Побыть рядом.

Матч окончен. Со счётом 2:0 победила команда «Арсенал»

Кристиян нервно сжимает пальцы на краю одеяла, в которое он укутан. Парни с поля совсем выжатыми и поникшими выходят. Первым матч второй части сезона и они так обидно проиграли. Причём на нейтральной территории. Неудачный камбэк вышел. Бистрович на поле и на сокомандников смотрит. Щенников хмурится, втолковывая что-то Акинфееву, Ефремов что-то говорит Ахметову, а новичок Игорь нервно сжимает край форменной куртки, осматривая команду, в которую он так неуклюже пытается вписаться. Яка с поля выходит самый первый, нервно пиная всё, что попадается ему на пути. Кристиян хочет к нему подойти, чтобы что-то сказать, как-то утешить, но получается у него как-то не очень. — Яка, — Бисторивич зовёт Бийола, когда тот уже хватается за ручку двери в раздевалку. — Яка, мы… — Просрали, — Яка глазами своими пятнистыми молнии золотистые мечет, смотря как-то злобно. — Из-за наших тупых ошибок мы сейчас не три очка везём, а три очка тут оставляем. Из-за самых тупых ошибок. Кристиян взгляд в пол опускает, понимая, что Яка прав. Они посыпались в игре и с голом, который по идее должен был раззадорить их, ушли в глухую защиту. Бистрович виноватым с каждой секундой всё больше чувствует, потому что проигрыш — это и его вина тоже. В коридоре шаги раздаются, Бийол издаёт какой-то непонятный звук, похожий на фыркание, и скрывается за дверью раздевалки. Кристиян смотрит на ссутулившуюся фигуру и вскоре в свете коридорной лампы узнаёт лицо Феди. И, кажется, мысли у него такие же безрадостные, как и Бистровича. В раздевалке тихо. Парни молча идут в душ, переодеваются, и сидят у своих шкафчиков. Тяжёлая атмосфера на плечи давит, будто бетонная плита, чувство ответственности удушающе сдавливает лёгкие, потому что это матч многие болельщики смотрели, верили в них, а они так чудовищно всех подвели. Кристиян кусает губы, думая о своей замене и о том, что играй бы он хорошо и результативно — его бы не поменяли, Яке не пришлось бы выходить за него и он бы смог принести пользу команде. Но финишная черта уже пройдена и изменить уже ничего нельзя. В раздевалку, негромко хлопнув дверью, входит Гончаренко. Он хмуро смотрит на команду и взгляд его выдерживает только капитан. Виктор Михайлович вертит в руках полупустую бутылку, пока все буравят взглядом пол. — Дома поговорим, — наконец выносит вердикт тренер, ставя бутылку на стол. В абсолютной тишине раздевалки звук глухой и отзвуком отходит от стен. — А сейчас идите в автобус. Первым с места поднимается Игорь. Потом Кирилл, Жора, Ильзат… У всех как гора с плеч сходит, потому что жизненно важно сейчас немного подразгрузить мысли, настроиться на спокойное выяснение ошибок без самобичеваний и просто доехать домой — к тем, кто нужен и важен. Последними из раздевалки выходят Федя с Кристияном. В автобусе тихо. Грозный пасмурно провожает их серым небом со свинцовыми тучами и промозглым ветром. Кристи сидит один, потому что Яка пересел куда-то в конец салона, по видимому не желая с ним разговаривать. И это правильно, наверное. В аэропорту так же тихо и отчего-то спокойно. Быстрая посадка и взлёт. Через два часа сорок минут будут дома. Кристиян смотрит на взлётную полосу и думает, что возвращаться домой ему совсем не хочется. Потому что… просто потому что чувство вины давит на него устрашающе сильно. Потому сильнее, чем подвести команду и болельщиков, он боится подвести только Яку. И похоже он это сделал. Бийол почти в конце салона сидит один, грустно-зло буравя пики облаков за окном иллюминатора. Ему безумно обидно за проигрыш, за всё обидно, если честно. Можно сколько угодно орать, что судья слепой пидорас, что из-за переноса игры поддержки у них было мало, что Арсенал совсем играть не умеет, что они лучше. Но какой в этом толк, если счёт на табло не в их пользу и такими криками его не поменять? Поэтому, когда его кто-то осторожно трогает за плечо, то дёргается, едва ли ударяя подсевшего к нему Николу плечом. — Никс, — Яка выдыхает, чуть нервно поправляя чёлку. — Не пугай так. Влашич фыркает, усмехаясь: — Расслабься. Бийол всё также нервно ведёт плечом. Напряжение потихоньку отпускает, только легче от этого как-то не становится. Обида на всё вокруг скребёт внутренности, из-за чего хочется, как маленькому надуть губы и требовать выполнения своих требований. — Ты очень много грузишься, — замечает Никола, устраиваясь удобнее. — Да ты что? — Яка фыркает, отвлекаясь от лицезрения пейзажей за окном, переводя на него взгляд. — Может потому что мы просрали? — Ну, да, мы проиграли, дальше что? — Влашич как-то спокойно отвечает, игнорируя гневные выпады. Яка под этим спокойствием тушуется. — Мир рухнул? Планета остановилась? Солнце больше не греет? Бийол молчит, а Никола продолжает: — Да, мы проиграли! Да, обидно оставлять очки! Да, мы сами виноваты! — Влашич хмурит брови, окидывая взглядом салон. — Значит в следующий раз будем стараться лучше. Проигрыш — не повод обижаться на всё вокруг. Особенно на тех, кто тебе дорог. Яка стыдливо опускает глаза. Сейчас, когда нервяк поражения и обида на всё отпустили его, он понимает, что натворил. Щёки пылают румянцем, когда он вспоминает сцену около раздевалки. Осознание, что он мог буквально обвинить Кристияна в их проигрыше, заставить его закрыться ото всех. И от него тоже. Он смотрит на Николу виновато, понимая, что знатно облажался, эгоцентрируясь на их общей проблеме. — Иди давай! — Влашич усмехается, хлопая его плечу, прекрасно всё понимая. Бийол светится немой благодарностью, протискиваясь в проход. — Он в справа в конце салона. Кристи оказывается в самом последнем ряду, отстранённо смотря в иллюминатор, слушая музыку в наушниках. Яка садится рядом, хочет отвлечь, извиниться. Но какой толк в этом, если Кристиян не готов сейчас его слушать? Напряжение между ними можно хоть ножом резать. Бийол не знает, куда себя деть, что сказать, как помочь Бистровичу. А потом просто берет и ложится головой ему на колени, с замиранием сердца ожидая ответных действий. Сердце ухает куда-то вниз, когда Кристиян левой рукой осторожно касается его волос, мягко поглаживает. — «Прости меня, я такой идиот!» — думает Яка, цепляясь ладонью за его ноги. — «Я не хотел тебя обижать, я тебя очень люблю, Кристи!» Кристиян другой рукой аккуратно разжимает его ладонь, сразу же беря её в свою, давая понять, что не злится и от этого Яке становится ещё более стыдно. Сжимает пальцы Бистровича, прося прощения ещё раз, прося не уходить. Кристиян мягко гладит по волосам, соглашаясь со всеми просьбами сразу. Иногда возможность позаботиться о другом человеке и просто рядом побыть вытаскивает с самого дна.