Неправильная Повелительница

Травород¹ месяц нравился мне всегда. Не только из-за того, что в травород я родился, даже наверное не столько из-за этого. Во-первых — травород месяц ознаменовался мои поступлением в Белорскую Школу Чародеев, Пифий и Травниц. Во-вторых — травород просто красивый месяц. Колосится трава, щебечут птицы, бегают зверьки… Упыри и стрыги… И, в третьих и в самых главных — в травороде мне пришло первое письмо из Клаттена. С тех пор и началась моя переписка с тогда еще неизвестной мне маленькой клаттенской девочкой, позже оказавшейся совсем неправильной Повелительницей. В Клаттене всегда, с момента окончания войны с вампирами, был только один Повелитель. Да и маги, честно говоря, не отличались особым знанием о вампирской культуре и уж тем более, политике. Конечно, после той заварушки — ну, с сумасшедшим Хранителем и этими догевскими — вампиром, Верховной Ведьмой и всеми прочими, — с вампирами установился мир. Более того, на «Разумных Расах» в Белорской школе Чародеев Пифий и Травниц наконец-то нормально преподавали тему о вампирах. И использовали для этого, как ни странно, диссертацию Верховной Догевской Ведьмы, В.Редной, Магистра ныне 1й ступени, порой читающей лекции у нас на потоке. Вообще, Верховная Ведьма оказалась не такой страшной, как нам её расписывали старшекурсники. Конечно, для того чтобы заслужить лестную характеристику от Лысой Баньши или директора Академии, Ксандра Перлова, — надо очень постараться. Но для меня Вольха Редная, в первую очередь, была магом-практиком, достигшим небывалых высот. Достигшая их только своим упорством и умением. Мне в тот решающий день было немного грустно. Рычарг летал с Гередой, я сам — сдал сессию, последнюю в этом учебном году, и заняться особо было нечем. Я сидел на наколдованном парапете школьного забора, болтая ногами, и хрустел яблоком. Немудрено — мне тогда было всего 12 лет, и оконченный второй курс Школы заставлял немножечко, но всё же собой гордиться. Не зная чем заняться, я маялся от безделья, и уже было думал заняться повторением конспектов, как… …ко мне подбежал курьер. Запыхавшийся юноша в курьерской форме почтовой службы Стармина тяжело дышал, нависая надо мной, — не из природной злобности, а просто потому, что опирался на полусогнутые колени. — Ты — Гридень Дым? — спросил он, едва отдышавшись. — Ну… я, — я смотрел на парня и не мог понять, кому и что от меня понадобилось. Да и кто мог мне что-то присылать?.. Сирота без родителей, росший в старминском приюте при церкви, со внезапно открывшимся магическим даром, из-за которого и получил своё глупое прозвище. «Дым» — не слишком-то приятно двенадцатилетнему пацану называться каким-то «дымом», вот «Пламень» там, или еще что-то столь же пафосное — это да! А вот «Дым»… Но увы, мои бледно-серого, пепельного цвета волосы не горели пламенем, а источали чёрный, свивающийся кольцами дымок; этот же дымок шёл из глаз, если я сердился или радовался. Сам я невзрачный — худой, жилистый и вёрткий, как и все пацаны в моём возрасте… были. И чего хотел от не самого выдающегося студента-второкурсника почтовый курьер старминской службы доставки, мне тогда оставалось только гадать. — Тебе… письмо, — окончательно отдышавшись, курьер присел рядом со мной, шарясь в сумке. Спустя время он протянул мне конверт и планшетку с записями. — Галочки поставь… тут и тут, — мне ткнули, куда именно стоило поставить эти самые галочки, и я послушно, всё еще не соображая, расписался. Курьер посидел еще немного, наблюдая, как удивлённо я пялюсь на конверт. Вздохнул и не спеша ушёл, поминутно оглядываясь. Всё же, видимо, ему было любопытно, — да и мне, честно говоря, тоже. Я смотрел на конверт, и не мог понять, кто и откуда мне написал. Конверт был вычурный, красивый и приятный на ощупь. Бумага была плотной, голубоватой, с тиснёными завитушками, а сургучная печать на конверте была еще более интересной, и тоже вычурной. На ней в крестообразно разделенном круге стояли две кошки, в секторах круга наискосок. А в противоположных двух секторах были оттиснуты листья клевера, четырёхлистные — на удачу. Взломав печать и вскрыв письмо, которое оказалось написано на такой же самой бумаге, я углубился в чтение. «Привет, Гридень Дым! Меня зовут Антли… Да, Антли. Я пишу тебе из достаточно далеких краёв — аж из самого Клаттена. Написать же именно тебе мне советовала одна из твоих преподавательниц, Магистр 1-й степени, В. Редная. Думаю, такую, как она, не забудешь! Пишу я тебе по прозаической и очень…странной причине. Мне нужен учитель и собеседник, потому что моя ситуация довольно…щекотлива. У меня проснулся магический дар, по словам Вольхи, достаточно сильный. Но увы, — в моём окружении нет мага, способного меня обучить. Тут вообще нет магов! А сама Вольха была у нас проездом — ну, ты же знаешь, как это у Верховной Догевской Ведьмы… Возьмёт и сорвется с места на своей Смолке, и поминай, как звали — только пыль вдали столбом. В общем, я очень надеюсь, что ты сможешь мне ответить, и помочь с конспектами, объяснить непонятные моменты и разжевать непонятное. Вольха очень хорошо о тебе отзывалась! Пожалуйста, помоги мне. P.S.: ответ высылай смело, в Клаттен, на имя Антли. Я оплачу. Заранее спасибо!..» Я несколько минут пялился на письмо, а потом, для достоверности, перечитал еще раз. В моей голове не укладывалось, что где-то может не быть магов. Хотя, с другой стороны, — у вампиров и нет своих магов!.. А ответ предстояло писать именно в вампирскую Долину, стоявшую за Волией — Клаттен. Подумав и поразмышляв несколько часов, я сел писать ответ. Конечно, мне на тот момент было немного стыдно — письмо мне пришло на красивой и приятной на ощупь гербовой бумаге, а я писал ответ на дешевом пергаменте для конспектов и контрольных, бережно разглаженном и спрессованном. Так началась наша переписка с Антли. Сначала я высылал ей письма, расспрашивая о том, какой у неё дар, как себя проявляет. Что ей даётся легче, что — труднее, как проявляет себя её дар. Антли отвечала когда туманно и расплывчато, когда — со слов Вольхи, а когда — чётко, ясно и конкретно. Антли задала мне дополнительного стимула учиться и быть лучшим на потоке — ведь я учился не только «за себя», но еще и за Антли. Я чувствовал себя рыцарем, который заботится о своей принцессе, заточённой в одинокой башне посреди дремучего леса в горах. Я, выуживая из писем незнакомой девочки из вампирской долины въедливые и заковыристые вопросы, задавал головной боли учителям и Магистрам. Алмит тихо меня ненавидел уже после первой сотни. Остальные учителя — кто больше, кто меньше, — почти все дошли до полутысячи. И тольк Ксандр Перлов, директор Школы, дотерпел почти до пяти тысяч — после чего вежливо указал мне на то, что все интересующие меня вопросы стоит записывать, а после — просто передавать учителям, и они ответят на них, или подскажут нужную литературу. Друзьями за два года в Академии я так и не обзавёлся, так что потеря свободного времени не сильно на мне сказалась — я всё больше просиживал над книгами и письмами Антли, вникал в магическое искусство и упорно грыз неподатливый гранит науки. Его оставалось много… Со временем у меня скопилась уже порядочная стопка писем от Антли, ведь порой, стоило задеть интересную или непонятную тему, как Антли строчила письма без перебоя, порой приходило пять-шесть штук за раз. На вопросы о своей жизни — о детстве, досуге, обстановке в Клаттене и многом другом — она отмалчивалась, отвечала туманно и расплывчато, без всякого намёка на конкретику. Магистр Редная же, на мои вопросы, только смеялась и говорила, что возможно со временем я всё узнаю. И я не отчаивался. Переписка набирала обороты, в мельтешении лекций, практики, переписки и долгих вечеров за книгой под неяркими бликами магических светляков прошли третий, а за ним — четвёртый и пятый курсы. На шестом я уже подпрыгивал от нетерпения, ожидая письма из Клаттена, на седьмом — знал свою собеседницу, как облупленную, со всеми её тараканами, привычками, чаяниями, мечтами… Но она всё еще оставалась для меня загадкой. Когда начались курсы артефакторики, открылся еще один мой талант — с артефактами и зачарованиями я был «на ты». Рычарг ворчал, Гереда скалила клыкастую пасть, а Ксандр Перлов порой только качал головой, смотря на то, как я за пять минут управлялся с зачарованием или артефактом, на которое иным выпускникам требовалось несколько часов. Антли порой высылала из далёкого Клаттена посылки: редкие травы, друзы природных камней, отлично поддающихся зачарованию, рецепты снадобий, улучшенные «её хорошей знакомой, и поверь, Грид, они действительно хороши!»… Я же только поражался. Моя невидимая и далёкая собеседница разбиралась в травах, отварах, эликсирах и мазях лучше чем мои сокурсницы-травницы, знала всё о всевозможных корешках, травках, цветочках и ягодках, и — судя по письмам — буквально на коленке могла сварганить зелье, заменив недостающие компоненты схожими по свойствам и действию. Я же… Мне же выпала доля мага-практика. В травах я разбирался на уровне «стрыге поплохеет от жмыхолова, а утопцу лучше сунуть под нос бадьян и зарниц-корень». Зато в боевых заклинаниях мне не было равных! На курсе я действительно оказался лучшим, и — на всё том же злополучном седьмом курсе — выяснил, что и друзей-приятелей у меня нет. Зато вместо них — полный шкаф писем на голубоватой гербовой бумаге, приятельские отношения с самой молодой Магистром первой степени — Вольхой Редной, а так же профессором Алмитом, магистром некромантии первой ступени Роймом Шаккарским и директором Школы Чародеев Пифий и Травниц, Ксандром Перловым. Он наблюдал за нашей с Антли перепиской с самого начала, советовал дельные темы для обсуждений и предостерегал о подводных камнях некоторых заклинаний и заговоров и качал головой, наблюдая за мной. Вольха на все мои расспросы отвечала только «Это не моя тайна, адепт Дым. Антли сама расскажет, если захочет…» — и уходила, как обычно, в закат. Меня это слегка сердило, — но что поделать, если Антли была действительно скрытной почти во всём, что касалось её жизни и окружения. К пресловутому седьмому курсу я знал об Антли немного: она жила в живописном месте среди долин и лугов, с ней мало кто хотел общаться и отчего-то считали выродком, не особо контролировали и плевались в спину. У неё был прекрасный к’яард песочно-жёлтого цвета, с чёрными «чулками», гривой и хвстом, по кличке «Дух». И чем-то Антли была важна Клаттену, — из Долины её не выпускали. Дар у Антли был донельзя странным, с моей и директора Ксандра точки зрения. У неё была склонность к некромантии, боевой магии, и Травы она знала, как саму себя. Более-менее моя собеседница управлялась с огненной стихией — все остальные ей не давались. Заговоры и порчи тоже неплохо действовали, выходя из её рук, но почему-то она не стремилась развивать эту грань своего дара. Помимо этого, у неё было прекрасное чутье: на чужую магию, артефакты, месторождения камней и расположение ингредиентов, нужных «вот-прям-щас». Начало восьмого курса ознаменовалось прибытием в Школу вампира. Не то, чтобы это было так удивительно: обычно с Верховной Догевской Ведьмой прибывали трое элитных Стражей, охранявших единственную магичку Долины и жену их обожаемого Повелителя, но теперь вампир прибыл, казалось, без причины. Он несколько часов провёл в кабинете директора Ксандра, а затем унёсся обратно, — так же стремительно, как и появился. Конечно, все мы изнывали от любопытства, но в кабинет директора Школы не то, что пробраться — даже просто заклинания подглядывания не было возможности пустить. Да и, по правде говоря, не до того всем было: начинались диссертации и курсовые, и адепты думали над выбором тем. А под вечер директор вызвал в кабинет меня. — Звали, директор Ксандр? — я зашёл в кабинет со стуком, как полагается, но нерадостный голос Ксандра Перлова меня явно насторожил. За время, прошедшее с первого письма Антли, я заметно вытянулся, приобрёл еще более жилистую и рельефную фигуру, и в помещениях с низким потолком старался даже не прыгать — в свои восемнадцать росту я имел под шесть футов², шириной плеч не выделялся, зато был гибким и быстрым, почти оправдывая данное еще в приюте прозвище-фамилию «Дым». — Звал, Гридень, звал… Заходи, — мрачно ответил мне магистр, кивая на стул по другую сторону от директорского стола. Я послушно сел, уставившись на директора Школы, с которым в последнее время имел достаточно дружеские отношения. Косячить я не косячил: разве что несколько раз, да и то, из научного энтузиазма и врожденного любопытства. Так что, ругать меня было не за что, и я был бы спокоен, если бы не тяжёлый взгляд и поджатые губы Учителя. — Ты ведь уже пять лет переписываешься с подругой из Клаттена, я прав? — Да, Учитель, — кивнул я, хмурясь. — А при чём тут моя переписка с Антли? — Антли? — учитель невесело хохотнул. — Что ж… позволь тебе кое-что рассказать. Ты же знаешь магистра некромантии Ройма? Магистр некромантии первой ступени, преподающий теорию и практику после безвременно почившего лет двадцать назад Магистра Питрима, был мне прекрасно известен. Я часто консультировался у него и всегда внимательно слушал его лекции, стараясь вникнуть в каждое слово, ведь именно мне потом предстояло отвечать на многочисленные вопросы Антли. Эльфы звали Магистра «Dallen Sher'ra» — «Дитя Серой», а женой у этого досточтимого магистра была дочь Катиссы Лабской — той самой Лысой Баньши, Дарина, порой дающая нам уроки об оборотнях и прочей нечисти, и некоторую другую… менее интересную, но более полезную информацию. Некромант и практик, они были очень интересной парой, но славны были в первую очередь своими родителями — архимагом некромантии Вересом Шаккарским и оборотнем Шеленой, отличившимся в войне против Ренегатов (у магистра Ройма были очень интересные предки!), а так же самой Катиссой Лабской и мятежным некромантом Ренаром (у магистра 2-й ступени Дарины тоже были именитые родители). У них было двое детей, и у обоих был ярко выраженнй магический дар. Они учились на восьмом курсе… Ой, уже на девятом, точнее. Вот только при чём тут магистр Ройм, я так и не знал. — Да, конечно, — кивнул я. — Но при чём тут он? — А при том, что это напрямую касается твоей подруги по переписке. — Но как?! — что Антли каким-то образом касается самого магистра некромантии, я и представить не мог. — А вот так, — мрачно буркнул Учитель, качая головой и перебрасывая из руки в руку свиток… Свиток мне был знаком. Даже очень. На нём был список тем для курсовых работ, которые нам предстояло выбирать. Учитель развернул его, и я увидел, что большинство тем уже зачёркнуто. Осталось только две. — Учитель? — задал я немой вопрос. Ну, не совсем немой, конечно, но в голове всё еще крутилось «Какого гхыра?!», и ответ ни я, ни пресловутый гхыр не знали. — Ты прекрасно знаешь, что настало время писать курсовые. «Новая практика», «Экстренное обучение, более качественное уровнем»… Совет Магов решил ускорить вам выдачу практики и курсовых. И, уж прости меня, Гридень, — но тему для курсовой я выбрал за тебя. — А какую, Учитель? — «Особенности и отличия вампирских долин. Сравнительный анализ». Я замолчал. Тема, конечно, интересная, но ближайшая к Стармину Долина — это пресловутая Догева, в которой как раз работала Вольха. Скорее всего, мне хватит нескольких посещенных Долин, чтобы написать курсовую, — но ведь есть и возможность попасть в Клаттен, и увидеть наконец-то Антли вживую… — И это вплотную подводит нас ко второму вопросу. Об этой твоей так называемой «Антли», — Учитель достал из ящика стола второй свиток, тоже режущий глаз. Свиток на точно такой же гербовой бумаге, на которой последние пять лет я получал письма из Клаттена. Этот факт вогнал меня в ступор, а в голове проносилось только «Какого гхыра?!». Опять. — Твоя «Антли», как фамильярно ты её назвал, сейчас находится в весьма… затруднительном положении. Она — полукровка, дочь, если не ошибаюсь, единокровного брата магистра Ройма, и одной… ммм… знатной вампирши. С одной стороны — она изгой Долины Клаттен с подачи тамошнего Повелителя, Аэнд-драгга Тор Орд-Вардрен Ллоэла. С другой стороны — нет причин относится к ней столь негативно, как это делает Клаттенский Повелитель. Совет Старейшин Клаттена обеспокоен тамошней ситуацией, и меня попросили разрешить эту проблему. Именно поэтому сюда прибыл один из Старейшин Клаттена, и именно поэтому мне нужен ты. — Но, Учитель, я-то тут при чём?.. — я уже ничего не понимал. Пусть у Антли и сложная ситуация, но каким чудом к этому причастен я, если даже о подобных проблемах я не имел ни малейшего понятия до вызова к Учителю?! — Ты хорошо знаешь … кхм, «Антли», и способен предугадать её реакцию. Более того, она тебе доверяет, — что как по мне, для вампира вообще странно. И ты сможешь помочь ей добраться до Школы. — Добраться до Школы?! Учитель, её не выпускают из Долины! Как я смогу с этим помочь? — Это уже посмотришь на месте, — мрачно покачал головой Учитель. — Начнёшь писать курсовую с Догевы. Там же посоветуешься с Вольхой, она поможет, чем сможет. А сейчас — иди, собирай вещи, ты отправляешься этим же вечером. И никому не слова! — Я понял… Учитель… — я встал и направился на выход. — Дым, — понеслось мне в спину от Ксандра. — Твоя задача — доставить её живой. И прийти живым самому. Я кивнул. Задание было понятным, но не сказать, чтобы простым. Я, в принципе, понимал, почему его поручили именно мне — я знаком с Антли, пусть и по переписке. У меня есть шансы на её доверие, и она вполне может мне доверять, так как, как раз она меня знает. Словно облупленного. И наверняка Учитель предупредил её о том, что именно я выдвинусь её «забрать». Скорее всего, Вольха передаст мне «дальнейшие инструкции», но до Догевы еще надо добраться… И, если за нами будет погоня, — а я уверен, что она будет! — то именно в Догеве мне могут что-то посоветовать. В раздумиях я не заметил, как дошёл до своей комнаты. Привычно активировав руну-ключ, я хлопнул дверью. В комнате же что-то было не так. Привычным взглядом я окинул комнату. Постель такая же, какой я её оставил, холодильный шкаф не тронут. Ящик с письмами Антли тоже не тронут, иначе бы я почувствовал разрыв охранного контура. Окно открыто — ну так и оно зачаровано мной на совесть! Правда именно на окне я и нашёл то, что так смущало мой взгляд. На подоконнике сидела упитанная летучая мышь серовато-чёрного цвета, шевелящая листовидным носом и попискивающая, к лапке которой было привязано письмо на знакомой гербовой бумаге голубоватого цвета. Я отвязал письмо, и мышка выпорхнула в окно, не прощаясь. И это — средь бела дня! Дрожащими от волнения, уставшими пальцами, я взломал сургучную печать, и открыл письмо, вчитываясь в ровные ряды рун с завитушками. «Привет, Грид! Прости, что так долго не было ответа, — у меня небольшие проблемы с «родными». Но, чтобы ты понимал, о чём речь, я расскажу немного подробнее о себе — не смотря на то, что ты человек, ты мне нравишься.» Зашибись! Я тряхнул отросшими почти до лопаток волосами, и сизо-чёрный дымок взвился вслед за тяжёлыми, густыми прядями. Что же такого произошло, что Антли решила… довериться? Сомневаюсь, что «пришло моё время», — ни я, ни Антли ни разу не виделись вживую, да и по телепатофону не общались… Либо у них там в Клаттене и правда не всё в порядке и Антли нужна моя помощь, либо же — я снова напридумывал себе гхыр знает что. Я вернулся к чтению, — не то, чтобы я изнывал от любопытства, — скорее, беспокоился за подругу. Да и любопытство, — чего греха таить, — мучило. «Зовут меня, — если полным именем, — Ant'leikka Tor Aard'Weist We'ras'sha, и я — беловолосая вампирша-полукровка. Как так вышло? Мой отец — человек-некромант, сильный и умелый маг-практик. Моя мать же — бывшая Повелительница Клаттена, — Harraw'ienna Tor Ard-Weist Killuu'nna, погибшая пятнадцать лет назад. Я — единственный известный за всю вампирью историю беловолосый полукровка, обладающий полным набором качеств истинных Повелителей Смерти. О них… о них подробнее сможешь расспросить и позже, — если не знаешь до сих пор. Я знаю, что ты скоро отправишься в Догеву, как в ближайшую вапирскую Долину, — для написания курсовой работы. О Беловолосых тебе может рассказать Вольха или Повелитель Догевы — Аррактур Тор Ордвист Шэонелл. Что же касается меня… Моей родословной… Я могла бы быть полноправным Повелителем, буде такая надобность возникнет. Более того, от отца-человека, пусть даже и мага, я унаследовала и часть магических способностей, — которыми вы на пару с Вольхой научили меня управлять. Я искренне благодарна тебе за все эти письма, за бесценные мгновения и строчки споров и веселья, и я бережно храню все твои письма — спасибо тебе за них. Я пойму, если после того, что ты прочтешь дальше, я больше не получу ни одой строчки от тебя. Заранее прости. В Клаттене я изгой — не столько из-за склочности и мелочности вампиров, сколько из-за скверного отношения ко мне нынешнего Повелителя Долины — моего единоутробного старшего брата. Он искренне ненавидит меня и считает позором вампирского рода, что, сам понимаешь, спокойствия в жизни не добавляет. У меня нет — и пока еще не может быть — Хранителя, у меня нет друзей, кроме тебя и Вольхи, и выбор-то у меня не особо велик. Один из Старейшин, — Орнуан, он более-менее хорошо ко мне относится, — отправился за помощью в Ковен Магов. Вряд ли он выживет по прибытии в Клаттен — пойти против Повелителя… Надо быть либо очень смелым, либо очень глупым, что в случае с Орнуаном правда только наполовину. Он выторговал для меня неделю жизни в Клаттене — и я стараюсь воспользоваться этим сполна. Прошу тебя, не говори никому, но — я собираюсь сбежать из Клаттена. В Арлисс, Леск или куда еще — но подальше от моего ретивого братца. К сожалению, путь в Догеву мне заказан, ведь там, как и в Школе, меня будут искать в первую очередь. Но Вольха и Аррактур помогут тебе найти меня, и вскоре мы встретимся. Мне уже пора, мой дорогой друг. Дух оседлан, пожитки собраны, и я отправляюсь в дорогу. Отправь следующее своё письмо на имя Карайи, Хранительница Лесского Повелителя, Вэрда, которая всегда сможет меня найти, и переправит твоё письмо. Если вдруг ты ответишь… я буду рада. До возможной скорой встречи, Твоя подруга, Антли» Дочитанное письмо задымилось у меня в руках, но я этого не видел. Письмо упало возле письменного стола — и медленно истлело, осыпаясь тленом. Некромантия — хорошая защита от «нежелательных глаз»… И для сохранения тайны письма. У меня же в мозгу письмо отпечаталось, словно калёным железом, и в мозгу крутилась только одна мысль. Какого гхыра, кхбдыгыз жбдынный?! Но времени на размышления и расшаркивания не было. Я прихватил из шкафа куртку — подарок от Антли, она писала, что у неё такая же. В кожаную сумку полетели эликсиры, мои скромные сбережения в размере двадцати кладней, немного оставшейся еды в дорогу. Перед выездом я зайду к кладовщику, — взять то, что мне полагается в дорогу. Думаю, что к вечеру Вороной будет оседлан, и я смогу выдвигаться. Переодевшись и собравшись в дорогу, я в последний раз глянул на себя в зеркало. Льняные штаны коричневато-белого цвета с кожаными вставками, высокие шнурованные сапоги из хорошей кожи. Копил я на них без малого полгода, но они того определенно стоили!.. Холщовая рубаха с высоким воротом завязана под самое горло, кожаная куртка — нараспашку. Дымящиеся волосы связаны в низкий хвост простым шнурком, а чёлка спадает на левый глаз. Блин, подстричься бы… Уже до скул спадает!.. Глаза невыразительные — светлого серого цвета, в ясную погоду — голубые бывают, в пасмурную — темнеют. А так взгляд как будто прозрачный. На спине перевязь с мечом — очередной подарок от Антли. Меч хороший, как раз для мага-практика. И в руку ложится — как влитой. Кошель на поясе, сумка — через плечо. На руках — тонкие перчатки из выделанной кожи. Тоже Антли прислала, когда я ей нечаянно пожаловался, что меня невероятно раздражают прикосновения ко мне, любимому, посторонних. Удружила… И как я отдавать ей все эти «долги» буду?.. Встряхнувшись и последний раз мельком глянул в зеркало. Пойду, что ли, с Рычаргом попрощаюсь… С драконом у нас отношения были странные. Я чувствовал все его артефакты, забавляясь на последних курсах тем, что рассказывал ему о свойствах какого-то заковыристого медальончика, а Рычарг ругался тролльими словами и клял меня на чём свет стоит. Рычи — хороший, я бы сказал — прекрасныый собеседник, и я прекрасно понимаю, почему Магистр Редная так с ним дружна. На Рычи невозможно злиться, у него отличное тонкое чувство верного, ироничного юмора, он многое знает и о многом может рассказать. Он может дать дельный совет, может упрекнуть или и вовсе вправить мозги после какой-то особо паскудной ситуации. В общем, более разумного, чем Рычарг, еще поискать надо!.. Так что, когда я шагнул в школьный двор, показываясь на глаза старому дракону, Рычи только приветливо выдохнул струю пламени, обдавшую меня теплом. — Привет, Дым! Куда собрался, такой разряженный? — На бой с силами зла, — невесело хмыкнул я, плюхаясь на драконий хвост. — Э? — дракон свернулся калачиком, и получилось так, что я смотрю в его огромные кошачьи глаза. — Это ж с какими-такими силами зла отправляют биться лучшего адепта-семикурсника? — Во-первых, Рычи, — я уже, почитай, восьмикурсник. Во-вторых, отправляюсь я по вампирским долинам, курсовую писать. И, в третьих, наконец-то появилась возможность лично увидеться с Антли. — Э! Эта твоя вампирша наконец-то перестала прятаться? — Рычи глумливо выдохнул мне в лицо струйку дыма, я же только отмахнулся. — Знаешь, я поражаюсь твоей проницательности. Она действительно оказалась вампиршей, притом — беловолосой. Ну… Сейчас не об этом. Рычи, я не знаю, когда вернусь, и… — Вернешься ли вообще? — Рычарг понятливо клацнул зубастой пастью. — Понимаю, понимаю. Ну… Удачи тебе, — ухмыльнулся дракон. — Спасибо, — я стукнул костяшками пальцев по лобастой башке, и шутливо увернулся от кинжальной струйки пламени, призванной не обжечь — отогнать. — Возвращайся живым, — пробурчал мне в спину Рычарг. — Без тебя тут будет скучно. — Передавай привет Гереде, — я кивнул, и направился к кладовщику. Лет пять назад кладовщицей была старая склочная баба, до того жирная, что вширь была больше раза в три, чем ввысь. За что-то она меня не любила, и старалась подгадить во всём. Я же не понимал, за что, — хоть и догадывался. То ли взгляд мой ей не нравился, то ли дымящиеся волосы, которые «унять» не вышло даже у Учителя. С другой стороны, со временем я привык и мне понравилось такое оригинальное украшение моей скудноватой внешности. Не красотой — так хоть шармом и харизмой!.. Лет пять назад старая карга издохла, на радость всем адептам — гуляли так, что потом очередь в карцер выстроилась, а чищеной картошки и перебранных круп было не сосчитать. Что поделать, достала баба всех адептов без исключения, и издохла — всем на радость. А заменил её суховатый мужичок, поджарый и всё еще крепкий, седой и с колючим взглядом. В прочем, нрав у него был не в пример лучше, нежели у покойной, чей гроб даже шестеро троллей не смогли поднять. Так что, когда я кивнул кладовщику в знак приветствия, тот приветливо кивнул в ответ. — Курсовая, по вампирским долинам, адепт Гридень Дым? — деловито поинтересовался он, готовясь исчезнуть среди стеллажей за своей спиной. — Он самый, — кивнул я, присаживаясь на стул для посетителей. — Обожди тут, — кивнул мне кладовщик удаляясь. Через несколько минут мужичонка вернулся. В руках у него было несколько книг, немного нескоропортящейся еды в бумажном пакете, стальной кинжал с рунической гравировкой и мешочек с монетами. — На, распишись, — через минуту, провозившись с записями в своей книге, сунул мне под нос перо кладовщик. Я всмотрелся в прыгающие строчки рун. «Десять кладней — на дорожные расходы. Краюха хлеба, 1 шт., пол-головки сыра козьего — 1 шт., бурдюк с водой родниковой — 1 шт., книга «Идеология вампиров», автор Франциск Исследователь, книга «Бытие и нравы расы кровососущей, сиречь вампирами именуемой», автор Тюдор Исследователь, кинжал стальной, ритуальный — 1 шт.». Поставив галочки под наименованиями и витиевато расписавшись, я распихал всё предложенное кладовщиком по карманам и сумке, после чего кивнул старику на прощание. Странный он мужик, хоть и свой, — а странный. Теперь уже стоило и выезжать. В конюшне меня ждал уже оседланный Вороной. Жеребец-тяжеловоз иссиня-чёрной масти, с белой полосой вдоль морды, длиннющей гривой, заплетенной в косицы да хвостом, подметающим землю, достался мне не из-за наибольшей успеваемости — а из-за вредности характера и неуживчивости. Я знатно опоздал на «разбор скакунов», и все, кто остался — это кривоногая пегая кобылка да злой, словно мракобес, жеребец. Естественно, мой выбор пал на Вороного — и я не прогадал. Подружиться с вредным ездовым животным было трудно, — выгуливал его, выезжал, сам чистил копыта и мыл лоснящуюся, мягкую шкуру; заплетал и расчёсывал гриву этого строптивца — и он привык ко мне. Не лягался больше, не пытался укусить или сбросить во время езды. Слушался вороной только меня, и мне, по правде говоря, было немного жаль конюха. Ведь бедняга наверняка несколько раз вылетал из стойла с подачи строптивого жеребца, прежде чем смог его оседлать. Истрепанная попона, казенное жёсткое седло, узда и поводья — натерпелся я в своё время, приучая его к ним! Зато сейчас без проблем вскочил в седло, кинул конюху медную монетку — надбавка за вредность — и выехал за ворота школы. В Догеву нынче путь неблизкий, минимум два дневных перехода, — стоило поберечь силы. Ведь, вполне возможно, что из Догевы придётся мчать во весь опор… Приторочив свою сумку к седлу и встряхнув поводья, я поднял голову. Небо было окрашено в закатные лиловые и персиковые цвета, и ночь обещала быть прохладной. Заправив мешающуюся чёлку за ухо, (вот ведь, думал же состричь нагхыр!), я подогнал Вороного пятками. Путь предстоял неблизкий, а всю ночь трястись в седле мне не очень-то и хотелось.