Осколки (драбблы)

Дождь продолжает лупить по металлическому подоконнику, спотыкаться о прутья ржавой решетки и просачиваться в щель в углу крыши. Кап. Кап. Кап. От этого звука свихнуться можно. Хотя… в этом городе и так все посходили с ума. Корусант — город дождей, блядей и клоунов. Здоровенное ведро в углу кабинета уже почти наполнилось, и ему нужно заставить себя встать, чтобы опорожнить тару в сортире и поставить обратно. Сил нет ни на что, концентрация на нуле, он последний раз спал девятнадцать часов назад. Поправить дырокол, положить черную папку поверх зеленой, отодвинуть аккуратно сложенные листы рапорта на сантиметр от края стола. Встать, поправить манжеты, проверить, ровно ли закреплена пряжка ремня, зацепить тонкими пальцами спинку старого стула и аккуратно провести ладонью по идеально зачесанным набок волосам. Весь его холеный, правильный вид претит самому этому месту. У других детективов вечно недоглажены рубашки или измазаны кровью манжеты, подтяжки брюк давно растянулись, а каблуки ботинок с металлическими вставками звонко цокают по стершемуся полу. — Твоя смена давно закончилась, парень. Иди-ка ты домой, поспи, а то бледный как смерть, смотреть на тебя без слез невозможно. Старина Акбар по-дружески треплет его по плечу. Всегда так делает, унылый старикашка с обвислыми щеками и огромным пивным брюхом. Впрочем, зачем раздражаться? Найдется заточка и на его седую голову. Путь до квартала Арканис выучен наизусть, и местная шпана приветствует младшего помощника детектива почти как своего, а он лишь поднимает ладонь и сгибает все пальцы, кроме среднего. Похер, эти мелкие ублюдки ему не страшны. Пятьдесят одна ступенька. Двенадцать шагов по коридору. Повернуть ключ два раза. Блять… — Что ты сделала с моей кошкой? Рыжее животное валяется посреди коридора в не совсем естественной позе, и ему приходится присесть и присмотреться, чтобы заметить — пушистая Милли все же дышит. — Она меня оцарапала! Дала ей валерьянки, пусть поспит спокойно. Снимая с себя форму, он думает: сколько же маленьких желтых таблеток его «девушка» засунула в пасть бедной кошке. — Я заказала нам пиццу, милый мой детектив! Босоногая, почти нагая она вытанцовывает на кухне, расставляя на столе чашки с разными сортами чая, раскладывая улыбающимся металлическим полукругом по несколько пар ножей и вилок. — Армита-а-а-ж! — зовет его из недр кухни Рей. — Ужинать. И ты расскажешь мне, как прошел твой день. Хакс отбрасывает в корзину для грязного белья полотенце, коротко осматривает свое отражение в зеркале и идет на ее голос. Сегодня Рей выглядит почти прилично: коротенькие шорты обтягивают бедра, а белая майка даже прикрывает пупок с пирсингом. Ее волосы собраны в пучки и завязаны синими и красными лентами, над левой грудью хорошо заметен белеющий шрам от пули. — Нуууу? — Рей садится рядом, подцепляет кусочек пиццы и слизывает с корочки соус. — Новости? Хакс отвечать не торопится. Он пережевывает свой кусок тщательно, обдумывая, с каких слов начать разговор. Если ей не понравится его тон или принесенные им новости, она запросто воткнет ему в руку вилку, а добавлять своим кулакам еще шрамов ему совершенно не хочется. — Армитаженька? — с нажимом произносит Рей, мгновенно меняя выражение лица. Уменьшительно-ласкательные суффиксы. Дело — дрянь. — Рыцари Рен снова стали героями вечернего выпуска новостей. Резня в Хосниан-плаза, — произносит Хакс, не поднимая глаз, — две сотни трупов, более полутысячи так или иначе получили ранения. — Богатеи? — Рей подается вперед, сжимая в левой руке вилку так сильно, что прокалывает до крови пальцы. — Эти ублюдки в атласе или смокингах? Армитаж выдыхает и все же поднимает голову, встречается с ней взглядом. Глаза цвет свой не поменяли, все такие же зелено-карие бездонные колодцы: размешанная медь в ведьмовском зелье. Скулы очертились четче, впалые щеки от недоедания сделали свое дело. За прошедшие три года она столько раз перекрашивала волосы, что он уж и забыл, какого они были цвета тогда, в иной жизни. — Богатеи, — аккуратно отвечает Хакс, откладывая нож и вилку, — и их жены. — А дети? — Детей он приказал не трогать. Рей разражается смехом. Запрокидывает голову и хохочет так долго и надрывно, что в итоге начинает плакать. Размазывает потекшую тушь и через икоту шепчет: — Видишь? Видишь?! Я же говорила — он хороший, он любит детей, никогда их не обижает. Аппетит пропадает совсем, и Хакс медленно отхлебывает обжигающего губы чая. — И ты бы сказала Кайло Рену это при встрече? — спрашивает он, со стуком опуская чашку на стол. — Что он хороший? Надломленная улыбка Рей тает. Она утирает последнюю слезинку с щеки, окончательно смазывая макияж, и безотчетно тянет пальцы к своему шраму на груди. Армитаж знает, видит, о чем она думает. Он и сам вспоминает тот вечер и ту подворотню каждый божий день. — Я… — выдыхает Рей, ерзая на стуле. — Я его увижу? Хакс почти забывает, как дышать. — А ты готова? Он буравит ее взглядом и молится, чтобы она не воткнула сейчас ему в глаз вилку. С ней работали лучшие спецы: психологи, детективы, даже военные. И Рей так или иначе сломала каждого, кроме него. После той ночи, когда «умерла» Рей Ниима и родился Кайло Рен, Армитаж бросил все и поступил в Полицейскую Академию. За три года выслужился так, как многим не удавалось и за десятилетие. И вот уже три месяца выполнял самое сложное, самое безумное задание. — Рей? Ты готова с ним встретиться? Девушка подскочила, бросая вилку и только сейчас замечая свои окровавленные пальцы. Она сунула их в рот и принялась слизывать соленую кровь, размазывая часть по губам. — Это же свидание? Нет? — заливисто рассмеялась она. — Во что нарядиться для моего сладкого пудинга? Как думаешь? Армитажу нельзя иметь дома никакого оружия, свое он запирает в сейфе в участке, но Рей и не нужен пистолет, чтобы его прикончить — на кухне и так много подручных средств. Однажды она убила санитара кружкой, вдолбив ту ему в глотку. — Я купил для тебя черно-красный брючный костюм. Хакс сглатывает, не зная, как она на это заявление среагирует. — Ну конечно! — Рей разводит руки, вырисовывая от губ уголки кровавой улыбки. — Это его любимые цвета. Армитаженька, котенька, ты — гений! В тот вечер она веселилась до глубокой ночи и раздробила Хаксу ключицу деревянной разделочной доской. Три дня спустя Кайло Рену доставили информатора, выложившего тому за немалую сумму несколько фотографий. На черно-белых снимках была запечатлена девушка, разбивающая битой фары машины окружного прокурора. — Так значит… — у Кайло перехватило дыхание. — Она жива. Рей — жива! Еще через неделю Армитаж доложил в штаб: «She is in».