Pairing

      Феликс бежал по коридорам общежития, машинально прокладывая дорогу до нужного ему места. Разум был затуманен, глаза полны непролитой воды, медленно начинающей пускать первые влажные дорожки на юное лицо, искажённое душевной болью. Кожа рук покрылась мелкой дрожью, но вскоре кисти онемели. Феликс перестал чувствовать что-либо снаружи. Вся буря была внутри. Дыхание сбивалось, тяжёлые вздохи застывали комом в горле, а живот скручивало неприятными спазмами. В голове творился полный хаос: эхом отдавалось это злое, полное презрения и нежелания видеть «ненавижу тебя», проносились воспоминания, обрывки их разговора. Всё казалось таким бессмысленным, таким ничтожным, суровая реальность отдавала ломящей болью в лёгкие так травмирующе, что Феликс периодически встречался своим несчастным телом со стеной.       Кажется, весь укромный внутренний мир буквально крошился, рассыпался мелкими песчинками и опадал на жёсткий кафель вместе с «оболочкой» прямо на глазах Чана, который очень вовремя вышел и неожиданно для самого себя поймал Феликса. Тому хотелось просто упасть и умереть от… от… Да от чего угодно! Лишь бы не чувствовать этой неприятной, жгучей, раздирающей тяжести внутри. Феликсу очень-очень больно.       Чан пребывал в шоке ещё какое-то время, но потом вдруг всполошился, когда увидел искажённое лицо младшего. Он понял, что разговор прошёл мягко говоря не очень хорошо, и что он обязательно выскажет всё, что думает Чанбину. Но, сначала, он бережно отнёс младшего в комнату, заботливо уложил, погладил по голове, укрыл пледом и тихо ушёл, не устраивая никаких расспросов, потому что прекрасно понимал, что Феликсу нужно побыть одному. Феликсу нужно время, чтобы подумать и пролить слёзы, что копились в устремлённом в одну точку взгляде, пока старший выполнял то, что подобает хорошему лидеру и хёну.       Как только за лидером закрылась дверь, Феликс продолжил плакать, заглушая громкие всхлипы подушкой. Было просто чертовски больно. Не физически, нет. Морально. Чанбин ненавидел его — вот та реальность, что обрушилась на бедного Феликса. Почему именно он? Почему именно ему судьба предоставила такую боль? Почему сердце разрывается так, словно это было предательство? Всё, что он испытывал к Чанбину на протяжении всех этих дней, недель, месяцев просто затмилось от того, что сказал старший. Всё мерещилось сном, но оказалось суровой реальностью. Было сложно поверить, но Феликс никогда не обманывал себя, поэтому попытался смириться, но… ничего не вышло.       Ли плакал минут пятнадцать, может тридцать, а может и целый час. Кто знает? Просто в один момент слёзы закончились, а в голове осталось ровным счётом ничего. Тишина давила, сплющивая внутренности Феликса, внутри всё скручивалось от напряжения, поэтому он прижался к холодной стене и притянул колени к себе. Через какое-то время Феликс почувствовал боль в голове и сильную усталость. Ужасно хотелось пить, но он не смог встать. Осознав все вышеперечисленные факты и не желая больше оставаться наедине с тишиной, Феликс очень быстро провалился в крепкий сон. Настолько крепкий, что он даже не заметил, как Чан зашёл проверить состояние младшего и как сильно удивился, когда хотел уложить подушку поудобнее, но когда взял её за бока, почувствовал, что она была насквозь пропитана слезами.

***

      Чанбин брёл по улицам, совсем не разбирая пути. Он не видел тротуара, машин, витрин, людей, солнца, деревьев… ничего. Его расфокусированный взгляд бегал из стороны в сторону, пытаясь найти то, за что можно ухватиться. В голове творился полный хаос, а сердце так и сжималось при каждом шаге.       Что он только натворил?       Зачем?       Какой же Со дурак. Ох, какой же он дура-а-ак. Конечно, он догадывался о чувствах Феликса и иногда даже совсем случайно улавливал эти робкие взгляды, полные любви и тепла по отношению к нему. Конечно, он тоже что-то чувствовал. Но, мало того, он намеренно это отрицал, так он ещё и порвал с Феликсом все их ранее дружеские отношения, а десять минут назад чуть не довёл его до нервного срыва!       Как он только теперь будет смотреть на него?       Как он извинится?       Да ведь Феликс не простит его после той выходки! Чанбин всем нутром чуял, что тонсену сейчас очень плохо, но, что делать, не знал, и это мучило его ещё больше.       Чанбин опустился на лавочку и уронил голову на руки. Он неожиданно почувствовал себя мизерным, бесчувственным, так, словно ему не место в этом мире. Всё казалось каким-то нереальным, будто он сейчас откроет глаза и увидит Феликса, слегка улыбающегося уголками рта и отходящего немного в сторону, дабы пустить Чанбина внутрь, а после крепко сжать в своих объятиях, просто потому что он соскучился. Но нет, такого не может быть, ибо Со сам создал проблемы, из-за чего подобное поведение младшего просто невозможно.       Через какое-то время Чанбин почувствовал, как солнце безбожно пекло голову, но он всё равно остался неподвижен. Он был погружён в раздумья. Что ему, чёрт побери, такому дебилу, теперь делать?..       Вдруг Чанбин ощутил, как кто-то натянул ему на голову кепку, а после положил руки на плечи. Он развернулся и увидел Уджина, в данный момент немного похожего на ангела из-за светлых волос, подсвечиваемых солнцем.       — Чанбин, ты же знаешь, что тебе не стоит находиться на улице одному?       — Уджин-хён, у меня проблемы…