Курама

      Разгоняя тьму, алый огонёк мчался по огромной подземной галерее. Вперёд-назад, вперёд-назад — он продолжал метаться, то едва затухая, то снова вспыхивая алым, прямо сквозь взлетающие клубы пыли. Всё быстрее и быстрее, эта пульсация продолжала своё ускорение.       Словно живой, мой тренировочный снаряд, скользнув по самым кончикам отросших когтей, с воем вытесняемого воздуха улетел дальше. Ударная волна взрыва вынесла на меня ещё больше пыли, полностью закрывая весь обзор. Ну вот, теперь снова придётся прекращать тренировку и ждать, пока вся эта пыльная взвесь не уляжется на пол и стены.       И всё же отличную тренировку на скорость я придумал, до сих пор, пусть и не так часто, как раньше, не успеваю за движениями летящего снаряда. А тут ведь всё ещё сложнее, нужно бросить более-менее оформленный сгусток чакры, успеть обогнать его в полёте, бросить обратно и всё это время так и не дать ему потерять стабильность и разорваться в воздухе. Контроль, контроль и ещё раз контроль. Контроль до той степени, когда мне просто не придётся обращать своего внимания на управление чакрой, контроль до уровня рефлекса. Это сейчас я могу позволить себе забыться, упустить какую-то мелочь и совершить ошибку, но вот позже, используй я свою чакру на полную, подобное обернётся уже не парой сколов на стене, а снесённой горой. Потому и контроль.       Подземная галерея после моих тренировок уже полностью потеряла первозданный вид: пол был завален обломками, а все стены испещрены трещинами и выбоинами, причём не только от ударов потерявшей управление чакры, в какой-то момент, увлёкшись, я перешёл в процессе погони на стены. Ходить, как это делают шиноби так и не получилось, камень продолжал взрываться даже от незначительного присутствия моей чакры, но вот уцепиться, а после, используя ускорение и помогая себе хвостами, и оттолкнуться в процессе бега удавалось отлично.       — Хм, — покосился я на свисающий и слегка подрагивающий ком из хвостов. — Уже привычно даже, — одним движением они распустились и расправились в стороны, отделяясь один от другого.       Пот, грязь от пыли, которая была везде в этом месте и проникала к коже каким-то образом даже сквозь Покров — всё это следовало смыть, прежде чем вернуться в более обитаемые помещения. Выбравшись из той отдельной галереи, что стала мне импровизированным полигоном, я промчался прямо по вертикально стене шахты вниз, уже к затопленным помещениям, с шумом падая в воду. Подождут эти дела ещё несколько дней, уйти я отсюда в любой момент успею. Хм, да и к тому же, где ещё у меня там будет личная огромная минеральная ванна размером с бассейн?       — Уф-ф-ф, — фыркнул я от попавшей прямо в нос воды. — Хорошо-о-о...       Кромешная тьма не мешала рассмотреть весь ствол огромной полуобрушенной шахты. Когда-то здесь был гладкий камень, но следы взрывов и пожаров оставили материал стен лишь в нескольких местах. Сверх этого, вся нижняя часть шахты, как раз там, где сейчас было то озерцо, где я плескался, была засыпана оплавленными обломками. Всё и вся свидетельствовало о действительно жестоком и «жарком» сражении в этом месте, словно это место заливали сверху чем-то очень горючим, в буквальном смысле выкуривая обороняющихся. Все это, да и не только это привело к невероятным разрушениям, чем и воспользовалась матушка-природа — даже сейчас сверху стекало несколько ручьёв. Какие-то брали своё начало ещё на поверхности, остальные были грунтовыми водами, которые медленно, но верно затапливали циклопический подземный бункер. Несколько огромных штолен, десятки ходов и помещений, где были и бывшие жилые комнаты, и камеры для пленников, и ещё больше залов под разнообразное оборудование, ржавеющие остатки которого там всё ещё продолжали гнить, медленно, но верно уходили под воду.       Больше двух недель прошло с моего «забега». Пусть я и разобрался с наступающими мне на пятки Анбу, я всё равно не мог чувствовать себя в безопасности. Во всяком случае не в первые дни. Когда ты способен чувствовать чужие, причём именно агрессивные, эмоции, а также направленные на себя взгляды, то мнимых врагов можно увидеть где угодно. Какой-то крестьянин остановил работу на поле и поднял на тебя взгляд? Ну точно замышляет недоброе. Понадобилось несколько дней, чтобы избавиться от этой мании и перестать дёргаться от мимолётных взглядов.       Всё это время я передвигался лишь по дороге, где по факту различить мои следы было сложнее всего. Парадокс, но рабочий. Покрытая Покровом чакры нога оставляла на земле достаточно глубокий след без видимого рисунка протектора подошвы сапога. Учитывая мою скорость, а в некоторых моментах я мог посоревноваться на равных с неплохим автомобилем, то, передвигайся я по обычной земле, за мной остался бы след, видимый даже самому слепому сыщику. В лесу ситуация аналогичная, на деревьях следы моих передвижений будет видно ещё лучше. Следовало выбирать: большая скорость и отсутствие маскировки или же скорость обычного человека вкупе с нормальной маскировкой. Оставалось идти только по дороге.       Дороги каменные или тем паче бетонные отсутствовали в этой стране как класс. Были, конечно, самые главные торговые маршруты, которые в своё время, это ещё до гражданской войны, замостили, но вот остальные пути сообщения представляли собой обычные грунтовки. «Нет дорог, но есть направления, особенно в этот сезон», — именно так сказанул мне один постоялец в попутной корчме. Сейчас самый разгар местной зимы, декабрь месяц, а значит и сезон постоянных дождей. В том месиве, которое в это время года представляла собой грунтовка, различить чьи-то следы было уже физически невозможно. Всего час, другой и вода размывала всё в грязевую кашу, по которой ещё прокатывалась телега местного крестьянина. Оставался след чакры, но, если уж меня не почуяли ещё в городе, так чего же начинать беспокоиться сейчас?       Несколько раз приходилось всё же закладывать крюк чуть в стороне, желания ввязываться в мелкие стычки на дороге не было совсем. К тому же, там были относительно некритичные ситуации. Вот будь там что-то по-настоящему важное…       В первый раз это была стычка настоящих оборванцев, по виду ну совсем уже заморенных мужиков, с десятком наёмников. Типичные местные бандиты, чаще всего крестьяне из соседних деревень, что вышли пограбить на большую дорогу от голода или неурожая. Про грабительские налоги и повинности тоже не стоит забывать. Шансов у них с самого начала не было никаких, перестроившись прямо на ходу, опытные солдаты их встретили плотным строем. Несколько минут и остатки несчастных побежали в тот же лес, из которого и напали. Похлопав друг друга по плечам и добив немногочисленных раненых, наёмники продолжили свой путь.       А вот во второй раз я наблюдал уже настоящее сражение шиноби: тут был и искусственный туман, и всполохи огня со свистом сюрикенов. Полный набор, так сказать, причём всё прямо на дороге. Сражение там сильно затягивалось, видно сражались две команды, да ещё и смещалось явно в мою сторону. Можно было помочь, конечно, вот только как быть после? Ну и вопросы от «спасённых»: «кто такой?», «откуда и куда идёшь?», «почему вмешался?» и «а не шпион ли ты?» и многое другое. Добрые самаритяне, которые поверят с первого слова незнакомцу, в этой стране давно уже вымерли, если они вообще здесь были. Пришлось обходить, забирая в сторону гор, что уже показались на горизонте, поминая при этом сразу обе стороны конфликта туманников нехорошими словами.       Вот так, обходя поле боя, а затем несколько сбившись с пути я и набрёл на заброшенный подземный комплекс, который и стал мне домом на некоторое время.       Наткнулся я на него действительно абсолютно случайно, сначала решив подняться на заросший лесом холм просто для того, чтобы осмотреть окружающую местность. Карабкаться по деревьям с моим Покровом было одно удовольствие, так что скоро я смог рассмотреть недалеко почти полностью разрушенное святилище местным богам. Ну а позже заметил, что едва заметная тропка к храму совсем даже не тропка, а остатки нормальное мощёной дороги, сейчас изрядно разрушенной и заросшей растениями. Прямо во дворе храма мне открылась огромная, явно кем-то выжженная или проплавленная дыра в подземелья под храмом, оказавшиеся заброшенной лабораторией.       Сам комплекс… Кхм, сначала подробно осматривать я его не стал, просто пробежавшись по нему своим чувством эмпатии на предмет посторонних, ну а после, скинув прямо у входа сумку с провизией, просто помчался по широким подземным галереям выпустив чакру по полной. Каким чудом в тот день не обрушились перекрытия я даже не представляю, контролирующей печати, которая могла бы ограничивать истекающую чакру и условное количество хвостов у меня нет, так что все ощущения были всё равно субъективны. Всё сам, всё сам… Да даже в Покрове у меня с самого начала всегда было видно все девять хвостов, а изменялись лишь плотность и качество самой чакры.       С хвостами никаких проблем так и не возникло. Я думал о, возможно, необычных ощущениях, связанных с использованием фактически девяти отдельных и очень, ну очень подвижных конечностей, способных ещё и удлиняться на достаточно большое расстояние, но… всего этого не было. Одно, два движения и чужие конечности превратились в такие незаменимые и привычные части тела. Отошли от онемения — так это можно описать. Чакра оставалась чакрой, так что они не путались, их не нужно было чистить, и в принципе не особо думать о их контроле. Всё было привычным, словно они у меня были с самого рождения.       Пробежавшись таким образом по всему комплексу, даже по затопленным нижним ярусам, я решил обосноваться в одной из комнат недалеко от дыры-выхода. Можно было обосноваться и в самом храме, но влажный климат и провалившаяся во многих местах кровля уже сделали своё разрушительное дело. Под землёй было и безопаснее, и суше. В новом «доме» я сложил свои немногочисленные пожитки, что всё это время нес в вещевом мешке. Нет, ну а что, местность тут пустынная, городов рядом тоже нет, а пара деревень не в счёт. Полная свобода и никаких шпионов или возможных наблюдателей. Совсем рядом ещё и горная гряда, в которую переходят те самые холмы, где и находится заброшенный лабораторный комплекс, а там можно даже Бомбы Биджу взрывать, всё равно никто не увидит и не услышит — люди там не живут от слова «совсем». Можно было выбраться наружу и сместиться ещё дальше в горы, в ещё большую глухомань, туда, где нет вообще никого. Вот только я прекрасно осознаю, что обратно, в этот почти что личный подземный дворец, я из этого похода уже не вернусь, продолжив свой путь к побережью.       Коронная техника биджу, Бомба Хвостатых… которую я так ни разу и не использовал сознательно. То, что я успел немного побуйствовать в Конохе, не счёт, ведь там работали инстинкты, а не разум.       Слишком сильное оружие, даже не местного, а стратегического уровня. Подобное не имеет смысла использовать в мелких стычках, разрушений будет больше, чем любой возможной выгоды. К тому же, сначала я был в городе, где не было возможности, да и страшновато было тогда пользоваться в полной мере своей чакрой, на прошлой неделе я мчался на предельной скорости, наращивая расстояние с возможной погоней, ну а сейчас я в буквальном смысле жил в подземелье, где любой серьезный взрыв мог вызвать обвал. Куда уж тут использовать такую разрушительную технику. Так что можно смело сказать, что опыта у меня почти нет.       Именно этим, я и собирался заняться в самое ближайшее время. Эту лабораторию-концлагерь я уже осмотрел от и до, уж больно хотелось найти какой-нибудь пропущенный прошлыми «гостями» тайник или там тайную комнату. Тут даже как-то неважно стало, будут это действительно ценные вещи или нечто вроде старых и никому не нужных сухих отчётов. Увы, но сам комплекс за годы гражданской войны перетряхивали не раз и не два. В некоторых местах были и следы боёв, причём не таких уж и давних. Как итог, все тайники: ниши в стенах и полу, несколько сейфов и даже тайных комнат, к которым вели свои отдельные узкие проходы — всё это было уже вскрыто и разграблено задолго до меня. Вот и оставалось тренироваться и спать, тренироваться и спать, перемежая это с нечастыми выходами на поверхность. Солнечный свет и вообще любое обычное освещение оказались тоже не так важны, привычно изменившиеся глаза прекрасно различали окружение и в темноте.       — С одной стороны, обед сам себя не заварит, — покачиваясь на волнах искусственного озера, дно которого было завалено десятками сплавленных в единый ком тел, в слух размышлял я. — а вот с другой, хочу ли я вообще выбираться наверх? Ведь можно перекусить и позже… Завтра, например. Или ещё позже…       Чужое присутствие я ощутил даже сквозь многие метры почвы и каменных блоков перекрытий. Слепящая ярость и боль, что смогли пробиться ко мне даже на таком расстоянии. Это не шиноби, их я настолько чётко ощутить всё ещё был не в силах.       Когда я поднялся на поверхность, неизвестного уже не было. Запах… К сырости тумана добавился едва заметная нотка гари. Неизвестный долгое время был рядом с костром или на свежем пожарище, если его след настолько сильно пропах горечью золы. Этот запах был у дыры посреди храмового двора, он был у ворот в сам храм, но больше всего его было у места приношений — на небольшом постаменте у камня-божества лежали скромные дары: рисовая лепёшка, плошка с водой и небольшая грубо выструганная из сырого дерева табличка-молитва. Стопочка таких же дощечек лежала рядом, просто до этого я не обращал на это внимания, считая остатками от храмового имущества. Неизвестного и след простыл.       Покосившись на меня испуганным взглядом, одна из ворон осторожно спланировала к подношению. Сев на камень, она несколько раз переступила лапами, пытаясь удержаться на склизкой от влаги поверхности. Последнее движение опрокинуло плашку с водой и заставило замереть ворону. Отмерев и не увидев никакой реакции, шаг за шагом, она приближалась, стараясь одновременно держать в поле зрения и меня и своих товарок. Наконец, решившись, она сдёрнула рисовую лепёшку и рванула прочь. Алая искра моей чакры хлопком оборвала её полёт, оставляя в воздухе лишь пепел и кружащийся ворох подпалённых перьев.       Воронья стая тяжело поднялась с ветвей деревьев, кружащейся тучей зависнув в тёмных дождливых небесах над заброшенным храмом. Первая тяжёлая капля дождя ударилась о камень-божество, рассыпаясь на множество брызг.       Отчего-то я понял, что ненавижу ворон.