Фигуристы второго поколения

      Юля успела сделать много за день. Разобрала свой чемодан: грязную тренировочную одежду в очередь на стирку, кроссовки и коньки на нижний отсек в шкафу. Чёрное пышное вечернее платье и туфли так и не пригодились, Юля просто повесила платьице в шкаф, а туфли поставила к остальной обуви. Было немного жаль за невыгуляный образ на банкете, ведь платье покупала именно к Чемпионату Мира, но ничего. Скоро лето, день рождения Феди через месяц, она его наденет, куда-нибудь, но всё же.       Ещё Юля постирала костюмы. Это оказалось сложнее, чем она думала, но она справилась. Ей пришлось много раз менять воду в тазиках и без усилий поласкать платья и комбинезоны, так как из-за обилия страз было невозможно выжимать ткань агрессивно. А потом класть костюмы между полотенцами, чтобы лишняя влага впиталась.       И, конечно же, она приготовила пасту. Она выбрала Карбонару, из-за простоты приготовления и доступности ингредиентов. Во время готовки ее очень часто посещали мысли о сегодняшнем вечере. Юле казалось, что сегодня они с Федей наконец сделают то, что у них не получалось с Нового года. Что они переспят. От этой мысли живот приятно сводило, а ноги делались немного ватными. Юля чувствовала как у нее краснеют щеки, и становится жарко. Такое состояние уже давно появилось во время чувственных поцелуев с ним, но с недавних пор иногда и при присутствии Феди рядом. Смотреть фильм с ним на диване было невыносимо, гулять за ручку тоже. Это отвлекало Юлю, но во время тренировок такое не работало. И слава богу! Даже представлять не хотелось, какие результаты были бы потом.       Тот поцелуй в коридоре… Как же это было хорошо, Господи… слишком много упоминаний всевышнего. Федя прижимал Юлю к себе, они были мега близко друг к другу, несмотря на то что оба были в верхней одежде, целовались всё проворнее и чувственней. Но когда поцелуй стал более горячим и пошлым, Федя отстранился. И Юля даже поняла причину. Хотелось зайти дальше за эту грань, на которой они всегда останавливаются. И она знала, что хочется большего не только ей.       Юля допила холодный кефир и облизнула губы, посмотрела на время. Без пяти девять. Белье и костюмы сушатся, паста готова на сковороде, а Юля не готова к встречи с Федей. Она идёт в спальню переодеваться: ее выбор падает на свободный рыжий свитер (несмотря на обилие батарей, в квартире было прохладно, находиться в одной футболке — холодно) и черные джинсы скинни. Ей не хочется сегодня наряжаться, одеться привычнее — это небольшое успокоение и попытка чувствовать себя комфортнее. Она и так на иголках из-за предвкушения.       Быстро расчесывает свои длинные волосы, расплетая косу. Последний раз поправляет пряди перед зеркалом и идёт на кухню, чтобы достать тарелки и приборы.       Стук в дверь. Отложив посуду на столешницу недалеко от плиты, Юля ещё раз поправляет волосы, пока идёт в коридор. На всякий пожарный она ещё раз спрашивает, кто за дверью, но стоит ей услышать голос Рябова, как дверь быстро открывается. — Привет, — Федя улыбается, держа в руках пять розовых пионов, перевязанных атласной лентой. Он протягивает цветы Юле, как только переступает порог ее квартиры. — Привет, спасибо большое, — смущается Плисецкая, принимая цветы. Она обнимает его, но он быстро отстраняется: его куртка была мокрой. — Не за что, — Федя снимает ботинки, надевает тапочки, расстёгивает куртку и вешает ее на крючок. Он проводит рукой по чуть влажным волосам, зачесывает их назад. — На улице дождь начался, когда я шел к тебе.       Юля чуть отошла, на шаг назад, чтобы не мешать Феде в и без того узком коридоре хрущевки. Она с любовью во взгляде рассматривает лепестки цветов, вдыхает их аромат. Ей очень нравились пионы. Особенно от Феди. Он дарил ей их тогда когда посчитает нужным, даже не по праздникам, просто когда взбредёт в голову. Один раз даже прислал доставкой букет с запиской: «Надеюсь, ты улыбнулась) Всегда твой Ф.Р. з.ы. мне не нужен повод, чтобы порадовать тебя»        Но больше ему нравилось дарить ей лично в руки, смотреть на юлины эмоции и чувствовать ее поцелуи на своих губах. — Вкусно пахнет, — резюмирует Рябов, пока Юля разглядывала приятные глазу пионы. Ей было очень приятно получить их от него. — Я приготовила карбонару, — она поднимает взгляд на Федю, одетого в светло-голубой свитер, под которым был виден ворот белой рубашки. Черные джинсы и темные носки в мелкий белый горошек. — Звучит вкусно.       На кухне Юля достает из шкафчика хрустальную вазу, наполняет водой и ставит в нее цветы, ставит на стол. Федя внимательно наблюдает за Юлей, которая мечется по кухне туда-сюда, аккуратно перемещая пасту на тарелки. Хозяйка, не иначе. Феде приятно наблюдать за ней такой домашней и максимально уютной. Он много раз фантазировал на тему их совместной жизни, где они с Юлей будут готовить вместе, пить по утрам кофе, бегать вместе, тоже по утрам. Заведут собаку, какого-нибудь ротвейлера, но потом, когда завершат карьеру, лет в тридцать… — Откроешь вино?       Юля резко вырвала его из сладостных мечтаний в не менее прекрасную реальность, поставив бутылку на стол. — Конечно, откр… — Федя посмотрел на бутылку вина и на спину Юли. — Боюсь спросить, а откуда у тебя вино? — Рябов вертит в руках бутылку Сассикайи — У папы взяла, думаю, он не против будет. Это хорошее вроде, — Юля моет листья базилика под проточной водой. — Ты знаешь сколько оно стоит? — Федя усмехается, аккуратно поставив бутылку на стол. — Может не стоит? — Успокойся, у него весь погреб в таких бутылках, — Юля посыпает пасту зелёными аккуратными листочками, подхватывает тарелки и ставит на кухонный стол. Кладет рядом с тарелками вилки. — Я спаиваю несовершеннолетнюю, Господи, прости меня, — с этими словами Федя открывает бутылку с помощью штопора. Наливает вино в бокалы, сначала Юле и только потом себе. — Я на Новый год пила, на вечеринке, все в порядке. — Ты пила слабоалкогольный напиток, — Федя улыбается, вспомнив, как быстренько подменил стакан Юли, в котором находился виски с колой, на стакан слабоалкоголки с ягодным вкусом. Юля тогда не заметила подмены, потому что ещё не попробовала виски из первого стакана. — А потом, когда ты вызывал такси, я пила с Милой вино на кухне, — тут уже расплывается в улыбке Юля.       Первого января, через тридцать минут после наступления нового две тысячи семнадцатого года, Юлю с Федей резко пригласили на вечеринку, на которой собрались все фигуристы сборной России. После Чемпионата России, проведенного в Москве, было принято сразу не разъезжаться, а дождаться Нового Года и отметить вместе. Алкоголь, громкая музыка, хорошая компания — находиться там было приятно. Перед тем как Юля изъявила желание поехать домой, из поля зрения пропали Алена с Лёшей, а через десять минут после их исчезновения за стенкой в соседней комнате кому-то до одурения было хорошо. Благо, музыка была громкая и Алёна с Лёшей не сильно компрометировали себя. — Ладно, позже насчёт той ночи поговорим, — говорит Федя, прежде чем попробовать ее пасту. Вкусно, очень вкусно. — Юля, божественно, — искренне говорит Федя. — Смущаешь, — она улыбается, смотря себе в тарелку. Она приготовила эту пасту по рецепту из интернета и не возлагала на нее больших надежд. — Неплохая, — бормочет Плисецкая, когда пробует. Ее рука тянется к бокалу, чтобы запить лёгкий сливочный вкус, оставшийся во рту. Юля не знает, сочетается ли красное сухое вино с такой пастой, но ей теперь все равно, абсолютно. Другого вина в ее квартире нет, а гуглить как-то некрасиво. После вина во рту было послевкусие ягод. — Вкусное, — произносит Юля.       Федя пробует вино, аккуратно подняв бокал за ножку, обхватил ее своими длинными пальцами. — Ягодное, — Федя ставит бокал на стол, — действительно хорошее.       Юля, улыбаясь, наматывает несколько макаронин на вилку, захватывает кусочек ветчины, но трель ее телефона не позволяет положить столь аппетитную еду в рот. А увидев, кто ей звонит, улыбка в миг исчезла с ее лица. — Да пап, привет, — нехотя здоровается Юля. — Ты уже прилетела домой? Почему не позвонила? Я к тебе пытаюсь пробиться с субботы, Юля! Возымей уважение и прекрати выключать телефон!       Плисецкая немного отдаляет телефон от уха, когда отец начинает кричать в трубку. Настроение мигом падает. — Я забыла, — спокойным тоном произносит Юля.       Федя наблюдает за этой ситуацией, не выпуская вилку из рук. Он чуть хмурится, пока смотрит на Юлю. Он все прекрасно понимает. — Забыла она. Я еду к тебе на поезде, чтобы не забывала больше. Завтра в час дня буду у тебя. — В смысле? — Юля показывает Феде указательный палец свободной от телефона руки и встаёт из-за стола, уходит в коридор. К этой новости она не была готова. А как же переезд Феди? — Что «в смысле»? Мне нельзя приехать к собственному ребенку? К единственной дочери? Или ты опять с Федей сидишь сейчас? — Пап, не начинай, пожалуйста, — взмолила Плисецкая. — А что не начинать? — Ты сам знаешь что, прекрати. Твои слова не заставят меня разорвать наши с Федей отношения. — А не он ли тебя уронил два дня назад, ухажёр хренов…       Юля сбрасывает трубку, не выдержав. Она выдыхает, прикрывает глаза.Федя стоит в коридоре, привалившись к стене плечом. Руки в карманах джинс. — Всё в порядке? — хриплым голосом спрашивает он, прокашлявшись. — Кажется, твой переезд накрылся медным тазом, — грустно произносит Юля. — Папа в Питер едет, он не в настроении, из-за меня.       Федя успокаивающе обнимает Юлю, прижав к себе. Он гладит ее по волосам, пока она уткнулась носом ему в грудь. — Я поговорю с ним, — понимающе произносит Рябов, и Плисецкая резко поднимает на него голову. — Дурная идея, Федь, вспомни Новый год и какой скандал он устроил.       Изначально, ребята планировали встретить новый год с семьёй Юли: мамой и папой, которые их пригласили. Пришли за час до нового года, Юля помогала маме на кухне, папа, как тогда показалось дочери, хорошо общался с Федей: они таскали вместе коробки с фужерами и тарелками, а потом показал свою медальницу с двумя олимпийскими золотыми медалями и многими другими с чемпионатов Европы и Мира, России, в основном тоже золотые. Под ёлкой были подарки, красиво упакованные в оберточную бумагу, несколько бумажных пакетов.       Юля относилась тогда ко всему настороженно, для нее это было ново и необычно (праздновать НГ с семьёй, да чтоб всё так идеально было!), но атмосфера праздника отсутствовала, несмотря на шикарные украшения всего дома, красивую ёлку и обилие деликатесов на столе.       Но до них дело так и не дошло. Когда Евгений увидел, что Федя подарил Юле серьги из серебра с топазом, он совсем недружелюбно сказал, что его дочь достойна большего, чем эти дешёвые серьги. Федя промолчал, сделал вид, что не услышал.       Юля давно хотела серьги на повседневную носку, чтобы не из дорогих камней: ей не хотелось переживать о возможной потере дорогого украшения. Но попросить родителей об этом Юля не решалась: они дарили только все самое дорогое и не всегда носибельное, говоря, что они лучше знают, что ей надо. Федя услышал ее с первого раза и стал придумывать дизайн к сережкам вместе с ювелиром. Весь процесс занял около месяца. Сережки получились симпатичными: камешек топаза был будто в объятиях серебряных рук. Плисецкой понравилось, а большего Рябову и не надо было.       Но на этом оскорбления не закончились, и, буквально через двадцать минут, Юля с Федей сидели на лавочке в парке. Плисецкая шмыгала носом, после слёз, а Федя грел ее руки своими. Скандал был огромным, но вспоминать о нем было неприятно как Юле, так и Феде. — Я поговорю с ним о переезде. Он взрослый мужчина и должен понять. Не сможет же он вечно так себя вести, — Федя целует ее в макушку и тянет на кухню. Он усаживает ее к себе на коленки, поглаживая ее спину, пока она утыкается носом в основание его шеи. — У тебя ребра не болят? — Нет. — И хорошо, — Федя поднимает юлину голову, аккуратно придерживая руками. Дожидается её взгляда, и только тогда говорит: — Все будет хорошо, я тебе обещаю. Я поговорю с ним мягко, он поймет. Расслабься. Если что ко мне переедешь, — он подмигнул. Юля доверительно кивает, улыбаясь. — Будешь? — Федя берет ее бокал в руки, протягивая его ей. — Да.       Ей было хорошо сейчас находиться с ним, но с души ещё не сходил плевок отца, который он оставил со звонком. Никак не уймётся, что его дочь встречается с сыном столь ненавистного им Ядугина.       Аккуратно обхватив ножку бокала, Юля дождалась, пока Федя повторит тоже самое. Они легонько чокаются. Плисецкая допивает свое вино, которое опять приятно отдает смородиной и какой-то другой ягодой, секрет которой Юле ещё не дано разгадать, ставит бокал на край стола. Федя тоже оставляет пустой бокал на столе. Секунда промедления, и он слышит ее голос: — А можно ещё? — бормочет Юля, прямо на ухо Феде, сильно приблизившись. Вкус вина будто застрял во рту, ей до безумия хотелось большего. — Можно, — шепотом отвечает он. — Мы такими темпами всю бутылку вылакаем, ай-ай-ай…       Юля тихо хихикает. Почему-то именно сейчас она остро ощутила, что левое бедро Федя несильно сжимает правой ладонью, пока левой рукой наливает им Сассикайю. Ей нравится ощущение его руки на бедре. Будто так и должно быть всегда. Собственническое. — Держи, — он отдает Юле ее бокал, берет свой.       В этот раз они не чокнулись. Он быстро осушил свой бокал, пока она медленно пила из своего, желая разгадать секрет другой ягоды. Посуда оказывается на столе. Ягода все ещё неизвестна. — Ты чувствуешь смородину? — Чувствую, — Федя улыбается. — А ещё что-то? — Ты о чем? — Что-то ещё в вине?       Федя отрицательно машет головой и очень загадочно улыбается. — А что ты чувствуешь? — спрашивает Юля, смотря прямо в его голубые глаза. — Желание поцеловать тебя. Неожиданно.       Он целует ее в уголок губ, максимально нежно, а она чувствует, как кожа покрывается мурашками. — Ох, Федь…       Юля чувствует как его руки перемещаются ей на талию, как эти руки приятно сжимают её сквозь свитер. Она тихонько вздыхает, кладет руки на его плечи. Отвечает на его поцелуй, прикрывает глаза, чувствует необыкновенную лёгкость в животе. Юля двигается по его бёдрам ещё ближе к нему, ее грудь касается его груди. Так хорошо, когда он близко. Федя запускает одну руку под ее свитер, гладит ровную спину. Юля запускает руку в его шевелюру, пропуская его волосы сквозь пальцы.       Он опускается поцелуями к ее шее, аккуратно целует кожу под ухом. Она громко втягивает воздух через нос, потому что его резко оказывается недостаточно. Кожа, где он касался, горит огнем. — Федь, — тихо шепчет Юля, закинув голову вверх. — Какой ты засранец…       Он улыбается, не отдаляясь от ее шеи, кусает ее нежную кожу, из-за чего Юля громко выдыхает, на грани стона. Она целует его в губы, жадно, вымещая ему все свои эмоции за такие поцелуи на шее. Федя отвечает, обхватывая нижнюю губу и чуть прикусывая. Его губы ещё отдают вином, они на вкус как Сассикайя. Юля наконец поняла, что это за ягода. Это была ежевика, а ещё Плисецкая почувствовала лаванду на его губах. Вино действительно потрясающее. «Или Федя…»       У Юли немного кружится голова, а губы приятно покалывают. Его руки скользят по ее ровной спине, одна из них забирается под свитер. Юля чувствует, как приятно сводит низ живота, а всё из-за его горячих ладоней. Она сама двигается ближе к Феде, целует его, запустив пальцы в его русые волосы. И тихо стонет в поцелуй, когда чувствует естеством и его желание тоже. — Федь.       Рябов поднимает одну бровь, в немом вопросе, пока губы покалывает от страстных поцелуев. Сейчас трудно соображать, что она от него хочет. Плисецкая кивает вниз, на твердое желание парня, упирающееся ей в бедро. «Черт»       Он даже не осознавал к чему всё идёт, все мыслительные процессы просто отключились, настолько ему было хорошо.        Он не заметил, как перешагнул ту самую грань, но находился все ещё на ее границе. Шаг назад и будто ничего не было.       А если она не хочет его? — Юль, — эти слова даются ему тяжело, Федя прокашлялся. — Ты хочешь?       Она задумалась, буквально на секунду, только чтобы вспомнить слово. — Хочу. Федя выдыхает, прикрывает глаза. — Точно-точно? — Да. — Пошли в спальню, — предлагает он. — Пойдем.       «Пошли» было слишком громко сказано. Рябов подхватил Плисецкую под попой и быстро понес в её комнату. Она обняла его шею, всем естеством чувствуя, что он тоже хочет, что у него уже стоит. Ей хочется увидеть его голым. Интересно, какой он там? Наверняка прекрасный, как произведение искусства.       Юля крепче обняла его, уткнулась носом в изгиб его шеи, вдыхала его вкусный парфюм, при одном вздохе которого ее желание увеличивалось в геометрической прогрессии. Его кожа прохладная, по сравнению с её. Она несильно укусила его, а он со свистом выдохнул.       Рябов сел с ней на кровать, усадив Юлю сверху себя. Плисецкая убрала прядь волос за ухо, смотря Феде прямо в глаза. Одна ее рука легка на его плечо, а второй она погладила его щеку, пока он переместил свои руки ей на талию, медленно проводя руками вверх-вниз, от пупка до начала рёбер, пока что не заходя никуда дальше. Ей нравились его прикосновения, совсем не такие как на тренировках. Хотелось шептать ему на ухо: «Пожалуйста, не останавливайся, делай то, что ты сейчас делаешь», но Юля сдержалась.       Она поцеловала его, запуская правую руку в его волосы. Федя проникнул руками под ее свитер, с особой осторожностью поглаживая ее ребра, прижимая к себе. Его пальцы едва подбирались к груди. — Ты точно хочешь? — Да, — шепотом ответила она, поцеловав его в шею        Его кадык дернулся, Федя закинул голову вверх. Те места, которые целовала Юля, пахли парфюмом, она не могла остановится исследовать его шею своими губами и зубами. — Юля, у меня вся шея синяя будет, прекрати, — хрипло засмеялся Федя. Ему нравится, что она делает. — И не посмею. Ей хотелось чтобы не только у нее шея была фиолетовой.       Федя аккуратно отстраняет Юлю, целует её в щеку. Он снимает с себя свитер, скидывает его в сторону, остаётся в одной рубашке. У Юли дух захватывает. Ей всегда нравился его торс в белых рубашках, это было очень красиво. — Тебе идёт. — Спасибо, — тихо произносит он, одной рукой поддевая низ ее свитера, чтобы снять его и кинуть далеко-далеко. — Нет! — резко произносит Юля. — Если я одна останусь без верха, то это будет нечестно. — Ты без лифчика? — спрашивает Федя. Юля смущённо кивает. Рябов ухмыляется.       Она расстёгивает дрожащими пальцами его рубашку, пуговицу за пуговицей. Федя завороженно наблюдает за ее красивыми руками, чувствует ещё больший прилив желания в пах. Плисецкая расправилась с рубашкой достаточно быстро, но рассмотреть пресс и грудь Феди он ей не дал, отвлекая ее поцелуями. Не сказать что Юля была против. — Теперь я могу снять с тебя свитер? — Можешь, — она подняла руки вверх, чтобы ему было удобнее. Он аккуратно захватил ткань руками, потянул вверх. Его взору предстала небольшая грудь с нежно-розовыми набухшими сосками. Федя неосознанно облизывает губы. Свитер улетает на пол, где ему самое место.       Юля ещё больше краснеет, когда Федя начинает целовать ее ключицы. Он накрывает одну грудь ладонью, легонько сжимает. Федя смотрит на девушку, наблюдает за реакцией. Юля вся пунцовая.       Заметив его взгляд, Плисецкая накрывает его ладонь своей, молча показывая, что он может сжать чуть сильнее. Федя целует сосок левой груди, пока тискает правую, играет с соском. Юля тихо скулит, зажимая рот ладонью. Ее смущают свои стоны.       Ей было приятно, немного жарко и чуть-чуть стыдно, из-за того что он увидел ее голой. Ещё ни разу они так далеко не заходили. Им обоим хотелось этого уже не первый месяц, но раньше то Юля не готова была морально, то Федя против был. Ей казалось, что он передумает, снова. Опять скажет, что надо готовиться к соревнованиям, что секс не пойдет им на пользу перед стартами. Но сезон уже почти окончен.       Он стал целовать ее шею, не оставляя засосов. Федя нежно проходил губами по ее светлой почти незагорелой коже. — Ты точно хочешь? — Хватит переспрашивать это, — нервно сглатывает Юля.       Федя перекатывает между пальцами ее правый сосок. Юля громко всхлипывает, чувствуя внутренней стороной бедра бугорок на его джинсах, распаляется ещё сильнее.       Они меняются местами: теперь Федя сверху. Он шепчет ей на ухо комплименты, аккуратно поглаживая каждый сантиметр ее тела. Ласкает ее живот, ласково целует пупок. Юля кусает губы, чтобы не звучать слишком громко. Хочется скорее снять всю одежду, в ней было слишком жарко. Федя медленно дошел до пояса штанов. Но Юля сделала ход конем, когда начала дергать ремень на его штанах в попытке снять его. Плисецкая улыбается, когда Федя тихо засмеялся. — Погоди, — он вытащил из заднего кармана презерватив в фольгированной упаковке, положив его на прикроватную тумбочку, — Я думал инициатива останется за мной.       Она не отвечает, притягивая его к себе, снова целуя. Внизу ее живота творится полный аврал, от всех его действий это и не могло не произойти. — Федя, подожди, я стесняюсь, — шепчет Юля, сводя колени, когда почувствовала, что он начал снимать с нее штаны, вместе с бельем. — Юля, — он наклоняется у ней ещё ближе, смотрит прямо в глаза. — Снимешь с меня мои штаны, в таком случае? — Тебе нравится смотреть, когда я смущаюсь… — Да, — улыбается. Рябов резко наклоняется и начинает ласкать ее грудь. Юля стонет, хватается рукой за его волосы, притягивает ближе. В их мыслях только они на этой кровати и ничего больше. Все равно на всех остальных людей в этом мире, эта ночь официально их.       Плисецкая проводит ногой по его торсу, в нетерпении, когда чувствует, что он переходит на другую грудь, оставляя засосы между ними. Он отстраняется, облизывает губы, и дышит тяжело, почти также, как и она сама. — Хочу, — произносит Юля, смотря на него таким взглядом, что Федя просто не может больше сдерживаться: томный, ресницы опущены, а в уголках глаз блестят слезинки.       Рябов встаёт на колени, чуть нервными движениями начинает вытаскивать ремень из шлёвок. Юля тоже садиться рядом, наблюдая за его действиями. Ей непривычно сидеть перед ним нагишом, поэтому она пытается прикрыться руками, а Федя в это время скидывает кожаный ремень на пол, зачем-то вытащив его полностью. — Дальше все в твоих руках, — он произносит это очень низким голосом. Юля сглатывает, в предвкушении. Она думает расстегнуть пуговицу, но когда руки оказываются возле неё, переводит их чуть ниже, сжимая его член через ткань джинсов. Федя стонет, прикрывая глаза. — В руках говоришь? — Я не дословно, Юля…       Она проводит рукой вверх по его прессу, чувствует, как кожа под ладонью покрывается мурашками. Он смотрит на нее, его рука зарывается в её волосы, чуть лохматит, когда она целует область у пупка. Он отстраняется от нее, не выдерживая. Снимает с себя штаны, и кидает на пол. Федя целует ее, аккуратно напирая, вынуждая лечь на подушку. Другую подушку он берет руки, кладет Юле под ягодицы, чтобы было удобнее. — Ты готова?       Она кивает. На щеках Юли так много румянца, что Федя невольно улыбается. Плисецкая смотрит на стену, ещё слишком стесняется. Прикрывает руками грудь, а ноги неосознанное сжимает, прикрывая самое сокровенное. Он тянется к тумбочке за презервативом, который носит с собой с их первой попытки заняться любовью. Дети им пока не нужны. — Юля, посмотри на меня.       Она поворачивает голову, сталкивается с его взглядом, хитрым. Федя наклоняется, а Юля…       Сладко вздыхает, когда Федя прикасается к ее соскам. Она прижимает его к себе, целует в висок, пока он уделяет внимание одновременно и шее и груди, перемещаясь туда-сюда. Юля проводит рукой по его волосам, чуть оттягивая, слыша, как он тихо стонет от этого. Рябов одной рукой проводит все ниже, сначала к пупку, а затем к вульве, начинает ласкать её поверхностно, нежно, прекрасно зная, как девушка стесняется всего этого. Он находит клитор, самое чувствительное место и едва касается его, настолько нежны его прикосновения. Юля стонет, некрепко сжатым кулаком заглушает свой голос, кусает белёсые костяшки.       Он слышит, как она шепчет его имя, между вздохами, ему это нравится настолько, что он не выдерживает и прекращает свои ласки. Пальцы были мокрыми.       Они дышат шумно, с жадностью глотая воздух. Казалось, им было слышно сердцебиение друг друга. — Я вхожу, — шепчет Федя, разводя пошире ноги Юли. — Это не больно.       Неприятно, настолько, что она упирается руками в его грудь, кривится. Но больно не только ей. Федя не вошёл даже на треть: такое ощущение, что презерватив был совсем без смазки, а естественной юлиной не хватало. — Черт, Юль… — он аккуратно вышел, проследив за тем, как изменились эмоции на ее лице. Он фактически обманул ее только что, пообещал, что будет не больно, а произошло всё наоборот. Рябов замер на пару мгновений, раздумывая, что делать дальше. — Юля, — он уже все для себя решил, но пока не раскрывал карты. — Я тебя люблю. — Я тебя тоже, — отвечает Плисецкая, когда его лицо оказалось в паре сантиметров от её. Он специально не наклоняется и не целует Юлю, рассматривает ее блестящие глаза, которые следят за его губами, как она кусает нижнюю губу. Он хочет ее до звёздочек в глазах, они трутся друг об друга снизу, но до сих пор не берёт, потому что у него немного другой план на ближайшие пару минут.       Он собирается сделать куни без того смущающейся Юле. Но знать ей об этом ещё не обязательно.       Они чувственно целуются, ее руки гладят его плечи и шею, ощутимо царапают лопатки, когда Федя кусает за губу, оттягивая ее на себя.       Рябов отстраняется от нее только тогда, когда у обоих уже саднят губы. Он присаживается у ее ног, начиная целовать ее левое колено, наблюдает за ее реакцией. Она улыбнулась, когда он потерся о ее гладкую кожу щекой, на которой была совсем небольшая и почти неколючая щетина. — Щекотно, Федь.       Он улыбается, спускается чуть ниже, до середины бедра и слышит, как она шумно дышит носом. Не собираясь тянуть, он резко наклоняется и целует ее гладкий лобок, придерживает ее ноги двумя руками. — Федя! — задыхается Юля, пытаясь убрать таз от его лица, но он держит ее крепко и единственное, что она в силах сделать — поёрзать на месте. — Меня так уже восемнадцать лет зовут. — Почти девятнадцать. — А ты все помнишь, — он улыбается, опаляя горячим дыханием ее снизу. Она вздыхает, чувствует, что в животе полным полно бабочек, которых туда доставлял он. — Если ты продолжишь, я свое имя забуду… — Я тебе его потом напомню, — языком он проводит по ее клитору, из-за чего Юля тихо взвизгивает, крепко сжав простыни. — О боже, Федя.       Он убирает одну руку с ее живота и скользит ею по простыне, берет юлину ладонь, и она тут же крепко сжимает, буквально впиваясь пальцами в его.       Рябов трепетно целует ее правое бедро, чуть прикусывая и сразу зацеловывая кожу, с целью принести ещё больше приятных ощущений.       А Юля не может найти себе места. Она смотрит то на окно, то в потолок, то вообще жмурится, когда он всецело уделяет ей внимание, активно используя язык. А когда ловит его взгляд на себе — на ее теле появляются мурашки. Ещё никогда она не видела такого взгляда: сексуального, с блестящими глазами и приподнятой бровью, между ее блять ног.       Он входит в нее двумя пальцами, параллельно лаская клитор. Юля готова задохнуться от этого и судорожно просит его остановиться. — Тебе не нравится? — спрашивает он. — Наоборот, — отвечает Юля, чувствуя как он начал сгибать пальцы внутри.       Плисецкая получает оргазм через пару секунд, не выдерживая больше фединых ласк. Рябов целует ее колено, проводит щекой по ее икре, целует лодыжку. — Ты вкусная, — Федя наклоняется к Юле, поставил руку у ее плеча, смотря на нее со вселенским обожанием в глазах. На её щеках пару мокрых дорожек, которые она пыталась вытереть пальцами, а грудь вздымалась часто-часто из-за полученного удовольствия.       Они кратко целуют друг друга, Федя аккуратно входит в Юлю, понимая, что в этот раз не больно никому. В ее глазах только удивление и, возможно, приятный шок от новых ощущений. А он чувствует, как приятно она его сжимает, по его телу проходит табун мурашек от этого ощущения.       Федя оказался очень тёплым, почти горячим. Юля чувствует его внутри себя и это ощущение ее очень смущает. Она начинает немного чаще дышать, прикрывывает глаза. Ей требуется время чтобы привыкнуть к нему внутри себя.       Он начинает двигаться, когда она кивает и запускает руки в его волосы. Он не совсем аккуратно чмокает ее в губы, а после она кусает его за шею, заглушая и так тихие стоны от его толчков. Федя старается двигаться не слишком быстро и глубоко, делает всё так, чтобы в первую очередь было приятно Юле, а не ему. Судя по ее красным щекам и блестящим глазам — в этом он преуспевал. Он жадно целует ее шею, чувствует как ее недлинные ногти слегка царапают его спину, когда он немного ускорился. Юля стонет его имя. Ему это до звёздочек в глазах нравится. Федя увеличивает темп. — Федя, боже…       Плисецкая кусает его плечо. Он вытворял с ней что-то невероятное. Она впускает руки в его волосы, пока он двигается в ней. Рябов тихо постанывает от её действий. — Тебе нравится? — спросил он, стукаясь носом о ее висок. — Пожалуйста, да, — Юля с трудом подбирает слова, в голове сплошная каша.       Федя целует ее щеку, делает последние толчки и кончает. Рябов буквально урчит от удовольствия, а Юля стонет, неосознанно сжав его внутри. Они вспотевшие, их глаза прикрыты, оба задыхаются, им кажется что воздуха в этой комнате не хватает. — Я люблю тебя, — произносит Юля, неожиданно легко для себя. Она немного смущается, когда Федя молчит секунды три, не отвечая. — Я тебя тоже люблю, — отвечает Рябов, прибыв в небольшом шоке от ее признания. Он и без слов знал, что она его любит, но услышать это было очень приятно, даже второй раз за ночь.       Он аккуратно вытаскивает из нее член, снимает презерватив и завязывает его на узел, чтобы ничего не вытекло. Юля в это время вытаскивает из-под своей пятой точки подушку. — Я на кухню, сейчас приду, — негромко произносит Рябов, натягивая на себя свои трусы. Он подал Юле чистое белье из комода и быстро убежал на кухню.       Плисецкая укрывается одеялом, надевает под ним трусы. Она улыбается как дурочка, а может и не как. Они наконец-то сделали это. После трёх месяцев попыток, они наконец-то занялись сексом. И не смотря на все рассказы и байки, что во время первого раза должно быть больно, Юле было хорошо и приятно. Да, было неприятно в самом начале, но после Федя хорошо подготовил ее, о, боги, как стыдно признать, языком. Все тело сделалось будто бы легче, невесомее. В низу живота было очень приятно, талия горела от его прикосновений. Шея приятно пекла, наверное, будет вся синяя утром.       Вернулся Федя со стаканом воды для Юли, в котором плавали дольки лимона. Он поставил воду на тумбочку, лег рядом с ней. Она сразу притянула его к себе, поцеловала в щеку и прижалась к плечу. Федя улыбнулся, накрывая их одеялом. Он обнял ее за талию, поцеловал в лоб, они переплели ноги под одеялом.

Сегодня они чувствовали себя самыми счастливыми людьми на Земле.