POV Люциферихи
Anata wo aishita watashi ga iru Anata wo mitsumeta watashi ga Anata wo motometa watashi ga iru Anata wo nakushita watashi ga iru Watashi wo aishita anata ga iru Watashi wo mitsumeru anata ga Watashi wo kowashita anata ga iru Watashi wo ubatta anata ga iru Watashi wo koroshita anata ga iru (The GazettE — Nakigahara)*
Юрий я щас просто осознаю насколько это странное чувство...ты попала в её паутину,сестрюнь...надо тебя вытаскивать 25.10.11 Эх, Юрка. Я знаю, что вляпалась по уши. Я знаю это. Я слишком её любила, несмотря на боль, которую она мне причиняла. Я была готова простить ей всё. Всё, кроме того, что она возвращалась — и история повторялась заново. Всё шло по кругу. Нет, не по кругу — по спирали, сильнее с каждым разом. Я влипала всё сильнее с каждым разом. С каждым разом становилось всё больнее. И всегда, как только я приводила себя в порядок, появлялась она. И всё летело к чёртовой бабушке. ... Как же мне хотелось уничтожить её, сломать, разрушить ей жизнь, хотя бы просто ударить — ничто не могло сравниться с тем, что она со мной делала, мне было больней, мне всегда было больней — но руки опускались. Я лила на ладони раскалённый воск, было щекотно, и я смеялась, как сумасшедшая. ... Я помню, как пыталась забыться. Я их всех помню, все свои "увлечения". И девочку по имени Настя — у неё были красные волосы, и Дашу Ставрович — её красивые зелёные глаза, и двух Катерин — они как будто слились воедино, и последнее — Лучик. Всё было "не так". Они не могли с ней сравниться. Никто не мог. Нет, я и правда не верила в то, что всё возможно. У меня и правда не было никаких шансов. Но она была рядом — и я понимала, что жизнь отдам, лишь бы она не уходила. Я помнила всё, каждая минута, каждое слово сплетались в причудливый узор. И больше всего на свете я боялась потерять её. Я знала, что так и получится. И так и получилось. Она ушла, в очередной раз смешав меня с дерьмом. Всё закончилось. И я опять осталась с тем, что сама разрушила. *Вот он я, любивший тебя Вот он я, наблюдавший за тобой Вот он я, я хотел тебя Вот он я, потерявший тебя Вот она ты, любившая меня Вот она ты, наблюдавшая за мной Вот она ты, разрушившая меня Вот она ты, очаровавшая меня Вот она ты, убившая меняPOV Марины
Сегодня ночью я плакал от любви. А. Мариенгоф.
Я встала с кресла и направилась к слабо освещенному участку комнаты, где пару дней назад моя нерадивая кошка извлекла из себя еще одно маленькое мохнатое существо. Шкаф, который был специально отведен для таких ежегодных ноябрьских процессов, как кошачьи роды, был немного облезлым; выбив по его крышке пулеметную очередь горячими пальцами, пару минут назад обнимающими чашку чая, я заглянула внутрь. Обиженная кошка мяукнула, я снова закрыла дверцу маленького облезлого шкафа и вернулась на свое место. В чашке вместо чая оставалась просто сладкая холодная вода. Я тебя почти и не вспоминаю, у меня просто не хватает на это времени. Я, словно вечный студент, читаю классику вечерами в промежутках между домашними заданиями по математике. Мне еще очень мало лет. Биологических. Четыре года были как во сне, в котором я, словно Апухтин в своем вагоне, «считала украдкой старые язвы свои». Я не любила тебя - я тебя обожала, в этом заключался мой универсальный дефект: днем, вечером, ночами напролет я писала тебе стихи, песни и прочую творчески значимую чушь. Конечно, ты их уже никогда не увидишь, но на них посмотрят другие люди и скажут: «В наше время уже так не любят». Но я бы сказала, не любят «таких»… Впрочем, это не сильно важный аспект наших эфемерных отношений. Будь я простым мальчиком-гимназистом, я бы ограничилась «чудным мгновением» и убежала бы далеко в глубокую туманную ночь, где меня ожидала бы еще одна потенциальная героиня романа. Но нет, я боготворила тебя одну, а ты с каждым годом самоутверждалась за счет окружающей обстановки. Я же пряталась у себя в ногах, как маленькая сороконожка. Ах, если бы было не сорок ног, а сорок сердец! В каждое по стреле, а не умереть, всегда оказывается орган «про запас»… Но у меня только одно сердце, а у тебя их словно сорок. Или ни одного. Однажды мы сидели в моей квартире, тогда еще кошке было на пару лет меньше, а в телевизоре громко сыпались новости, как из мусорного ведра картофельная шелуха. Я щедро смазывала твои волосы кедровым маслом, чтобы они были более здоровыми и крепкими. -Только попробуй теперь сказать, что твои волосы тебя не устраивают. -Марин, чепуху не городи. Я как была уродиной, так ей и останусь. Дура. В каждой фразе нарывалась на похвалу, на утешение и бесстыдно его получала. -Саш, это ты перестань говорить глупости. Нормальная ты. Просто, волосы не очень пышные. Это не страшно. -Да какой парень на меня посмотрит такую, а? Вон, косая рожа, жирная к тому же… В тебе ни капли лишних килограммов, я, в то время, похожа на бочку, перевязанную жгутом по центру. Ты меня сознательно унижаешь, я смеюсь и непроизвольно пытаюсь потянуть прядь твоих волос на себя и надеюсь ее выдрать. Над нашими головами, над потолком предпоследнего этажа пятиэтажки, клокочут чайки. -Марин, ты смотрела ту новую анимешку, ну… выходит еще с прошлой недели… не помню ее название, правда. Но яой. Нууу, но должна же была смотреть! Я довольно фыркаю, в моих ногах вьется кошка. Сильно надавливаю пальцами на Сашин череп. -Нет у меня времени. Скоро конец триместра, не до аниме. -Ааа, ну жаааль. -Кинь название, посмотрю потом. -Окэй, бро. Сделаем. Дешево и сердито. Я гоню ее в ванну смывать голову, сама сажусь на пол и чешу пузо домашнего животного. Кошкины пока еще девственные глаза довольно зарастают голубоватой пленочкой. Я слушаю воду, напеваю мелодию под ее ритм и глажу кошку. Меня почти ничего не тревожит. Это был наш второй год. Ну, считай мой. Мы условились об этом неприятном инциденте с любовью больше не говорить два года назад. И тогда Саша вела себя как ребенок, а я говорила как престарелый профессор. Я хотела быть с ней, но она соответствовала той дате, что была указана в ее свидетельстве о рождении. Слишком большая разница в возрасте. Так и прошли два года, пахнущие кедровым маслом и кошачьей шерстью, плавающей в чае, в воде и в воздухе. Мне было лет тринадцать. Саше где-то тоже. Биологически.POV Aoi
Хватит. Хватит. Хватит. Я сама не заметила, как сказала это сегодня трём разным девушкам, обращаясь вовсе не к ним. "Отстань, хватит." Каждое утро стоя у зеркала я раз за разом повторяю, кто же я на самом деле. "Здравствуй. Ты - Аой. Ты родилась в двадцать лет. В соседней комнате спит твой мужчина. Пойди туда, обними его и скажи, что любишь. Будь умницей сегодня." Я беру со стола маленький контейнер и разом поворачиваю обе крышечки, по очереди одеваю линзы. Всё хорошо. Я - Аой, я родилась в двадцать лет. Нет ничего до этого. …нет мучительных лет боли. Мне двадцать лет, у меня есть отличная работа, любящий мужчина, своенравный кот, кредит за машину и большие перспективы. Хватит, отстань. Каждое утро я проверяю почту. Я могу делать ставки на то, что шесть из семи дней в неделю омрачены очередным утренним посланием от кого-нибудь из мертвецов. Мертвецы - я называю так людей из прошлого. Не моего, разумеется, ведь я родилась двадцатилетней. "Чего ты опять хочешь" Пальцы выстукивают нервную дробь по клавиатуре. Я понимаю, что надо бы встретиться с ними всеми и нормально поговорить. Я понимаю, что с моей стороны это всё просто трусость. Я окружаю себя приятными и правильными вещами, а воспоминания - это неправильное, это только мешает. Каждое утро я читаю с десяток сообщений, но отвечаю лишь одной из представителей загробного мира. Она одна всё ещё раздражает гладь заводи моего спокойствия - она словно зомби на этом кладбище чьей-то чужой жизни. "Чего ты опять хочешь?!" Несколько минут вертикальная палочка курсора мигает в пустом окошке диалога. Сигнал идет откуда-то издалека - пинг чудовищный, возможно она выходит в интернет с телефона или с Северного полюса. "Любви и понимания" Я отрываюсь от компьютера и ложусь на кровать. После такого мне необходим утренний секс. Необходим как воздух. Это часть ритуала - без неё я не могу поверить в то, что говорю сама себе перед зеркалом, без него я не могу забыть о том, что кто-то из мертвецов всё ещё пробует дотянуться до меня, мне нужен этот глоток жизни, это легальное убийство тысячи миллиардов несостоявшихся людей. Иногда я сажусь и перечитываю свой дневник. Сейчас я впервые начинаю жалеть о том, что не вела более конкретных записей. Весь мой дневник больше напоминает книжку рассказов какого-то непопулярного писателя. По ним невозможно восстановить мою жизнь. Именно поэтому моё прошлое - мертво. Единственное, что меня связывает с ним - эта девочка, пишущая мне день за днем, мешая настойчивость с настырностью. Кажется, я что-то сделала для неё, или что-то значу для неё. Не помню. - Пошли пить чай и спать, - большие сильные руки обнимают мои плечи и нежный поцелуй прижигает голое плечо. Я поднимаю глаза на него и вижу, что в его глазах я - вовсе не тот человек, о котором она пишет. У меня не зеленые глаза и не алые волосы. Я не помню ни травы у собора, ни яблочного дыма. Я не хожу босиком, ведь это может быть опасным. Я беру его за руку: "Иди, я сейчас подойду." Мягко поднимаюсь с кресла и нажимаю кнопку на передней панели монитора. В зеркале отражается моё лицо, обрамленное черными волосами, с глазами цвета пепла и чуть подкрашенными ресницами. Я не помню себя другой. Здравствуй. Меня зовут Аой. Мне всегда было двадцать лет, я родилась во время приступа острейшей головной боли и не знаю ничего о той, которой ты пишешь. Пожалуйста, хватит. У меня другая жизнь, пойми. Я не знаю, кто ты. Я не помню тебя. Ты не нужна мне. Пойми, я не по девочкам, у меня есть любящий меня человек, ты действительно не нужна мне. Прекрати мне писать, пожалуйста. Я действительно не могу тебя вспомнить. Пожалуйста, хватит.