Knights of the Death

Ведьма Вампир Демон Ведьма Вампир Демон Проклятая душа, заключившая сделку с самим Дьяволом?.. Эмили спрашивала себя снова и снова, пока асфальт под ногами с каждым шагом казалось бы превращался в раскаленную лаву, что обжигала напряженные мышцы. Девушка решила не рисковать. Как только ураган сиюминутной истерики притих, она покинула территорию в непосредственной близости от очага возгорания. Было любопытно можно ли считать везением или перстом судьбы тот факт, что морг располагался в пригороде в одной из многочисленных «лесных» зон Сиэтла? Если отбросить в сторону все эмоции, напрашивалось лишь одно умозаключение — подобное расположение логично для организации, занимающейся подпольной торговлей человеческими органами. Впрочем, это уже совершенно неважно. Всё что останется от «Мемориала» к рассвету это бетонный фундамент и опорные металлоконструкции. Остальное превратится в груду обугленных ни на что негодных развалин. Даже если кроваво-красное зарево пламени, рассекающего чернеющий горизонт, будет видно издалека. Даже если пожарные успеют потушить огонь в течение часа. Здание обречено. Эмили была уверена в этом. Хоть и разыгравшаяся после паранойя оставляла маленькое чернильное пятно на полотне способности анализировать. На смену вопросам о сущности нынешнего бытия пришла здоровая паника, не позволяющая выбирать пути наименьшего сопротивления. В её случае — быстрого способа добраться до места, которое в последний год девушка иногда осмеливалась назвать домом. Эмили не стала вызывать такси. По многим причинам, одной из которых являлось отсутствие телефона или хотя бы странного вида телефонной будки прямиком из «нулевых» годов. Эмили не смогла заставить себя сесть на круглосуточный автобус. Разыгравшееся воображение, годами питающееся сериалами про работу полиции и современные методы расследования, по которым преступника можно вычислить по одному лишь корешку билета, просто не позволило ей так поступить. Слишком рискованно. Все что осталось воскресшей из мертвых самоубийце, это бежать. Сперва медленно и неуверенно, будто она делает свои первые шаги в этом совершенно новом для неё мире. Затем, по мере понимания, что усталость так и не наваливается на тело неподъемным грузом, стремительно и нетерпеливо. Эмили бежала до тех пор пока вблизи не показались первые пригородные дома, а вой сирен пожарных машин не остался где-то далеко позади. Чтобы исключить даже малейшую возможность попасться на глаза очередному случайному свидетелю, девушке пришлось свернуть с дороги в середине пути. Она бежала по лесу, пачкая и без того не самого лучшего качества одежду. В идеальных пропорциях фантастического везения и катастрофической невезучести, девушка достигла конечного пункта лишь к рассвету. Ведьма Вампир Демон Проклятая?.. Вопросы и варианты ответов кружились в голове в ритме равномерного дыхания хладнокровного хищника, без конца ударяясь то об правую, то об левую височные доли. Игнорировать ощутимую физически боль было также трудно, как перестать прокручивать сцену смерти совершенно незнакомого человека, виновницей которой была Эмили. Когда гнев отступил, совесть возопила с новой силой. Как волны, усердно бьющиеся о скалы и повсеместно разносящие шум прибоя: «Каким бы человеком он ни был, это убийство. И ты это знаешь». Входная дверь за её спиной захлопнулась с негромким хлопком. Но всё равно слишком резким и оглушающим для внезапно чувствительного слуха. Эмили заметила это сразу после пробуждения — все её чувства обострены. Но лишь оказавшись в относительной безопасности, девушка смогла полноправно придать этому значение. Ей хотелось как можно скорее составить список всего, что уже известно и «испробовано». Однако, первым делом Эмили всё же сняла с себя поистрепавшееся в вынужденном походе одеяние, разбрасывая кофту и джинсы на пути своего следования в ванной комнате. Она по-прежнему не находила себе места и считала максимально эгоистичным, с нотками латентной психопатии, думать о себе и желании искупаться когда привычный мир рушится на глазах. Но в то же время что не собиралась страдать просто потому, что это якобы «правильно». — Я не хороший человек. Никогда не была. — вслух успокоила себя Эмили, с головой окунаясь в наполненную до краёв ванну. Лишняя вода выплескивалась через край, заливая черный кафельный пол. И, наверное, если соседи этажом ниже в очередной раз пожалуются арендодателю что девушка их заливает, она больше не станет оправдываться. Теперь Эмили может просто искренне улыбнуться и протянуть руку в примирительном жесте. Конечно, извинений никто из Уилсонов услышать уже не сможет. У горстки пепла нет ни претензий, ни тем более ушей. Ведьма Вампир Демон Проклятая? Убийца. Эмили резко вынырнула. Не продержавшись под водой и пяти минут, но успев впасть в состояние шока от собственных мыслей. Разговоры с самой собой вслух уже не казались такими ужасными. Напротив, в последние несколько часов они приводили в чувство. — Да что с тобой не так?! Обняв колени и водрузив на них темноволосую голову, Эмили зажмурила глаза. Будто могла спрятаться от всего остального мира или стать прежней, хотя вовсе этого не хотела. Просто, по крайней мере, на один вопрос она точно могла ответить. — Что с тобой не так?! — Всё. Импульсивность, вспыльчивость, ребяческие мстительность и злопамятность были присуще ей всегда. Её темная сторона. Преобладающая сторона. Единственное что останавливало от совершения преступлений, ограничивая фантазии о насилии лишь рамками богатого извращенного воображения, это страх наказания. Когда Эмили больше месяца жила на улице и впервые решила выкрасть кошелек прохожего «зеваки», её поймали. Вернули в отчий дом и после этого строго ограниченная жизнь в доме с безвольной матерью и психотцом-алкоголиком, превратилась в отбывание наказания в тюрьме строгого режима. В буквальном смысле. Родители контролировали каждый шаг Эмили, запирая дверь спальни на ключ после ужина. Каждый день в восемь вечера. Каждый день на протяжении почти двух лет. Конечно, это правило она научилась виртуозно обходить, Всего лишь приспособившись незаметно вскрывать замок подручными средствами в виде шпилек и булавок и твёрдо решив ни за что и никогда больше не попадаться. Как бы то ни было, с насилием всё обстоит иначе. Эмили Хейл всегда хотела причинять людям невыносимую боль в ответ даже на маленькое замечание. Если кто-то раздражал её, ладони сами собой сжимались в кулаки. Мозг сигнализировал о готовности вступить в бой. Но каждый раз она сдерживала себя. Была вынуждена сдерживать. Весь невыраженный, копившийся на протяжении недель гнев, выливался на пару с бесконечным словопотоком во время попоек со случайными одноразовыми друзьями. Всё это имело смысл быть лишь потому, что девушка потерялась, перестала ощущать контроль над собственной жизнью и не обладала никакой властью. Однажды сбившись с пути, Эмили больше не смогла найти себя. Единственным выходом казался приз в виде «галлюцинации последнего пути». Она шагнула под поезд в надежде на следующую жизнь для своей грязной измученной души, но получила нечто более сокровенное. Не просто второй шанс. Власть. Теперь девушка обладала силой, границы которой пока еще предстояло определить. Над которыми было жизненно необходимо обрести контроль, Она провела рукой по запотевшему зеркалу, обхватив края раковины тонкими пальцами, пристально уставилась на отражение. Мысли о смерти, убийстве, морали… всё было заперто в маленький черный ящик в дальнем уголке чертогов разума. Если Эмили будет хвататься за первую возникшую мысль, то не сможет докопаться до истины. Девушка прищурилась, изучая каждый дюйм обновившейся оболочки. Её кожа приобрела естественный бледно-розовый оттенок, не осталось и малейшего намёка на пятна от прыщей, синяки под глазами или похмельную припухлость щёк. Лицо, отражающееся в зеркале, было практически идеальным. Кожа, начиная от лба и заканчивая кончиками пальцев ног, была гладкой, ровной, мягкой на ощупь. Ни единого несовершенства. Секущиеся волосы, которые Эмили умудрялась расчесывать от силы два раза в день, были здоровы. Их тёмный каштановый оттенок казался более насыщенным и глубоким. Эмили с наслаждением провела по волнистым волосам рукой и сразу же вернулась к созерцанию человека, который лишь на десятую долю напоминал её саму. Девушка в отражении была ухоженной и манящей. Намного стройнее той, на которую Эмили смотрела каких-то два или три дня назад. Никаких складок на животе, никаких маленьких «крылышек» на спине или «ушек» на боках. Смерть избавила её как минимум от семи лишних килограммов и сделала зелёные глаза более яркими, почти жизнелюбивыми. «Кто бы знал, что умирать полезно!» — как всегда с щедрой долей сарказма, подметил внутренний голос. Оно не могла точно сказать сколько времени простояла, откровенно пожирая глазами своё отражение и чувствуя как вместо удушающих склизких щупалец страха её окутывает несоизмеримая с планетарными масштабами гордыня. Эмоция это или глубокое чувство, но оно также было преувеличено. Словно и без того большой объект увеличили под микроскопом, разбираясь в механизмах и структурах. Реагировать на всё так преувеличенно ненормально, но почему-то именно сейчас Хейл так не казалось. Она перевела дыхание с неохотой пытаясь погасить приступ глубокой нарциссической любви и его тут же заглушил приступ гнева. Вся жизнь пронеслась перед глазами, плохо смонтированными изрезанными в секундный хронометраж кадрами, преобладающую часть которых составляли провалы, унижения и слабость. Когда «фильм» закончился, Эмили обнаружила осколки зеркала, впившиеся в, бывшую секунду назад идеальной, бледно-розовую кожу. Раны не затягивались до тех пор, пока последняя песчинка зеркального стекла не была извлечена и выброшена прочь. Выдавив из себя подобие ироничного смешка, девушка накинула махровый халат и поспешила удалиться прочь. Пугало ли её происходящее? Определённо. Нужно ли было во всём разобраться? Даже спрашивать не стоит. Эмили выудила из оставленной на кровати сумки тетрадь с ручкой и уселась за барную стойку на кухне. И после почти получаса напряжённого обдумывания, смогла насчитать сравнительно небольшое количество пунктов: 1. Все эмоции многократно усилены 2. Усилены все ощущения: слух, зрение, обоняние, осязание 3. Я сильная, но точно не смогу поднять что-то тяжелее своего веса. (Испробовано) 4. Моё прикосновение смертельно, но Я сама чувствую себя неуязвимой сразу после убийства. (Должна ли я называть это убийством или подпиткой? Люди — еда. Обожаю шутки про каннибализм. Просто потрясающе!) 5. Раны не затягиваются, пока не вытащить из них все инородное. (Всё-таки не неуязвима?) 6. Я бессмертна (?) 7. Мне нужно убивать есть чтобы жить (?) — Это меня просто убивает! Эмили захлопнула тетрадь, на сей раз искренне усмехнувшись мрачному подобию шутки. Она поднялась и, развернувшись на пятках по направлению к холодильнику, выудила остатки пиццы, с жадностью голодной пантеры проглотив два куска подряд почти не жуя. После «подпитки» случайным свидетелем голод, как ни странно, только усилился. Оставалось лишь надеться, что ей можно употреблять в пищу что-то «человеческое». — Пункт 8: Я не вампир, потому что солнце меня не изжарило. — Эмили приготовилась съесть третий кусок пиццы, когда раздался звонок в дверь и из пространства по ту сторону, послышалась неторопливая возня. — Эмс, открывай. Я знаю, что ты дома. — голос принадлежал Маркусу, взрослому до дрожи в коленях привлекательному сыну арендодателя. Арендодателя, которому девушка должна была за два месяца и, если она планировала задержаться, еще на столько же вперёд. — Ты снова залила соседей. Маркус деликатно выждал минуту, а затем снова позвонил в дверь. Не проявляя хотя бы малейших признаков раздражения, мужчина повторил: — Я знаю, что ты дома. Так что-либо открывай, либо… — Он снова выдержал паузу, но лишь для того чтобы сменить строгий тон на тот, которым принято подшучивать над лучшими друзьями. — я позвоню отцу и напомню что ты так и не заплатила за студию. — А есть третий вариант? — спустя еще какое-то время отозвалась девушка, пытаясь карикатурно изобразить что-то не слишком сильно напоминающее юмор. Она неловким движением облокотилась спиной о дверь и возвела глаза к потолку в немом вопросе: «Вселенная, за что ты так наказываешь меня?!» Эмили и Маркус никогда не были друзьями. Этот неприлично высокий полубог с зелеными глазами и кожей оттенка карамельного латте появлялся в её жизни от силы два раза в месяц, выполняя поручения Эйвери старшего. Маркус слишком мил и приветлив с Хейл. С девушкой, привыкшей к грубостям и всестороннему игнорированию со стороны противоположного пола, По крайней мере, достаточно мил, чтобы спустя каких-то две недели знакомства при одном лишь мимолетном зрительном контакте она начинала расплываться в глупой улыбке. Поведение девушки в присутствии Маркуса разрушало с трудом возведенный образ мрачной, готичной особы в чёрной кожанке и берцах на толстой подошве. Стоило бы ненавидеть его за искреннюю доброту и способность сопереживать, но как можно? Как можно ненавидеть человека, которым хочется любоваться? — Я помню про долг. — уже совершенно серьёзно пробормотала Эмили, разглядывая молодого человека в дверной глазок, как какая-нибудь закомплексованная школьница, боящаяся открывать спутнику на выпускном. Но в отличие от той воображаемой школьницы, у Эмили действительна была веская причина не делать шаг навстречу. Достаточно одного касания кончиком пальца чтобы больше никогда не любоваться «полубогом» в обтягивающей черной водолазке редкой вязки. Что бы Эмили не думала о насилии накануне, это не имело ровным счётом никакого отношения к мужчине. Он единственный кто нравился ей чуть больше всех остальных людей. А людей в частности и человечество в целом Эмили просто ненавидела. И то уже многое говорило о способности Маркуса Эйвери расположить к себе. — Королева-драма, я пошутил! Отец возится с открытием галереи, еще неделю ему будет не до тебя. — Снова пауза. — Если не успеешь, могу одолжить. Отдашь когда сможешь. Просто принц из сказки, спешащий на помощь даме в беде! Вот только, напомнила себе Эмили, жизнь на сказку совершенно не похожа. Если бы не детская полувлюбленность, она бы задалась вопросом: «Что тебе нужно? Почему ты такой добрый?» Но вместо здравого рассуждения, девушка всего лишь покосилась в сторону брошенных на пол джинсов и, не долго думая, выудила из кармана толстую пачку купюр, одолженную у мертвеца. Насчитав две с половиной тысячи долларов, подсунула их в щель под дверью. Она слишком гордая чтобы принимать благотворительность от кого бы то ни было, — Я забыла выключить воду в ванной. Работала всю неделю и заболела. — Она пропихнула деньги дальше и с деланной гордостью заявила. — Всё что заработала. Здесь долг, за два месяца вперёд и на моральный ущерб Уилсенам, Уилсанам или как их там, И слишком изворотливо неконфликтная, чтобы не уметь убедительно лгать. Эмили правдоподобно изобразила кашель умирающего от гриппа неудачника и добавила: — Думаю это грипп… Так что оставь дежурные шутки про ограбление банка, ладно? — Хорошо. Будем считать конфликт исчерпанным. — Эмили представила как Маркус поднимает брови, хлопая свернутой в трубочку пачкой банкнот по ладони и, постояв с минуту с белоснежной улыбкой, уходит. — Выздоравливай, Эмс. Я серьезно. Она снова закашлялась, но теперь свернувшись пополам от острой боли в мгновение ока локализовавшейся в области желудка. Режущее и одновременно тянущее ощущение стремительно поднималось вверх по пищеводу и черной кашеобразной липкой массой вылилось наружу. Горячая субстанция, точно такая же какую девушка извергала из себя в морге, смешалась с желудочным соком, источая зловонный запах гниющей плоти. Когда это закончилось, Эмили вытерла рот рукавом махрового халата и, действительно устав от драмы творящейся вокруг, с щедрой долей иронии заключила: — Значит никакой пиццы. Никакой человеческой еды, по всей видимости. Только сами люди. И к огромному сожалению, не первому и не последнему за прожитую жизнь, Эмили снова была голодна. По-настоящему голодна.