Не потеряв, не обретёшь.

— Ну, в общем, одна малышка… — Джирайя! Папочка-а-а! — радостный голос Сакуры прозвучал откуда-то сверху. Саннин поднял голову и увидел свою будущую жену в окне третьего этажа. Ее усталая, но счастливая улыбка отогнала все страхи. Он взбежал по стене и присел на подоконник рядом с Сакурой, жадно вглядываясь в любимое лицо. — Тебе нельзя сюда входить, — попеняла она и подставила щеку для поцелуя. — Как наши девчоки? Этот парень, — кивок в сторону медбрата, — намекнул, что что-то не так с одной из них. Сакура секунду размышляла, но решила не говорить, как трудно ей пришлось и как она испугалась поначалу за младшую дочку. Но теперь все в порядке. — Не о чем волноваться, — она видела, что Джирая все понял по ее лицу, — все уже хорошо, иди домой, выглядишь измотанным. Сегодня все равно не увидишь их. — Боялся за тебя, пока ждал. Всякая ерунда в башку лезла. Я спать не смогу сегодня — распирает от радости и непередаваемых эмоций. Столько всего хочу сказать, но не знаю, как выразить… На кого они похожи? — жадный интерес в голосе. — Блондиночки — все в папаню, даже немного обидно, — пошутила Сакура. — О чертах лица пока трудно судить, посмотрим, — устало привалилась к его плечу и затихла. Джирайя не сразу догадался, что она спит, а когда услышал мерное посапывание, поднял ее на руки и аккуратно уложил в кровать. Хорошо, что в палате Сакура лежала одна, и Джирайя позволил себе недолго посидеть рядом с ней, размышляя над проказницей-судьбой. Всю его жизнь она мало одаривала его милостями, бросала из огня да в полымя, и только в прошлом году плотно переплела его нить с красной нитью невероятной женщины. С самой-самой. С той единственной, что стала неотделимой частью его самого. Жабий мудрец всегда считал, что счастье — не для него, а теперь в его жизни есть все самое важное. О большем и мечтать нельзя! — Никогда не устану тебя благодарить, — мужчина с чувством прижался губами к бархатной щеке Сакуры. *** — У одной глаза твои, Сакура, а вторая — моя копия, —Джирайя был поражен счастьем, с невероятной осторожностью держал его на руках в виде двух маленьких девочек. Саннин впервые держал на руках своих детей. Младшая немного была меньше старшей и в отличие от сестры смотрела на мир огромными глазами. — Блондиночки мои. Обе в папку — такие же красотули, да? — он хитро подмигнул Сакуре и получил от неё тычок в бок. — Только не расплачься, — подначила его Харуно, — с недавних пор ты стал слишком чувствительным. — Я просто переживал, — не отрывая глаз от дочек, уточнил Джирайя. — Не терпится узнать каково это — быть отцом. Как оказалось, очень непросто. Дочки пошли в Джирайю — озорные и неугомонные, как и говорила Сакура, когда ещё носила их под сердцем. Точнее, старшая Коу — вездесущий чертёнок, способный перевернуть весь дом вверх дном. Младшая же Эри отличалась относительно спокойным и тихим характером. Ласковая хитрюга умело манипулировала родителями, особенно отцом. Джирайя не умел, да и не хотел отказывать ей ни в чём, потакал любым капризам и почти никогда не ругал за провинности. В общем и целом дочки вертели им как хотели. Единственным человеком, который мог призвать Коу и Эри к порядку, была мама, потому что она могла и наказать за дело, но делала это весьма мягко. — Ты излишне балуешь их, иногда нужно проявлять строгость, иначе они от рук отобьются, Джирайя, — выговаривала Сакура. — Да хоть режь, не могу я так. Вот, смотри, — он указал на свою любимую хитрюгу с невинными зелёными глазками, — ну как можно её ругать? — Не ругай — воспитывай. Ей только три исполнилось вчера, а она уже крутит из тебя веревки. — Сакура наклонилась и подобрала с пола разбросанные помады и тени для век. — Так этим они обе в тебя пошли, — Джирайя взял Эри на руки, и девочка доверчиво обняла отца за шею. Саннин развёл руками: мол, вот как такую наказывать, если она проказничает? — Что, мамка опять всё раскидала, а на тебя сваливает? — Нет, это Коу взия памади, — тихо ответила младшая Харуно и невинно посмотрела на Джирайю. — Нда, что ни говори, а для своего возраста они очень смышлёные, — весело хмыкнул отец и подкинул Эри вверх. Девочка восторженно завизжала. — А маму, маму кидай так, — пролепетала малышка. — Ты что, я переломлюсь пополам, она же тяжёлая, — и весело рассмеялся, заметив сдвинутые брови жены. Из коридора послышался топот, и в комнату влетела Коу с пером в волосах и игрушечным кунаем в руке. Белые густые волосы торчали во все стороны, а в черных глазах, как обычно, плясали бесенята. — Бойся меня, — девочка, подражая маме, сдвинула бровки и показала отцу кулак. — У, настоящая разбойница, — шутливо вздрогнул он. Старшая ловко увернулась от его рук и подбежала к Куши, натянула на неё носки, одела зимнюю шапку и неумело завязала на хвосте бант. Рыжая стоически выдержала все манипуляции. Девчонки долго катались на лошадках Джирайе и Куши, пока мама не уложила их в кровать. Когда дочки заснули (перед этим отец пересказал им все сказки, какие знал и какие выдумал на ходу), саннин ввалился в спальню и с удовольствием растянулся на постели рядом с Сакурой. — Завтра твоя очередь. Как у тебя получается так быстро их убаюкивать? — Не знаю, — призналась Харуно, — само как-то. — Всё-таки мама — это мама. Мать как никто другой чувствует своих детей, а они — её. Ты сегодня не очень устала? — в голосе намёк и надежда. — Фух, — притворно вздохнула Сакура, и пальчики её правой руки пересчитали кубики стального пресса на животе мужа, — сил что-то совсем не осталось. — Что ты, — его язык заскользил по бархотному животу вверх по груди и остановился на мочке уха, — хочешь, — правая рука с силой сжала упругую ягодицу, — первым делом: «липкие ножницы» или «на вершине мира», «девичью силу» или что-то другое? — мужчина проиграл бровями. — Люблю тесно прижиматься к тебе, поэтому «ножницы». Джирайя прикусил ткань трусиков и медленно, со вкусом стащил их с Сакуры, не забывая оглаживать её бёдра и ножки. На мгновение застыл, наслаждаясь обнаженной красотой своей женщины. С рождения Эри и Коу Сакура похорошела. Она и до этого сводила его с ума, но после родов её тело приобрело больше округлостей в районе груди и бедер. — В лунном свете, бьющим из окна, твоя кожа славно светится изнутри. Ты такая… — он зашептал непристойности ей на ушко, вгоняя краску смущения. — Твое смущение ещё сильнее возбуждает… Толчки внутри нее становились все резче и быстрее. Чувствуя, как он пульсирует в ней, Сакура громко вскрикнула, и Джирайя тут же залепил ей рот поцелуем, опасаясь, что дочери проснутся… Они лежали, тесно сплетя ноги и обнимая друг друга. Ощущали земную близость и блаженство звезд. С самого начала отношений, их соединяла подлинная откровенность: они не боялись показывать друг другу теневые стороны своей натуры, свои слабости, проверять самые потаённые мечты и желания, не боясь быть отвергнутыми. Дыхание выровнялось, и Сакура открыто посмотрела Джирайе в глаза. Этот взгляд не мог бы сравниться с телесной близостью. Полный доверия, понимания, нежности, уважения. Сакура и Джирайя не нуждались в словах, чтобы понимать друг друга. *** Хината который раз выглянула в окно, ожидая Наруто, и посмотрела на часы. Два двадцать ночи. Что могло случиться, почему его нет и нет? Муж очень-очень давно не задерживался так долго. Но Хината не чувствовала тревоги, только неосознанное чувство чего-то светлого. Узумаки прошлась по дому, проверила, спят ли дети, и услышала, как хлопнула входная дверь. — Слава богам, — улыбнулась куноичи. Она всё сразу поняла, стоило Наруто войти в гостиную и заглянуть ей в глаза. А когда он кивком указал на гостя, сердце матери заговорило всеми оттенками радости. — Мама. Доля секунды — и она узнала родные глаза, солнечную улыбку, даже в голосе слышались прежние жизнерадостные нотки. Пускай для Боруто прошло множество лет, но мать узнает своего ребенка хоть через тысячу. Хината на непослушных ногах подошла к сыну и погладила по непослушным волосам, щекам. Отчего-то его образ расплывался перед глазами. — Ну что ты, мам, не плачь, лучше улыбнись. Я так долго мечтал вновь увидеть твою улыбку, — Боруто прижал мать к груди, чувствуя уютное, родное тепло, радость, которую невозможно передать словами — только взглядом, прикосновениями. Родственные души разговаривают молча. Мать, сын и отец до самого утра не могли наговориться. Боруто не мог дождаться встречи с Химавари и Акихико — считал каждое мгновение. Сколько бы времени побыть рядом им всем не отмерила судьба, всё оно принадлежало им.