Надежда для Тёмного Лорда

Глава 1 Для читателя история начинается с первой страницы, в то время как для её рассказчика нет ни начала, ни конца. Мы не в состоянии вспомнить времени, когда бы нас не было — просто знаем о том, что оно было. Наши судьбы плавно вытекают из других судеб, наша жизнь является продолжением других жизней. Мы нить в гобелене Вселенной. Тонкая, но прочная нить, без которой мир стал бы другим. Так с чего начать мой рассказ? Пожалуй, представлюсь. Я — Хоуп Майколсон, дочь Первородного гибрида — существа, соединяющего в себе силу вампира и кровь оборотня. Мой отец, потомок европейцев, викингов-завоевателей, стал, наряду с другими своими братьями и сестрой, первым вампиром на земле аж в далёком 1001 году. Моя мать, плоть от плоти американской земли, была последним представителем Лабонэйров, проклятых болотных оборотней клана Полумесяца. Как я уже сказала, наша судьба вытекает из других, как речушки из реки, устремляясь к новым берегам. Могущественная европейская ведьма, желая защитить своих детей от оборотней, в клане которых им пришлось жить, произнесла Заклинание Бессмертия, обрекая их тем самым на судьбу хуже смерти — на проклятие. За 500 лет до этого события два могущественных клана индейских шаманов, желая добиться большего магического могущества, чем уже имели, объединили силы посредством ритуальной свадьбы. Ребёнок, родившейся от этого союза, должен был стать символом мира и процветания, но не срослось. Перестарались древние шаманы. В течении девяти месяцев, что мать носила своё дитя под сердцем, они вливали в неё силу, надеясь тем самым усилить могущество Избранного. Но поглощение чужой магии, чужой крови — всего, что тебе не принадлежит, — развращает и извращает. Привыкшая на дармовщину поглощать магическую энергию, Избранная не отреклась от этого после рождения. Она продолжала питаться магией, как люди — едой, как вампиры — кровью. Без всякой жалости, убивая и сея страх среди соплеменников. За способность поглощать без остановки и без насыщения Инаду Лабонэйр прозвали Пустой. Чем старше становилась Пустая, тем (естественно!) делалась сильней. Шаманы поняли — необходимо остановить девочку до того, как она войдёт в полную силу, повзрослев. Таковы законы магии, что наибольшую власть над нами имеют те, с кем мы связаны узами крови. Убить Инаду могла только та, что подарила ей жизнь — её родная мать. Дальше древняя история на наш современный взгляд становится вовсе безумной и дикой в своей жестокости. Обернувшись волками, семь индейских шаманов загнали Пустую на болото, где ведьма-мать собственноручно убила своё дитя зачарованным топором. Перед смертью Инаду успела проклясть своих убийц. Её гибель напитала созданное ею заклинание такой силой, что на свет появился новый вид сверхъестественного вида — оборотни. Потомки убийц Пустой оказались обречены каждое полнолуние обращаться в волков, проклятие активизировалось после того, как кто-то из проклятых убивал. И не важно, была ли смерть преднамеренной или результатом несчастного случая: итог один — ты в шерсти, воешь на луну, точишь клыки на ближнего своего. Я — единственный прямой потомок Лабонэйров. Благодаря этой связи я способна обращаться волчицей в любой время и контролировать моего «зверя», оставаясь в человеческом сознании даже когда меняю форму. Более того, я способна подчинять себе любого оборотня, даже альфу. Возможно, дело не только в кровной связи, а в том, что я была одержима Пустой в полном смысле этого слова. Она заполняла собой моё тело, вытеснив мою душу. Чтобы спасти меня, моему великому отцу пришлось сначала уйти, а потом умереть, но рассказывать обо всём этом слишком больно. Это слишком личное. Но след её магии остался в моём теле, защищая от некогда ей же наложенной кары. Я — трибрид, ведьма, вампир и оборотень в одном лице. Таких, как я, на земле больше нет. Я обладаю уникальной силой и потому одни хотят заполучить меня, как ценный трофей и оружие, другие пытаются уничтожить от греха подальше, кабы чего не вышло. Сделать последнее не так-то просто. Мои родители мертвы, но у меня могущественные покровители и защитники — прежде всего моя семья. «Всегда и навечно»: тысячелетняя ведьма-тётя, одна из самых сильных колдуний на земле, дядя Коул и его жена Давина, тоже могущественная ведьма, хотя Фрейе она не соперница, но среди современных ведьм равных ей мало, тетя Ребекка и её возлюбленный Марсель Жерар, король вампиров Нового Орлеана, приёмный сын моего отца, Винсент Гриффит. Но чтобы я не потеряла мою человечность раньше времени, не чувствовала себя уродом, но и не росла в изоляции от сверстников, меня отправили учиться в школу Сальваторе, предназначенной для обучения и социальной адаптации детей со сверхъестественными способностями. Школой руководил Аларик Зальман и его жена, Кэролайн Форбс, уникальнейший вампир, которого я только встречала в жизни. Вампир, ценящий человеческую жизнь выше, чем люди сами способны ценить её и почти лишённая вампирских качеств: беспощадности, ненасытности, жестокости и бесконечной жажды всего и сразу. С поразительным самоконтролем и желанием всегда и во всём действовать по правилам согласно совести. Кэролайн стала суррогатной матерью для Лиззи и Джози, и любила их, естественно, как родных. Меня она тоже любила, после смерти папы уделяла мне времени не меньше, чем близняшкам Зальцман. И вообще, после смерти родителей семья Зальцман фактически негласно меня удочерила. Но если старшие представители этого семейства стали моими ангелами-хранителями, то младшие отравляли жизнь по полной, строя всякие пакости где можно и где нельзя. Особенно усердствовала Лиззи. Джози была мягче, она просто шла на поводу у сестры, привыкшая ни в чём от неё не отставать. Девочки ревновали, я — завидовала. Мы втихую воевали. Но ничего такого, что не случалось бы между другими подростками, вынужденными делить дом и внимание родителей, между нами не случалось. С поправкой на магию. Учитывая, что ни Кэролайн, ни Аларик магией не владели, было временами очень весело. Грань никто не переходил и по-своему все были друг к другу привязаны. Ну, по крайней мере я — была. Надеюсь, что близняшки, по-своему, тоже. Хотя и случались времена, когда я почти верила в то, что ненавижу сестёр Зальцман. Ну, Лиззи, самовлюблённую, любящую командовать и во всем лидировать, третирующую Джози и даже не замечающую этого — так совершенно точно. С особенным предубеждением я стала относиться к Лиззи после разговора с Кэролайан. Она рассказала о проклятии Клана Близнецов, о ритуале Слияния, об опасности, угрожающей сёстрам и о том, что времени остаётся всё меньше, а пути решения проблемы всё нет. — Когда придёт время, мы можем рассчитывать на твою помощь? — поглядела на меня Кэролайн жалостливым взглядом. — Что я, по-вашему, могу тут сделать? — Ты самая могущественная ведьма. Ты обладаешь огромной силой. — Я сделаю всё, что смогу. Не сомневайся в этом. Если есть возможность изменить магический закон, мы его найдём. В магии всегда есть лазейка, — так говорит тётя Фрейя, а уж она что-то да смыслит в магии, правда? — улыбнулась я, стараясь ободрить Кэролайн. Но иногда даже самые могущественные ведьмы бессильны перед законами, написанными задолго до их рождения. У любой, даже самой могущественной силы есть предел. Я вот, несмотря на всё моё могущество, не смогла предотвратить смерть родителей. А может быть, оно и к лучшему, что даже самый сильный колдун имеет ограничения? Иначе нашу несчастную планету сорвало с орбиты от амбиций, желаний и страстей. Кэролайн уехала из школы в поисках возможных вариантов спасения дочерей. И не вернулась даже ко дню рождения Лиззи и Джози, из-за чего Лиззи устроила просто безобразную истерику, едва не испортив праздник. В ожидании её нам тоже было чем развлечься. С самого начала учебного года школу Сальваторе атаковали сверхъестественные существа. Кто только не наносил нам визит? Нимфы, горгульи, драконы, джины и даже единорог. При взгляде на белоснежное чудо я не смогла поверить, что он монстр и не ошиблась. Единорог был их носителем. Выполнил, так сказать, роль троянского коня, заразив школу психо-слизнями. Заползая в уши, слизни отключили мозги своим жертвам. Хорошо ещё, что хоть избавиться от этой заразы оказалось несложно и даже магия не требовалась — достаточным оказалось обычного электрического напряжения от сети. Нежные червячки, не выдержав встряски, бодренько покинули своих носителей. Всё это тёмное нашествие, превратившее жизнь в весёлый триллер, из-за Малевора. Если кто ещё не в курсе, что это мистическое, запретное, жуткое место, нечто вроде посмертной тюрьмы для уничтоженных монстров. Знакомство с Маливором случилось после того, как в мою жизнь ворвался Лэндон. Самое странное, что в нём нет магии. Совсем. Ни один тест не смог выявить в нём ни малейшей искры, но именно он стал ключом, отворившим ящик Пандоры. Мне удалось вступить в ментальный контакт с одной из сумеречных сущностей, атаковавшей нас. Величала себя эта сущность, немного, немало — Некромантом. Именно так, с Большой Буквы. Сущность очень разгневалась, узнав, что от всех его ужасающе-великих деяний на земле не осталось ни следа. Как позже выяснилось, это одно из особенностей Маливора, о провалившихся в его Тартарары созданиях память полностью стиралась. «Полное обнуление файлов с последующей чисткой корзины», — как охарактеризовал это Лэндон. Запертые в таинственном Маливоре ждут не дождутся, когда сорвут печати с невидимых замков, чтобы, освободившись, выбраться на свет божий. Их можно понять. Если бы меня там заперли, я бы точно так же поступила, не постояв за ценой, потому что Тьма и Пустота — это по-настоящему фигово. Когда Некромант воссоздал в моей голове Маливор, я смогла продержаться не больше четверти часа, а потом принялась вопить во всё горло с требованием немедленного меня выпустить. Я скулила от ужаса, как побитая собака, а ведь меня нельзя назвать пугливой. Такому одиночеству как там, за чертой, в мире живых нет описания. А ещё, ни день, ни ночь с того дня, как узнала о существовании Маливора, я не могу отделаться от страшной мысли — мой отец был монстром. Одним из самых ужасающих монстров на нашей земле — Древний Вампир. Ни много, ни мало, тоже с большой буквы. Что, если после смерти он также заперт в темноте, где нет ничего, кроме его сознания? Из такого заключения некуда бежать. Что, если, сняв печати с Маливора, я смогу помочь ему выбраться? Нет, я понимала, что Некромант нарочно забросил эти семена сомнения в мою душу и мой разум. Что мной манипулируют, меня используют — вернее, пока лишь хотят использовать. Что даже если бы отец на самом деле был бы там, открывать Врата нельзя ни под каким предлогом — это грозит апокалипсисом. Где-то там, рядом с отцом, заперта и Пустота, от которой он меня избавил ценой собственной жизни, продлившийся больше, чем тысяча лет. Если бы у Никлауса Майклсона было бы право голоса, он запретил бы мне даже думать об этом. Я тоже запрещала себе думать об этом. Но всё равно думала. Хорошо, что у меня не было точной уверенности в том, что отец имеет хоть какое-то отношение к Маливору. Иначе, боюсь, перед искушением мне бы устоять не удалось. Страх за посмертие отца меня не оставлял. Не могу роптать, понимаю, что за всю длинную жизнь Никлауса, его полную преступлений и убийств жизнь — он это заслужил: мёртвое кольцо темноты и глухой тишины, где нет другого голоса, кроме голоса совести, ведущей с тобой беспристрастный диалог. Но и смириться с тем, что он там, в месте, подобном Маливору выше моих сил. Я могу понять желание запертых освободиться, я им даже сочувствую, но, боюсь, этого допустить уже никак нельзя. Поэтому на сегодняшний день мы в контрах с маливорцами ведём борьбу. Счёт, кстати, идёт не в нашу пользу. На данный момент и кинжал, и медальон у врага. А со вчерашнего дня, не исключено, что и урна, египетская, с изображением псоглавца Амона-Ра –тоже. Аларик Зальцман под воздействием психо-слизней додумался выкинуть урну в речке. Какими были последствия? Да, так. Сначала пришлось ехать почти целый день в тесной компании в директорском пикапе. Джози укачивало и тошнило, Лиззи вопила на меня всю дорогу, обзываясь, припоминая мне все детские и подростковые обиды и время от времени громогласно восклицая: «Мы уже приехали». Но, нет. Лента дороги бежала вперёд. Джози тошнило в пакет, Лиззи ругалась, Калеб делал вид, что его нет, Дориан Уильямс и Эмма Тиг старательно изображали влюблённость, Аларик следил за дорогой. И всё это никак не кончалось! Я пыталась протянуть пальмовую ветвь. Я даже протянула Лиззи пакет с сэндвичами, улыбаясь, как дурочка, со всем, отпущенным мне природой дружелюбием: — Я взяла перекусить, — прокомментировала я для тех, кто чего-то недопонял, глядя на пакет с сэндвичами в моих руках. — Как мило! — скривилась Лиззи, кривляясь. — Ты сделала это до или после того, как приняла решение навязаться в поездку? Я не поддалась на провокацию и не вмешалась в открыто предлагаемую ссору: — Позволить вам искать монстров без меня? — Лучше бы ты провела каникулы в объятьях своего парня. — Прости, что хочу тебя защитить! — немного вспылила я и наткнулась на холодный, саркастический взгляд. Да, чёрт возьми, Лиззи! Я хочу тебя защитить. Потому что люблю твоего отца, твою мать, твою сестру и даже немного тебя саму, хоть ты и стерва. Всегда любила. Ладно, задний ход! — Эта урна отправилась по реке потому, что я посчитала единорога безобидным. Я просто хочу исправить мою ошибку. Никто не должен пострадать. Это моя мера ответственности. Лиззи фыркнула, отворачиваясь к окну: — Говори, что хочешь, но я знаю правду: ты просто хочешь испортить нам очередные каникулы. Я воззрилась в затылок Лиззи, прикидывая про себя, сколько шансов на то, что она всё-таки сошла с ума раньше времени? — Когда это я портила каникулы? — Девочки! — попытался воззвать к нашей совести Аларик умоляющим голосом. — Нам предстоит провести в этом классическом авто шесть часов. Не превращайте поездку в ад. Не ругайтесь. Мы пройдём через это вместе, — с оптимизмом вещал Аларик, пока мы шипели друг на друга как рассерженные кошки. — Да поможет нам бог. — Что ты от них хочешь, директор? Они — ведьмы! — хохотнул Калеб. Крутая поездочка! Вот зачем Аларик взял его? Уж лучше бы на его месте был Милтон. Он надёжный, весёлый парень, а Калеб склонен к срывам, взрывам и непослушанию. «Вот именно поэтому Аларик его и взял, — услужливо подсказал внутренний голос. — Чтобы он был всегда на виду и никого ненароком не выпил насухо и не зачаровал». Ехали мы ехали, наконец, приехали. Но лучше не стало. Лиззи не унималась. — Никто не видел ничего странного, — заявила Джози, немного пообщавшись с местными. — Но говорят, в этом городе есть самый большой моток пряжи в мире. — Маленькие американские городки не самый большой центр магической активности, — пожала плечами Лиззи. — Наши надежды отыскать урну горят синим пламенем. Это я так пассивно-агрессивно ссылаюсь на тот пожар в твоей комнате, Хоуп, что ты устроила три года назад. Устроила намеренно, чтобы сорвать наши с родителями каникулы. — Нет, подруга, ты точно спятила. — Мы потеряли неделю семейного времени. Родителям пришлось отменить поездку. — - Вы говорите о той древней истории? — возмутилась Джози. — Вы всерьёз собираетесь из-за неё снова ссориться?! Но внезапная атака африканских пчёл заставила нас взять паузу. Но стоило пчёлам улететь… — Нужно найти вашего отца, — сказала я близняшкам. — Ага! И мы пройдём мимо пожарной части этой дорогой, — иронично ответила мне Лиззи. — Господи! Мы едва пережили библейскую катастрофу, похожую на казнь египетскую! А ты снова за своё? Я не устраивала тот пожар. Я не портила ваши каникулы. — Да, Лиззи. Сейчас не время, — попыталась Джози воззвать к отсутствующему в сестре голосу разума. — А в пятом классе ты бессердечно заразила меня гриппом, — продолжала Лиззи перечень моих прегрешений против своей персоны. — А ведь мы готовились к Неделе Ведьм. — Я сама заразилась! Я не виновата ни в эпидемии гриппа, охватившей школу, ни в пожаре. — Некоторые считают, что перед боем правильно облегчить душу. — Давай, облегчай. Я тебе не мешаю. — Девочки, — пыталась увещевать нас Джози. — Сейчас, правда, не время! — Для правды всегда есть время, — пафосно изрекла Лиззи. — Последний шанс, Хоуп? Если ты не устраивала тот пожар, то почему изводила меня после? Не потому ли, что всё-таки была виновата? — Это не я тебя изводила, а ты — меня, — напомнила я. — А почему я это делала?! Не догадываешься?! — Понятия не имею. — Потому что ты рассказала всем о моём срыве! — О чём?.. — не поняла я. — О срыве! Который случился после того, как поездку из-за тебя отменили. Ты рассказала всем, что у меня биполярное расстройство. — Я никогда бы так не поступила! — искренне возмутилась я. — Хватит врать! У меня произошёл первый срыв, родители забрали меня прямо с уроков, чтобы помочь, а ты воспользовалась случаем и распустила язык… Ответить я не успела. На нас напала мумия. Мы отбивались, отбились и победили. И даже почти вернули себе нашу урну Амона-Ра, но в итоге её всё равно пришлось отдать хранителям Малевора называвший себя «Триадой». Так что продолжить наш разговор с Лиззи мы смогли уже по возвращению в школу Сальваторе. — Если ты верила, что я пускала о тебе слухи, — сказала я Лиззи, — то понятно, почему ты все эти годы ненавидела меня. Но учитывая мою собственную родословную, особенно отца и деда?.. Я сама не защищена от подобных проблем. Я никогда не стала бы недооценивать их и тем более, смеяться над тобой. Лиззи, прищурившись, какое-то время смотрела на меня, а я вдруг вспомнила о том, что одной из способностей ведьмаков из клана Близнецов является способность читать мысли. Не знаю, что там прочла Лиззи, но она кивнула: — Я тебе верю. Я удовлетворённо кивнула: — Осталось только понять, почему ты обвиняла меня в этом? Кто тебе это сказал? Лиззи какое-то время молча смотрела мне в глаза, а потом отвернулась. Мысль, как молния, озарила сознание. Только одному человеку верила недоверчивая Лиззи — своей сестре. Но — почему?!.. Я-то всегда считала, что Джози относилась ко мне лояльно. А она всё это время настраивала сестру против меня?! Вот тебе и тихая нежная тихоня! Когда я узнала о ритуале Слияния, я всегда считала, что победитель, случись делу дойти до противостояния, определён. Я почти собралась спасать Джози от Лиззи, но… в паре близнецов всё равно есть закономерность. Побеждает тот, кто темней. Лиззи всегда была откровенной стервой, не боящейся показывать эгоизм, а Джози уступала, шла на поводу у сестры, таилась, держалась в тени. И в этой тени она не побоялась настраивать сестру против меня. Под воздействием психо-слизней Джози была единственной, кто оказался способным нанести удар на поражение. Джози, несмотря на всю свою показную нежность и мягкость, втайне нарушая запрет отца, не раз помогала мне заниматься тёмной магией и врала ему на голубом глазу. Джози предпочитала девочек мальчикам, что, конечно, не показатель, но… Никто не ждал силы от Джози. Никто не ждал от неё удара в спину. А вот оно, как, оказывается, бывает. Всё эти годы она тихо стояла за спиной сестры и отравляла сердце Лиззи ненавистью ко мне, а в глаза улыбалась, делала вид, что хочет мира между нами. Не выдержав, я постучалась в комнату к близнецам. — Джо? Можно тебя на минутку? Я была готова к тому, что прямых ответов на свои вопросы не получу. Что Зальцман начнёт юлить и выворачиваться. Джози выглядела подавленной и пристыженной. Не говоря ни слова, она вышла за мной в коридор: — Ты пришла узнать — почему?.. Почему я пыталась рассорить тебя и Лиззи? — Ты лгала все эти годы. Зачем? — с укоризной спросила я. Она выдохнула, на мгновение опустив голову, а потом вскинув её, словно с вызовом, пристально поглядев мне в глаза: — Я не просто солгала, Хоуп. Это я устроила пожар. Я в недоумении смотрела на неё, ожидая продолжения. — Лиззи сказала мне тогда, что я тобой одержима. А я… — она скрестила руки на груди, — я ответила, что не могу быть одержима той, кто говорит такие гадости про мою сестру. Мне в этот момент впервые захотелось её ударить. — Я не говорила… — Знаю! — перебила меня Джози. — Я всё придумала. — Почему?! Она смотрела на меня глазами оленёнка Бэмби, я чувствовала себя жестокой и толстокожей, не способной уловить простую суть. — Я не могла допустить, чтобы Лиззи знала правду! — Какую правду? — Я была влюблена в тебя. Я ожидала чего угодно и любых признаний, но правда оказалась и проще, и страшнее. Как всегда, собственно, с правдой и бывает. Да, я знала о наклонностях Джо, но для меня она всегда была как сестра. Я думала, что и ко мне она относится так же, по-родственному. Я и подумать не могла, что вызываю в ней какие-то иные чувства. Лишь ошарашенно смотрела на неё, находя в себе силы лишь моргать. А Джо продолжала: — Тем утром я подбросила записку к тебе в комнату и сразу же пожалела об этом, но не могла уже забрать. Ты всегда ставила охранные чары. Как ведьма ты сильнее, мне их снять не получилось. Поэтому я решила сжечь дверь. Я чувствовала себя потрясённой потоком этих признаний. В том пожаре сгорели последние вещи, оставшиеся у меня от отца. Картина, которую мы вместе с ним нарисовали. Взглянув на меня, Джози покачала головой, стараясь слезам, наворачивающимися на глаза, не дать пролиться: — Мне нужна была только записка! — Почему ты просто не рассказала обо всём Лиззи? Зачем было настраивать её против меня? Джози поколебалась, а потом решительно продолжила: — Всю мою жизнь, если мне кто-то нравился, она уводила их. Она всегда побеждала. Её слова глухой болью отозвались в моём сердце. Они подтвердили мою догадку. В глубине сердца Джо таила обиду на сестру. Давно таила. И в случае противостояния, когда высвобождается всё самое тёмное… Нет, она не станет убивать сестру осознанно. Но ритуалы высвобождают наши тени, то, что мы прячем от себя и от других при свете дня, что никогда не спустим с поводка осознанно. В случае Джаззи и Лиззи нет плохих и хороших, просто проклятые законы магии подчиняют нас теням. Лиззи все эти годы тьму из себя выплёскивала, Джози — копила. Лиззи уверена, что она сильнее сестры, и Джози тоже уверена, что из них двоих сильнее Лиззи. Поэтому она будет бить не сдерживаясь. Поэтому она выиграет. А Лиззи — умрёт. И этого допустить нельзя. Нужно найти средство помешать ритуалу Слияния. Хочу продолжить жить в мире, где они существуют обе. Я должна как-то отплатить семье Зальцман за всё то хорошее, что они для меня сделали. — Ты была в меня влюблена? — улыбнулась я, стараясь поставить точку в нашем разговоре. — Конечно же, — как будто само собой разумеющееся, произнесла Джози. — А кто не был бы? Кто из тех, кто знал тебя, тебя не любил? Даже Лиззи в итоге сдалась