Курама

      Звуки закипающей воды, тихий шелест обёрточной бумаги, в такую обычно заворачивают что-то сладкое, и запах, заставляющий крылья носа трепетать в сладостном предвкушении будущего праздника живота. Это что, суп? Настоящий куриный суп? Мягкий бульон, кусочки курицы, лук, морковь, рис... Этот запах, вкус, который он не осязал уже несколько месяцев, питаясь, скорее даже давясь в основном пищевыми брикетами, горечь которых до сих пор стояла во рту. Он уже чувствовал этот вкус на языке, инстинктивно сглатывая пересохшим горлом. О, Ками, как же прекрасно было дышать. Жестокая реальность мгновенно внесла свои коррективы напомнив о себе выворачивающим душу болевым спазмом в левом лёгком и сосущим чувством голода в желудке, заставляя вспомнить, что не всё на этом свете прекрасно. Хрипло выдохнув, он погрузился в беспамятство.       Он был разбит и сломлен. Это случилось уже давно и пусть последние годы он ещё держался, но крах подступил совсем неожиданно: очередная постылая миссия, два прикомандированных чунина, хах, они даже были достаточно опытны, целых полгода в новом звании. Получение задания, брифинг, затем лёгкий прорыв линии фронта, которая и так была вся в дырах, ведь ни у одной из сторон уже не было достаточно сил, чтобы создать непрерывную линию защиты. Пару дней для того, чтобы запутать возможную погоню и начало такой привычной и рутинной работы: подсчет лагерей, обозов, оценка численности армии… Долгое время всё оставалось привычным и понятным, ведь здесь просто не было сил способных поймать опытного джонина. Стоило только прибыть кому-то опасному, они просто уходили. Неделя за неделей и короткие шифрованные сообщения по длинноволновой станции, короб которой вечно оттягивал свой тяжестью плечи. Никаких красочных сражений, ни убийств, ни лишних следов — всё, как по учебнику, написанному ещё до его рождения во времена клановых войн, одна чистая математика.       Ожидаемый приказ вернуться, плацдарм удерживаемый Мизукаге постепенно съёживался всё больше и больше уже подступая к самой скрытой Деревне и каждый джонин стал важен ещё более. Их взяли уже на отходе, прямо тогда, когда они проходили линию невидимого фронта. Что же, это было справедливо, до этого не могли найти их, а сейчас они сами не могли найти противника — их брали новые Анбу Тумана и, как в насмешку, те самые парни со многими из которых до войны тянул лямку он сам. Предатели, отринувшие идеи Тумана.       — Мне жаль, — просто сказал один из бывших товарищей, стоя над его телом, пробитым сразу несколькими спицами с ядом. — Хотя знаешь… Может ещё встретимся. У нас ведь нет приказа убивать всех, мы изменились.       — Не глупи, — произнёс ещё один, поправляя свою маску. — Он сам уже всё понял. Тору, — знакомые глаза и голос бывшего сослуживца рвали ему душу, — соглашайся и возвращайся на службу. Я помню, как ты вытащил меня из того дерьма во время войны. Да, — хлопнул он его прямо по парализованному плечу, — это другой Туман, но так будет правильно. А, и ещё, яд там сложный, так что будут последствия. Не напрягай источник первое время, хорошо?       Он честно воевал, честно служил и… ради чего? Две Мировые войны от начала и до конца, раны и кровь, погибающие товарищи, а потом гражданская война, которая перечеркнула прошлую жизнь, заставив детей Тумана сделать свой выбор. Он сделал и остался прежним, другие же… Сейчас, на закате целой эпохи, он уже не винил их, ведь это они одержали победу. Время его поколения, его идеалов уже прошло.       Почти месяц плена он провёл в забытьи, никак не реагируя ни на тюремщиков и постоянные допросы, ни на сокомандников, что пытались помочь хоть как-то, хотя бы словами. Хотят убить? Пусть. Надругаться, пытать? Он рассмеётся им в лицо, когда они будут рвать ему ногти. Он сгорел на этой войне и последней его искрой стало это задание. Ради чего, вот ради какой идеи была вся его жизнь? Они шли, ведомые своим лидером, стремясь сбросить власть проклятых кланов, воевали за морем, упрочивая могущество своей Деревни в борьбе с другими Великими Странами и всё ради чего?       Его страна ослабла от бесконечных войн, а внутренний конфликт уже почти добил саму систему шиноби. После пленения ему предлагали сменить сторону, как сделали столь многие, но начинать жизнь сначала в сорок? Снова рвать, цепляться своими клыками за чуждые идеи и идеалы только для того, чтобы клановый после потрепал его холку? Он не верил в то, что говорила Мей, не верил в её слова о добре и справедливости. Он слишком хорошо знал людей.       Его даже не разлучили с командой, продолжая держать их одной группой. Это было неправильно, но некоторые тюремщики… скажем так, в прошлые времена их даже расходным мясом не взяли в ряды шиноби. Неопытность, лень, безразличие к своей работе и службе сделали своё пагубное дело, и никто не препятствовал тому, что два его чунина продолжили сидеть вместе с ним. Два пацана — сколько им там лет, шестнадцать или восемнадцать? — не могли понять, что он чувствовал. Это даже веселило некоторых охранников, когда они видели, как эти два дурака старались, тащили его по очереди, выбиваясь из сил, когда их переводили из лагеря в лагерь, едва ли не силой заставляли съесть хоть что-то, пытались ободрить тело без капли разума в глазах… Когда их бросили в земляную тюрьму именно они в первый же день ломая ногти и разбивая в кровь руки крошили ставшую камнем землю вырывая земляной карман в стене, чтобы положить туда сначала его и только потом, через день работы по расширению забраться и самим, прячась от стекающих сверху настоящих ручьёв ледяной воды. Три тела, три человеческих существа, что пытались сохранить хоть каплю тепла, лежали прижавшись друг к другу.       — Зачем? — первый раз за всё время плена произнес слово Ода Таро.       Этой ночью было особенно холодно, пар вырывался изо рта при дыхании.       — Вы командир, — отозвался его подчинённый, пытаясь всеми силами сдержать внутреннюю дрожь от холода зимней ночи. — Так надо — это наш долг.       — Да, — глядя в темноту ответил джонин Кровавого Тумана Ода Танака. Уже бывший джонин. «Даже жаль, что моё время уже истекло», — решил он для себя и сомкнул веки.       На утро проснулся лишь он один, его люди, измотанные тяжелой работой, холодом и болезнью неподвижно лежали рядом. Когда в яму сбросили очередное ведро с помоями, похлёбкой, которую тюремщики называли едой, он решился с тихим стоном поднимаясь на дрожащие ноги. Пусть он сдохнет, пусть, но его люди будут жить.       — Чего бы это не стоило, — исступлённо шептал он, кормя их грубой пустой похлёбкой.       — А тебе предлагали, — сплюнул как-то раз на него сверху один из тюремщиков, когда он оттаскивал парней от ледяной воды. — Ходил бы сейчас офицером, тварь. Хотя, так вам всем и надо.       — Будете жить, — укрывал он их на ночь остатками тряпок, забывая обо всём вокруг, забывая о своей болезни и времени, — потому что так будет правильно.       Укрывал, заботился, кормил, так же, как и они его раньше, а потом падал рядом, разгоняя источник чакры в попытке самолечения. Слабо, но помогало, он мог дышать, а инфекция не пошла дальше, остановившись на одном лёгком.       — Добрый господин, мои несчастные внуки ждут не дождутся… — где-то там снаружи залебезил старческий голос.       Мерзкий притворщик, ему хватило нескольких разговоров чтобы понять гнилую сущность этого деда. Бывший старейшина одного из мелких кланов, уже уничтоженных в пламени войны, торговался за свою жизнь, пытаясь урвать как можно больше. Сенсор, а их и раньше, ещё до войны, было мало. Человек без чести, без достоинства, к нему нельзя было оборачиваться спиной, а способности сенсора делали его лишь опаснее. Комендант тюрьмы, человек тоже не с самым здоровым характером, после очередного разговора решил с ним не церемониться и бросить в земляную тюрьму, чтобы тот прочувствовал на своей шкуре, что значит быть слишком умным.       — Я тебя понял, — от этого мягкого тихого голоса джонина бросило в дрожь. Сдирая руки в кровь, он полез наверх к решётке, пытаясь рассмотреть чужака. Тот, кто это произнёс не мог быть простым человеком. Простые люди не говорят, используя диалект высшей аристократии.       — Не беспокойтесь, я помогу вам всем, — склонился над ним незнакомец. — Кто вы такой и как здесь оказались?       — Если вы собираетесь кого-то спасти — советую поторопиться, они уже начали, — совершенно внезапно для себя посоветовал он и абсолютно честно добавил: — Ода Таро, шиноби Кровавого Тумана, джонин. Мы подождем.       Дальнейшее казалось чудом, когда спаситель помогал всем даже невзирая на принадлежность заключённых к разным сторонам конфликта.       — Это люди, — просто ответил он, помогая выйти следующей группе заключённых, — а это не самое лучшее место для них, — указал он здание тюрьмы.       Затем он пообещал вытащить их из города. Без платы, без обязательств, просто потому что «им было по пути». Он укрывался за словами, выдумывал для них оправдания, но опытный джонин ещё не растерял свои навыки.       — Просто ты хороший человек. Не добрый, но при этом совсем не злой, не тёмный. Я вижу — я чувствую окружающих, и я знаю о чём говорю. Ты сказал правду такой, какая она есть. Свою правду, не чужую. А ещё выполнял приказы другого человека всю свою жизнь, потому что считал это правильным.       «Спаситель» словно смотрел на них и не видел, глядя сквозь. Прямо насквозь, через все те маски и слои, которыми окружал себя любой человек, проживший на этом свете хоть сколько-то лет. Он не выделял богатого и бедного, шиноби и обычного человека, нет. Он имел возможность и просто помогал.       Остатки мелкого клана сенсоров, присоединившиеся к нему, словно и не замечали всех этих странностей, едва ли не в открытую грубя и бросаясь оскорблениями. Они считали его поехавшим, которого можно использовать, а после прикопать за городом. Пусть послужит мясом, а вот потом…       «Слепцы, — так подумал Таро, наблюдая за этим. — Почему он не заткнёт их, почему терпит? Не замечает?»       «Я чувствую ложь», — всего несколько слов за которые его могли убить, но он сказал их абсолютно без задней мысли просто для того, чтобы они это знали и не пытались лгать или юлить. И он не лгал, когда говорил это, прекрасно зная всё.       Он сочувствовал им. Он был где-то не здесь, не в этом мире, иногда замирая неподвижной фигурой. Неправильный, слишком странный, слишком добрый и при этом безразличный. Он мог идти бесшумно, как опытный боец, и вдруг сбивался с ритма, превращаясь в крестьянина. А ещё он был слишком страшный, если прислушаться к чакре, что незримым присутствием заставляла вдавливать голову ещё глубже в плечи, сгибаясь в поклоне. Кто-то слабее на его месте так бы и поступил, но он видывал людей и посильнее. В бою естественно. Неужели её настолько много, что он не может полностью контролировать это? Или, как у одного из мечников Тумана, то, что сейчас окружает его, лишь незначительные колебания скрытой внутри силы?       Он признается в этом лично себе лишь сейчас, когда прошло уже более суток, но, когда он услышал этот голос впервые, он задрожал совсем не от холода. Страх. Не тот животный, трусливый страх, от которого парализует тела слабых волей, но тот страх, который древними инстинктами шептал отступить. Отступить и остаться в живых. Сидя в плену, отступить он не мог, а теперь оставалось лишь положиться на волю судьбы.       Боль и тяжесть в груди по какой-то причине тоже почти исчезли. Тепло продолжало накатывать со всех сторон, а запах овощей и подкопчённого мяса снова начал раззадоривать аппетит. Бред и кошмары прошлого неторопливо отступали обратно, прячась во мраке уголков истощенного и растерзанного разума.       — Я умер? — не открывая глаз спросил Ода не ожидая услышать ответа.       Надежда на избавление от страданий была, но его расчётливый разум прекрасно понимал, что это просто слизь в лёгком под воздействием силы тяжести переместилась со спины на грудь, облегчая дыхание. Никто ему не ответит, никто не отменял презрение к проигравшим и общей репутации, а всё произошедшее было лишь сном, после которого он снова проснётся в яме. Так уже было.       — Нет, господин, — бодро произнёс молодой голос.       — Что? — скосил глаза шиноби Кровавого Тумана и увидел молодого парня, мелко шинкующего помятый качан капусты.       Этот мелкий глист и прилипала, дезертир, которого он в других обстоятельствах казнил бы при встрече.       — Вы ещё живы, — не отрываясь от своего занятия ответил он снова.       — Жаль, — пробормотал джонин себе под нос, с болезненным кряхтением принимая сидячее положение. Дышать снова стало тяжело из-за сместившегося вектора силы тяжести и…       «К биджу все эти дурные мысли,» — подумал Таро. — Как там тебя ещё раз зовут, я вчера… впрочем, неважно, — снова скривился он от боли.       — Танака Нобу, господин, — ничуть не смутившись, отозвался парень.       Разместившись чуть более удобно, он сразу же осмотрел подвал, зацепившись взглядом за двух новоприбывших. На этих двоих он остановил свой взгляд на добрых пять минут, оценивая ситуацию. С одним всё было понятно: форма Тумана, аккуратно сложенная рядом, слегка знакомое лицо, видимо увидел где-то на собраниях, и грудь перемотана бинтом — такой же солдат, как и он, получил ранение, сейчас без сознания. Ну а вот второй был укрыт целой кучей одеял и разузнать хоть что-то было уже сложнее, только обожженный плащ, вернее его остатки лежали рядом. Палёное мясо — привычный запах, который он навсегда запомнил со времён первой командировки в Страну Огня. Серьёзно пострадал от огня? Но ведь в таком случае наоборот необходимо убрать даже малейшие контакты с пострадавшей кожей, а тут такое.       — Кто это? — ткнул он пальцем, продолжая буравить взглядом кучу одеял.       — Его вчера принес господин Лис, — пояснил. — Он сказал позаботиться о них.       — Лис — это замотанный тип? — круговым движением ладони указал себе на лицо Ода. — Его прозвище или позывной? И когда эти… появились здесь?       — Не стоит оскорблять господина, — «окрысился» Нобу. Парнишка вообще уж как-то слишком сильно помешался на этом типе, особенно после того, как тот пообещал помочь ему выбраться и решить возможную проблему с прошлой командой. — Я не знаю, что это, но господин просто сказал называть его так, — не задумываясь пожал плечами паренёк. — После того, как вы все отрубились, господин вчера выходил в город, вернулся поздно и принёс двух раненых.       — Господин, хах, как мало нужно, чтобы люди тебя так называли… Значит они ему нужны, если притащил, — пробормотал себе под нос джонин, просчитывая варианты. — Они приходили в сознание?       — Эм… — парень как-то потупился, — я точно не знаю. Я приносил горячую воду, когда Лис-сама пытался помочь им, — тут он немного позеленел, опасливо глянув на «кучу одеял», — но больше ничего не видел.       — Хорошо, я тебя понял, — несколько напряжённо произнёс джонин, — а сейчас тебе стоит вернуться к своей работе.       Паренёк неприязненно посмотрел на него как бы намекая: «За собой бы следил, дядя, чем других поучать», и отвернулся.       Джонин дёрнулся и пробежался взглядом по подвалу. Странно, словно призрак из прошлого прошёл рядом, дразня его. Запахи? Кровь, грязь, грязное тело поверх всего этого сам суп и — может быть это насторожило его паранойю? — морфий.       — Наркотой гасился?       — … — продолжил укоризненно сверлить его взглядом парень в ответ на грубый тон и оскорбление. — Я не из этих…       — Тогда ладно, — всё же отбросил свои подозрения джонин. Тут в одном подвале лежит пять больных и раненых человек, наркотик-обезболивающее могли колоть кому угодно, даже ему, пока он был без сознания. — Ты бы обернулся назад. Я серьёзно, оно уже убегает, — указал взглядом на бурлящий котелок джонин.       — Ой, точно, — бросился к котелку тот.       «Совсем уже из ума выжил, вот и привидится всякое», — устало провёл мужчина по лицу рукой, словно стирая остатки привидевшегося бреда. Да, это просто кошмар-воспоминание из прошлого, старая галлюцинация, никак не желающая отпустить «пса», однажды натасканного на запах и теперь чуявшего его везде, где только можно. — Это всё от слабости и от голода, точно. Кха-кха, биджу, — сплюнул он на дрожащую ладонь ещё один кровавый сгусток. — Дерьмо случается.       Правое лёгкое горело огнём, но он всё ещё дышал, а значит не всё ещё потеряно. Да, он всё ещё жив и должен вытащить отсюда тех двух пацанов — и плевать что обоим уже лет по тридцать — целыми и невредимыми. Таков его долг сейчас и неважно, через что придётся для этого пройти. Непонятный осколок уколол его ладонь, когда он опёрся на пол, пытаясь подняться — нужно было сходить проверить ребят       — Что за… — маска невозмутимости вмиг слетела с него, когда он присмотрелся к этому, казалось бы, обычному мусору. Запах, чакра… верхняя губа дернулась в оскале. — О, Ками...       Это было важнее болезни, важнее его жизни и жизни его людей, ведь если это чудовище где-то рядом, то… они обречены. Все.       — Ода-сама, — тихий шёпот от очнувшегося раненого. — Ода-сама… вы должны помнить меня, — глаза раненого парня были в тумане, сам он дрожал, пытаясь изо всех сил выдавить ещё несколько слов. — Это… убейте… это… оно… — тихо сквозь слёзы заскулил он, — я не смог… мы не смогли… убейте… его не должно быть…       Тихий шёпот растворился в тяжёлом дыхании страдающего тела.       Осколок в его ладони легко раскрошился в пыль, когда он сжал кулак. Неожиданно появились и лишние силы, и мотивация. Вздрогнул измождённый источник чакры, разгораясь и разгоняясь, возвращая прежнюю скорость и гибкость. Этого хватит на несколько секунд, а последствия такого насилия над собственным организмом уже не будут иметь смысла, если он прав. А он был прав.       — Парень, — тихо, но проникновенно, произнёс джонин Кровавого Тумана, глядя на целую россыпь такого же мусора по всему полу. — Нобу, беги отсюда.       — Что? — полуобернулся тот. — Вы не волнуйтесь, скоро всё будет готово. Я сам принесу вам тарелку, вам ещё рано подниматься.       — Беги, — одним стремительным движением шиноби, который прошёл через всю гражданскую войну и ещё несколько конфликтов до этого, оказался рядом с котелком. Всё лежало на месте. Деревянная рукоятка удобно легла в ладонь.       — Что? — всё ещё непонимающе посмотрел на кухонный нож в руках туманника.       — Просто беги, — одними губами повторил ему джонин, вытягиваясь в прыжке.       Чужая сила, грубая и жестокая, подхватила его грубо впечатывая в камень стены, сминая волю и разум. Он пытался сопротивляться, но этот рывок и так высосал остатки сил из поражённого голодом и болезнью тела. Несколько тычков на одних, отработанных за десятилетия службы, рефлексах в уязвимые точки тоже не дали результата — хватка ничуть не ослабла.       — Успокойся, — мужская рука удерживала его за горло, а алые с узким зрачком «звериные» глаза подчиняли, заставляя выпустить нож. — Сказал, что будешь подчиняться правилам, а я вижу обратное, — хватка стала ещё сильнее, отрывая его тело от пола и перекрывая приток воздуха.       Животный ужас снова был здесь, требуя сделать хоть что-то, чтобы остаться в живых, в то время как вбитые за всю его сознательную жизнь инстинкты требовали склониться в уважительном поклоне перед этими звериными глазами, так, как он это делал десятки и сотни раз, приветствуя своего лидера.       — Его нужно убить, — прохрипел джонин, испуганно кося на раненого.       — Зачем?       — Если боишься, то это сделаю я, — почти теряя сознание хрипел он. Страхи прошлого были совсем рядом.       — Я похож на того, кто боится? — алый сменился цветом кофе, но гнев в голосе не исчез. — Почему ты напал?       — Не боишься, — потрясённо произнёс Таро. — Но тогда... Ты знаешь? — поражённо выдохнул джонин, словно принимая для себя некую истину.       — Ты хочешь убить его, потому что это правильно для тебя? — джонин замер на месте, перестав сопротивляться. Он просто не понимал, что сейчас происходит. Это было неправильно, всё это происходящее было бредом! Что за чушь он говорит? Правильно или неправильно? Есть враг, которого нужно убивать всегда и не считаясь ни с какими потерями!       — Нет, — обмяк шиноби, полностью прекратив попытки вырваться.       — Потому что вас так учили? — прищурился его спаситель.       — Нет! — его корка безучастности и безразличия трещала, но всё ещё держалась. Если он задаёт эти вопросы… Но неужели он всё знает? Знает и ничего не делает?       — Потому что вы одинаковые, вы все — дети Тумана?       — Ты знаешь. Считаешь нас одинаковыми и ошибаешься, — смирился туманник. — Это неправильно, но я понимаю. Когда это чудовище вырвет твоё сердце и сожрёт печень, прямо на твоих глазах будет убивать твоих родичей… Хорошо, — глубоко вздохнул он, принимая эту странную реальность. Не можешь что-то изменить, смирись или возглавь. — Можете отпустить меня, этого больше не повторится, я понял свою ошибку.       — Убей его, — одеяла сдвинулись. — Его нужно убить. Остальных тоже, всех. Убей их всех, — прохрипела цель.       — У вас так много причин рвать друг-другу глотки, — отпустил его «Лис». — Знаете, это ведь может продолжаться бесконечно, поколение за поколением.       — Врагов надо, — раненый тяжело закашлялся, — убивать. Всех. Это правильно. Он снова попытается, убей его тогда…       — Он пообещал, — Лис как ни в чём не бывало сел рядом. — Он не будет, — жестами попросил он отойти пребывающего в ступоре джонина.       — Клятвы — пыль…       «К биджу всё это, — решил наконец для себя и так слишком многое переживший шиноби. — Чудовище спокойно общается, даже не пытаясь устроить здесь кровавую бойню, так почему это должно меня волновать?»       Подобрав с пола и неуверенно покрутив нож в руках, он обернулся: люди сидели так близко и бросив его правильно можно было попытать удачу.       — Давай сюда свой суп, — вернул оружие на место, просто махнул он пареньку, — и я пойду спать, пошло оно всё...       — Хм, — ковырнул он овощ в супе. — Парень, а что это такое?       — Это? — присмотрелся тот к кусочку. — Редис, вроде. Хотя нет, это укроп.       — И где ты его взял? Был в доме? — вкрадчиво задал вопрос мужчина.       — Да нет, тут у соседей небольшой огород, вот я туда и сбегал быстро. Вы только никому не говорите, — шёпотом ответил он, — приправы нормально не было, выходить же запретили, вот я и…       — Не скажу, — честно пообещал джонин, роясь в остатках овощей. — Вот оно, — вытащил он оттуда тонкий стебель, — так я и думал.       — Что-то не так? — испуганно переспросил парень.       — Пока всё просто отлично, — успокоил его джонин. — Этот суп же ещё никто не ел?       Парень неуверенно показал пальцем на все ещё беседующих.       — Оба? — миска дрогнула в его руках.       — Я его кормил, он же без сознания был. И господин тоже пробовал.       — И давно?       — Да.       — Сколько уже прошло?       — Сейчас уже три часа… Почти пол дня.       — И никаких симптомов?       — Не… — завороженно смотрел парень, понимая, что именно он сотворил. — И что теперь? — растерянно посмотрел он на него.       — Ты медленно возьмешь этот котелок, выйдешь наружу и выльешь его содержимое, а я никому не скажу о том, что здесь случилось. Потом выбросишь остатки овощей и сваришь новый, ты меня понял?       — Д-да, — слегка заикаясь подхватил котелок юный отравитель. — Н-н-но ведь они съели?       — И не забудь его потом вымыть, — проворчал джонин. — Признаки отравления цикутой проявляются уже через несколько минут, так что просто забудь и перестань волноваться, всё равно уже ничего не сможешь сделать.       Он ошибся посчитав, что здесь одно чудовище. Съев суп полный дикой цикуты, они оба не заметили яда.       — Я вытащу вас отсюда, — крепко сжав ладони своих людей, всё ещё пребывающих в бессознательном состоянии, едва слышно прошептал он. — Обязательно вытащу, обещаю. Только продержитесь, просто продержитесь...       Два монстра напротив него продолжали как ни в чём не бывало свой разговор.