***
Когда в ванную постучал Федя, Юля уже вытирала волосы полотенцем, накинув сверху белый отельный халат. — Доброе утро, — она открыла дверь, выпуская горячий пар из комнаты. Федя, сонно потерев глаза, кивнув. «Ещё не проснулся», — поняла Плисецкая, ничуть не обижаясь. Размявшись, Рябов зашёл в ванную, а Юля пошла обратно к кровати, села на свою сторону постели. Спать не хотелось вовсе, но посидеть в телефоне и проверить почту — определенно да. К тому же, стоит пересмотреть прокат, найти причину срыва поддержки, как бы сильно ни хотелось это вспоминать. На почте, кроме спама, ничего не было; весь фигурно-катательный мир обсуждал триумф Милы Бабичевой, выигравшей золото ЧМ, пятое золото Вити Никифорова подряд, вошедшее в книгу рекордов Гиннесса благодаря новому рекорду из-за баллов, и, конечно же, сеть обсуждала их с Федей проигрыш, покадрово разбирая последнюю поддержку. Фотографии в момент падения были максимально качественными. Видно было каждый стразик на пачке у Юли, каждую прилипшую ледяную стружку на лезвии Фединого конька… Дверь ванной открылась. Плисецкая обернулась, смотря на то, как Федя выключает свет и прикрывает дверь. У него в руках были бинты и гель, которые Юля даже не трогала в ванной — забыла. — Яков попросил помочь тебе с перевязками. Ты готова? — чуть бодрее пробормотал он. Юля растерянно посмотрела на Рябова, глядя то на него, то на телефон в своих руках. — Сейчас? — Да. — Готова, — Юля неуверенно кивнула, встав с кровати. Чёрт, надо будет снимать верх перед Федей… Нет, она не готова, она стесняется. Но песнопение её живота заставляет Федю положить лекарства на тумбочку. — Можно и после завтрака. Они оба не сдерживают улыбки. — В номер закажем? Юля кивает. Федя потягивается, поднимает руки вверх и встаёт на носочки, не забывая прикрыть рот рукой во время зевоты.***
— Яков написал, что сегодня в семь мы должны быть в аэропорту. Юля отвлекается от своего вкусного крем-супа, доставленного в номер, смотрит на партнёра с поднятыми бровями, ожидая услышать продолжение. — Обратно в Питер улетаем, — дополняет Федя, отключив телефон и убрав его в карман, — Тебе необходимо полноценное обследование грудной клетки. То, что назначили здесь может быть неточным, — Федя чувствует, как в душе становится неуютно, из-за того, что это он виноват в её болях. — Я понимаю. Нам, в принципе, немного собирать, думаю, за полчаса управимся. — Ты документы не перекладывала? — Нет, всё также в сейфе. — Хорошо. Телефон Рябова в кармане запиликал — вновь пришло сообщение. Федя достал смартфон, читая смс Якова о том, что их утвердили в командном чемпионате мира и пропустить они его не могут. — Тем более надо лететь, нас в команднике утвердили. Когда с завтраком было покончено, Федя собрал тарелки в аккуратную стопку, поставил ее на тележку и вызвал в номер горничную, чтобы забрала грязную посуду. Юля в это время сходила помыть руки в ванную и выбрала более удобные вещи, чем махровый халат. Она надела длинную и просторную белую футболку, кое-как подняв руки вверх, и чёрные спортивные шорты, в которых была на разминке пару дней назад. Когда она вышла из ванной, посуды уже не было. Федя сидел на краю кровати, читая инструкцию к мази, с неровной осанкой. Юля села рядом, положив руку ему на лопатки. — Гель надо растереть, у тебя получится? А я обмотаю тебя. — Его только спереди наносить? — Сзади тоже, — говорит Федя, не убирая взгляда от геля. — У меня не получится до спины дотянутся, — боязливо протягивает Юля, понимая, что её спину будет трогать ладонями Федя, растирать почти ничем не пахнущую мазь своими руками. — Со спиной я помогу, — он вручает Юле её мазь, кивнув в сторону ванной.***
Юля аккуратно проводит правой ладошкой по той же стороне туловища, прямо под грудью, немного скрывавшей обзор. На левую сторону она уделяет меньше внимания, чем на правую, куда пришёлся основной удар. Гель приятно холодит. Юля наклоняет голову, смотрит на заметный на животе пресс, поднимает взгляд чуть выше, на руку, на которой уже заканчивается гель. Она добавляет ещё и чуть-чуть залезает на левую сторону. Грудь она решает не мазать. — Федь! Зовёт его Юля, повернувшись спиной к двери и зеркалу, чтобы он не увидел её наполовину голой. Руками она придерживает грудь. — Я захожу, — говорит Федя, открывая дверь. — Только спину намажь с правой стороны и всё, — она быстро протарахтела это предложение, гордо задрала голову вверх, понятия не имея когда ее парень начнет действовать. Она неожиданно ощущает его теплую сухую ладонь у себя на лопатке, на кончиках пальцев которой находился холодный гель. Юля сглатывает, прикусив губу. Хоть они и встречались почти год, Юля оставалась невинной. Федя не трогал её без согласия, не давил, не принуждал ни к чему. Пару недель назад у них почти получилось заняться полноценным сексом, но Федя был против, аргументировав это тем, что секс перед соревнованиями отвлекает и плохо влияет на организм. Ещё попытка была на Новый Год, но тогда не захотела Юля: она поняла, что не готова. Но это касание возбудило, низ живота потянуло, от его одной, блять, ладони. Рябов неспешно начал растирать гель, массируя незагорелую спину Юли, которая покрылась мурашками, выдававшие её с головой. Он промолчал, но улыбнулся. — Готово, сейчас обмотаю, — он вымыл руку с мылом от геля, взял заранее открытую пачку стерильного бинта и стал обматывать вокруг её туловища. Ей пришлось поднять руки выше, чтобы ему было удобнее. Широкая марля медленно оборачивала Юлю, поднимаясь всё выше к груди, возле которой Федя затормозил: он не знал, стоит ли оборачивать вокруг неё или нет. — Не трогай, под грудью только и всё. Раздаётся Юлин голос в тишине. Он случайно задел ребром ладони низ её груди. Юля попросила его быть осторожнее, а он очень долго извинялся перед ней, говорил, что это было не нарочно. Он завязал на спине бантик, покончив с бинтами. Федя забрал тюбик геля и шуршащую пачку марли с раковины, мельком взглянув на спину Юли, и быстро смылся из ванной. Плисецкая выдохнула, опустив руки вниз — затекли.***
Федя едва закрыл чемодан, на котором сидела Юля, так как он не закрывался без посторонней помощи сверху. Вещей было очень много, но ненужных совсем не оказалось. Коньки, костюмы, тренировочная форма, кроссовки, одежда на банкет. И таких чемоданов два! — Спасибо, — смахнув пот со лба, Федя встал с корточек. Он подал руку Юле, чтобы она встала на пол. — Как приедем, обязательно куплю новый чемодан, побольше. — Конечно. Федя аккуратно притянул ее к себе и поцеловал в лоб. — Документы взял? — Юля поправила капюшон толстовки, в которую он был одет. Рябов кивнул, посмотрев время в телефоне. До вылета оставалось ещё около трёх часов, но они поедут в аэропорт заранее, чтобы не опоздать на регистрацию. Выключив свет в номере, Федя с Юлей вышли в коридор, прикрыв за собой дверь. И пока Федя поднимал ручки чемоданов до нужной и удобной высоты, Юля осмотрела коридор, вспоминая, как неделю назад они сюда заселялись. Как они вдвоем в номере радовались победе после ритм-танца, как смотрели на закаты сквозь панорамные окна, как тайком от всех целовались, ведь никто кроме Якова и нескольких родственников не знал об их отношениях. — Идём? — спрашивает Федя, наклонив голову. Юля нехотя кивает.***
Федя поставил её чемодан в коридор её квартиры. У Юли разболелись рёбра настолько, что последние минуты, проведённые в такси по дороге домой из аэропорта, она крепко сжимала рукой плечо Феди, тихонько поскуливая от боли, а сейчас пошла полежать, напившись обезболивающих. Может так ей станет легче? — Юля, я позвонил в клинику, нас смогут принять в восемь часов утра, раньше времени нет. Плисецкая кивает, когда по туловищу снова проходит волна боли. — Голодная? — Нет. Федя аккуратно присаживается на корточки возле её кровати, шуршит курткой, которую ещё не снял, убирает волосы с её щёк. — Скоро таблетка подействует, потерпи немного, — в самолёт они не взяли с собой никаких лекарств и поэтому обезболивающее получилось выпить только дома. — Я умру… — стонет Плисецкая, пока Федя крепко сжимает её руку, в надежде успокоить. — Не говори глупостей, всё будет хорошо. — Точно? — импульс боли прошёлся по всей грудной клетке: Юля всхлипнула и сильнее сжала его руку. — Да, — шепчет Федя, — всё обязательно будет хорошо, — Юля смотрит на него уставшими глазами, отводит взгляд. — Тебе надо поспать, Юль. Ты очень устала за все эти дни. Она молчит, смотрит куда-то в стену, время от времени поскуливая от боли. Федя кладет голову на постель, рядом с её рукой, аккуратно целует, пока Юля крепче сжимает пальцы. Он медленно, и как можно тише, расстёгивает замок на куртке: стало слишком жарко сидеть в ней. За окном метель, ветер гудит с такой силой, что, кажется, пластиковые окна не выдержат и завалятся внутрь комнаты. Из-за пурги едва видно даже соседний дом в пятидесяти метрах напротив. — Ты останешься? — тихо спрашивает Юля после долгого молчания. Голос чуть сел. — Я такими темпами скоро перееду к тебе, Юль, — он улыбается. — Почему нет? У тебя все равно квартира неуютная. — Эй, если у меня соседи занимаются чем-то непристойным двадцать четыре на семь, это не значит что у меня дома неуютно. — Всё слышно, — улыбается, вспомнив, как однажды он объяснял ей новую тему по физике в октябре прошлого года, пока за стенкой кому-то было очень хорошо. — Я останусь. — Спасибо. — Будешь чай? — Да, только разбавь его холодной водой, пожалуйста. — Договорились, — Федя встаёт с корточек. — Тебе лучше? — Да.***
Они поспали всего три часа, проснулись с головной болью у обоих. До чая дело так и не дошло: стоило Феде принести чай и лечь к ней, как их вдвоем вырубило, хорошо, что кто-то из них додумался поставить будильник, чтобы они не проспали. — Доброе утро, — произносит Юля, умирая от сухости во рту. — Утро, — Федя кашляет по той же причине. — Который час? — Половина седьмого, — Рябов поворачивается к ней, смотрит на то, как она зевает, и зевает сам. — Как ты? Она машет рукой, показывает, что не очень. — Был дискомфорт ночью, но терпимо, — Юля смотрит в потолок, медленно закрывая глаза. — Хэй, не спи, мы так никуда не попадём. — Можно ещё пару минут? — Нет, вставай, мы так опоздаем, — Федя тормошит её рукой, на что она недовольно фыркает. — Тебе ещё рёбра обмотать надо. — Я помню. Федя встаёт с кровати, потягивается. Юля следует его примеру, только не может высоко поднять руки — больно. — Чем завтракать будем? — У меня только каша Геркулес есть и всё, я освободила холодильник от продуктов перед отъездом. — Каша — это тоже вкусно, я приготовлю. Кстати, мы так чай ночью и не выпили…***
— Капец как намело! — восклицает Юля, выходя из парадного. Высота сугробов достигает середины её икр. — Растает быстро, — Федя наклоняется, что бы зачерпнуть на ладонь немного снега, который очень хорошо лепится в комочек. — Уже тает. Он стряхивает снежок на землю, и он проваливается в сугроб, сделав аккуратную лунку. — У тебя ничего не болит? — Пока нет, — Юля машет головой, поправляя вязанную шапку на ней. — Жаль, что ты шапку не надел, у тебя уши красные. — Мне не холодно, — тут уже Федя отрицательно машет, но Юля подходит ближе, достав руки из теплых и уютных карманов, трогает его ледяные уши. — Я тебе не верю, у тебя уши холодные, — Плисецкая хмыкает. — Это у тебя руки горячие, — Федя накрывает её ладони своими, чтобы её руки не замёрзли и не обветрились. — Прячь в карман руки, снег может и тает, но руки замёрзнут быстро. — Ладно, — соглашается Юля. Она смотрит на него, разглядывая его лицо, в котором преобладали прямые и заострённые черты. Голубые глаза, возле которых есть лучики-морщинки. Он смотрит так пристально, что Юля улыбается, сама того не замечая. Он нравился ей с их самой первой встречи. — Раз ты без шапки… — Достав руки из карманов, она быстро поднимается на носочки, и лохматит его волосы, опираясь на его плечо. Федя тихо смеётся вместе с Юлей. — Тебе повезло, что ты в шапке, — он целует её в лоб, задержав в положении на носочках. Ее нежно-розовая сумка через плечо упирается ему в живот. Несколько её светлых прядей вылезают из-под шапки и теперь дрожат от малейшего дуновения ветра. — Машина едет, — говорит она, кивнув за его спину. Во двор заворачивает жёлтое такси, которое Федя вызвал перед выходом. Он оборачивается: машина едет медленно, преодолевала снежную насыпь на дороге. Юля кратко чмокает Федю в подбородок, в последний раз поправляя, уже аккуратно, его волосы, а когда машина подъезжает к парадному, ребята садятся в неё, в предвкушении утренних пробок по дороге в клинику…***
— Вы по записи? — сонно спрашивает женщина, сидящая в регистратуре. Юля смотрит на неё, переводит взгляд на Федю, молча прося его сказать всё что надо. Он тихо вздыхает. — Да, на восемь часов, — говорит Федя, держа в руках свою и Юлину верхнюю одежду. — Фамилия. — Пли-сец-ка-я, — диктует Рябов. — Вижу, — бубнит под нос женщина, просматривая в журнале записи и помечая туда что-то. Она вытаскивает из папки специальную заготовку, вписывает туда все необходимые данные и отдает Феде: — Вот ваш талончик, ожидайте. Федя кивает, забирает талон и смотрит на Юлю, которая стояла рядом всё это время. Она зевает каждую минуту, закрывая рот рукой. — Пойдем, — устало произносит Юля, потянув Рябова в сторону диванчиков. — Ты сама не могла сказать? — Ты выше, я не дотягиваюсь. Федя тихо смеётся. Юля прекрасно дотягивалась до стойки. — Яков писал, спрашивал как долетели, я написала, что все ок, и что мы уже в больницу приехали, — зевает Юля. — А он что? — Пока ничего, ещё не прочитал. — Нам минут десять надо ещё подождать, и нас пригласят в кабинет, — тут уже зевает Рябов, не успев прикрыть рукой свой рот, но, благо, кроме них в коридоре никого не было. — Яков ответил, — говорит Юля, когда слышит звук нового уведомления. Взяв в телефон в руки, она открывает диалог и видит достаточно длинное сообщение от тренера: «Юля, отпишись после приема, ты же с Федей? Выполняй все рекомендации врача, все до единой, чтобы эта болезнь у тебя, не дай бог, не стала хронической! Даю вам двоим неделю отпуска, Феде — чтобы он поухаживал за тобой, но только пусть тренируется хоть немного, не хочу, чтобы он стал хиляком, так ему и передай. Фото и видео тренировок жду на почте, Федя. Юля, здоровья! Кстати, у вас через неделю-две будет интервью, это мне по секрету рассказали журналисты с первого канала. Ваш тренер, Яков.» Они засмеялись. — Федь, а ты хиляк оказывается, — Юля смеётся ещё сильнее, но их кто-то окликает в коридоре. — Молодые люди, вы ко мне на прием? — старый мужчина открывает ключом белую дверь, с неким презрением смотрит на улыбающихся Юлю с Федей. — Вы терапевт? — прокашлявшись, спрашивает Федя. — Да, — врач кивает. — Мы к вам! — громко говорит Федя, подхватив их верхнюю одежду. Юля встаёт вместе с ним и заходит в кабинет, прикрывая за собой дверь. Врач уже сел за свой стол и открыл какой-то журнал. — Имя, фамилия. — Юлия Пли-сец-ка-я, — диктует она, все так же стоя с Федей в другом конце кабинета. — Отчество. — Евгеньевна. — Проходи ближе, рассказывай, на что жалуешься, — доктор снял очки и положил их на стол, сложил руки замком, едва заметно улыбнулся. Юля в два шага преодолела расстояние до доктора и села на кушетку, рассказала про боли в рёбрах и что это всё произошло на соревнованиях. Врач кивнул, понял, что он в силах только направить её к другому специалисту. — Выписываю направление к травматологу и на рентген, сначала к нему, потом на рентген, он вас сопроводит. — Спасибо, — Юля забрала два листика с его стола, пытаясь разобрать его неразборчивый почерк. Федя напоследок кивнул врачу, прежде чем скрыться за дверью с Юлей. — А где этот врач находится-то? Ничего не понимаю из написанного, — фыркает она, сощурившись. — Проще в регистратуре спросить, — Федя тоже попытался вычитать хоть слово на направлении, но тщетно.***
Травматолог внимательно смотрела на рентгеновские снимки, хмурясь. Юля сидела на кушетке с идеальной осанкой, неловко держа кофту приподнятой, потому что врач время от времени смотрела и на ее грудину тоже. Федя остался в коридоре. — Что ж, — сказала врач, бережно отложив снимки на стол. — Опускайте свитер. Юля одернула его вниз. — У вас ушиб средней тяжести: это не плохо, но и не хорошо. Преимущественно вечером начинает болеть? — Да. — Продолжайте мазать этим гелем, которым вы пользовались, туго перевязывайте рёбра в течение трёх дней, и, если будет нестерпимо больно — пейте обезболивающее. Боли должны сойти за пару дней, если они продолжаются — тогда встречаемся снова в этом кабинете и ищем причину, — врач всё это время записывала рецепт Юле, и, как отметила Плисецкая, с аккуратным почерком. — Хорошо, спасибо большое. — На тренировки я бы пока не рекомендовала ходить около двух недель, максимум лёгких фитнес, когда болеть ничего не будет. Юля кивнула и покинула кабинет с рецептом в руках.***
Федя тут же встаёт с диванчика, стоит ей оказаться в коридоре. — Ну что? — Три дня и я буду здорова, — она не может не улыбаться. — Как хорошо, — Федя легко обнимает ее, ощущая, что у него камень с души упал. — Я рад, что все обошлось. Федя помогает ей надеть пальто, подаёт шапку, которую она быстро надевает, перед этим посмотрев где зад, а где перед. — Поехали домой, надо разложить вещи, а то в чемоданах так и остались — довольно бодро говорит Плисецкая, засунув руки в карманы пальто. — Тебе и мне надо продуктов домой купить, заедем в магазин по дороге, — Федя застегивает замок на куртке и берет в руки Юлину сумку, которую она ему отдала перед приемом. — Поехали в Ленту тогда, — предлагает она, следуя за ним по коридорам. — Поехали, — Федя открывает дверь, выпускает Юлю на улицу.— Я такси уже вызвал, три минуты надо подождать, — Федя зевает. — Окей.***
Утром понедельника в большом гипермаркете было немноголюдно. Юля с Федей спокойной шли с двумя тележками вдоль полок с кашами. Плисецкая пополняла запасы: взяла рис, аж две пачки, гречу, ещё одну упаковку Геркулеса, три пачки кус-куса. Федя в свою телегу не взял практически ничего, за исключением гречки. — Поехали за макаронами, — Юля оборачивается на сонного Федю, который кивнул в ответ. — Конечно, едем… — Ты придёшь ко мне вечером? Рябов кивнул, пока медленно катил тележку вслед за Юлиной. — Я хочу попробовать приготовить что-то вкусное, может, пасту сделать? — Я съем всё, что ты приготовишь, Юль. — Даже горелое? — она смеётся. — Ну. Нет, но… — Федя засмотрелся на неё, забыл о чем говорил, зевнул. — Ты согласен насчёт пасты? Они как раз доехали до нужного отдела. — Да. Плисецкая выбрала лучшие, по её мнению, макароны, а Рябов положил голову на руль тележки. Юля что-то бормотала под нос, пока шуршала пачками, но Федя не вслушивался. Он позволил себе прикрыть глаза, наслаждаясь тем, что может немного подремать… — Не спать, Федь, — Юля проводит прохладными пальцами по его шее. Он резко поднимает голову, часто моргает. — Клонит в сон чего-то. — Мы толком не выспались сегодня — ожидаемо. Поехали быстрее тогда, чтобы ты не уснул. — Поехали, — Рябов кивает, нервно пожимает плечами, крепче вцепившись в свою тележку руками. — Надо мясное купить что-то, сыр и немного фруктов. Ещё чай можно, дома закончился. Тебе что-то надо? — Да, надо купить чего-то… Следом они проезжали отдел с овощами и фруктами. Юля придирчиво смотрела на картофель, выбирала глазами самый нормальный — средних размеров, без видимых изъянов и без крупных комков грязи. Федя засмотрелся на морковь и задумался, почему бы не взять её домой, штук шесть. Он любит есть её по утрам перед домашней тренировкой на турнике. Юля берет немного салата айсберг, а после её взор падает на голубику: большую, гладкую и матовую, которая будет на двести процентов вкусной. Тепличная, но стоит под тысячу рублей за лукошко. Она смотрит на неё так, что кот из Шрека бы позавидовал. Федя берёт в руки эту пластиковую упаковку с ягодами и кладет к Юле в телегу, говорит ей, чтобы брала всё, что хочет, и не смотрела на ценник. Он добавляет, что заплатит и за её тележку тоже. Юля быстро целует его в щеку, шепчет, что сама в состоянии оплатить. Порой ей не хватает уверенности взять что-то дорогое, даже если у неё есть деньги. У неё половина телеги уже была занята, а у него только гречка с морковкой, одиноко стоящие в углу. — Поехали за молоком, — проявляет инициативу Рябов, едва улыбаясь. — Молока хочется. — Поехали. Правее от овощного находился молочный отдел, а напротив него, через овощи, — мясной. Плисецкая быстро взяла первые попавшиеся под руку жирные сливки и на этом остановилась, наблюдая за партнёром: Федя сгребал с полок все вкусные йогурты и сырки, брал хорошее молоко, хороший кефир, искал на полках тот самый творог, который советовал Юлин дедушка Николай. — Зачем тебе так много? — спрашивает Юля, глядя на Федю немного шокированным глазами: он набрал молочных продуктов тысяч на пять, а его тележка была более заполненная, чем её. — Тут половина тебе, — легко произносит он, — Тебе сейчас надо есть побольше молочных продуктов, чтобы ты поскорее выздоровела. — Тут очень много, ты уверен, что я смогу столько съесть? — Конечно. В мясном отделе Юля взяла куриное филе и ветчину, а Федя ограничился свиной вырезкой. — У тебя дома есть порошок для стирки? У меня закончился, — Юля медленно катит тележку в сторону, где, по идее, должны быть стиральные порошки и прочая химия. — У меня тоже уже нет. — Я в прошлый раз брала капсулы, но мне их запах не сильно понравился, в этот раз, думаю, надо взять что-то другое. — Я уже пятый раз беру порошок, мне нравится, в принципе. Вот этот, — Федя указывает пальцем на жёлтую упаковку какого-то дорогого порошка, — С кондиционером вообще крутяк. — Мы похожи на пенсионеров, — Юля улыбается, берет в руки две упаковки этого порошка и кладет себе и Феде в тележку. — Вот этот порошок хороший, бу-бу-бу, а кондиционер… Рябов тоже начинает улыбаться. — Мы не пенсионеры, — Федя указывает указательным пальцем вверх, — мы — фигуристы сборной России, которые живут в Петербурге одни, без родителей! — Если бы не дедушка, я бы тут с голоду умерла. — Твой дедушка — самый святой человек на этой земле, — Рябов прижимает ладони к левой груди, где находится сердце. — Я искренне благодарен ему за тетрадь с рецептами.***
— Я ушел, — произносит Федя, когда ставит её пакеты на кухонный гарнитур. Юля стоит рядом, расстегивает всего пару пуговиц пальто, теребит пальцем петлицу. Пересекнувшись взглядом с Федей, она говорит: — Приходи часов в девять, отпразднуем твой переезд ко мне. Я как раз справлюсь с готовкой. Она легко пожимает плечами, кивнув в сторону пакетов. — Договорились, — Федя улыбается, оглянувшись назад на гарнитур. — Я чемодан свой заберу, я тоже хочу дома некоторые вещи перестирать. — Конечно, только таскай свои чистые вещи ко мне как можно быстрее, — Юля акцентирует слово «быстрее». — Можешь и грязные, мне без разницы, постираю. Они медленно зашли вновь в коридор, где Федя стал зашнуровывать свои ботинки. — Конечно, — Федя усмехается уголками губ, пока завязывает последний бант на правом ботинке. Он встает, разглаживая широкими ладонями куртку от складок. Они смотрят друг на друга, прямо в глаза, застыв в этом моменте. Юля не знает о чем конкретно думает Федя, Рябов не знает, о чем думает Плисецкая. Но они оба думают об одном и том же, в этом они уверены. Юля целует Федю первой, придерживая его лицо своими небольшими и холодными ладонями. Он притягивает её к себе, стискивая ладонью её талию сквозь плотную ткань пальто. Другой рукой он снимает с неё шапку, которая мешает ему запустить руку в её светлые-светлые волосы. Шапка отлетает на трехногий табурет. Она не может не запустить руку в его потрясающие русые волосы, не может не оттянуть их, заставив его улыбаться. А он просто рад целоваться с ней у неё дома, рад, что чувствует её прикосновения, вызывающие неподдельные эмоции ниже живота. Он отстраняется, когда чувствует, что ещё немного и домой он просто так не уйдет, а останется с ней полежать на часик. Федя целует её в уголок губ и прощается, прежде чем скрыться за входной дверью. Юле обворожительно хорошо после такого поцелуя. Плисецкая закрывает дверь на замок, снимает пальто и приводит себя в домашний вид прежде, чем начать разбирать продукты и чемоданы. Федя свой так и не забрал. Но если с продуктами все оказалось легко: просто достать из пакета и переместить в холодильник и на полки, — то с чемоданом дело обстояло куда сложнее. Надо было постирать костюмы, а то Юле казалось, что ещё немного — и от них начнет пахнуть за метр, ведь их костюмы ни разу не стирались. «И Федины простираю тогда» В ритм-танце у Юли было нежно-розовое платье, с длинным подолом и такой же цветом розой на тазобедренной косточке. На нем было много страз, что усложняло процесс стирки. Даже больше чем на пачке для произвольного танца. А у Феди для ритм-танца был пошит красивейший смокинг. Юля когда впервые его увидела одетым на Феде — ахнула от такой красоты. Он очень шёл Рябову, Плисецкая завидовала себе, что у неё такой красивый партнёр. А в произвольном танце Федя ей напоминал лешего, если сравнивать со смокингом. Да, он — чёрный лебедь, но всё же, он выглядел не таким красивым на фоне костюма из ритм-танца. Юля открывает чемодан Рябова, совсем без стеснений — им можно брать вещи друг друга. Плисецкая берет сложенные костюмы и закидывает на изгиб локтя, открывает свой чемодан, достает свои платья. Сейчас надо замочить костюмы в тазах с едва теплой водой, залив жидким мылом, оставить настояться на час или даже на два. Но у Юли было только два тазика, как раз для четырех костюмов. Слева — Федины, справа — её…