***
Свобода разочаровывала. Ноги ныли от усталости, а желудок сводило от голода. Я и рад бы вернуться обратно к дрону Диктора и лаборатории (черт с ними, с экспериментами, зато там кормят), но, парадоксальным образом, умудрился заблудиться в пустом белом пространстве. Сколько я уже здесь нахожусь? Вечность? Две? Пора бы уже докторам починить симуляцию и забрать меня домой, в лабораторию. Часы на руке давно остановились, возможно, еще до эксперимента. Пространство вокруг оставалось все таким же равнодушно-белым и пустым. Мне начинало казаться, что я топчусь на месте. Может, Диктор специально это устроил. Какое-то огромное подобие беговой дорожки, чтобы проверить, не попытаюсь ли я сбежать, если дать такой шанс. Я попытался, и вряд ли Диктор этому обрадовался. А люди, разозлившие Диктора, исчезали, как исчез однажды доктор Норрел, который давал почитать комиксы про супергероев — «Команду Справедливости». Больше всего мне понравился последний из принесенных доктором выпусков, в котором Команда Справедливости спасала людей со сверхспособностями из лап ученых, ставивших на тех эксперименты. Возможно, какие-нибудь супергерои прямо сейчас штурмуют Бобсок, чтобы спасти от бесчеловечных экспериментов меня. Возможно, у них даже есть еда. Какие-нибудь энергетические батончики или конфеты, или печенье. Сейчас я не отказался бы даже от склизкой овсянки, которую в лаборатории давали на завтрак. В животе что-то протяжно заурчало. Я сглотнул и постарался изгнать из головы мысли о еде, но те так и норовили вернуться. Перед глазами как наяву вставали то золотистая жареная картошечка, приятно похрустывающая на зубах, то улыбающаяся беконом яичница-глазунья, то как следует заправленный майонезом салат… Белое пространство пришло в движение, норовя уползти куда-то в бок, закрутиться вокруг меня. Я закрыл глаза, но головокружение только усилилось. К горлу подкатила тошнота. Водолазка насквозь промокла от пота и неприятно холодила кожу, но снимать ее я не решался. Только расстегнул трясущимися руками молнию на жилетке. Я продолжал двигаться скорее по инерции, из чистого упрямства, периодически спотыкаясь, пока не устал настолько, что упал и не смог подняться. Я перевернулся на спину. Перед глазами плавали разноцветные круги. А потом их сменила темнота. Снова.***
В этот раз первым вернулся слух: кто-то рядом напевал незатейливую мелодию себе под нос. Порой раздавались шаги (с ними было что-то не так, но я не мог сказать, что), и источник мелодии перемещался. Пахло чем-то отвратительно терпким. Твердая поверхность холодила спину. Правая рука неприятно саднила на внутренней стороне локтя. В общем, обстановка ни капли не напоминала мою родную лабораторию. Еще некоторое время я собирался с духом, не решаясь открыть глаза. Вновь приблизившаяся мелодия стихла. — Не притворяйся, я вижу, что ты очнулся, — произнес до странности знакомый голос. Я глубоко вздохнул и открыл глаза. А в следующую секунду с визгом откатился в сторону, всем сердцем желая оказаться как можно дальше от этого места и его странного обитателя. Впрочем, этому желанию не суждено было сбыться: уже через пяток шагов я уткнулся в стену. Вновь замедлившийся мир дал мне возможность осмотреться. Я находился в какой-то технической комнате: тусклые светодиоды освещали тянувшиеся вдоль стен связки проводов и какие-то трубы. К одной из таких труб был привязан перевернутый почти пустой стеклянный флакон, от которого вниз тянулась тонкая резиновая трубка, заканчивающаяся иголкой. Я непроизвольно схватился за все еще саднящую правую руку. На сгибе локтя наливался синяк: видимо, существу не удалось установить капельницу с первого раза. На полу под капельницей лежала сложенная в несколько раз жилетка — я носил такую же. Должно быть, ее подложили мне под голову, пока я был без сознания. Заботливые. У дальней стены стояло несколько поставленных друг на друга картонных коробок, все как одна со знакомым логотипом Бобсок. Единственный выход перегораживало существо. Меня бросило в дрожь. Существо пугающе напоминало меня самого. Оно вполне могло оказаться моим братом-близнецом, если бы у меня был брат-близнец (а я, проведя всю жизнь в лаборатории, не мог утверждать, что брата-близнеца у меня нет). У существа было четыре руки: две нижние, непропорционально тонкие, он держал сложенными на груди, а верхние начал протягивать ко мне, но застыл посреди движения, словно кто-то (я, это был я) поставил его на паузу. Четыре ноги существа, одетые в криво сшитое подобие штанов, твердо стояли на земле. Его водолазка, когда-то белая, теперь покрылась самыми разнообразными пятнами и порвалась, обнажая желтоватую кожу круглого живота. Но самыми жуткими были глаза. Огромные, ярко-зеленые, они резко выделялись на исхудавшем лице существа, слабо мерцая в полутьме. Я сглотнул. Сверхспособности. У меня есть сверхспособности! Я замедляю окружающий мир. Я смогу одолеть это существо, если понадобится. Пробраться мимо него и сбежать. Вернуться в лабораторию. Отличный план. Я шагнул вперед и пошатнулся от слабости. Пришлось опереться на стену, чтобы не упасть. Досадливо застонал. Мне не хватит сил для побега. Остается надеяться на лучшее и… Я закрыл глаза и, глубоко вздохнув, позволил миру ускориться. — Ого, ты шустрый, — присвистнуло существо. Несмотря на отталкивающий вид оно не выглядело агрессивным. Я беспомощно сполз по стене. Сил стоять не осталось. — Зря ты капельницу выдернул, — продолжило существо, приблизившись. — Да еще и на пол бросил. Это, между прочим, была последняя стерильная иголка. Я кивнул, не сводя с существа настороженного взгляда. То некоторое время потопталось в паре шагов от меня, словно не зная, что делать дальше. — Боишься меня? — внезапно спросило оно. Я снова кивнул, на этот раз с долей неуверенности. Существо расстроенно опустило голову и затеребило верхней парой рук край водолазки. — А ведь это я решил поставить тебе капельницу, — обиженно проворчало оно. — Глюкоза всего на пару месяцев просрочена, а у нас ее целая коробка. Думаю, рискну, хуже все равно не будет. А она вон как хорошо сработала! Загнулся бы ты без нее, точно. Когда Шрам тебя притащил, ты уже и глотать не мог. Я виновато улыбнулся. — Спасибо, — пробормотал я, неуверенный, что оно меня поймет. — О, так ты все-таки говорящий! — обрадовалось существо. — Есть хочешь? Я снова кивнул. — У нас есть сахар, макароны (правда, варить их не на чем) и вода. Я обычно насыпаю сахар в воду и представляю, что это такой чай. А макаронины — засохшие печеньки, — существо засеменило к коробкам и, немного в них порывшись, выудило открытую пачку макарон и пустую консервную банку. Затем вернулось и, отдав мне макароны, вышло из комнаты, но уже через минуту вернулось. — Держи, — поставило оно перед мной до краев наполненную водой банку. — Кружек нет, извини. — Ничего, спасибо, — пробубнил я, жадно разгрызая сухие спиральки макарон. — Сахар нужен? — поинтересовалось существо. — Давай. Утолив голод и жажду (посыпанные сахаром сухие макароны и простая вода показались мне просто божественным блюдом), я наконец почувствовал себя готовым к работе головой. — Да ты и впрямь шустрик, — произнесло существо, склонив голову набок. Все время, что я ел, оно не сводило с меня светящегося взгляда. Видимо, я опять незаметно для себя ускорился. — Я Боб, — представился я. — А ты? — Я тоже Боб, — хмыкнуло существо. — Но Шрам (его тоже, кстати, Бобом звать), называет меня Радом, Ядом и Мутиком, но последнее мне не нравится. Это потому что я мутировал от радиации, — оно… то есть он развел в стороны все четыре руки, а потом вновь сложил нижнюю пару на груди. — А я зову его Шрамом или Красным. Тебе тоже надо придумать прозвище, чтобы не путаться. Не против побыть пока Шустриком? Я пожал плечами. Мне нравилось собственное имя, но с таким количеством Бобов запутаться и впрямь было проще простого. — А где мы? — В Бобсок. Точнее, в одном из технических тоннелей крытого полигона. — Крытого полигона?.. — недоуменно переспросил я. — Место, где проводятся эксперименты. Ну, знаешь, белое пространство, которое кажется безграничным. Еще есть открытый полигон, то же самое, только побольше и без крыши, там всякие стихийные бедствия прогоняют. Шрам сейчас там, геройствует, — наткнувшись на мой непонимающий взгляд, Рад уточнил: — Пытается спасти кого-нибудь на вроде тебя, — Рад вздохнул и почесал в затылке. — Все происходящее довольно трудно объяснить. — Почему ты похож на меня? — решил я переменить тему. — Это тоже довольно трудно объяснить, — Рад потер подбородок. — Ты ведь в лаборатории вырос, да? Я тоже. И Шрам. И еще куча людей: они все выглядят как мы, их всех зовут Бобами, и над всеми ставятся эксперименты. — Я не понимаю… — мое сердце забилось чаще, и вместе с тем окружающий мир начал замедляться. Лишь усилием воли мне удалось вернуть ему прежнюю скорость. — Лаборатория, похоже, специально вывела нас для опытов. Чистая линия. Клоны, — последнее слово Рад произнес почти с отвращением. — Но, видимо, что-то пошло не так, и теперь они пытаются от нас избавиться. — Ты хочешь сказать, Диктор хотел убить меня? — Тебя, меня, Шрама — всех. По его дружелюбному голосу этого не скажешь, да? — Рад горько усмехнулся. — Шрам был первым, кому удалось сбежать. С тех пор он только и делает, что пытается спасти кого-нибудь еще. — Он и тебя спас? — Не, я спасся сам. Высокие уровни радиации на раз-два вырубают технику, им просто нечем было меня обезвредить. По правде говоря, ты первый, кого ему удалось вытащить, — Рад отвел взгляд. — Я думал, ты загнешься, как все остальные. Рад, что ошибался. Над нами повисла тишина. Я подтянул колени к груди и обнял их. В рассказ Рада не верилось. Ну, то есть, часть с клонами выглядела вполне логичной: вряд ли бы хорошие родители согласились отдать своего ребенка на опыты в лабораторию, и я часто думал, почему они так со мной поступили. Даже у докторов спрашивал. Те, правда, отвечали в стиле: «Нет у тебя родителей, а теперь заткнись и делай, что велено», — не в таких выражениях, доктора для этого были слишком вежливы, но с таким смыслом. А раз я клон, значит, доктора меня не обманывали, и родителей у меня и правда нет. Никто меня не бросал и никто не заберет отсюда. Загадка решена. А вот в то, что в Бобсок решили избавиться от всех клонов, верилось с трудом. Просто в голове не укладывалось, хотя Рад говорил вполне искренне. Может, он ошибался? Или доктора убивали только дефектных? Таких, как Рад. Эта мысль принесла почти физическое облегчение. Я нормальный, я смогу вернуться обратно… Нет. Опустившееся было на меня спокойствие лопнуло как воздушный шарик. У меня есть сверхспособности. Я не нормальный, уже нет. Теперь доктора запросто могут решить вскрыть меня или что-то в этом роде. Хотелось заплакать. — И что теперь? — растерянно произнес я. — Если в лабораторию возвращаться нельзя. — Ну, мир не ограничивается лабораторией. Наверно, — последнее слово Рад произнес с явственной неуверенностью в голосе. — Шрам считает, что когда-нибудь мы сможем сбежать. — Когда-нибудь? — я почувствовал, как остро защипало в уголках глаз. — Обязательно. Нужно только дожить до этого момента. Рад подобрался ближе и осторожно обнял меня всеми четырьмя руками. Я всхлипнул и уткнулся носом в его шею, обнимая в ответ. Мир вновь замедлился.