***
Солнце неторопливо уходило за горизонт, окрашивая всё в алый. Здание тюрьмы словно было пустым: даже вблизи я не чувствовал за этими стылыми стенами ни одного проблеска чужих эмоций. Странно, пусть это и не самое людное место, но хотя бы караульный на входе быть должен, а его нет. Тюремный двор был пуст, только вот в нём появилось несколько образований, неучтённых строителями тюрьмы и явно бывшими типичными самоделками на скорую руку — земляная тюрьма, десяток свежераскопанных ям, небрежно прикрытых решетками. Чужая ненависть продрала меня подобно наждаку и мгновенно исчезла, оставляя затухающий отголосок умирающего сознания. Совсем как тогда… Захотелось обо что-то вытереть ладони, чтобы избавиться от этого липкого чувства. — Я прошу у вас прощения, не хочу показаться назойливым, но не могли бы вы снять этот презренный замок и даровать свободу ничтожнейшему из ничтожных? — раздался слегка заискивающий голос из ямы. — Если только вас не затруднит, господин. Из тёмных глубин на меня смотрел измождённый старик. Словно поняв, что несмотря на кромешный мрак я его вижу, он резко поклонился в пол. В других ямах тоже были люди, только вот большинство из них были предельно обессилены и просто не могли стоять на ногах, этот старик оказался единственным исключением. Перебивающий абсолютно всё запах гнили, мочи и фекалий делал это место ещё хуже. — Если сидишь, значит есть за что, — выдал я ему в ответ и продолжил свой путь дальше. — Так, секунду, — всё же обернулся я к нему, вспомнив кое-что, — внучка есть? — Добрый господин, мои несчастные внуки ждут не дождутся… — Я тебя понял, — сразу же вдавил я его своей Яки, прекращая этот поток лжи и несуразной лести. Он даже не столько лгал, сколько изливал ложь и это при том, что я не мог нормально прочувствовать его эмоции, что выявляло в нём человека хотя бы с минимальной чакрой. — Советую не врать. Мне спросить ещё раз? Остальные несчастные в других ямах испуганно сжались от ужаса. Все, кроме этого старика и ещё кого-то в соседней с ним яме. — Есть, — нехотя выдавил он. — Но я... — Тогда жди здесь, никуда не уходи, — перебивая «посоветовал» я ему, направляясь в само здание. Оттуда слишком сильно тянуло ужасом, потому я решил, что нужно проверить и его тоже. А ещё не следует забывать, что тут могут быть ещё заключённые, кроме тех, что сидели во дворе. Несколько странный или даже безумный смешок донёсся мне в ответ. — Не беспокойтесь, я помогу вам всем, — кивнул я выглянувшему из соседней ямы измождённому мужчине. Он единственный кроме старика, кого я не ощущал своей эмпатией в пространстве. Уже одно это, даже если не обращать внимания на слишком «правильное» и «породистое» лицо, говорило, что это тоже шиноби. Следовало бы обратить на него внимание. — Кто вы такой и как здесь оказались? — Если вы собираетесь кого-то спасти — советую поторопиться, они уже начали, — внезапно посоветовал он мне усталым голосом. — Ода Таро, шиноби Кровавого Тумана, джонин. Мы подождем. — А вот этого вообще лучше не слушать — это же настоящий зверь! — воскликнул старик, едва услышав это. — Выродки, что продолжали служить Ягуре… Я надеюсь, что вы все сгниёте в своей помойной яме. Безродные мрази, что посмели лить благородную кровь... — Уже начали «что»? — ещё сильнее сливаясь со своей эмпатией переспросил я, не обращая внимания на эти вопли. То, что происходило внутри здания было важнее чем гнев, может даже и праведный, одного человека. — Начали чистить, — так, словно это всё объясняло прошептал джонин, опускаясь обратно в яму, будучи уже не в силах стоять на ногах от общей слабости и голода. — Чистить...***
Тяжёлая, окованная для большей прочности полосами металла дверь, рассыпаясь щепками и пеплом прямо в воздухе, влетела в тюремный холл, сбивая охранника. — Где все? — схватив за грудки единственный источник информации задал я самый главный вопрос, продолжая ощущать растущую здесь атмосферу напряжения и безумия. — Я задал вопрос, не молчи. Где остальные? Наливаясь прямо на глазах выступающими капельками крови на его лбу, росла шишка — человек был без сознания, получив в лицо прилетевшей от двери железякой. — Агх… — чужие боль и гнев кнутом ударили по моим нервам. — Мрази, какие же вы все мрази! Почему снова?! Почему снова и снова вы поступаете так?! Под максимальным ускорением в Покрове, оставляя на стенах оплавленные полосы, когда их случайно задевали мои хвосты, багровым вихрем промчался я по коридорам и камерам этого проклятого здания. — Зачем? — удерживая хвостом этого психа, что совсем недавно был здесь главным, спрашивал я. — Зачем? Зачем? Зачем? — задавал я один и тот же вопрос, а он всё продолжал смеяться мне прямо в лицо, совсем не смущаясь моего облика в Покрове чакры. Эта сволочь, комендант тюрьмы, воспользовался своим правом и, всего спустя полчаса после начала атаки на город, отправил половину гарнизона на стены, а остальным приказал казнить всех пленников. Невзирая на преступления, которые им вменялись, и их тяжесть, не разбирая правых и виновных он приказал убить всех, а сам заперся с двумя самолично выбранными арестантками в своем кабинете, накачиваясь алкоголем и наркотиками. Большая часть охраны матюгнулась и просто свалила к вышестоящему начальству на стены, не желая принимать участия в этом сумасшествии, но было и несколько оставшихся. Всё это мне рассказал один из оставшихся повеселиться ублюдков-охранников, размазывая сопли и умоляя пощадить его. То, что я постоянно чувствовал, но не понимал, когда приблизился к этому проклятому месту, было предсмертными эмоциями людей, которые были заперты в своих камерах и при этом видели, как палачи делают своё дело. Не в силах сопротивляться, ведь стены камеры не позволяли выйти, они могли только сидеть, смотреть и с всевозрастающим ужасом ждать своей очереди. Обе выбранные для утех женщины, как оказалось, тоже не избежали этой печальной судьбы. Я почти успел, был уже почти у двери кабинета, когда он убил их обеих. Когда я ворвался внутрь, он уже закончил месить полицейской тонфой бездыханное тело последней. — Лисичка, лисичка, а зачем ты пришла? — не обращая внимания на идущую ртом кровь, он продолжал смеяться. — Хочешь увидеть настоящий мир? — судорожно зашептал он. — Он там, ждёт тебя, лисичка, хихикс… Я хвостики считать умею… А я тебя не боюсь лисичка… Вот са-а-авсем… — вывернуло его на пол потоком смердящей спиртом блевоты. — Нас всех тут ёбнут скоро, так празднуйте, буэ… — снова вывернуло его. — Празднуйте все, когда нас похоронят в огне... Помощи нет… Подкреплений нет, хи-хикс, празднуете, свиньи… буэ… празднуйте мой последний день. — И чем тогда ты лучше тех, с кем сражаешься? — Тем, что мы победим? — снова расплылся он в безумной улыбке. Стол коменданта был завален множеством ампул, а самого я его схватил, когда он вкалывал себе очередную дозу наркотической дряни. Его бессвязный бред постепенно затихал, пока наркоман не потерял сознание. Пара секунд рефлекторных конвульсий и его тело неподвижно зависло, удерживаемое в вертикальном положении лишь моими хвостами. Мертв. Даже странно, учитывая количество используемых ампул, что он оставался всё ещё сознании. Их осталось мало, этих несчастных пленников. Сгорбленные и обессиленные они колышущимися тенями в наступающих сумерках потянулись жидким ручейком к выходу из этого кошмара. Я освобождал всех, не делая различий, не узнавая их преступлений и сроков заключения. Сейчас это не имело смысла. Неважно за что они попали сюда, если от их разума остались лишь жалкие огрызки, которые не заинтересовали тьму этого места. Потребуется долгое время и уход чтобы они смогли вернуться в себя. То, через что прошли эти люди, по моему мнению, искупало их прошлые грехи. Исключение я сделал всего один раз, ведь там всё было понятно сразу. Когда очередной заключённый посмотрел мне в глаза, и я смог распознать его желание — убить всех вокруг. Я никогда не узнаю, был ли он маньяком или просто сошёл с ума от заключения и условий обращения, но чакра в то же мгновение ускорилась почти до границы её проявления в реальном мире и формирования Покрова. Он тоже всё понял без слов, бросившись на меня, едва получил свободу. Уходя к другим камерам, у меня в ушах продолжал стоять животный крик сгорающего заживо человека. — Старик, — обернулся я к прицепившемуся беглецу, который пристроился рядом со мной, едва я снова вышел во двор, — я, кажется, не разрешал тебе идти со мной. А ещё сказал подождать. Едва ли не с первого взгляда я понял, кто он такой. Мне кажется или у них это семейное цепляться к незнакомым людям и что-то от них требовать? — Простите ничтожнейшего, — тут же упал он мне в ноги. — Ты издеваешься? — зашагал я дальше к ямам — из самого здания я всех уже вывел, теперь нужно было помочь и тем, кто сидел в самых худших условиях. — Я стар и слаб, — скрючившись на земле и не поднимая головы ответил он, — только вы сможете помочь мне выбраться отсюда. — Отсюда — это из города, верно? Его корыстные замыслы были видны сразу, если уж он не свалили отсюда с самого начала. — Нет пределов мудрости… — Тогда ответь мне за что тебя посадили в эту яму? — Дал я ему ещё один шанс. — Этот старик попался на глаза шиноби, — затрясся от страха «несчастный», переходя на третье лицо, — когда этот старик только пришёл в город… Они не знают пощады, хватают всех, кого видят… — И снова солгал, — грустно улыбнулся я. — Верно, он лжёт, — одновременно со мной донеслось из ямы-тюрьмы рядом. — Он лжёт всегда, я успел уже с ним переброситься парой слов. — Я помню про вас. Подождите немного и всё закончится, — ответил я неизвестному и вернулся к деду мелкого сенсора. — Мне безразлично, кто ты и как сюда попал, — продолжил я, — но мне становиться противно, когда мне лгут. Я не думаю, что ты глупец, потому просто расскажи мне всю правду. Ты уже должен был понять, что ложь я распознаю. От твоего ответа зависит, помогу я тебе или нет. В ответ он начал опять нести какую-то чушь про то, как его схватили по надуманному обвинению, описывал свои страдания и злоключения. Так мы продвигались, я вскрывал решётки, что перекрывали выход из ям, а он продолжал красиво лгать. Не знай я предыстории, возможно, и поверил бы ему. К этому моменту я уже закончил помогать выбраться всем остальным пленникам, вернувшись к самому началу и последней яме, где, в отличие от остальных, сидел туманник, который и дал мне совет поторопиться. — Как думаешь, он сказал хоть одно слово правды? — Разве что то, что он действительно сидел в этой яме, — презрительно выплюнул в ответ шиноби Тумана. — Вы действительно собираетесь помочь мне? — он всё ещё не верил в это. — Сейчас вырву эту решётку и помогу подняться, — подтвердил я. — Ода-сан, верно? Так вот, Ода-сан, вы даже не пытались выбраться, пока меня не было, пусть имели возможность. И я понимаю все ваши опасения, но обещаю помочь хотя бы в этой мелочи. — Погодите! — тем временем вцепился мне в ногу старик. — Ну тогда… Я скажу вам всю правду! Мне нужна моя внучка, — с явной неохотой он прекратил лебезить и начал говорить серьезно. — Она — это всё, что у меня осталось. Эти мрази держали её в качестве заложника, заставляя нашу семью работать на них. Когда я попытался сбежать вместе с ней, нас разлучили. Я стар, но руки у меня ещё крепки, а разум не потускнел — я смог бежать. Я долгое время искал свою кровь, а когда нашёл, — он хрустнул костяшками, — меня снова схватили. Я не лучший боец. Пока я сидел здесь, то узнал, что кто-то в городе похитил её, а сегодня неизвестный со странной чакрой ходит во время боевой тревоги по лагерю как у себя дома. Что мне ещё оставалось делать? — зло процедил он сквозь сжатые зубы. — Я прекрасно понимаю, что у меня нет и шанса! — напускная доброта кусками слезала с него, обнажая истинное лицо. — Прошу простить меня, — качнулся он в сторону, и едва не упал после своего гневного спича, — они что-то вкололи мне и сейчас… — судорожно глотнул он воздуха, — что-то мне нехорошо. И прошу, — он даже закашлялся от волнения, — не выпускайте их, это ведь нелюди. Стоит дать им свободу, и они снова будут убивать. Не стоит помогать им. Молю. — Хм, — я уже понял всё то, что хотел донести до меня этот человек, — вместо новых причитаний лучше помоги мне, — эта решетка была особенной и просто вырвать её без Покрова чакры, как остальные, у меня не получалось. — Есть мысли как её вскрыть? — всё же спросил я у обоих шиноби, не желая демонстрировать свои силы. — Ну ответьте же… — старик даже не обратил внимания на мои слова, распластавшись на земле и продолжая хватать меня за ноги. — Значит так, — этот спектакль уже утомил меня, и я не понимал, почему он его продолжает. — Да, я знаю про вашу внучку. Да, всё с ней в порядке, если не считать нескольких ссадин и синяков. И да, если ты старик... — Я так рад, я так рад, — наконец-то отцепился от меня и сел прямо на землю. — Девочка моя, — повёл он рукой по воздуху перед собой, — ты такая взрослая стала… — У него и так были проблемы с головой, а сейчас ещё и галлюцинации начинаются, — вторил голос из ямы моим мыслям. — Советую придержать его, если будут конвульсии. — Он и до этого был странным, — всё же признал я. — Галлюцинации? Отчего? — Нам кололи всякую дрянь, чтобы мы не могли воспользоваться чакрой. Потом ещё добавки в пищу, для закрепления так сказать, — ответил мне Ода. — Я и мои ребята тоже прошли через это, но легче. Этого ублюдка посадили в яму только вчера, так что только сейчас отрава подействовала. — Я думал, что он давно в плену. — Давно, но на особом положении. Отдельная камера, хорошая пайка, доступ к воде… Вербовали, — цинично добавил туманник. — А вчера вот взяли и вышвырнули сюда, к нам. А вышвырнули его наверняка от того, что я прихватил с собой его внучку, ради которой его и держали на особом положении, пытаясь договориться. Конечно, логично было не сообщать о данном происшествии и не реагировать настолько грубо, но коменданта этой тюрьмы я уже успел как увидеть, так и оценить его психическое состояние. Будь он в другом месте и времени, светила ему судьба лечиться ему в психбольнице всю его жизнь. Хм, и эта фраза: «швырнули к нам»? Присмотревшись, я напомнил себе ориентироваться не только на пассивное ощущение чакры и негативных эмоций, но и на остальные чувства тоже. Только сейчас я заметил, что это яма находилась чуть в отдалении от остальных и в ней было сразу три человека. Шиноби там оказался не один, вместе с ним сидело ещё двое парней помоложе. Эта яма была хуже всех и, словно специально, находилась в самом низком месте тюремного двора. Из-за постоянных зимних дождей вся вода что попадала во двор и не просачивалась в землю, стекала туда. Всю нижнюю часть этой земляной тюрьмы, а это был почти метр, затопило, настолько сильно, что даже стоять в ней было почти невозможно. Спасаясь от ледяной воды, всё же зима на дворе, пусть снег в этой стране почти не выпадает, заключённые отрыли небольшие уступы в стылой земле стенок земляного колодца и лежали сейчас там. У них, в отличие от других пленников не было даже намёка на теплую одежду, одни подранные штаны, да грубые рубахи. Как они всё ещё были живы я просто не представляю. Хотя нет, представляю — у них была чакра. Даже сейчас, на пороге истощения, шиноби передо мной стоял, уперев ноги в стенки земляного колодца и всё это только для того, чтобы я мог видеть его лицо, а не говорить с темнотой. Поистине железная воля, потрясающая воображение. — Дед… — прямо через двор к нам подбежала мелкая сенсор. Не стерпела она того, что из тюрьмы вдруг начали выходить люди, и решила проверить всё сама. — Дедушка… Нечленораздельно захрипел он потянулся к ней, даже не встав с колен и естественно тут же повалился в грязь. Возможно, сказалось общая усталость и напряжение, а может быть подействовали и препараты — у него всё же начались конвульсии. Схватившись за голову, девчонка поспешила на помощь к своему родственнику. — Может пригодиться, — протянул я ей полевую аптечку, которую нашёл у одного из охранников. Воспользоваться ею мне, к счастью, так и не пришлось, ведь среди немногочисленных освобожденных заключённых в принципе не оказалось раненых. Я так понимаю они в таких условиях не выживали... Напряженно кивнув мне в ответ, она целеустремленно начала потрошить пакет с медициной, видимо в поисках конкретных препаратов. — А теперь переговорим с вами, — вернулся я к туманникам. — Не расскажешь, каким образом вы оказались здесь? Эти двое членов твоей группы? Команда? — Молодые ещё, а так да, команда. Мы потерпели поражение и провалили своё задание. Был еще один сенсор, вот он и просчитался, не заметив засады за что и поплатился. Жизнью, — устало выдохнул он, видимо вспоминая неприятное прошлое. И как бы плохо я его не мог прочувствовать, но в это мужчине не было злобы, в нём не было страха, казалось, что в нём сейчас осталась одна усталость и опустошение. — Не думаю, что вас будут интересовать детали — это была обычная разведка в тылу противника. Состав готовили на кого-то явно крупнее чем наш отряд, так что в какой-то мере мы свое задание всё же выполнили. Горе побежденным… — аккуратно устроил он поудобнее своих бессознательных спутников. — Я не считаю, что со мной поступили как-то по-особенному — это война, здесь нет места состраданию. Мы с пленными поступаем практически так же, если не хуже. — Отправить на разведку джонина? — Разведка бывает разная, думаю объяснять это бессмысленно. Наша была как раз такой. — А как насчёт отношения к самой войне? Он сразу замкнулся в себе. — Совсем недавно я встретил человека в лесу, которому ваши ребята выкололи глаза. Он промолчал. Краем глаза я заметил, что старик уже пришёл в себя, видимо в тех нескольких уколах, которые вытащила его внучка из переданной аптечки были действительно серьёзные и быстродействующие вещества. — А до этого был целый лес, заваленный изрубленными телами. Они развешивали внутренности ещё живых людей по ветвям деревьев, можешь представить подобное? Их были сотни, целая деревня ни в чем не повинных людей… — Акция устрашения. Я знаю про это, сам видел своими глазами. — Участвовал? — У меня не было таких приказов. — А если бы приказали? Ты бы выполнил такой приказ? — Прикажи мне мой господин лично, — он жестко встретил мой взгляд, — то да. Приказ Каге — закон для шиноби. — И значит он не приказывал… — Только шиноби, — кивнул он, — остальные нас не интересовали. Наши дела касаются лишь мира шиноби и мы… я, — всё таки добавил он, слегка отведя глаза в сторону, — охотились лишь за ними. Остальным занимаются феодалы, это уже их дела. — Ну ты и мразь, — сплюнул стоящий рядом со мной сенсор. Ему было явно тяжело, но он всё равно вслушивался в наш разговор. — Какая же ты… — А ты сам участвовал в подобном? — перебил тот его. — Нет, конечно, — презрительно бросил старик, — я ещё не опустился до уровня животных. Не сравнивай меня с собой. — Да что ты вообще... Кто вообще поверит, что за долгую жизнь клановый да не вырезал сотню-другую тех, кто перешёл ему дорогу… — Прекратите оба, — у меня уже болела голова от той ненависти, что окружала их обоих. — Их нельзя выпускать, я же говорил, что это чудовища, и мы все сами сейчас в этом убедились, — оскалился дед. — Их надо убить, чтобы они не сотворили ещё что-то. Убить, как всех приспешников Ягуры. — Нет, — было тяжело говорить, но зато моё слово упало подобно молоту, затыкая всех. Да, верно. Именно с этого следует начать. именно так следует прекратить эту вечную цепь ненависти. — У каждого из людей своя правда и только настоящая мразь станет убивать больных и раненых. Я помогу им. Вы здесь на одном положении, я помогу и им и тебе выбраться из города, а дальше делайте что угодно. — Мне нечем отплатить, — сразу ответил туманник. — Помогать карателям… — процедил старик. — Ещё пару дней назад я бы вас всех… — от действия химии у него реально сносило голову, с такой ненавистью уставился он на меня, уже забыв, кто ему помог. — Никакой платы. Только скажи, почему говоришь лишь ты, а не твои соратники? Что с ними? — Пневмония, — односложно объяснил он ситуацию. — У меня тоже, но мне легче было, именно они рыли эти уступы. Всё время в воде и на улице… Вчера они были ещё в сознании, сегодня уже весь день лежат. Они выживут, мы и не через такое проходили. — У тебя тоже? — Да, но я ещё на ногах, — он всё же едва заметно качнулся, — я сильнее. По его внешнему виду такое сложно было представить. — Долго вы здесь? — сломав замок, я прикидывал, каким именно образом их вытаскивать. Рядом со мной задыхался от возмущения старик сенсор, который не мог поверить своим глазам, не понимая почему после услышанного я помогаю им выбраться и сверлила меня взглядом полным лютой ненависти его внучка. Дай им шанс, и они разорвут туманников голыми руками. — Как город взяли, так нас сюда и посадили. Пятый день уже, — пояснил он мне. — До этого в обозе вели почти две недели. Там тоже было тяжело, но не так как здесь. Немногочисленные бывшие узники, которые наблюдали происходящие с всё возрастающим недоумением и даже возмущением смотрели за тем, как я помогаю этим людям. А рядом всё продолжал плеваться ядом сенсор, удерживая от резких действий прижавшуюся к нему девчонку. — И это… поможете вытащить моих ребят, они сами встать уже не смогут? — неловко спросил мужчина, когда выбрался на поверхность, осознав, что сам ничего сделать не сможет. — Конечно, — спрыгнул я в ледяную воду, в тот самый ад, где были вынуждены выживать — именно выживать! — эти люди. Пять дней, провести пять дней в этом кошмаре… А затем мне пришлось отбирать и закидывать уже себе на плечи этих двух парней у шиноби Кровавого Тумана, который решил, что тащить лишнюю сотню килограмм живого веса самое то для истощенного человека и так больного пневмонией. Пресекать эти тихие слова о долге… да, это было трудно. — Почему? — в самом конце, когда мы уже вышли за территорию тюрьмы, просто спросил он. — Просто ты хороший человек. Не добрый, но при этом совсем не злой, не тёмный, — где-то там, позади с грохотом металла рухнула обратно решётка, закрывая опустевшую земляную тюрьму. — Я вижу — я чувствую окружающих, и я знаю о чём говорю. Ты сказал правду такой, какая она есть. Свою правду, не чужую. А ещё выполнял приказы другого человека всю свою жизнь, потому что считал это правильным. — Он стоял, прикрыв глаза, лицом к последним лучам заходящего солнца и вслушивался в мои слова. — Только вот понимаешь, война — это ведь ещё не всё в этом мире. Может же быть ещё и мир, не так ли? Вот не моё читать проповеди, — хмыкнул я в самом конце, всё же сорвавшись с прежнего несколько поучительного тона, — не моё. — Хах, — тихо хохотнул Ода, — это первый раз, когда мне сказали такое. — Точно, — подтвердил я это. — Хотя знаешь, после всего того, что ты мне наговорил… кандалы пока что со своих ребят не снимай. — Это была просто видимость на случай осмотра, — одним движением он сдернул оказавшиеся уже вскрытыми железки с их рук. — Я сам их свяжу. Проблем от нас не будет, я обещаю.