Курама

      Вернувшись с поверхности, я сразу же отправился к себе. Швырнув промокший до нитки плащ на каменную тумбу, я устало опустился на кровать.       Вороны, вороны, вороны… они так и мельтешили перед глазами.       — Ворон, почему именно он? — яркий огонёк оторвался от моего пальца и завис под потолком, тусклым светом освещая комнату.       Откуда такое отношение к обычной птице? Ненавижу и остерегаюсь, а ведь объективных причин для этого нет. Неприязнь от того, что какая-то голодная птаха украла подношение храму? Это не было поводом испепелять её. Настоящим поводом. Нет, это не повод, всё это лишь следствие из чего-то. Сжигая её, я действовал рефлекторно, автоматически без раздумий выплёскивая чакру. Если это был не я, то оставался лишь старый Лис и его воспоминания.       — Вороны, хм. Почему они так не нравились Лису? — эхом отразился мой вопрос. — Должна была быть причина…       Забудем про ворон. Встречу ещё раз, остановлюсь рассмотреть подробнее, может быть и пойму, в чём было дело. Сейчас меня больше волнует неизвестный.       Погоня за ним окончилась неудачей. Обшарив двор храма и запомнив его запах, я отправился вниз по заросшей дороге, пытаясь найти след. Накрапывал холодный дождик, который уже через несколько минут сбил любые запахи. Чёткий след найти также не удалось. Можно было ещё поскакать по окрестным холмам, поискать поселение рядом (не будет же человек ходить в храм, который находится вдали от его дома?) и вычислить его, но в этом уже не было смысла. Меня он не видел, так что просто перехвачу его в следующий раз. Или просто посмотрю издали и пойду по своим делам.       — Да, хватит хандрить, чего это я вдруг?       

***

      Маленькая фигурка нескладно опустилась перед разрушенным алтарем и сложила ладони вместе в молитвенном жесте. До этого едва заметный, огонек ненависти разгорался бушующим пожаром.       — … убей их всех. Всех, всех, убей их всех, — шептал он едва слышно, но я слышал, скорее даже не звуками слабого голоса, а биением его уставшего разума. — Это же просто, это так просто для тебя, добрый дух. Приди к ним и убей их. Убей их ночью, убей их днём, погуби их всех… Погуби всех за мою сестру, погуби за меня, добрый дух, это просто…       — Человек не должен желать кому-то смерти настолько сильно. — Сквозь шелест дождя он не расслышал моих шагов и присутствия за его спиной. — Не стоит молиться о мести — это разрушает душу.       Остановившись на полуслове, ребёнок затих и даже сжался.       — Убей их, — всхлипнул он, так и не обернувшись. — Их всех.       — Как же они согрешили, если ты приходишь сюда едва ли не каждый день просить о их смерти?       Он решил обернуться, но снова замер. До меня донеслось несколько задушенных всхлипов.       — Обернись и расскажи мне свою историю, мальчик, — положил я ему руку на плечо, разогревая воздух вокруг нас и отгоняя вездесущий туман. — А потом мы подумаем, стоит это мести или нет.       — Его зовут Мамору… — опёршись о мою руку, он начал свой рассказ, так и не обернувшись ко мне.       История, что стара как мир. Жила была небольшая деревушка, затерянная в глуши. Жили, как жили поколениями, платили подати проезжающим мимо сборщикам налогов, пахали на земле своего господина, да хоронились в ближнем лесу, когда приходила какая напасть. Хорошо жили, пока очередные бандиты не решили обосноваться прямо в деревне. Почему бездействовали войска местного феодала было неясно, может быть и ему дали какой откуп, вот только деревня за год пребывания бандитов вымерла полностью. Молодые и горячие головы сами пошли к захватчикам, желая денег и власти над более слабыми, остальные погибли от постоянных издевательств и невыносимых требований от новых хозяев. Так ушли из жизни и все близкие мальчика: мать, два брата и сестра. Охотник-отец, вернувшийся с заработков, успел вытащить сына из этого ада, а чуть позже и прибиться к таким же беженцам. В их временном лагере, как сказал мальчик, он и жил сейчас.       — Ну, стало легче? — дал я ему тряпку вытереть лицо. — Стало же, правда?       — Дя, — прогундосил он, яростно утирая текущие сопли. — Да.       — Вот и хорошо. А теперь скажи-ка мне, куда ты сейчас пойдешь?       — Домой, это во-о-он там, — махнул он рукой в сторону соседнего холма.       — На холме? — скептически я отнёсся к такому расположению.       Будь там лагерь беженцев, то я уже давно их заметил. Свет костров, голоса людей — многое способно выдать даже небольшое поселение.       — А нас никто не найдёт. Там есть тропинка, отсюда её не видно, — снова указал он пальцем. — По ней нужно обойти вон те, — он снова громко шмыгнул носом, — камни и там будет наша пещера. Она крутая, честно! — похвалился он. — Ни у кого нет такой, а у меня есть. Её мой папа нашёл, а потом и остальные пришли помогать нам.       — Молодец у тебя папа. — От нехитрой похвалы он снова улыбнулся. — А давай я отведу тебя домой? Это же не запрещено у вас? — уточнил я. Вечерело, и отправлять сейчас ребенка одного в лесную чащу попахивало хладнокровным убийством, лесных хищников никто ещё не отменял. — И да, прекрати называть меня ёкаем.       — Так вы же ёкай! — возмутился он. — Это большое оскорбление, вы меня за это съедите, — насупился в ответ он. — Я знаю!       — Но ведь я не ёкай. Посмотри, я очень плотный, у меня обычная одежда…       — А ещё вокруг вас очень тепло, а ваша одежда суха даже в дождь, — разумно заметил мальчик. — Только ёкай так умеет! — расплылся он в широкой улыбке. — Вы же убьете их всех, да? — снова вспыхнула у него в душе ненависть, прикрытая детской улыбкой.       — Сначала я отведу тебя домой, — поднялся я с промокшей листвы. — Цепляйся мне за спину и держись крепко, мы побежим очень-очень быстро.       Ночная тьма и дождь не стали для меня помехой, я прекрасно видел и в такую ненастную погоду. Пока вокруг проносились стволы деревьев, а вокруг хлестали их мокрые ветви, я продолжал размышлять над историей этого мальчика. Помочь выгнать из страдающей деревни банду бандитов… звучит как типичное задание для героя. Только и я не герой, да и за моей спиной не прекрасная крестьянка, а мальчик в душе которого уже поселилась ненависть. Он сам этого ещё не знает, но это уже знаю я.       С громовым рыком прямо из-под ног на меня рванула исполинская туша.       Опустив голову, словно кивнув, и пригнувшись едва ли не в пояс, я умудрился пропустить удар выше себя и мальчика, что был у меня на спине. Ускорение продолжало тянуть вперёд, а противник уже развернулся ко мне. Несчастное дерево мокро хрустнуло, принимая на себя мой вес, умноженный на ускорение. Огромная фигура уже была надо мной, громогласным рыком оглашая окрестности. Я оказался быстрее, объятая алой дымкой рука вошла неизвестному прямо в горло вбивая в глотку огромный кадык.       — Уф… Это был просто медведь. — Кончики пальцев ощутимо покалывало от мелких разрывов в чакроканалах, а хрип умирающего зверя ещё стоял в ушах.       — Мясо, — заворожённо протянул мальчик, сначала выглянув у меня из-за плеча, а чуть после и спрыгнув на землю. — Это сколько мяса? — прошёлся он у бездыханной туши, меряя её шагами. Его слегка покачивало, всё это время он был у меня на спине и вместе со мной испытал и стремительное торможение о дерево, и несколько прыжков вокруг зверя.       — Довольно большой, — окинул я взглядом дикую зверюгу. — Полосни он меня… мда, — уже более внимательно рассмотрел я его когти.       Пару секунд назад эти когти едва не разорвали мне лицо. Не спасла ни эмпатия, ни слух, ни обоняние, только скорость реакции и рефлексы, которые в меня вбивал Кролик, сначала ударить, а разбираться с последствиями уже после. Повезло, просто повезло, что я успел среагировать.       — Дядя ёкай, дядя ёкай, возьмите его с собой, ну возьмите! — с умоляющим взглядом ребёнок подёргал шерсть медведя. — Звери прибегут и съедят! Тут ещё волки есть, я сам их видел… — быстро-быстро зачастил он, уставившись мне прямо в глаза.       — Оно невкусное, — внезапно я вспомнил о вкусовых качествах медвежьего мяса. — Его есть нельзя будет.       — А мы приготовим, папе покажем, и он всё приготовит, — залопотал тот, снова дергая мертвого медведя за лапу. — Это же мясо! Столько мяса!       — Залезай уже, — подставил я ему свою руку. — А про медведя расскажешь своим старшим, если им он нужен, они успеют его притащить вперёд диких зверей.       Пользуясь подсказками мальчика, я продолжил путь, иногда срезая трудные участки огромными прыжками. Наконец, я вышел на ту самую тропу, про которую он рассказывал, указывая на противоположный холм. Идти стало легче, хотя в начавшемся ливне видимости почти не было.       — Стоп, — шагнули ко мне несколько мужчин, целясь в меня из луков. Ещё несколько вышли по бокам и ещё двух я чувствовал у себя за спиной. За спинами охотников виднелась слегка сгорбленная женская фигура, что пыталась подойти к нам. Бесполезно, мужчины её не подпускали.       — Тётя Чо, — замахал мальчик руками, — я тут, тётя Чо! Представляете, а я медведя победил! Здоровый такой, я вам его покажу, вы не поверите…       — Не дёргайся, — предупредил я излишне оживившегося мальчонку, снимая того со спины.       Оказавшись на земле, он ещё раз помахал той женщине и обернулся ко мне.       — Спасибо, дядя ёкай, — выпалив это, он поклонился в пояс.       — Беги уже, тебя там заждались.       Мужчины-охотники чуть расступились в стороны, пропуская ребёнка. Усталая женщина быстро подхватила того на руки, кинула на меня испуганный взгляд и скрылась в пещере. Шевельнулись кусты у меня за спиной, из засады вышло ещё двое охотников.       — Мир вам, добрые люди, — поднял я правую руку, демонстрируя открытую ладонь. — Я хочу поговорить,       — А с чего ты решил, что мы добрые? — продолжая сверлить меня взглядом спросил один из охотников. — Умный, да?       — Мне об этом сказал мой попутчик! — слегка улыбнулся я.       — Эх, Мамору, он любого может разговорить, да, — хмыкнул он мне. — Только откуда мне знать, что ты не по наши души пришёл? Чем докажешь?       — Этим. — Сконцентрировал я чакру на правой кисти до такой степени, чтобы её было видно и обычному человеку. — Понятно?       — Да, я понимаю, — опустил он свой лук и подал остальным знак сделать также.       Поляна заполнилась шелестом убираемого оружия. Большинство людей поняв, что конфликт исчерпан, сразу же пошли обратно в пещеру — мокнуть под ливнем не хотел никто.       — У нас не было и шанса, верно? — хмыкнул другой охотник, упирая свой лук в землю и снимая тетиву. — Даже если бы стрельнули?       — Стрела летит не так уж и быстро, — спокойно пожал я плечами. Я даже не волновался, сейчас мне не грозила никакая опасность. — Я не желаю вам вреда, я просто хочу поговорить с самым главным.       — Страдай, младший. — пожилой мужчина похлопал его по плечу и ушёл в пещеру вслед за остальными.       — Мда, как всегда… — оглянулся было он на своих товарищей. — Тору, — протянул мне он мне руку. — Я тут почти самый главный, как вы видели. Приглашаю разделить с нами кров и пищу, Тору-старший ушёл, будет нескоро.       — Отец? — уточнил я.       — Одинаковые имена, — скривился он. — Теперь он старший, а я младший. Хотя, как человек, он скала, — исправился он в конце, а его голос наполнился уважением.       Отведя в сторону плотный полог из переплетённых ветвей и плотной ткани, я оказался в небольшой пещере. Посреди неё разместился костёр, а вокруг занимались своими делами почти два десятка человек, почти половина из которых была детьми или подростками. Стены ещё несли следы инструментов, это было не естественное образование, а плод долгого и тяжёлого человеческого труда. Холодно и мокро, провёл я пальцем по стене, не самое лучшее место для долгого проживания.       Вместе с Тору-младшим мы сели у самого костра, после холода и темноты ночи, это место было лучше и желаннее любого другого.       — Я хочу, чтобы ты мне рассказал чуть подробнее, почему как вы оказались здесь. Отчего бежали. Мальчика я уже выслушал, хочу понять, что там было по-настоящему.       — Причины у нас разные, — начал он свой рассказ. — У меня бандиты были, вот что. Настоящие скоты, — его голос дрогнул. — Головорезы, с ними нельзя было договориться. А тут ещё старый хозяин умер и совсем плохо стало. Им нашу деревню на кормление отдали. «Делайте что угодно, но чтобы деньги были уже сейчас», — процитировал он кого-то. — Они убивали всех, кто хоть как-то пытался сопротивляться.       — У меня так же было, — подтвердил другой охотник, встав рядом. — Только у нас они прямо в армию записались, так что мы и пикнуть не могли. А они резали всех… Сейчас я считаю их зверьми, — зло выплюнул он.       Усталая женщина подошла к нам и, поклонившись, обратилась ко мне:       — Спасибо за то, что помогли вернуться Мамору. Если бы ещё и он пропал… Его отец всех тут… за это…       Склонившись в поклоне ещё раз, она, сгорбленная, но не сломленная, вернулась к своим делам.       — Ты долго был охотником, — уточнил я и, дождавшись согласного кивка, продолжил: — Обошёл много провинций и городов этой страны. Скажи мне, так как у вас везде? — Я специально выделил последнее слово.       — Всё зависит от нашего хозяина. Будет хороший хозяин — будет хорошо, плохой — плохо. Но… да, так сейчас везде.       Воцарилась неловкая пауза.       — Я извиняюсь, — неловко влез в нашу беседу другой охотник. За его спиной стояли остальные мужчины, вслушиваясь в наш разговор. — Мы понимаем, что не вовремя, но тут нам малец сказал, что вы встретили по дороге медведя и убили его. Он это придумал или…       — Нет, всё верно. Вас интересует туша?       — Места тут небогатые, — замялся он, — дичи мало… Ну мы пойдём тогда? А то забрать надо, пока волки не растащили. И это… — смял он в руках свою шапку, — спасибо за медведя, он житься не давал нам, вот, — нескладно закончил он.       — Хоть сегодня поедим как надо, — вздохнул Тору-младший, провожая своих людей. — Так и живём…       — П-прошу, — к нам подошла девочка, неся сразу две деревянные тарелки.       Простой рис, не лучшего качества и уже разваренный, немного жиденькой безвкусной подливки-карри сверху. Свою тарелку мне пришлось подхватывать прямо в воздухе — от волнения у малышки вздрогнули руки.       — Ой! — Спрятав лицо в ладонях, она побежала в дальний угол пещеры.       — Будете, господин шиноби? — протянул охотник мне полоску вяленого мяса. —Жестковато, соли ещё много, но чем богаты… Боится она чужих, ну так.       — А дальше, дальше, что делать будете? Зима-то уже наступила, а припасов у вас я не вижу, — задал я резонный вопрос, который у меня возник, едва я увидел всех этих детей.       — Постараемся, набьём ещё дичи и уйдем на зимовку, — просто ответил охотник. — Мы зимы не боимся, перебедуем, но проживём. Не все, это да, но такова жизнь наша. Тут людей бояться больше надо. Волков отпугнуть можно, — пощёлкал он пальцами, — «договориться», приучив не соваться к нам. А вот с людьми так не выйдет, — кинул он, словно вскользь, на меня взгляд. — Люди как звери, а звери как люди, — вздохнул он.       — Людей? Кх-кх, — мясо встало у меня в горле и было необходимо совершить усилие, чтобы сначала прожевать, а после и проглотить его.       — Война близко. Демоны ночи сражаются, но умираем мы — простые люди. Ополчение набирают, всех туда гонят, боятся, что кровавые придут… Да что там ополчение сделает? Сто за одного платить будем или ещё больше… Повинности подняли, едва ли не весь урожай собирали который год, а сейчас и вовсе уже… вздохнуть нельзя. Высокородным в нашем княжестве терять уже нечего, они за прошлых кровавых воюют, а тех скоро не станет. Бают, что к весне закончат лить кровь, а потому ждать надо. Отойдём в горы, если совсем худо тут станет, там пропитания мало, но из людей точно никто не полезет. А там и война закончится.       Похоже, что в своём желании уйти от гражданской войны я попал туда, где было ещё хуже.       — Всё так плохо?       — Да, — кивнул он. — Сегодня старший должен вернуться, тут из села совсем неподалёку, день и ночь хорошего ходу, так он может всякого рассказать. Или мальчонка, сын его, вон тот, что медведю в пасть лезет… А ну брысь от туши, я сказал! Да, все отошли, нечего вам там делать! — окрикнул он детей и продолжил: — Так вот у них там совсем всё плохо было. Уже сколько лет откупаются от этой погани, да ни к чему это не приводит. А сейчас так вообще…       Тяжело вздохнув, он снова замолчал.       — Хм, Тору, — обратился я к нему, — вы ещё костёр жечь будете?       Мой вопрос настолько сильно выбил его из мрачных дум, что он несколько замешкался с ответом.       — Сегодня нет, оставим угли на ночь, чтобы грели и всё.       — Я понял.       Один за одним бездымные огоньки поднимались с моих рук, разлетаясь в стороны, заполняя это место мягким пульсирующим светом и теплом. Холод, который всё это время гулял в рукотворной пещере, отступил к самому входу. Оживившиеся дети, потянулись к необычным источникам света, скидывая ставшую теперь ненужной верхнюю одежду.       — Ух ты… — заглянув чуть сбоку, восхищенно протянул мальчик. — Дядя ёкай, а у меня тоже будут такие светящиеся глаза?