл к катку, а просто полюбоваться на парня.

***

      Так и дошли до площадки, теперь уже вместе выкатились. Олег схватил клюшку, погнал по льду, лихо нарезал вираж и, закинув шайбу в ворота, резко затормозил возле Саньки, как крутой хоккеист. Звук коньков снова пронзил весь район, но пока никто не ругался. А омега глядел на альфу и улыбался. Как же красив он был! Глаза такие живые, и вечно голодные — так и глядят, будто насквозь пробирают; улыбка самоуверенная с наглецой, но она его только красит. Олежка, конечно, знал себе цену, кто б сомневался? И Санька тихо вздохнул. Потом постоял немного, подумал, взял и поехал по льду, как фигурист: со всякими элементами, разворотами, да так элегантно! Хоть без прыжков пока, — но Олег всё равно рот раскрыл, как загляделся. От этого Сашке сразу стало приятно. А что? Зря он что ли фигурным катанием столько лет занимался? Вот и показал себя, да не зря: Олежка даже про хоккей свой забыл, только крутился на месте и на омегу глядел, да какими глазами! Летать хотелось от этого взгляда. Одного только Санька боялся: упасть. Но ничего, удержался. А Олег насмотреться не мог.       — Вот это да! — он даже за чуб схватился. — Да ты учился что ль, Сань? Классно-то как! — А омега к нему подкатил, Олег его обнял, и глаза уже совсем по-другому глядят: с интересом.       — Учился, — Сашка улыбнулся ему. — Но потом травма была, а вообще… просто по росту не подошёл. Крупноват… — он посмеялся, смутившись, но Олег давно уж отметил, что Санька высоковат для омеги. И, кстати, ему это нравилось. Олежек сам был высоким, поэтому и любил омег себе под стать.       — Здорово как… — он так и не отнял рук от Санькиной талии. — А прыжок какой-нибудь можешь исполнить? Ну там, чтоб с ласточкой, всё такое. Меня возбуждает, когда… Ой… — Олег, похоже, впервые в жизни смутился. — Извини. Я хотел сказать, мне нравится…       Но Сашка всё равно рассмеялся: Олег становился таким забавным, когда скромнягу изображал. Хотя наверняка притворялся ведь, и ничего ему было не стыдно, но Санькино сердце он своей скромностью подкупил. В который уж раз. Поэтому пришлось согласиться.       — Ладно, смотри, — он отъехал, сделал пару кругов для разминки, а потом как прыгнет, да с двумя оборотами, и на ногу приземлился красиво. Только слегка покачнулся, но устоял.       — Ух ты! — Олег в себя не мог прийти от восторга, потому что, действительно, обожал, когда омеги делали что-то классно. Он вообще всей душой любил этот пол, вот и гуляка был, и в самом деле никого бы не пропускал, если бы не другие альфы. Поэтому и драки часто случались, и ссоры, но не об этом речь. Сейчас-то Олегу совсем никто не мешал: омега был в полном его распоряжении.       — Сашка! — альфа подъехал в нему, снова обнял. — Ну ты даёшь. Покорил меня прям, честное слово. А ну, — он взял его руку. — Вместе давай, — и они сделали ещё пару кругов, уже сцепившись ладонями, и тут Олег изловчился, развернулся и поднял омегу в движении. Сашка смеялся от счастья, а Олег опустил его и обнял, уже прямо с нежностью.       — Хороший ты мой… — говорит. — Как же приятно с тобой…       А тут и снег повалил, совсем романтично стало, и Олег снова Сашку схватил, разогнался с ним, поднял его, закружил, и то ли специально, то ли опыта у него не хватило, но они завалились на лёд друг на друга. Альфа, как истинный джентльмен, подставил себя под удар, и Сашка упал мягко, прям на него. Олег только ахнул, потому что по животу было больно, но тут же опять улыбнулся. Да разве ж его прошибёшь?       — Сашуль… — их лица оказались друг против друга. — Классно-то так… Тебе нравится, м? — и пока Санька опомниться не успел, Олег подтянул его ближе и в губы поцеловал.       Поцелуй получился мягкий, приятный, но Олег замер пока, ожидая, что будет дальше: не получит ли по лицу, например — от Сашки вполне это можно. Но ничего, омега заулыбался даже и стал такой славный и милый, что это ещё больше взвело.       — Ах, Саня! — Олег засосал его жарче, завалившись с ним на бок. — Санька, ты классный такой. Может пойдём ко мне? — но Сашка вдруг вывернулся и поскорей отстранился. Похоже, альфа малость переборщил. Вот чёрт…       — Сань, — он быстро поднялся, взял его за плечо. — Ну прости. Извини, я забылся. Я знаю, ты не такой… — уж это каждому омеге было приятно услышать, даже самому шебутному, тем более Олег ничуть не кривил душой. — Пожалуйста, ну прости… — Но Санька собрался вставать.       — Пошли что ль домой, — сказал. — Я что-то замёрз…       — Чего?! — Олег обиделся прям. — Как так замёрз? После таких-то забав? А мне даже жарко, — он куртку свою расстегнул. — Саш… Ну прости. Я не хотел. Просто поцелуй был такой… сумасшедший! Я загорелся… Ну? — и взглянул на омегу с нежной мольбой в глазах. — Можно ещё? Я не трону тебя, честное слово. Вот, погляди, — он улёгся на лёд, раскинув в стороны руки. — Даже не шелохнусь. Ну, пожалуйста…       И Сашка, конечно, сжалился, а всё потому, что сам хотел поцелуя. Да и Олежкин покорный вид его умягчил, — но альфа-то знал, что делал. И Сашка налёг на него и снова поцеловал. А потом ещё и ещё, и Олег застонал от блаженства.       — М-м-м, — но руки честно держал по местам, хотя еле сдерживался. — Как же чудесно… — а плоть-то как налилась! Ну хоть здесь омегу раскладывай и… Но Олег и дотронуться до него не решался. А поцелуи пока сводили его с ума, и Сашкино дыхание тоже, и запах его, который был, правда, больше искусственный — омеги любили сейчас духи — но всё равно здорово возбуждал, а может быть даже больше, чем и естественный.       И Олег отвечал на лобзания, мягко, ласково, наслаждаясь, и пусть горел уже весь, но слово своё держал, а Санька пока на него любовался. И в щеки его целовал, и в лоб, потом снова в губы. А снег так и шёл, тихо падал на лёд, и Олег, наконец, не выдержал.       — Ах, Сашка! — он заворочался весь. — Ну позволь хоть обнять-то тебя! Ну чуть-чуть! — и Санёк рассмеялся, а значит, давал согласие. И они обнялись, потом снова слились в поцелуе, Сашка вцепился в альфу уже сам — порывисто, страстно, и Олег завалил его на спину и подмял под себя. Сашка сразу занервничал, стал вырываться.       — Хватит, ну хватит. Всё! — будто испугался чего-то, и теперь уже встал на коньки. — Пошли… Я домой хочу… — а на всякий случай добавил: — К себе.       И Олег только вздохнул: что ж, делать нечего. Он больше не стал давить, потому что прекрасно видел, что Санёк не из тех, кого легко взять нахрапом. Нет. Тут надо действовать постепенно, чтобы он сам раскрылся, сам в объятья пришёл. Но обжигать его очень даже полезно, — чтоб думал об альфе почаще. Вот Олег и обжёг. И тут же стал самой скромностью, будто и не было ничего.