Неправильная Повелительница

      От Стармина до Камнедержца можно добраться двумя дорогами, если не считать совсем уж кружных путей и непролазных чащ, полей и тому подобного. Так как выехал я в вечер, то и особенно долгую дорогу выбирать не хотелось. От Стармина я двинулся к деревушке Замостье, надеясь успеть до темноты. Вороной с удовольствием внял моему понуканию, и пустился в галоп. Стоявшая за моей спиной пыль столбом вряд ли добавила радости тем, кого я обогнал на вечерне тракте, но мне было как-то не особенно интересно их мнение. Через почти час скачки я оказался у ворот Замостья, и, за пол-версты придержав жеребца, уже спокойным шагом въехал в ворота.       — Стой! Кто таков будешь? — обратился ко мне один из стражей. Мужичонка был не особенно приятной внешности, вширь больше, чем ввысь, лысый, с двумя подбородками и ну очень уж хитрой харей. Я мысленно сплюнул.       — Гридень Дым, адепт Старминской Школы Чародеев, Пифий и Травниц. Я проездом, до рассвета уеду.       — Ну, коли так… — Страж придирчиво окинул меня взглядом, в уме прикидывая, какую пошлину можно с меня содрать.       — Больше серебрушки не дам, — сразу предупредил я его. Адепты и так народ небогатый, а я, хоть и лучший ученик на своём курсе, а зазря разбрасываться с трудом накопленными деньгами не собираюсь.       — Ну так давай свою серебрушку, — буркнул нахохлившийся страж, протягивая руку. Небрежно кинув ему под ноги серебрушку, я тронул Вороного, и въехал в Замостье.       Замостье — деревня большая, почти маленький городок. Живёт тут почти полторы тысячи душ, — эльфы, гномы, тролли и конечно люди. Как уживается в Замостье это разнообразие — я не знаю, ведь тут — далеко не цивилизованная столица. Тут есть две таверны, — будучи на выездной практике, мы неоднократно бывали тут с магистром Роймом или магистром Катиссой. С восточной стороны деревни стоит таверна «Три русалки», с очень странной, пьяной вывеской. С западной же, коли мне не изменяет память, стоит таверна «Рыжая Гшыха», и на вывеске у неё — огромная рыжая псина с плутоватой мордой. Впрочем, заехал-то я с восточной стороны, так что первым делом направился к «Трём русалкам».       Вывеска у этого заведения меня всегда вводила в ступор. Три косые бабы с зеленоватой кожей, держащие в руках не иначе, как бочонки с пивом, да вяло помахивающие (это же так должно выглядеть, да?) облезлыми и общипанными селедочными хвостами. Спрыгнув с Вороного и отвязав от луки седла свою сумку — а больше пожитков у меня и не было — я кинул конюшему парнишке медяшку, и вошёл в таверну. В ней было полным-полно народу, стоял шум и гам, а у барной стойки девчонка-менестрель настраивала лютню. Я сел за бар, и, поджидая хозяина, осматривался.       У дальней стены, неподалеку от входа, сидела шумная и громкая компания гномов, что-то друг-другу втолковывающих. Гнома перепить сложно, но еще сложнее — споить гнома в компании гномов. Эти же — были пьяны вдрызг. Гхыровы коротышки… За соседним столиком сидели двое леших, о чём-то торгующихся за чаркой «винесского». Следующие два столика были абсолютно пусты, а вот ближе к барной стойке сидели тролли-наёмники, громким матом оглашая таверну. С другой стороны от входа расположился маг с учеником, поедающие мясо — видимо, недавно что-то колдовали. Вокруг них неровным кругом было пустое пространство, — ну, оно и понятно, магов до сих пор не любят. Через несколько столиков от них сидели человек пять-шесть людей, за ними, за сдвинутыми столами, — сидела другая компания, по виду — рабочие какие-то. На несколько столов снова было пусто, только тянулся с кухни запах жаркого и пирогов, а за баром, кроме меня и девушки-менестрля никого не было.       Менестрель была симпатичной. Смуглокожая женщина — и видно это было только вблизи — с длинными кудрявыми волосами и несколькими небольшими шрамиками на лице. Её руки неспешно перебирали лютню. У стула стоял колчан со стрелами, лук. На поясе у девушки висел даркан — ну и дорогое же удовольствие! Друидский клинок, настоящий, зачарованный против нежити, с серебрянной оплёткой по рукояти… Раскосые миндалевидные глаза полуэльфийки глядели то на лютню, то на меня, то пробегались по таверне, нигде надолго не задерживаясь.       — Чего господин маг изволит? — раздался голос хозяина, полноватого мужичка с улыбчивым лицом и отсутствующим ухом.       — Мяса, вина и комнату на одну ночь, — я кинул на барную стойку пять серебрянных монет, тут же спрятавшихся в широкой мозолистой ладони трактирщика. Всё-таки хорошее местечко Замостье, хоть и такое же глухое, как все сёла в Белории. Трактирщик кивнул мне, и заорал куда-то себе за спину, где был вход в подсобные помещения и кухню.       — Манява! Манява, рыжая девка, где тебя мракобесы носят?!       — Дак тут я, батюшка, — вынырнула из-за засаленной занавеси скуластая девица в платке, повязанном на манер банданы.       — Принеси господину магу мясного жаркого да винесского, и подготовь комнату!       — Дык куда ж в него, белобрысого, лезет столько?! Кожа да кости, а жрёт за троих!       — Да не ему, дура рыжая! Ему, — и мозолистый палец хозяина «русалок» ткнулся в мою сторону. Я слегка отклонился, чтобы не получить этим самым пальцем в глаз, но обошлось. Девка понятливо кивнула и скрылась за занавесью, гремя посудой.       Тем временем менестрель настроила свою лютню, и в таверне постепенно стихло. Отвлеклись от своей торговли лешие, притихли гномы и даже тролли-наёмники утихли, в вежливом ожидании пялясь на менестреля. А я наконец-то вспомнил, как её зовут, — это Вирра, ученица Храйка, достаточно известная менестрель не только в Белории, но и в Винессе, и Волии, вхожая даже в Ясневый Град. Девушка перебрала струны, и запела. Голос у неё был хорош, игра — безупречна, но я в текст песни не вслушивался. Думал о своём. О сожжённом письме, о Догеве и тайнах Беловолосых Повелителей, о тайнах и загадках самой Антли. О дальнейшем маршруте… Очнулся я только тогда, когда голодный желудок заурчал, а в нос ударили аппетитные запахи мясного жаркого и «винесского». Я с аппетитом набросился на еду, сидя прямо за барной стойкой — всё равно потом пойду спать, выезжать-то до рассвета… В голове всё крутились слова Антли о том, что она поймёт, если я не отвечу. Что же она имела в виду? Решив набросать хотя бы несколько строк и отправить их с вестником — благо этому заклинанию обучают на пятом курсе — я с удовольствием допил последние капли вина. Предстояло отдохнуть перед завтрашней дорогой, путь неблизкий.       Я достал из сумки перо с чернилами, лист бумаги. Сообразительный трактирщик убрал посуду, смахнул со стойки мелкий мусор и протянул мне деревянную отполированную дощечку. Такие грамотные селяне использовали вместо планшеток, и хорошо, что у трактирщика такая была. Стоило мне только окунуть перо в чернильницу, как Вирра запела, оторвав меня от письма. Ей отмерено время Между светом и тьмою… Непосильное бремя — Оставаться собою, Быть ни тем и ни этой, Но обоими сразу. Ни живой, и отпетой, Лишь по сердца приказу поступать. Даже если Разорвут его в клочья Те, кто день славят песней, Те, кто шастают ночью. Мало тех, кто поймут Сумрак… Тех, кто поверят — Он не враг, и ведут В обе стороны двери. …Кем — не знаю ответа — Суждено ей когда-то Стать? Весенним рассветом — Или зимним закатом?..       Перо так и осталось в чернильнице. Менестрель сидела на краешке барной стойки, опираясь ногой о стул, и смотрела на меня из-под длинных ресниц, почти не отрывая взгляда. Я поёжился, — песня задела что-то такое… ну, в общем, видимо, было что задевать. Почему-то мне представилась Антли — такая, какой она могла бы быть… И даже слов подходящих у меня не нашлось, чтобы описать собственные ощущения. Я поёжился снова, и взял перо, чей кончик замер над чернильницей и медленно гнал вниз крупную иссиня-чёрную каплю. «Все менестрели немножко пророки», — вспомнились мне слова магистра Ройма.       И я бы очень хотел, чтобы конкретно эти слова не были пророческими.       Тряхнув головой, отчего вокруг моей головы взвился чёрный дымок, спиралями завивающийся в воздухе и почти тут же тающий, я приступил к письму. Что написать? Как сказать? Я уже выехал из Школы, на пути в Догеву и завтра планирую быть в Камнедержце, немного там задержаться — и к утру быть в Догеве… Наверное, так будет лучше. Закончив письмо и запечатав его магией, я начал комкать из вьющегося у волос дымка и запахов трактира магического вестника. Полупрозрачная птичка, чем-то смахивающая на помесь ласточки и голубя, с острым, хищно загнутым клювом — как раз чтобы отбиться от сокола или кого еще, с острыми когтями… Свернув письмо компактной трубочкой и подвязав его к лапке вестника, я выпустил птицу. Она тут же растворилась в вечерних сумерках, вылетев из таверны через отдушину в потолке. Подхватив сумку, я кивнул трактирщику, несколько мгновений мерился взглядами с эльфийкой-менестрелем, а после птицей взлетел по лестнице. Спа-ать… ***       Утро встретило меня жужжанием защитного контура. Я раздраженно поднялся с кровати, накинул рубашку, и, подхватив меч, рванул дверь на себя, одновременно с тихим звоном размыкая защитный контур. Перед дверью толпились пьяные селяне и несколько троллей, один гном что-то нашёптывал сидящему на корточках трактирщику.       — Чего надо?! — рявкнул я, и от неожиданности толпа отпрянула на несколько шагов назад. И я смог заметить, что через комнату от меня стоят точно такие же пьянчуги, и колотят в иную дверь — кажется, там заночевали маг с учеником.       — Дык…ентое… Тама вупыр какой, али вурдалак, хто ж ентих тварей разберет? Нечисть, словом! И воет, и корову задрала, и на баб кидается… — замямлил мужик, который стоял ближе всего к моей двери. — Вы ж, хосподин, магичить могёте, так подсобили б, трудно вам что ли?       — Подсобить-то я подсоблю, вот только что мне за это будет? И приведите кого-то, кто эту тварь видел, — дёрнул я головой, запирая дверь. За окном на середине неба висел надкушенный диск луны, и звёзды большими алмазными россыпями мерцали на чёрно-синем полотне неба. Сейчас, соответственно, около полуночи, может, час ночи. Отдохнул, называется! Поспал! А как же!       Я в раздражении пнул кровать, да так, что она аж подскочила. Накинув и застегнув куртку, я прицепил ножны с клинком за спину, распихал по карманам несколько амулетов собственного изготовления — спасибо Антли за материалы и учителям за науку!.. Поставив охранный и защитный контур на свои вещи, а потом заново замкнув его на всю комнату, я вышел, снова не сдержавшись и хлопнув дверью. У лестницы меня ждали трое — полуэльфийка-менестрель, маг и его ученик.       — Тварь настолько опасна? — вскинул я бровь.       — Да нет, скорее за её «поимку» и «обезвреживание» нас сами селяне на кол посадят.       — Это как так? «Хорошая» нежить? Такой не бывает, — фыркнул я, уже жалея, что оставил остальные вещи в комнате.       — Сходи за вещами, Ралоф, — обратился маг к своему ученику. — И тебе я советую забрать свои, — маг пристально посмотрел на меня. Я пожал плечами. Почему бы и не послушаться более опытного коллегу? К тому же, кажется, я его где-то видел, оставалось только вспомнить — где же именно. Забрав свои вещи — но не снимая защитного контура с комнаты, — я вернулся к магу. Ученик уже стоял возле него, и мы вчетвером — считая и Вирру, конечно — спустились вниз, а затем и вышли из таверны.       — И что же это за чудище такое, о котором будут беспокоиться селяне? — наконец не выдержал я.       — Да какое там чудище, — устало махнул маг. Травородский ветерок растрепал его рыжую шевелюру, и запутался в короткой косице у самой шеи.       — Это сын старосты, обрядившийся в пропаленную и измазанную гнилью медвежью шкуру, вместе со своими дружками решивший «подшутить» над девками, чтобы посговорчивее были.       Я сплюнул в сторону. Не воспринимаю таких людей, как разумных. Неспокойно им живётся, что ли? Рохтары в лесу перевелись, упырей да стрыг по кладбищам да полям мало? Ни одной скварры в озере, ни одного водяного? Так, что ли? Сволочи.       — А спугнуть — никак?       — Да никак, — скривился рыжий маг, и я вспомнил этого немолодого уже мужчину. Это — магистр Рест, ученик Вереса Шаккарского и побратим магистра Ройма. А ученик его — Ралоф — винесский бродяжка, который в испуге перед грабителями поджёг бедолаг. После того и взял его в ученики магистр Рест. — Не первый раз уже, по словам Вирры.       — Вирра, а что бы сделала ты?       — Я бы убила, — пожала плечами девушка, придерживая на поясе ножны с дарканом. — Только я — не человеческий маг, ко мне отношение совсем другое будет.       — Вот в том-то и проблема! — в сердцах пнул чей-то плетень Ралоф. Плетень опасно зашатался, зазвенел горшками…       — Ралоф, — обернулся к ученику магистр Рест, — оседлай наших лошадей. И его заодно, — кивнул он на меня. — У тебя какой конь?       — Чёрный жеребец, Вороной, с белой полоской на морде. Вредный и кусачий, так что осторожнее, — ответил я. Интересно, как далеко Вороной пнёт Ралофа?.. Магистр Рест кивнул Ралофу, отдал ему свои сумки, и мы втроём двинулись в сторону ворот — именно там последний раз видели «нежить».       У ворот было пусто. «Задранная» корова лежала в нескольких саженях от крайнего дома, и уже не шевелилась. Ворота были приоткрыты, а из переулка где-то слева от нас раздавались девичьи всхлипы и причитания. Вот ведь… убогие на голову, гхыр их подери!.. Мы двинулись туда. Вирра скинула с плеча лук, ловко натянула тетиву и достала из колчана «одуванчик», и наложила его на тетиву. Я только покачал головой. Если не убьёт, так изуродует!.. У меня же чисто автоматически вышло заклинание светляка, а за ним в руке сформировался боевой пульсар. Магистр Рест одобрительно кивнул, формируя какое-то другое, более сложное и незнакомое мне плетение.       Мы зашли в переулок. Вирра бесшумно растворилась в тенях где-то позади нас, а в пятнадцати шагах впереди, в неровном световом круге чадящих факелов, стояли две девушки. Одну я узнал сразу — это местная травница, Тара, а вторая девушка была мне незнакома. Впрочем, они-то как раз интересовали нас меньше всего — в полусажени от девушек в темноте что-то ворочалось, рычало, сипело и фальшиво подвывало. Магистр Рест усмехнулся. Подмигнул мне, и вышел в световой круг, пафосно размахивая руками и что-то неразборчиво бормоча.       Честно говоря, бормотание было знакомым — так адепты прикрывали своё колдовство. Ведь, по сути, многие заклинания работают без каких-либо спецэффектов, так что их приходится добавлять уже от себя. А подобным бормотанием можно запутать и здорово запугать «клиента». Одна адептка из травниц наловчилась перечислять причастия на орочьем, я же и вовсе использовал старый проверенный метод — бормотал себе под нос неправильные тролльи глаголы. Другое дело, что троллий язык сплошь да рядом нецензурный, и все глаголы в нём образованы от нецензурных существительных. В темноте завозились, где-то неподалёку зашлась надрывным лаем брехливая псина. Магистр вскинул руки, что-то особенно громко крикнул — и в темноту, на звук, полетела мерцающая фиолетовым ячеистая сеть. То, что она оплела, мгновенно заскулило, заматерилось грязным трольим, самым приличным из которого были «жбыхыдрыз» и пресловутый «гхыр» с обещанием «полного имрюка!». «Нечто» повалилось на землю, из кустов кто-то выскочил, и понёсся к «нечисти».       Тут уже и я не утерпел. Несколько боевых пульсаров сорвались с моих рук и взорвались у ног «помощничков», а затем — с немалым, скажу, трудом, — я сплёл матрицу заклинания «вьюнок». Эта штука тем и хороша, что только парализует жертву. Действует на всех живых и большинство неживых существ, но тут не с нежитью дело имеем, так что — сгодится. Магистр Рест кивнул мне, и я выпустил заклинания, до половины опустошив свой резерв. Затратное, сволочь! При моём резерве в полторы тысячи УМЕ, «светляк», два пульсара и «вьюнок» по площади обошлись мне в половину резерва. У, сволочи! Ближайшая магическая жила только в Камнедержце, а я — злой, невыспавшийся и уставший! Так что желание пнуть парализованных «дружков» старостиного сыночка только усилилось.       Не успел. С обоих концов переулка набежали селяне, засветили всё факелами, да так, что глаза, привыкшие к полумраку, на мгновение ослепли, да и потом перед глазами плясали световые пятна. Проморгавшись и вытерев выступившие слёзы, я посмотрел на магистра. Тот терпеливо ждал, пока толпа нагомонится — ведь на земле лежал «полуразложившийся медведь» и двое его «подельников» — обряженные в волчьи шкуры парни, перемазанные всё той же гнилью, землей и чем-то красным. Магистр Рест нетерпеливо махнул мне рукой, мол, убирайся отсюда, — я и послушался. А что? Мне там делать нечего. Рыжеволосый мужчина, вообще-то, и сам бы справился, — он магистр боевой магии то ли второй, то ли третьей ступени, — отнюдь не слабый практик, а я там был так, за компанию. И меня совершенно не волновало, что он наплетет селянам, — резерв у него должен быть почти полным, а я и так наполовину пуст, тороплюсь и вообще, — не понимаю, зачем я туда влез?! А, гхыр с ним — сделанного не воротишь. Я вышел к воротам. Они были распахнуты настежь, а за ними меня поджидал Ралоф — с оседланными лошадьми. Вороной нетерпеливо бил копытом и нервно косил на Ралофа чёрным взглядом — а ну, как попытается на нём же и уехать? Я благодарно кивнул Ралофу, забирая поводья вороного, и потрепал своенравного жеребца по холке. Тот только фыркнул. Я приторочил к седлу свою сумку и сел в седло. Как раз вовремя!       Магистр Рест торопливым шагом вышел за ворота. Видимо, бежать ему не позволял солидный статус. Быстро оседлав гнедого и подождав, пока в седло заберется нескладный Ралоф, магистр кивнул мне на прощание. Ралоф же помахал рукой. В следующий момент гомонящая и злая толпа посыпала за ворота, и мы, не расшаркиваясь, сорвались в галоп. Магистр с учеником — в Стармин, я — в Камнедержец. Мой путь всё еще лежал в Догеву.       До рассвета я доехал до Камнедержца. Уже через полверсты от Замостья я придержал вороного, и тот пошёл неспешной рысцой, а в Камнедержец я въехал неспешной трусцой, почти шагом. Вороной устал, я — тоже, но от Камнедержца до Догевы оставалось не больше восьми вёрст, так что, приняв решение позавтракать в какой-нибудь неплохой таверне, я двинулся по просыпающимся улицам. У камнедержской башни магов я остановился, подзарядив амулеты и дополнив резерв, но вовнутрь не заходя. Больно надо!.. Приличная же таверна, по словам торговки, встреченной мной по пути, располагалась через несколько кварталов от городской ратуши, и называлась «Клыки и когти». Что ж, почему бы и нет?.. Свернув с основной, широкой улицы, я проехал несколько домов и лавок, прежде чем всё-таки нашёл искомую таверну. «Клыки и когти» были достаточно приличной таверной, как на первый взгляд. По крайней мере, мальчишка-конюх расторопно принял поводья Вороного, быстренько его расседлал и кликнул хозяина. В таверне — в такую-то рань! — народу почти не было. Одинокий тролль сидел где-то у окна, прихлёбывая пиво. Купец в богато расшитом кушаке изволил завтракать, грязными пальцами листая какие-то свитки. Я же устроился, по излюбленной манере, за барной стойкой.       — Чего изволите, господин маг? — не особо приветливо обратился ко мне трактирщик.       — Завтрак, корм лошади сейчас и мешок — с собой.       — Как прикажете, — ехидно ухмыльнулся трактирщик, подзывая кого-то с кухни. — С вас полкладня.       Без разговоров я бросил на стойку полкладня. Конечно, пять серебрянных монет — многовато для такой просьбы, но что уж там, я слишком устал. Да и деньги пока еще есть. Трактирщик недоумённо на меня посмотрел, но денежку всё же сгреб со стойки быстро, я бы даже сказал, молниеносно. Передо мной появился завтрак — яичница из трёх яиц с кусочками куриной грудки, мелко порубленными и от того зажаристыми. Несколько ломтей белого хлеба — пушистого и вкусно пахнущего, еще теплого, под которым сбоку от яичницы кучно лежали маринованные грибочки. То ли опята, то ли маслёнки — что-то столь же маленькое и вкусное.       Пожеланий «приятного аппетита» я не услышал, да и не особо-то и надо было. Ел я не торопясь, «сосредоточенно», так сказать, а когда наелся — заказал трактирщику квасу. Тот было хотел снова потребовать денег — но мой взгляд, и без того кажущийся холодным, вкупе с иронично приподнятой бровью, отговорил его от этого желания. Квас мне принесли быстро — даже удивительно, что с людьми могут сделать жадность и страх! Напившись и наевшись, я еще немного посидел у стойки, отдыхая, а после — поднялся, не прощаясь с трактирщиком. Вслед мне донёсся смачный плевок и тихие ругательства — ничего нового. Всегда у людей так — как только беда — так сразу «Маги! Маги!», а как всё тихо и спокойно — так «проклятые отродья», «мракобесьи дети», «гхыровы выродки» и тому подобное. Порой это раздражает больше всего!.. Откормленный и вычищенный Вороной ждал меня в стойле, а мальчишка конюх болезненно потирал грудь и бока. Покачав головой, я кинул ему медяшку, и парнишка ловко её поймал, не сводя с меня какого-то странного взгляда. Я спокойно зашёл в стойло, потрепал Вороного по холке, и оглянулся в поисках попоны, седла и уздечки. Рядом их не оказалось.       — Где сбруя? — спросил я у конюшего. Парнишка вздрогнул всем телом и унёсся куда-то в конец конюшни. Оттуда он притащил седло — не моё, что странно; попону — тоже вроде бы не мою, и уздечку. Гхыров мальчишка перепутал всё, что можно! Ну, почти. Уздечка всё же была моя, достаточно приметная, — без загубника, который Вороной умудрился как-то разгрызть, а вот седло и попона. Я нахмурился. Мальчишка бросил потник и седло на перегородку — и был таков. Ну, не искать же теперь остальное?.. С тяжким вздохом я оседлал Вороного, стоически переносящего мои потуги нормально затянуть подпругу или поправить сбившийся под седлом потник.       Через минут десять мне всё же удалось нормально его оседлать, и, снова приторочив сумку к седлу, я выехал из Камнедержца. Маг верхом на вороном тяжеловозе — ничего необычного, но люди всё же косились. Блин, на мне что, надпись «Гхыр» стоит?! Плюнув на всё, я пустил Вороного рысью, как только мы выехали за ворота. Дорога в Догеву вилась и петляла, как пьяная змея, огибая овраги и уходя в густой лес. Однообразный пейзаж утомлял, но быстро добраться в Догеву было важнее, чем любование пейзажами или неуместные остановки и мысли. К тому моменту, как солнце выкатилось на середину небосвода, я снял уложил в сумку куртку, снял рубашку и подумывал над тем, чтобы скинуть с себя еще что-нибудь.       Впрочем, развить эту мысль мне не позволила наконец-то замаячившая вдали граница Догевы — высокие стройные осины, подпирающие собой небо. Их частокол серебрился через полверсты от меня. Я вспомнил инструкции Учителя: « Телепатируй на общей волне что угодно, Стражи тебя услышат». Подъехав к границе и спешившись, я сел под осинкой, особо толстой и разлапистой. Что телепатировать-то? «Как прекрасен белый день, и стоят осины» — так, что ли? В общем, настроившись на общую волну, я телепатировал всякую чушь. Долго напрягать мозги не пришлось — уже через десять минут кусты между осинами зашуршали, и мне навстречу вышел высокий мужчина приятной наружности.       — Кто вы и зачем нарушаете границу Догевы? — спросил он. Мужик как мужик, куртка нараспашку, льняная рубашка, льняные же штаны и высокие сапоги. За спиной — лук, на поясе — трость какая-то. Гворд, — точно, вот как эта штука называется.       — Да вот, из Стармина приехал, вроде как Верховная Ведьма меня ожидает, — я не торопился подниматься. Страж задумался на несколько минут, — я уже успел обратно откинуться на осинку и прикрыть глаза, когда он сказал мне следовать за ним.       Ну — следовать так следовать, мне-то что? Поднявшись и потянувшись — на что заслужил фырканье и подталкивание в спину от Вороного — я последовал за стражем в кусты. Интересно, страж может сначильничать меня? Хотя, какое там, я же не девица на выданье! Да и не на выданье — какая разница. Ходят, конечно, байки среди народа о мужеложцах, но я так просто, — если что — не дамся.       Меня пробрало на «хи-хи» от подобных мыслей, и смех сам прорвался наружу.       — Вы — первый человек, который пришёл в Догеву, смеясь, — отметил Страж с лёгкой улыбкой.       — Извините, просто иногда такие глупости в голову лезут, — я всё еще похихикивал, — что самому смешно становится!.. — мы со Стражем вышли наконец-то к дороге, и Ворон заплясал от нетерпения, смешно подбрасывая круп. Рядом с дорогой, пощипывая кусты, стоял чёрный к’яард, оседланный и взнузданный. Я взлетел в седло вслед за вампиром, и мы наперегонки помчались в сторону виднеющейся Догевы. Всё-таки вампиры — прикольные ребята!..       До самой Догевы мы доскакали часа чрез три, — я слышал об этом от Вольхи, «эффект черновика», если не ошибаюсь. У фонтана в самом центре четырёх пересекающихся дорог меня ждали местный Повелитель, магистр Вольха и местная Травница, Келла.       — Привет, Гридень…