You are my dependence

— Ну и что? — прошептал по слогам Леша на ушко блондинке, отчего по телу пробежали мурашки. Он нежно коснулся губами ее щеки, задевая уголок губ. Тина было потянулась навстречу, чтобы захватить его губы в свой плен, но Леша отстранился, заставляя ее открыть глаза и недовольно на него посмотреть. Ему так нравилось ее возмущение, потому что только для него, как он думал, она могла быть такой: возмущаться из-за неполученного поцелуя, смущаться из-за его пошлых шуточек, а затем совершенно искренне улыбаться от очередного комплимента. — Лифт приехал, тигренок, он специально назвал ее этим уменьшительно-ласкательным, ведь прекрасно помнил, как мило она тогда возмущалась. Однако на этот раз Тина промолчала, лишь опустила взгляд, глупо улыбаясь. Приятно чувствовать заботу от НЕГО, потому что он делает это настолько искренне и честно, что обо всем сразу забываешь. Кароль уже не помнила, что буквально минут двадцать назад она корила себя за то, что едет к Леше и снова врет Илье. Нет, сейчас это абсолютно неважно. Не сегодня, не рядом с ним. Достав из кармана джинсов ключи, Леша отворил дверь пропуская девушку вперед, в полумрак его квартиры. Тина не помнила, где включается свет, поэтому застыла на пороге, пытаясь снять с себя сапоги. Собачка почему-то в последнее время заедала — сапоги давно пора было отнести в ремонт, но Кароль не успевала. Почти неделю они пролежали дома в таком состоянии, но сегодня ей захотелось надеть именно их. Когда в прихожей наконец стало светло благодаря Потапу, Тина уже стояла в одном сапоге, рьяно пытаясь расстегнуть молнию на втором, плечом она облокотилась на стену, пытаясь удержать равновесие. — Дай сюда, — протянул Леша, он подошел ближе и, присев рядом, взял ее ногу, чтобы помочь. Замочек упорно не хотел подчиняться, но после долгих мучений Леше все же удалось его расстегнуть. — Спасибо большое, Лешик, — Тина приобняла Потапа за голову, так как сейчас он был намного ниже ее самой. Лешка же постучал пальцем по своей щеке, намекая на поцелуй. — Помада, — Тина засмеялась, но в тот же момент вцепилась ногтями с новеньким красным маникюром в плечи мужчины, так как Потапенко, подхватив блондинку под колени, резко поднялся вместе с ней. — Целуй! — приказал Лешка, скрутив губы трубочкой. Тина положила ладони на его щеки и приблизилась губами на максимальное расстояние к мужчине. За счет того, что она была на руках Леши, Тине без труда удалось заглянуть в его глаза сверху вниз, следя за его взглядом и чуть подрагивающими ресницами. Она почти невесомо коснулась своими губами его губ, не позволяя углубить поцелуй, сразу же отстраняясь, но руки не убрала. Она ждала, что он сам проявит инициативу, нагло завладев ее губами, а она будет мило возмущаться, но лишь в шутку, потому что такой уж у девушек характер. Проявление женской сущности в этих мини-капризах. Однако вопреки ее ожиданиям Леша не то что не поцеловал, он вообще спустил ее на пол. — Я голодная, — сделав бровки домиком и скрутив губы в трубочку, пожаловалась Тина. — Сейчас что-нибудь сообразим, малышка, — Леша оторвал наконец свой взгляд от блондинки и пошел на кухню, Тина же поплелась за ним. Зайдя на кухню, Тина увидела в углу небольшой кальян, в тот раз, кажется, его не было или же просто он стоял в другом месте, но девушка его не заметила. — Могу забить, если хочешь? — предложил Потапенко, увидев, куда она смотрит. — Я вообще-то не курю, Леша, — она сделала акцент на его имени, подходя ближе и слегка впиваясь ноготочками в его живот через футболку. — От одного раза ничего не будет, — какая же типичная фраза, вам не кажется? — Ты хоть пробовала кальян, малая? — Кальян нет, сигареты по молодости пробовала. — Какая правильная девочка мне досталась, — пошутил Потап, на что получил удар кулаком в плечо. — Ты кормить меня думаешь, Потапенко? И кстати, где мое вино? — Тина только сейчас вспомнила, что оставила бутылку в прихожей. За всеми этими милостями она про нее совсем забыла. — Твое? — Леша изобразил удивление на лице, — то есть со мной ты не поделишься? — Не-ет, буду напиваться в одиночестве, — это должно было прозвучало шутливо, если бы не напомнило Тине о тех временах, когда она действительно сидела одиноко на своей кухне, потягивая очередной бокал вина или мартини. Нет, она конечно же не напивалась, лишь пыталась заглушить ту боль, которая давила на нее своей тяжестью, потому что ноша, которую она на себя взвалила, порою казалась непосильной. Плюс ко всему сильно давило одиночество. Это продолжалось несколько месяцев, пока Тина наконец не взяла себя в руки. Отвлечься от проблем и угнетающих мыслей, как ни странно, помог голос, тогда чувствовалась такая огромная поддержка от коллег, которая, возможно, и спасла ее. И снова Тина погрузилась в свои воспоминания, пытаясь выудить оттуда, что-нибудь хорошее и перестать думать о плохом. Она приземлилась на стул, опираясь головой на руку, которую поставила локтем на твердую деревянную поверхность. Взгляд мгновенно стал задумчивый и грустный. Леша лишь шумно вздохнул, не зная, как поступить. Он боялся прерывать ее мысли, боялся вывести из этого состояния, потому что не был уверен в себе, в том, что ему это по силам, а главное потому, что не знал, нужно ли сейчас это Тине. У нее так быстро менялось настроение, что Потапенко просто не замечал, как это происходит. Чем вызвана ее грусть? Почему она снова не обращает никакого внимания на происходящее? Ему очень было важно ответить себе на эти вопросы, ведь он хотел понять ее. Потому что только поняв эту женщину, он сможет ей помочь. Подойдя сзади и положив свои руки на плечи Тины, Леша все же решился отвлечь ее, хотя бы попытаться… — Что будешь кушать? — слова прозвучали очень тихо: он боялся резко вторгнуться в ее мысли. — Налей мне лучше вина, пожалуйста- Тина тяжело выдохнула, отпуская свои мысли, и, прикрыв глаза, откинула голову назад, упираясь затылком Леше в живот. Она положила свои ладони на его руки, которые покоились на ее плечах, погладила большим пальцем левой руки его чуть грубоватую кожу. — Алкоголь нельзя на голодный желудок, — Леша и сам удивился своим словам, ведь раньше его это никогда не волновало, но если по поводу себя он не слишком заморачивался, то на Тину ему было далеко не пофиг. К тому же, зная, как «хорошо» Кароль умеет пить. — Из нормальной еды есть гречка, будешь? — открыв глаза, Тина покивала головой в знак согласия. Только после принятия пищи, Лешка открыл вино, разливая его по бокалам. Если честно, сегодня ему абсолютно не хотелось пить «эту кислятину», как он сам выражался, поэтому он лишь пригубил напиток в отличие от Тины, которая залпом выпила полбокала. Кароль прочувствовала, как разогревающая жидкость прошлась по организму, принося с собой тепло. Они мило беседовали обо всем, но ни о чем. В основном, это касалось съемок голоса, репетиций, да и в принципе работы. Леша не решался снова затронуть тему их отношений, одного отказа в гримерной ему было вполне достаточно, хотя так хотелось услышать от нее заветное «да». По мере разговора бутылка с вином все быстрее опустошалась, а Тина, приложившая к этому гораздо больше усилий, становилась все веселее и раскрепощеннее. Алкоголь расслабил ее, заставляя отпустить ситуацию. И вот она, уже совсем не смущаясь и не задумываясь ни о чем, мягко садится к нему на коленки, обнимая Лешу за шею. Сейчас ей хотелось интимной близости, поэтому в ход пошли активные действия: соблазнительно закусив губу, Кароль провела острым ноготочком по Лешиному лицу, вдоль переносицы, спускаясь ниже — к губам, почувствала, как он останавливает ее руку, а затем нежно целует тонкие пальчики…плавно переходит к губам, захватывая их в свой плен, неторопливо целует, слыша ее ласковое мурчание. Не отрываясь от его дразнящих губ, Тина перевернулась на его коленях и обхватила бедра Потапа своими коленками. Теперь Леше пришлось поддерживать ее одной рукой за талию, чтобы малышка не упала. Убрав непослушную золотистую прядку за ушко, едва касаясь своими пальцами ее нежной кожи, мужчина отстранился, чтобы иметь возможность любоваться своей девочкой: влажные приоткрытые губки со стертой красной помадой, которая порою его раздражала, потому что мешала поцелуям; румяные щечки; глаза, которые были чуть прикрыты; голову Тина слегка откинула назад, приподнимая выше подбородок, что несомненно понравилось Леше, ведь ему открывался путь к ее, пожалуй, самой чувствительной и нежной зоне — к шее. Потапенко очень медленно провел языком вдоль ее шеи, начиная со впадинки мед ключицами и заканчивая жарким поцелуем в губы, языки сплетались меж собою, будто вытанцовывая страстный танец любви, а ее руки судорожно цеплялись за его плечи, словно она боялась совсем потерять контроль над своим телом от его махинаций. Отпустив руку с ее талии, Потапенко принялся расстегивать пуговицы на ее рубашке, которые упорно не хотели подчиняться ему в отличие от хозяйки. Тине пришлось оторваться от его мягких, искусанных ею губ и щек, чтобы помочь Леше. Добравшись до середины, они встретились пальцами, пытаясь вместе расстегнуть последнюю пуговицу. Руки переставали слушаться, поэтому, не выдержав, Леша просто дернул ткань в разные стороны, благодаря чему пуговица отлетела в сторону, с шумом приземляясь на кафельный пол, и, кажется, куда-то закатилась. Только сейчас пару это волновало в самую последнюю очередь. Леше наконец-то удалось добраться до ее кружевного лифа, под которым скрывалась пышная, возбужденная грудь. Лиф блондинки был самым обычным, без шикарного кружева и без паралоновых вставок, но Леша, кажется, этого даже не заметил. Скинув ее рубашку на пол, он подхватил девушку за попу, позволяя ей обхватить свой торс ножками, на которых по-прежнему красовались джинсы, и, пытаясь по пути ни во что не врезаться и нигде не упасть, пошел вместе с ней в свою спальню. По пути на второй этаж Тина также избавила мужчину от верхней одежды, прислоняясь губами к его обнаженной груди, оставляя едва заметный красный след где-то под ключицей. У самой кровати Потапенко отпустил девушку вниз, отчего она стала казаться рядом с ним совсем малышкой, едва доставала губами до его подбородка, и то приходилось вставать на носочки. Черный кружевной лиф и темно-синие узкие джинсы на высокой посадке, как нельзя лучше подчеркивающие ее фигуру — на ней. На нем же остались лишь спортивные брюки, которые она пыталась спустить вниз, при этом не отстраняясь от его губ, которые вновь овладели ее губами. Леше достаточно было лишь слегка подтолкнуть ее в плечо, чтобы девушка, не удержав равновесия, упала на кровать, полностью подчиняясь ему, заставляя снять с себя остатки одежды и целовать везде, куда только доставали его губы. Низкие грудные стоны, каждый раз срывающиеся с ее губ, когда он касается языком ее тела или почти невесомо целует; острые ноготки впивающиеся в крепкие мужские плечи — завтра наверняка останутся следы, и проворный язычкок, которым она из раза в раз проводит по своим губам, увлажняя их, выпрашивая поцелуя — все это восхищало его, возбуждало еще больше. — Лешенька, — немая просьба застыла в ее глазах после этого мягкого обращения. «Мог ли я подумать, что ты вот так просто позволишь целовать себя, находиться рядом, ласкать своими руками твою обнаженную спину, слышать твои сладкие стоны, целовать твои обнаженные плечи.?» — не сказал вслух, но, кажется, по его взгляду и так все было понятно. Любит. Сильно. Сняв оставшуюся одежду с их тел, он беспрепятственно проник в ее тело, доставляя своей девочке то удовольствие, которое она так ждала весь этот вечер. Покорная. Настолько, что даже не верится, что порою эта девушка может быть такой своенравной. Плавно выгибаясь, она не переставала ласкать его слух своими сладкими стонами. Тина позволяла делать ему абсолютно все, не препятствуя, не возмущаясь. Она лишь отдавалась во власть мужских рук, губ, движений; порою притягивала за шею к себе, чтобы он подарил ей очередной желанный мокрый поцелуй. Завершая эту оду любви, страсти и нежности, оба легли на подушку, каждый на свою, но при этом Тина легко обхватила своими пальчиками его правую руку, не желая отпускать от себя.