Pairing

      — Феликс? — спрашивает Уджин, слегка улыбаясь.       — Что? — не понимает Чанбин.       Уджин опускается рядом с Чанбином на скамейку и пристально смотрит прямо в глаза, пытаясь понять, прав ли он. Но глаза младшего как всегда чёрные, в них не оказалось ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Он очень хорошо умел прятать свои чувства и эмоции от других. Теперь Уджин спросил уже более конкретно:       — Феликс — причина твоих проблем?       И снова заулыбался, чем начинал потихоньку немного раздражать Чанбина.       — Всё-то ты знаешь, хён… — бурчит Со и направляет взгляд на дорожку, уложенную гладким резиновым покрытием, чтобы не смотреть на Уджина, который до сих пор, мать его, улыбается!       — Рассказывай! — требует старший и возвращает лицу серьёзное выражение.       И Чанбин действительно рассказывает. Рассказывает всё, что терзает его душу, сердце, да и в принципе его целиком. Наверное, Чанбину давно уже не приходилось держать столько чувств в себе, а тут хён сам предлагает ему выговориться. Плюс ко всему, Уджин в какой-то степени был для Чанбина, как Чан для Феликса. Он знал всё о чувствах этой парочки, несколько раз даже намекал им обоим о взаимности, только он никогда не заговаривал об этом ни с кем из них напрямую.       Самое неправильное в данной ситуации было то, что Чанбин не верил в любовь. Он не признавал того факта, что бесповоротно влюбился в простого паренька по имени Феликс. И, по ходу дела, его жизнь пошла под откос именно в тот момент, когда его за какими-то чертями понесло с ним знакомиться…       И сейчас Чанбину нужно выговориться. Он всегда был особо независимой личностью с крепким, мужественным, тёмным характером, но сейчас всё идёт не так, как выстроенно в голове Чанбина, поэтому всё смещается и…       Ему просто нужно выговориться.       — Уджин-хён, у тебя когда-нибудь было такое чувство, словно ты что-то делаешь не так, но на самом деле всё идёт по плану? Так вот у меня оно было, есть и, я так полагаю, будет.       Помнишь, когда Чан собирал группу, я и Джисон были теми, на ком он основывал Stray Kids? Мы были базой, фундаментом. Втроём. Честно, по началу я думал, что собрать группу более, чем из 5 человек Чан не захочет, да и не сможет, потому что JYP был явно не в восторге от идеи формирования группы не компанией, а Чаном.       Пожалуй, причин, по которым он разрешил это делать, было несколько. Во-первых, это сам Чан, на которые агентство возлагало огромные надежды и видело в нём задатки лидерства. А во-вторых, это было что-то новенькое для JYP Entertainment, что-то экстраординарное и интересное.       Я к чему клоню? Да к тому, что собрать нас всех вместе было сложно, хоть, в принципе, и возможно. Но всё то время, пока мемберы приходили и приходили, я чувствовал, что что-то не так, что-то должно произойти. Мне всё казалось затишьем перед страшной разрушающей бурей. И всё было хорошо… Ровно до того момента, пока Чан не объявил о ещё одном новом мембере. Тебя не было с нами тогда ещё, поэтому ты не знаешь. Я помню, как в дверях репетиционной показалась довольно высокая фигура с рыжими волосами. Я помню, как Чан сказал, что это Феликс, и что он присоединится к нам в качестве рэпера и танцора. Он зашёл, опустился на пол у зеркала и стал слушать Чана. Первое, что мне бросилось в глаза, это веснушки. Хоть они и не сильно яркие, я их увидел и так и застыл, пялясь на лицо Феликса, потому что веснушки были очень красивыми, а в сочетании с его разрезом глаз они смотрелись ещё красивее. Похоже, почувствовав мой пристальный взгляд, Феликс повернул голову и стал смотреть на меня. Знаешь, хён, я никогда ещё не сгорал под чьим-то взглядом, но кажется, тогда был именно такой случай.       Чанбин замолчал. У него было ещё огромное количество того, с чем он хотел бы поделиться, но воспоминаний оказалось слишком много, чтобы рассказывать прямо всё-всё в деталях. Он считал, что может сказать слишком много.       Уджин, как будто прочитав мысли тонсэна, похлопал его по спине и в полголоса сказал:       — Говори всё как есть. Я здесь, я слушаю, и я никуда не уйду, пока ты не выскажешь мне всё, что копил в себе так долго.       Чанбин улыбнулся уголком рта и продолжил:       — Почему-то в тот момент я понял, что мы подружимся. Не знаю, с чего я это взял, но всё внутри меня говорило о том, что мне обязательно нужно подойти и познакомиться с этим парнем. Чан закончил говорить то, что я благополучно пропустил мимо ушей, рассматривая Феликса, которому в какой-то момент надоело играть со мной в «гляделки», и он отвернулся.       У Чана и остальных возник какой-то ярый спор, поэтому им было чуточку не до нашего новенького, который смотрел как-то зашугано на парней, выкрикивающих и доказывающих что-то.       Боже, Уджин-хён, это похоже на сценарий дорамы! — Чанбин опустил голову, пытаясь спрятаться под воротом рубашки.       — Нет. Совсем нет, — спокойно заверил Чанбина Уджин. — Продолжай.       — Феликс встал. Он пытался понять, почему парни спорили, но явно что-то шло не так, ибо хмурое выражение лица совсем не менялось.       Мне очень хотелось рассмотреть Феликса вблизи, поэтому я поднялся и направился было уже к нему, как на полпути меня остановил Чан, резко поднявшийся и сказавший: «Феликс плох в корейском. Я видел, ты не слушал меня». Он улыбнулся и сел обратно, оставив меня пребывать в лёгком шоке и строить догадки насчёт родного языка Феликса.       Решив, что английский будет лучше всего, я подошёл. Феликс отлепился от стены и упростил выражение лица, ожидая моих действий. Я поднял глаза на его лицо, и, боже, эти веснушки были ещё красивее вблизи.       Хён, хочешь верь, хочешь — нет, но я как сейчас помню тот трепет, который испытывал, увидев его веснушки. То ли у меня какой-то фетиш на них, то ли ещё что, но я не мог оторвать взгляд от Феликса. Выйдя из этого транса, я быстро промямлил приветствие на английском и спросил, откуда он. И тут я услышал его голос. Он был очень низким, что совершенно не вязалось с его внешностью. Помню, тогда я замер в ещё большем шоке, не мог сделать ни вдох, ни выдох. В голове всё смешалось, я запутался, — Чанбин тяжело вздохнул. Похоже, сейчас всё было не менее запутано и сложно. — А дальше… Ну, а что дальше? Я с ним подружился. Да. Я помогал ему с корейским, с рэпом, с дикцией, объяснял какие-то вещи. Ты же знаешь, я очень сблизился с ним, стал настоящим хёном. Но везде есть подвох. Я слишком привязался к нему, и не мог просто взять и оставить его. Не мог просто уйти.       Ты не знаешь, как мне было больно, когда он провалился на шоу, и ему пришлось уйти. Ты просто не представляешь. Он плакал у меня на плече, всё время повторял «Прости», хотя я не понимал, почему. Феликс ни в чём не виноват. Вина всё ещё лежит на мне, хоть шоу уже и закончилось, и он дебютирует с нами; но всё то время, что мы провели без Феликса, я был подавлен. Будто я что-то потерял. Вот тогда у меня в первый раз появилась мысль того, что за период стажёрства я стал слишком близок к нему, и что это уже не очень-то похоже на дружбу, — Чанбин замолчал. — Хён, ты вообще веришь мне?       — Конечно. Продолжай.       — А потом JYP сообщает, что мы дебютируем в составе 9 человек вместе с Минхо и с Феликсом. Я был безумно рад за Минхо, ибо надежды, когда он уходил, не оставалось, но ещё больше я был рад за Феликса. У меня как будто весь мир перевернулся с головы на ноги. Я почувствовал, что всё возвращается на свои места, но у меня всё ещё оставалась мысль о том, что что-то не так, что что-то неправильно.       И я решил прервать все наши непонятные взаимоотношения, потому что я перестал понимать, что вообще происходит. Перестал контролировать ситуацию. Ещё чуть-чуть и я мог сорваться и сделать что-либо, что мне явно не стоит делать, и именно поэтому надо было пресечь на корню. И я это сделал, но… — Чанбин тяжело вздохнул. — Но мне было больно, да и Феликсу тоже. Я видел, как он страдал, хотелось подойти и обнять его, зажать и никогда не отпускать, но я не мог…       Всё стало ещё хуже сегодня. С утра я ходил к JYP. Он сказал, что уже подготовил концепты для нашего дебюта, и что нам нужно самим его доработать и подстроить, но есть вещи, к которым он не хотел, чтобы мы прикасались: костюмы и детали фансервиса, — Чанбин снова замолчал. — Вот скажи, зачем ты вообще выслушиваешь меня?       — Во-первых, прекращай тормозить на самом интересном. Что за привычка? А во-вторых, я твой хён. Ты мне как брат, Чанбин. Я всегда должен помогать вам, восьми придуркам, так почему я не могу помочь тебе сейчас?       Чанбин довольно ухмыльнулся.       — Приятно слышать.       — Продолжай.       — Я почему-то впал в ярость, когда узнал, что мне нужно будет играть с ним на камеру. Всё было так сложно… Не знаю почему, но я пришёл к нему, схватил за руку, накричал, обидел… Боже, я себя чувствую так дерьмово, что не знаю, что мне делать. Вот почему всё так? Почему это происходит? Что со мной не так?       Уджин обречённо вздохнул. Он не понимал, как Чанбин мог не догадываться о чём-то насколько банальном, понятном даже самому глупому ребёнку. Всё гораздо проще, чем думал Чанбин. Он, скорее всего, просто не хотел признавать реальность, признавать то, что творилось в его сердце при виде Феликса.       Уджин встал со скамейки и тут же сел на корточки перед Чанбином. Он мягко приподнял его голову за подбородок, посмотрел в глаза, не мигая, и сказал:       — Послушай меня. Агентство и ваш пейринг здесь совершенно ни при чём. Это всё вы двое, но вы слепы. Слепы к своим чувствам, своим ощущениям и эмоциям. Вы ведёте себя как дети и не понимаете вещей, из разряда 2+2. Чанбин, неужели ты не видишь, что безумно любишь Феликса?       — Я не… — начинал было уже говорить Со, но Уджин резко оборвал его:       — Не перебивай. Слушай до конца. Ты сказал, что накричал на Феликса. Не хочу читать нотации, но так проблемы не решаются. Криками ты ничего не добьёшься, а эмоции надо сдерживать. Пойми, Чанбин, мы все сейчас не в том положении, чтобы выплёскивать всё наружу, но… Между вами что-то происходит и мне не нравится то, как вы это губите. Вы балансируете на тонкой грани. В один момент вы просто можете возненавидеть друг друга, дабы просто убедить самих себя в том, что между вами ничего нет. А это неправильно.       Вдруг у Уджина зазвонил телефон. Он встал, достал его из кармана легкой куртки, провёл по экрану и сел на скамейку, прикладывая телефон к уху.       — Чан?       — Уджин-хён, где, чёрт побери, Со Чанбин? — рычал Чан настолько громко, что Чанбин без проблем мог услышать слова лидера.       — Со мной. А что?       — Говорю кратко. Тащи его задницу сюда. Он что-то натворил… Не знаю что именно, но Феликс плакал минут тридцать, пока окончательно не выбился из сил и не уснул. Уджин, ему плохо. Всё было нормально, пока Чанбин не поговорил с ним. Я чувствую, что Феликсу сейчас правда нужна моя поддержка, поэтому я пойду к нему. Прошу, приведи Чанбина.       Чан отключился. Уджин опустил телефон и повернул голову в сторону Чанбина, в глазах которого наконец-то что-то появилось. Но это была тревога, волнение и… боль.       Чанбин подорвался и со всей дури, просто сломя голову побежал обратно. У него не было никакого плана или даже банальной задумки. Он просто должен был увидеть Феликса и сделать всё, чтобы тот не чувствовал себя так паршиво, потому что, кажется, Чанбин начинает ощущать, насколько больно малышу Ли. И пусть он однажды отверг его, он больше не повторит такой ошибки, потому что слишком любит…