Knights of the Death

Тысячелетиями человечество интересовал вопрос, есть ли жизнь после смерти и что случается с душой, если та существует? Самое распространённое верование и вместе с тем одно из самых правдопобных представлений — всем нам воздастся по заслугам. Будь то «Страшный суд», путешествие вниз или вверх по винтообразной лестнице, ведущей в «Загробный мир», возможное перерождение души в новом теле во имя сохранения вселенского баланса… Если задуматься, то количество тел может быть безграничным благодаря делению клеток и смешиванию разных комбинаций генов двух прародителей. Количество душ в таком случае ограничено и заперто в бесконечный цикл длиной от нового рождения до момента наступления смерти. Как бы то ни было, но никто до сих пор не знает что ждет людей после смерти и ждет ли вообще. Никто кроме мертвецов, но они не разговаривают. Возможно в арсенале настоящей Смерти, не выдуманной кем-то или описанной в научных пособиях по философии, для каждого имеется свой собственный сценарий, своя персональная галлюцинация последнего пути. Но этого тоже никто не знает. Эмили же, при всей своей любви к драматизации даже самой маленькой неприятности и склонности впадать в смешивающуюся с яростью панику, никогда не верила ни в один из возможных сценариев. Она находила историю о Люцифере и его изгнании превосходной иллюстрацией трагических последствий предательства, но не более того. Всё что ждало её «по ту сторону тоннеля» — это пустота. Всеобъемлющая, сдавливающая грудь и заполняющая собой лёгкие. Но что действительно было странно — Эмили осознавала её, чувствовала цепкие щупальца, произрастающие изнутри. Казалось, будто они вырываются наружу прямо через рот, а склизкая конечность, состоящая из её собственной плоти, по спирали обвивает всё бледное обескровленное тело. Всё погрузилось в кокон. Вслед за этим ощущением в пульсирующее редким пунктиром из мыслей и импульсов сознание ворвался страх. Мир вокруг вновь стал полностью осязаемым. Но уменьшился до размеров тесной металлической коробки, слишком сильно напоминающей гроб. Эмили пошевелила пальцами правой руки, но даже для столь простого движения пришлось приложить титанические усилия. Её пальцы, руки, волосы, ноги… всё её тело утопало в вязкой жидкости, по плотности и консистенции напоминающей слизь. Показавшийся миражом кокон оказался реальным. И теперь девушка не знала что приводит её в больший ужас: перспектива оказаться похороненной заживо, невозможность дышать из-за «трубки» кокона, растущей из её пищевода или же сама конструкция монструзного происхождения.       Эмили предприняла новую попытку пошевелить рукой. Ей не терпелось вырвать застрявшую в горле связующую нить. Сбивчивое дыхание девушки и нарастающая с каждой секундой паника ни в коем разе не способствовали освобождению, хоть и делали обрывчатые движения более настойчивыми. Растерянная и беззащитная, Эмили прорывалась сквозь вязкую жидкость к лицу, а когда ей всё же удалось пробить брешь в новоиспеченной броне и высвободить верхнюю часть туловища, она смогла разлепить тяжелые веки в надежде осмотреться. Вокруг была лишь темнота. Каким бы ни было окружающее пространство, перед взором не вырисовывались силуэты, не всплывали всевозможные краски, образы или очертания. Абсолютное ничего и ничто. Всё было окрашено в черный. Сплошная непроглядная тьма окружала Эмили Хейл, питая токсичную смесь из столь привычных ей агрессии, страха и ощущения тотальной беспомощности. Она искренне не понимала почему оказалась в тесном пространстве и что сделала с собой накануне. В её памяти не было ни скрежета рельс резко тормозящего пассажирского поезда, ни выбегающих в панике служащих или случайных прохожих, ставших невольными свидетелями гибели всего лишь еще одного взрослого, который не выдержал давления обстоятельств и испытаний безжалостной всевластной судьбы. «Что, черт возьми, происходит?!» Кулаки с силой уперлись в металлическую крышку. Эмили тщательно изучила поверхность; она оказалась холодной на ощупь, гладкой и бесшовной. Стоило подумать об этом, как в нос ударил стойкий запах дезинфицирующих средств, медицинских препаратов и чего-то что слишком сильно напоминало формальдегид. Запах, который невозможно спутать с чем-либо ещё. «Больница» — подал подсказку измученный бездействием мозг, И на сей раз, действуя инстинктивно, Эмили подвинулась как можно ближе к очерченному в мыслях «дну» коробки и уперлась руками в стенку у себя над головой. И о чудо! С режущим слух скрежетом, слишком громким для столь маленькой поверхности, дверца её «гроба» наконец открылась. Она перевернулась на живот и, подтянувшись за ручку нижней ячейки точно такой же «коробки» с трудом выползла наружу. И хоть высота, с которой Эмили упала после успешного завершения попытки освободиться, была относительно небольшой, боль от падения за считанные секунды расползлась по спине электрическим импульсом и отразилась в шее у самого основания черепа. Свет, излучаемый люминесцентными больничными лампами, по-настоящему слепил. Заставлял щуриться, подниматься на ноги полагаясь исключительно на осязание, прижавшись спиной к холодной поверхности сети металлических ячеек голой спиной. — Какого черта?! — едва слышимым шепотом спросила себя Эмили, осторожно поднося дрожащую руку к лицу, все еще облепленному таинственной слизью из кокона по цвету напоминающего её собственную кожу. Она почти готова была разрыдаться, но очередное неожиданное открытие остановило готовый вырваться наружу поток слёз. Под пальцами вырисовывалась широкая линия шрама, рассекающего левую щеку от губы до самого уха. Шрама, полученного во время отчаянной попытки прервать существование. Воспоминания о том самом дне кружились на поверхности полусознательного, как стая коршунов, преследующая измученною дорогой добычу. И они же, возвышаясь над способностью мозга стирать травмирующие события из памяти, с мощью сравнимой по силе и с ударной волной цунами обрушились на неудавшуюся самоубийцу. Всё произошедшее с ней по собственной вине казалось слишком реальным, чтобы не прочувствовать боль от столкновения ещё один раз. Вот только теперь Эмили отнюдь не потеряла сознание. Она была вынуждена ощутить тяжесть всего состава на своих хрупких костях, принять всю тяжесть последствий того единственного выбора, который был поистине эгоистичен. В оцепенении и ужасе девушка не сразу задалась вопросом как она вообще умудрилась очнуться после всего что произошло. И хотя она вовсе не была глупа, в мыслях далеко не сразу промелькнуло понимание, что «ячейка» из которой она выкарабкалась меньше минуты назад это одна из камер вполне реального морга. Не отрывая скользкой ладони от шрама на влажной щеке, Эмили поплелась в сторону большой раковины. Рядом с ней на бледно изумрудной стене висело маленькое запыленное зеркало, но девушка не находила в себе сил взглянуть в глаза собственному отражению. Она все еще отказывалась до конца осознавать действительность или принимать хоть какие-либо решения. В первую очередь ей не терпелось смыть с себя отвратительную субстанцию, облепившую обнаженное тело. Нервным рваным движением она открыла воду, схватила первую попавшуюся под руки ткань и принялась оттираться. И по мере того как кожа очищалась от слизи, можно было рассмотреть все новые и новые шрамы. Среди всех прочих множественные рассечения на икроножных мышцах, будто её ноги засунули в дробилку и включили ту на полную мощность. Но самым страшным был «у-образный» шрам, какой делают при вскрытии трупа. Все они выглядели так, словно ранения были получены десятилетия назад и уже успели зажить. А этого просто не могло быть! Прощупав каждый изувеченный миллиметр рубцовой ткани, девушка все же решилась взглянуть на себя в зеркало. То что она увидела вовсе не являлось её отражением. Из глубин неизведанного мира, по ту сторону пыльного испещренного мелкими царапинами стекла на неё смотрело бледное, обескровленное чудовище с налитыми кровью глазами, очерченными темно-фиолетовыми синяками. Стоит ли описывать весь испытанный ужас, оцепенение и страх? Разрушительные эмоции слились воедино, вырываясь наружу гортанными рыданиями и звериным непрерывным скулением. Происходящее здесь и сейчас казалось ночным кошмаром. Далёким и совершенно нереальным. Кошмаром, от которого, однако, всё никак не получалось очнуться. Эмили с жадностью хватала ртом воздух, но каждый новый отчаянный вздох лишь уменьшал концентрацию кислорода. Приходилось удваивать усилия и тогда горло нещадно сдавливало и жгло. Всё происходило слишком быстро. Одно мгновение — и вот она уже стоит, согнувшись пополам, а тахикардию с приступом паники внезапно сменяет приступ кровавой рвоты, Теперь из её рта сочилась тёмно-красная, почти черная субстанция ничуть не отличающаяся от оболочки «кокона». Горячая и липкая кровь растекалась огромной лужей на голубом кафельном полу. Если бы Эмили только знала чем обернется попытка самоубийства… Никогда бы не спрыгнула с трижды проклятой платформы. Неудавшаяся попытка. Все проблемы, накопившиеся за годы пребывания в добровольном заточении, неведении и успешных попытках как можно сильнее отдалиться от людей казались такими мелкими в сравнении с нынешним положением дел. И положение, стило заметить, стремительно ухудшалось. В дальнем конце комнаты, у одной из дверей послышались неторопливые шаги, расслабленного служащего ночной смены. (Эмили почему-то была уверена, что сейчас именно ночь, хотя не видела часов, а в предположительно подвальном помещении не было окон). Меньше чем через минуту дежурный повернул ручку двери и оказался в помещении, что совсем недавно было полностью стерильным. Это был молодой человек приблизительно до тридцати лет: светло-каштановые коротко-стриженные волосы и картинно широкие скулы, полностью сочетающиеся с коренастой фигурой этого очередного случайного свидетеля неописуемо отвратительной картины. Представить что испытал ОН, вернувшись на своё рабочее место и вовсе было нельзя. Никто еще не придумал настолько ёмких выразительных слов. В руках молодого человека была пластиковая кружка с кофе. И как только он увидел ожившего мертвеца, документы на которого вполне возможно сам же и заводил в базу, несчастный напиток стал новым пятном на кафеле. Но далеко не самой большой проблемой. — Мисс, вы в порядке? Если ему и было до поседения страшно, молодой человек этого никак не выказал. В несколько уверенных шагов он пересек комнату и оказался возле Эмили, не боясь запачкать обувь. Приблизился настолько чтобы разглядеть лицо, но не прикасался. — Боже мой… Только не паникуйте, хорошо? Сейчас я вызову скорую, мисс. Сейчас… — Я не знаю… не знаю что происходит. — в перерыве между рвотными позывами, сквозь слёзы проговорила девушка. На её плечи опустился больничный халат, однако мужчина всё еще сохранял дистанцию. Кажется, сейчас он проживал в реальной жизни травмирующий эпизод из целого списка фильмов ужасов. И явно не знал что делать, хотя точно не собирался оставлять даму в беде. Подобно всем героям, которые погибают в самом начале повествования. — Это же больница… — добавила Эмили, откашливаясь и всё еще не переставая плакать. Как будто слёзы были защитной бронёй способной защитить её от процесса выплевывания внутренностей, а вместе с тем грядущих последствий. — Помогите мне. Пожалуйста, помогите мне… — Сожалею, мисс… Вы в «Мемориал Сиэтл», это морг при крематории. Сейчас я вызову помощь, только держитесь. Заметив, что рыдания незваной гостьи лишь усиливаются молодой человек осторожно обхватил Эмили за плечи и помог подняться на ноги, указывая в сторону одиноко стоящего кресла в стороне выхода. — Меня зовут Алекс. Присядьте, я вызову 911. Мы с вами одни, поэтому пообещайте, что будете здесь. Будете здесь, когда я вернусь. Хорошо? — Вряд ли я вообще должна ходить. — тут же откликнулась Эмили, но уже с долей ядовитой иронии. Его присутствие здесь казалось большой ошибкой, как будто вот-вот должно случиться нечто еще более отвратительное и ужасное чем-то, что уже случилось и даже успело закончиться. Когда она в первый раз за всё время его прерывающейся успокоительной беседы подняла на Алекса взгляд, почти сразу же осознала что может отчетливо увидеть каждое микроскопическое подергивание мышц, услышать как неравномерно бьётся его сердце и даже может ощутить весь спектр испытываемых им эмоций. Это, как и всё остальное, тоже казалось чем-то нереальным. «Может, я действительно сплю? Пожалуйста, пусть это будет просто сон…» Окровавленной рукой она коснулась шрама на своей щеке и вновь заплакала, искренне ненавидя всё своё существо за проявленную слабость. За неспособность собраться и найти решение. — Это просто сон, правда? Пожалуйста, я хочу проснуться… Холодные окровавленные пальцы Эмили мертвой хваткой вцепились в короткие рукава больничной рубашки Алекса в упрямой просьбе не уходить. Она приблизилась к нему и обняла за плечи, совершенно не беспокоясь что продолжает марать его рабочую форму. По спине пробежал ряд ледяных мурашек, а уже через мгновение по телу разливалось приятное ощущение тепла и легкости. Едва она успела коснуться смуглой загорелой кожи молодого человека, тревога самым волшебным образом обратилась спокойствием. Кто знал, что простые объятия в критической ситуации обладают целительными свойствами? Пусть даже близкий контакт несколько неприятен и нетипичен для замкнутого, обращенного внутрь своего маленького мира человека. Обнимать кого-то, даже совершенно незнакомого, было приятно. И даже немного удивительно ведь объект выражения чувств не отшатнулся в сторону в порыве брезгливости. — Я хочу проснуться, пожалуйста… Алекс рискнул положить руку на макушку девушки и попытался заговорить, но лишь закашлялся и начал задыхаться. Эмили, в свою очередь, попыталась отступить, но в мгновение ока окоченевший медработник сжал её густые темные волосы в кулак, держа вторую руку меж её лопаток и прижимая девушку к себе. Явно против своей воли, ведь он всё же предпринимал попытки отстраниться, расцепить пальцы и с опозданием бежать прочь от сбывшейся сцены из дешевого фильма ужасов про оживших мертвецов. Вены на руках Алекса вздулись и стремительно начали чернеть. Чернота расползалась вверх от кончиков пальцев к лицу, она пронизывала плоть от верхнего слоя эпидермиса до самого основания. В конце концов, его глаза налились кровью и вытекли из глазниц, не сумев выдержать давления. Рот Алекса открывался и закрывался в беззвучном вопле, пока он в самом неметафоричном смысле из всех не осыпался жалкой пригоршней пепла на всё тот же несчастный светло голубой кафель. Невидящим взором Эмили Хейл уставилась на то место, где только что стоял попытавшийся помочь ей молодой человек, не придумав ничего лучше чем повторить выцарапанную на подкорке мозга мольбу: — Это просто сон. Этого не может быть. Пожалуйста… Пожалуйста, дайте мне проснуться.