Верни мне его, или да поможет мне Бог...

Разбудило Питера внезапное и совершенно нестерпимое желание отлить. Он понятия не имел, который сейчас час, но в комнате было тихо, а значит время было довольно позднее. Или очень раннее. В любом случае, не самое подходящее время для того, чтобы просыпаться. Вот только ему и правда жутко необходимо было отлить. — Уф. Его ресницы слипались, словно кто-то залил целую банку клея меж его век. И сколько бы усилий он ни прикладывал, он просто не мог разлепить их. Что-то теплое и мягкое погладило его по волосам и так до боли знакомо зарылось в его кудри. — Эй, эй, — пробормотал столь же знакомый голос где-то над ухом Питера. — Ты проснулся? Лишь только огромным усилием воли Питер заставил себя открыть глаза. На мгновение все перед ними превратилось в одно сплошное пятно. Но этот голос он отлично знал. — Мэй? Почти сразу она появилась прямо над ним: поднялась со своего мягкого кресла, стоящего вплотную у кровати Питера, и наклонилась к нему. Одна ее рука так и осталась в его волосах, когда она принялась массировать своими длинными пальцами макушку Питера. Чем чуть не усыпила его до того, как он успел окончательно проснуться. — Да, милый, — прошептала она, опуская вторую руку на грудь Питера. — Это я. Она выглядела уставшей — даже измученной, — но удовлетворенной. Неужели у нее сегодня ночная смена? И несмотря на то, что он находился в незнакомой кровати, в незнакомой комнате, именно тот факт, что он не мог вспомнить этого, натолкнул его на мысль, что что-то не так. Ведь он всегда знал расписание ее смен. Он прищурил глаза, стараясь сфокусироваться на ней. — Т’вп’р’дке? Его язык был слишком тяжелым. И холодным. Вообще-то все его тело было каким-то холодным. И тяжелым. — Да, — ее улыбка стала шире, совсем слегка, когда она тихонько усмехнулась. И пальцы в его волосах ни на секунду не замирали. — Я в порядке. И ты в порядке. Мы все в порядке. Питер — собрав все имеющиеся у него в данный момент силы, — умудрился приподнять трясущуюся руку. Она зависла в воздухе между ними буквально на секунду, прежде чем Мэй обхватила ее своею рукой. А затем поднесла ее к своим губам, чтобы запечатлеть на его ладони мягкий поцелуй. — Засыпай, малыш. Питер точно не знал, кивнул ли он. Но он хотел. — Ладно. А затем мир снова померк. **** Второй раз он проснулся все в той же кровати, в той же странной комнате. И с тем же, на этот раз уже отчаянным желанием отлить. Но на этот раз он был один. Мэй, должно быть, куда-то вышла, потому что кресло было все еще на месте, только теперь оно пустовало. Сама кровать, на которой он лежал, определенно имела какое-то медицинское назначение. Питер не заметил этого проснувшись в первый раз, но теперь, когда ему удалось заставить себя приподняться, он отчетливо видел трубки и провода рядом с ней. И некоторые из них вели прямо к нему. Большинство из проводов располагались у него на груди, и стоило ему поднять глаза, он увидел, что они считывают его давление, сердечный ритм и температуру. Вообще-то, вокруг кровати стояло сразу несколько аппаратов, считывающих его температуру. И именно в этот момент, сидя в этой темной, окрашенной в бежевые тона комнате, он, наконец-то вспомнил. Все. Нападение на школу. Подводную штуковину. Их побег. Дрейф. — Ванда, — ее имя сорвалось с его губ еще до того, как он успел осознать это. О, боже. Где она? Если он один, значит она… — В настоящий момент мисс Максимофф находится в комнате напротив, — раздался в комнате приглушенный голос Пятницы, и у Питера перехватило дыхание. — Она… она… Он не мог заставить себя произнести это вслух. Просто не мог. — Мисс Максимофф жива и, как и вы, медленно поправляется, — ответил голос Пятницы, и Питер, наконец-то, смог выдохнуть. Она жива. И он жив. Они справились. — Она еще не приходила в сознание, но ее показатели значительно улучшились с того момента, как вы оба вернулись на Базу вчера утром. Питер снова сделал глубокий вдох, но где-то на полпути между его легкими и губами он трансформировался во всхлип. А за ним последовал еще один. И еще. — Похоже вы чем-то расстроены, мистер Паркер, — возможно, у Питера окончательно спеклись все мозги, но голос ИИ казался ему мягче. Теплее. — Мне предупредить мистера Старка или миссис Паркер о том, что вы проснулись? Питер провел руками по лицу, торопливо стирая слезы. — Нет, — поспешил ответить он. — Нет. Никому ничего не говори. Просто… дай мне минуту… Он несколько раз тяжело вздохнул, пытаясь наполнить кислородом свои судорожно сжавшиеся легкие. — Разумеется, мистер Паркер. Питер не знал, когда именно Пятница стала такой ласковой. В какой именно момент ее голос стал нести с собой всепоглощающее ощущение безопасности. Утешения. — Питер, — прошептал он, как только слезы перестали душить его, а в легких исчезло ощущение, что они вот-вот разобьются на кусочки. — Ты можешь звать меня Питер? Повисла небольшая пауза. — Конечно, Питер. С губ Питера сорвался очередной вздох. — К-какой сегодня день? — он судорожно обвел взглядом комнату. Было еще темно, но сквозь шторы, закрывавшие всю стену из окон справа от него, пробивались лучики света. Сама обстановка была совершенно обычной. Лишь его кровать, несколько медицинских аппаратов и пара стульев были расставлены по разным углам комнаты, вместе с креслом, которое, Питер был уверен в этом, стоило больше, чем все его имущество вместе взятое. Это определенно База Мстителей. — Сегодня Пятница, Питер, — прозвенел все еще непривычно мягкий голос Пятницы, — Пятница, 16 марта 2018 года, — добавила она. — Точное время 7 часов 14 минут утра, мы находимся на территории Мстителей, больше известной, как «База Мстителей» на севере штата Нью-Йорк… Слова начали складываться в общую картину, и вместе с ней появились и воспоминания о том, что Питер позабыл. Или просто не успел осмыслить. Потому что теперь он никогда не сможет забыть о том, как его лучший друг оказался на мушке пистолета… — Нед? — это имя буквально вырвалось из глубин горла Питера. — Нед?! — Он вскарабкался еще выше, в результате чего провода на его груди натянулись под странным углом. Еще совсем недавно мерный писк заметно ускорился. — Мой друг… в школе… на нас напали… — о боже. О боже, что… — На нас напали… он… он же… Ответ Пятницы прозвучал незамедлительно. — Во время атаки мистер Лидс получил незначительные повреждения, и в данный момент он находится в своем доме в Квинсе, Нью-Йорк, согласно указу мистера Старка, который — я цитирую, — угрожал «переслать все твои заявления в колледж в Chucky Cheese, если ты не перестанешь звонить мне! Я сам позвоню тебе, когда он очнется и будет готов принимать посетителей, а до этого момента просто отдыхай, пацан». Приступ внезапных слез буквально в считанные моменты сменился приступом истерического смеха. Он смеялся над самой мыслью о том, что Нед доставал Мстителей ради информации. Над ответом Тони. Над осознанием того, что они в безопасности. Все они в безопасности. Все действительно… — С ним все в порядке, — прошептал Питер, скорее успокаивая себя, чем пытаясь добиться подтверждения, но затем в голове тут же возникла другая мысль. А следом за ней наступила паника. — ЭмДжей… черт… я не… Он не видел ее. Он совершенно не видел ее. У нее был урок химии — далеко от входа. Но солдаты ворвались в школу так быстро, они могли быть где угодно… И вновь ответ Пятницы прервал поток мыслей, уже готовый задушить его. — Во время атаки на Мидтаунскую школу Науки и Технологий никто из учителей и учеников не получил серьезных повреждений. Только мистер Лидс и ты получили травмы средней степени тяжести. Оу. Ясно. — Окей, — слово сорвалось с его губ машинально, пока он пытался осмыслить сказанное, — окей. Окей, — они в порядке. Все в порядке. И с Вандой все будет в порядке. Каким-то образом — несмотря на парализующий страх того, что он все потерял, который мучил его все эти дни в той камере, — у них все получилось. Все живы. Все вернулись домой. — Ты хочешь, чтобы я позвала мистера Старка? — вновь раздался голос Пятницы. — Нет, — повторил Питер. Его щеки были влажными. Почему они влажные? Он торопливо провел по ним руками. Когда он начал плакать? — Нет. Я в порядке. Правда. Мне просто… мне нужно… — слишком много информации сразу. Последние недели он жил на адреналине, постоянно испытывая чувство страха, и сейчас внезапно все прекратилось. Все эти ощущения обрушились на него. Он хотел сказать ей об этом — попытаться описать это невероятное ощущение, словно земля ушла у него из-под ног, а затем вернулась так быстро, и его ноги все еще были похожи на желе, но в итоге все, что ему удалось выдавить, было: — Мне нужно отлить. — И это была правда. И сосредоточиться на этом было намного проще. Как и исправить. — Мне срочно нужно в туалет. — Туалет находится за дверью в левом углу комнаты. Питер начал аккуратно сползать с кровати, но провода, все еще закрепленные на его груди, не дали ему это сделать. Он неуверенно провел по ним рукой. — М-могу я снять их? Ответ Пятницы показался ему неуверенным. — В данный момент их наличие не влияет на твои жизненные показатели, — сказала она, и Питер понял, что это была единственная причина, почему она согласилась. Вот Тони не был с ним столь снисходителен, когда он пытался покинуть больничное крыло без сопровождения — несмотря на то, что сам поступал так множество раз к огромному недовольству Питера и ярости Роуди. — Да. Ты можешь снять их. Так он и сделал. Пока он снимал с себя провода, Пятница постепенно отключала аппараты, после чего он, наконец-то, смог подвинуться к краю кровати и встать на ноги. И тут же стремительно рухнуть лицом в пол. — Не надо звать мистера Старка! — прошипел Питер с пола, уже предугадывая действия ИИ. — Я в порядке, мне… мне нужна минутка. Очевидно, его ноги превратились в желе совсем не метафорически. И сравнение, когда он вновь попытался подобрать их под себя, было очень даже удачным. Питер точно не знал, было ли молчание Пятницы знаком того, что она услышала его или что она уже наябедничала на него и просто не видела необходимости сообщать ему об этом, но в любом случае она никак не комментировала попытки Питера подняться на ноги. На этот раз он двигался значительно медленнее, хватаясь сначала за кровать, а затем за кресло возле нее, потихоньку продвигаясь к двери в ванную комнату. Ему удалось добраться туда без новых падений, да и Тони пока не ворвался в его комнату, что было, конечно, плюсом. После того, как он опустошил свой до невозможности переполненный мочевой пузырь, он почувствовал себя чуточку лучше. Чуточку увереннее. Но не намного ловчее, что он понял, когда один неверный шаг чуть не привел к его эпичному падению через порог ванной комнаты. В последнее мгновение он умудрился ухватиться за косяк, который в конечном итоге помог ему восстановить равновесие. И если честно, он понятия не имел, что ему теперь делать. Он не хотел возвращаться в кровать. Нет уж. Он несколько дней провел в одиночестве на койке в крошечной камере, а затем еще несколько дней на обломках Рафта посреди океана. Нет. Он хотел двигаться, он хотел выйти… на улицу. Точно. Он хотел выйти на улицу. И, опять же, легче сказать, чем сделать. До двери он добрался без приключений. А затем — до конца коридора, скрывающегося за этой самой дверью. И уже там он облокотился на стену — сильнее, чем ему хотелось бы признавать, — обхватив руками свою голую грудь. Стоило хотя бы захватить с собой покрывало, или куртку, но на то, чтобы вернуться за ними сейчас, потребовалось бы слишком много усилий. — Питер, возможно тебе стоит вернуться в свою комнату? — раздался над ним голос Пятницы. Такой ласковый, совсем не похожий на резкий и властный, которым она обращалась к другим Мстителям. Или на помесь раздражения и удивления, которые всегда сквозили в нем, когда она разговаривала с Тони. — Ты еще не до конца поправился, температура твоего тела все еще не стабильна, а после столь серьезного обезвоживания твое состояние может только ухудшиться при любой физической нагрузке. — Я не собираюсь устраивать пробежку, — возразил Питер, прикрывая глаза. Всего на секундочку. — Ты устал, и тебе следует отдыхать, — последовал раздражающе логичный ответ. — Я просто… — он на мгновение задумался, пытаясь подобрать слова, но в конечном итоге ему удалось лишь выдавить: — Мне просто очень нужно на улицу. Он ожидал, что она откажет ему, отправит его в комнату — или позовет его тетю или Тони, — но она не сделала ни того, ни другого. На этот раз ее молчание было особенно долгим. — Вниз по лестнице слева от тебя есть дверь, она ведет прямо на задний двор. Питер заставил себя распахнуть глаза. — Спасибо, Пятница. На этот раз ее ответ прозвучал почти незамедлительно. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Питер. Однако у Питера не было времени раздумывать над ее ответом, прежде чем в коридоре раздались голоса. Он поспешил спрятаться за арочный проем. Этого было достаточно, чтобы любой, кто пройдет мимо, не заметил его. Он не совсем понимал мотивы своего поступка: в конце концов, он не делал ничего плохого, но что-то подсказывало ему, что ни его тетя, ни Тони не окажутся столь же понимающими, как Пятница, если он заявит о неожиданно возникшей тяге к уличным прогулкам. О желании полежать на траве, на свежем воздухе — где нет ни воды, ни узких стен камеры. Оу. Возможно его желание не такое уж неожиданное. Голоса становились все громче. — … ну правда, мне стоит вернуться к нему. Мэй. Это была Мэй. Даже из своего укрытия Питер смог почувствовать мягкие нотки ее парфюма. В свое время, когда он только обрел свои способности, этот запах буквально сводил его с ума. Он был повсюду — такой сильный, что голова буквально раскалывалась. А сейчас это был запах дома. Безопасности. — … пацан видит уже десятый сон, и его состояние уже далеко от угрожающего. — А вот это был Хэппи. Что он тут делает? Обычно он не жаловал Базу, предпочитая держаться поближе к городу. — Ты же знаешь, что Тони заставил каждого сотрудника медблока проверить его и убедиться, что с ним все хорошо. Он просто вымотался — хотя сейчас уже и не так, как ты. Я серьезно. Твои круги под глазами могут посоперничать с его: еще пара дней, и ты будешь на уровне Тони… Питер рискнул выглянуть из-за угла, и увидел их стоящими в соседнем коридоре. Одну руку Хэппи держал в кармане, в то время как другая легонько касалась плеча Мэй — и, казалось, ей это было необходимо. С первого же взгляда было понятно, что она измотана: по тому, как руки ее свисали вдоль тела, а с влажных волос капало на одежду. Она ненавидела это. Укол вины пронзил Питера сильнее и быстрее, чем он был готов, и он поспешил вернуться в свое укрытие, тяжело опираясь о стену. — Я знаю, — сказала Мэй. — Я все это понимаю, я просто… я только вернула его, — слова были едва ли громче шепота, но Питер слышал их так же отчетливо, как если бы она прокричала их. И каждое из них, словно ножом, резало его сильнее предыдущего. Боже, через что он заставил ее пройти? — Сама мысль о том, что его нет рядом… — Я не предлагаю тебе поехать домой, — перебил ее Хэппи. — Я всего лишь предлагаю тебе перекусить — внизу сейчас буквально залежи еды; очевидно Кэп предпочитает готовить, когда нервничает, не то чтобы кого-то это удивляло, — а затем поспать в нормальной кровати. Соседняя рядом с ним комната свободна, и я уверен, что Пятница будет докладывать тебе о каждом его шаге… я прав, Пятница? В животе Питера все сжалось. — Разумеется, миссис Паркер, — ответил голос Пятницы. — Я без колебаний сообщу вам, как только ему потребуется ваша помощь. С губ Мэй сорвался вздох, который прозвучал почти болезненно. — Ну хорошо, — Питер буквально видел, как она прижала пальцы к переносице, как она делала всегда, когда нервничала или сильно уставала. — Ладно… еда и сон. Показывай дорогу. Похоже, что именно это Хэппи и сделал, потому что мгновение спустя Питер вновь услышал шаги, правда на этот раз они направлялись уже в противоположную сторону — подальше от Питера. — Спасибо, что прикрыла меня, Пятница, — прошептал Питер, все еще тяжело опираясь о стену. — Я сказала чистую правду, — огорошила его Пятница. — Как только тебе потребуется ее помощь, я тут же сообщу ей об этом. Питер кивнул. — Она… она в порядке? Вновь повисла небольшая пауза, прежде чем Пятница ответила. — Твое исчезновение и последующие события вызвали огромный стресс как у миссис Паркер, так и у остальных обитателей Базы, — осторожно сказала она в конце концов, тщательно подбирая каждое слово. — Но я не сомневаюсь, что твое возвращение и выздоровление все исправят. — Насколько все плохо? — уточнил Питер. — В смысле, никто не пострадал? На этот раз она колебалась чуть дольше. — Миссис Паркер не присутствовала на Базе до твоего возвращения, так что я не могу судить о ее состоянии в тот момент, когда ты пропал, если не считать телефонных звонков, которые велись между ней и мистером Старком. — А мистер Старк? — надавил Питер, чувствуя, что она что-то пытается скрыть от него. — Он… с ним все было в порядке? На этот раз пауза после его вопроса была настолько долгой, что Питеру показалось, что она просто проигнорирует его. В конце концов, Тони ее создатель, а это был достаточно личный вопрос. Так что вполне логично, что она не станет разглашать подобную информацию так легко. Питер с немалым усилием оторвался от стены и двинулся в сторону указанной Пятницей лестницы, когда она, наконец-то, ответила: — Мистер Старк был очень огорчен твоим исчезновением, — произнесла она, не вдаваясь в подробности. — Как и все остальные. Поэтому я советую вам принять все усилия, чтобы подобного впредь более не повторялось. С губ Питера сорвался истеричный смешок. — Да уж… не переживай. Я и сам не жажду повторения. Спустившись по лестнице, Питер направился вперед. — Направо, Питер, — вновь обратился к нему голос Пятницы. — … Но я же вижу дверь… — ответил Питер, продолжая двигаться в сторону двери во двор. — Направо, Питер, пожалуйста, — повторила Пятница. Он на мгновение поднял взгляд — привычка, от которой он так и не избавился, сколько бы Тони ни дразнил его по этому поводу, — но спорить не рискнул. До этого момента она успешно отводила его от Мэй и Тони, так что лучше с ней не спорить. — Ладно, — пробормотал он, поворачивая в правый коридор. Тот оказался не особо длинным: лишь несколько дверей встретились ему по разным сторонам коридора, прежде чем он вышел в просторный холл с мягкими диванами, окружившими что-то похожее на массивный мраморный журнальный столик. Все помещение было залито светом, струящимся из огромных окон, занимающих каждый сантиметр противоположной стены и за которыми, как и говорила Пятница, уже можно было разглядеть дверь на задний дворик. Однако, о чем Пятница забыла упомянуть, так это о том, что диван, отделяющий Питера от той самой заветной двери, в данный момент занимал Тони. Она привела его прямо к нему. Предательница. Питер нерешительно шагнул вперед, не зная, то ли ему рвануть к двери, в надежде что ему получится не разбудить Тони, то ли остановиться. Мужчина выглядел так же ужасно, как ощущал себя Питер. Под его глазами залегли жутчайшие синяки. Он растянулся на диване в странной позе, словно лишь секунду назад уселся на него, а затем понял, что его тело больше не может находиться в вертикальном положении, и тут же поспешил уложить его, в то время как ноги так и остались стоять на полу. Со стороны эту позу никак нельзя было назвать удобной. Даже на взгляд Питера, который однажды заснул, свисая с потолка вниз головой, просто чтобы доказать Неду, что это возможно. Питеру стоит разбудить его. Правда, стоит. От сна в такой позе его спине будет совсем не сладко — но подростку очень, очень хотелось выйти на улицу. Ему необходимо было выйти на улицу. Всего на секунду, просто чтобы доказать себе, что он может. Что он, наконец-то, свободен. И Тони ни за что на свете не разрешит ему. В конечном итоге Питеру не пришлось делать этот выбор. Он так долго стоял в проходе, разрываясь между своим наставником и дверью прямо позади него, что его ноги, наконец-то, поняли, что на сегодня с них хватит, и неожиданно подкосились. Он ударился о стоящий поблизости маленький столик, походу скинув с него на пол все безделушки. Те разлетелись во все стороны, сопровождая каждый прыжок громким стуком по напольной плитке. Тони вскочил с дивана. Уже в следующую секунду его взгляд был направлен на Питера, и он оказался на ногах еще до того, как успел окончательно проснуться. — Питер! Питера, который уже почти вновь принял вертикальное положение, подхватили трясущиеся руки. Они пробежались вдоль всего его тела, скользнули по плечам, остановившись на предплечьях. Не давая ему упасть. И темные глаза Тони уставились прямо на него. — Шкет? Что случилось? — все те же глаза судорожно начали осматривать его тело; одна рука отпустила его, зависнув между ними в воздухе в каком-то припадке. И именно эта трясущаяся рука сломала его. С Питером все было хорошо. С ним все хорошо — а рука продолжала дрожать. Эта крепкая, уверенная рука, которая ловила его больше раз, чем он мог сосчитать, наконец-то начала дрожать. А вместе с ней и Питер. Теперь уже обе руки Тони сомкнулись вокруг его предплечий, когда Питера внезапно повело. — Что ты тут делаешь? Тебе что-то нужно? Ты… — слова слетали с губ Тони так быстро, что Питеру пришлось приложить все усилия, чтобы не отстать от него. Взгляд его карих глаз, вновь прошелся по нему, и в каждой морщинке на его лице читался страх. И как же много было этих морщин. Тони каждый день шутил о том, что Питер своими выходками лишил его уже нескольких лет жизни — но глядя на него сейчас, Питер по-настоящему испугался, что это правда. Тони выглядел таким измученным и слабым. Бледным. Питер внезапно почувствовал острую необходимость протянуть руки и схватить его, чтобы удержать его на ногах, несмотря на то, что его собственные колени готовы были вот-вот подкоситься под ним. — Я в порядке, — выдавил Питер сквозь стиснутые зубы. — Правда… — он сделал вдох, уже по-настоящему необходимый, если судить по тому, с каким облегчением отозвались на это действие его легкие, и заставил себя встать ровнее. Увереннее. Он в порядке. Он в полном порядке. Но Тони, очевидно, было не так-то просто убедить в этом. Его руки вновь зажили своей жизнью: одна тут же устремилась к его груди, принося тепло на область его сердца, к которому Питер не мог не потянуться. Потянуться и, наконец-то, сделать глубокий вдох. На этот раз это действие далось ему проще: легкое давление на его груди напоминало ему о том, что он здесь. Питер медленно распахнул глаза, стоило Тони вновь заговорить… и, погодите, когда он успел их закрыть? — Пятница, я же просил тебя сообщить мне, когда он проснется! Голос Пятницы раздался откуда-то сверху. — Сообщаю: он проснулся. Тони кинул в потолок убийственный взгляд. — Ты… даже не думай, что я не перепишу твой код, ты… — Тони недовольно забухтел себе под нос, но без особого энтузиазма. Его руки еще сильнее сжали плечи Питера, подталкивая его к лестнице, с которой он только что спустился. — Как ты тут оказался… идем… Приложив несколько больше усилий, чем следовало бы, Питер остановил Тони до того, как тот успел сделать хоть пару шагов. — Нет. Тони резво развернулся, ни на мгновение не отпуская хватку. — Нет? — Нет, — повторил Питер, переводя дыхание. Теперь, когда он осознал, насколько это ему необходимо — боже, сколько же его не было дома? — Я хочу выйти на улицу. Глаза Тони распахнулись так широко, что Питер начал опасаться, что они могут просто вывалиться из глазниц. — Ты хочешь что? — Тони диким взглядом окинул покрытую инеем траву прямо за окном. — Шкет, сейчас середина марта, и на улице совсем не жарко. — Все те же руки, все еще лежащие на плече и груди Питера, слегка напряглись. — Нам только-только удалось поднять твою температуру чуть выше, чем у мороженого, так что ты не будешь сидеть на улице… Тони вновь попытался подтолкнуть его к лестнице, но Питер уперся пятками. Буквально. — Пожалуйста, — взмолился он, изо всех сил пытаясь найти способ объяснить, заставить Тони понять, что ему необходимо это. Ему это нужно. Всего на минутку. На одну короткую минутку. — Я не хочу больше лежать в кровати. Я не… я не… Слова застряли где-то в горле, а в следующее мгновение — и очередной вдох, и на какую-то секунду он почувствовал, что задыхается, — а затем те же руки вновь коснулись его. Одна, как и прежде, в мгновение ока оказалась на его груди, в то время как вторая оказалась прижата к его спине. Собирая его заново. — Эй, — Тони наклонился поближе, буквально силой притягивая на себя взгляд Питера, так что тот не смог бы отвести глаз, даже если захотел бы. — Эй, шкет, смотри на меня. С тобой все в порядке. Все хорошо… Голос Пятницы вновь громом разнесся над ними. — С того момента, как Питер очнулся двенадцать минут назад, у него произошло уже несколько кратковременных панических атак. Теперь пришла очередь Питера кидать в потолок убийственный взгляд. Правда он сомневался, что в нем была хоть толика той ярости, которая была во взгляде Тони, судя по тому, как дрожали его ноги. — И он несколько раз выразил желание выйти на улицу. — Я не мог оставаться в комнате… — торопливо пояснил Питер. Он не хотел, чтобы Пятница напугала Тони настолько, что тот созвал бы сюда всю команду врачей. С ним все в порядке. В порядке. — Я не хочу больше торчать тут… — Ладно, — кивнул Тони, все так же прижимая руки к его груди и спине. Питер втянул воздух — уже намереваясь возразить, — прежде чем до него наконец дошло значение слов Тони. — Ладно. На улицу, — пробормотал Тони, внезапно начиная подталкивать его совсем в другую сторону. Мозгам Питера потребовалась целая минута, чтобы осознать, что происходит (даже несмотря на то, что Тони все это время продолжал говорить), — на улицу, в марте, в такую рань… Пятница, попроси кого-нибудь принести ему джемпер, и одеяло, много одеял. И обогреватель… Тони протянул руку и распахнул стеклянную дверь, обдавая их обоих потоком холодного воздуха. — Спасибо. Боже, он сейчас расплачется. Стоило им выйти в небольшой дворик, Питер почувствовал, что ему становится все сложнее бороться с подступающими слезами. Они на улице, на твердой земле. Он свободен. Свободен. — Я с тобой, шкет, — пробормотал Тони, помогая ему добраться к небольшому зеленому островку, над которым не нависали опасные сосульки с ближайшей крыши. Пробираясь туда, они оказались полностью открыты для злобных порывов ледяного ветра. Тони передернуло. — Боже… ладно, сюда… Питер не чувствовал ничего. Когда они достигли небольшого островка чистой травы, Тони потянул их обоих вниз, продолжая каждую секунду поддерживать Питера рукой, пока они оба не оказались на земле: Питер, поджав под себя ноги, и Тони рядом с ним. Как только они расположились, Тони отодвинулся — и на одну ужасную секунду Питер подумал, что он собирается оставить его здесь, на холоде, одного, — но уже в следующее мгновение сильные руки вновь обхватили его, закутывая Питера в свой пиджак. Питер заерзал, когда Тони начал как можно плотнее запахивать пиджак вокруг него. — Не нужно было… — строгий взгляд, которым Тони смерил его, заставил Питера прикусить язык до того, как с него сорвалось бы еще хоть одно слово. — Либо сидишь в нем, либо мы возвращаемся. Твоя тетушка и так прибьет меня, как только узнает об этом, — пробормотал Тони, заставляя Питера продеть руки в рукава. — Как себя чувствуешь? Питер хотел было слегка пожать плечами, но в последнюю секунду передумал. Боже. Все болит. — Нормально. Пиджак плотно обхватил его тело, но Тони не спешил убирать руки с его плеч. Они стали его якорем, который не давал ему ускользнуть, пока Тони пристально смотрел на него. — Попробуешь еще раз? Слова не были суровыми — совсем не те отрывистые, сухие фразы, которые так свободно слетали с губ Тони, когда Питер умудрялся вляпаться в очередную передрягу. Нет. На этот раз они были мягкими. Настоящими. Маска спокойствия, которую Питер нацепил на лицо с той минуты, как проснулся, чуть дрогнула. — Я просто… просто никак, — пробормотал Питер, начиная теребить рукава пиджака Тони, прежде чем вспомнил, сколько, вероятно, может стоить так легко изнашивающаяся ткань. Он торопливо сжал руки в кулаки, чтобы ненароком не нанести ей еще больше ущерба. — Я не знаю, я просто… — он запнулся. Тони не давил. Он просто внимательно смотрел на него, пока Питер пытался подобрать слова. В конце концов подросток сдался, не в состоянии найти слова, которые могли бы описать узел в его груди, который не желал ослабевать. — С Вандой на самом деле все хорошо? Тони и глазом не моргнул на резкую смену темы, и Питер готов был расплакаться от облегчения. — Она была в довольно плохом состоянии, когда мы нашли ее — как и ты, — но ей уже лучше… Питер кивнул. — Пятница сказала, что она еще не очнулась? Тони замялся. — Нет. Не очнулась. Узел в груди Питера затянулся еще туже. — Все так плохо? Тони окинул его спокойным взглядом. — Мы точно не знаем, — признался он, вытягивая ноги, прежде чем вновь подтянуть их к груди и обхватить их руками. — Ванда — одна сплошная загадка, — продолжил он, и Питер лишь сильнее прижался к нему. — То, что она сделала — я имею в виду с Рафтом, — мы и предположить не могли, что она на такое способна, так что мы не знаем, какими могут быть последствия. Питер медленно кивнул. — Ее лечат лучшие доктора, каких только можно нанять. И Вижн, который, возможно, знает о ее способностях намного больше, чем кто-либо другой. Так что с ней все будет в порядке. Я обещаю. А ты пока должен подумать о себе. На некоторое время между ними повисло молчание — которое продолжалось до тех пор, пока Питер больше не смог это выносить. — А что именно произошло? — пробормотал он. Тони повернулся к нему. — О чем ты? — Обо всем, — выдохнул Питер, и с его губ сорвалось облачко пара. — Со школой? С этой плавающей штукой? Как вы нашли нас? Как мы оказались здесь… Руки Тони вновь оказались на его плечах. — Ладно, ладно, ты только дыши, — а он разве не? Оу. Его легкие горели — возможно он и правда некоторое время не дышал. Пальцы Тони немного ослабили свою мертвенную хватку на его плечах, когда Питер судорожно вздохнул. — Вот так. Вдох-выдох. Питер кивнул, слишком уставший и взвинченный, чтобы по-настоящему смутиться из-за слез, которые бесшумно покатились по его щекам и подбородку. Тони лишь молча смахнул их ловкими пальцами. Питеру до боли захотелось его обнять. — Со школой все в порядке: она все еще под следствием, но пока во главе расследования стоит Росс, прогресса в этом деле ждать не приходится, — начал Тони, как только Питер немного взял себя в руки, все еще продолжая смахивать слезы с его щек, никак это не комментируя. — А Рафта больше нет. Утонул. Можешь больше не переживать об этом. Пару дней назад вас подобрало одно рыбацкое судно: они связались с береговой охраной, и я смог перехватить этот сигнал, после чего мы отследили лодку и забрали вас. Перевезли вас прямо сюда, и с тех пор вы тут. — Рука, которая все так же лежала на плече Питера — в то время как другая продолжала ласково смахивать слезы с его щек, — слегка напряглась. Питер медленно поднял глаза, встречаясь взглядом с Тони. — Все кончено, — пробормотал Тони, ни на мгновение не отводя взгляд. — Все кончено. И в этот момент Питер окончательно проиграл битву со своим самоконтролем и бросился к Тони. И тот, ни секунды не сомневаясь, обхватил его руками так крепко, что будь на его месте кто-то другой, он наверняка оставил бы синяки. Давление на его грудь и спину было единственным, что удерживало его от срыва. Эти руки не давали ему окончательно развалиться. — Все кончено, — прошептал Тони в макушку Питера, прижимаясь щекой к его голове, когда тот спрятал свое лицо в изгибе шеи Тони. Пальцы Питера крепко вцепились в рубашку Тони, сминая под собой дорогущую ткань. Так они и просидели еще некоторое время: Питер ютился в объятиях Тони и плакал. Он пытался подавить слезы, взять себя в руки, но с каждой попыткой он начинал дрожать и хватать ртом воздух еще сильнее, чем раньше. Где-то в глубине души он понимал, что как только все это закончится, он будет просто в ужасе. Почти целый год он пытался доказать этому человеку, что он готов, что он не ребенок, а теперь он буквально разваливается на кусочки у него в руках, размазывая сопли, слезы и бог знает что еще по его рубашке. Но Тони не отпускал. Даже в те мгновения, когда Питер умудрялся немного прийти в себя, Тони отказывался позволить тому отстраниться, не то чтобы эти попытки были уж очень активными. Все же только эти руки держали его на плаву — или то, что от него осталось. Где-то за их спинами с тихим вжух открылась стеклянная дверь, и почти сразу раздались звонкие шаги по покрытой ледяной коркой земле. Питер не открыл глаза. Не отстранился. Он слишком устал. Потому что всего этого было слишком много. — Кто-то заказывал доставку вистрового* сырья? — окатил их обоих голос Клинта. Питер почувствовал, как Тони повернул лицо к говорящему, лишь слегка, в остальном продолжая все так же прижиматься щекой к его макушке. — Значится так, во-первых, поверить не могу, что ты считаешь, что у меня есть что-то вистровое. Только чистый хлопок или шерсть. Никаких смесей… — прогремел над головой Питера голос Тони, и по какой-то причине колкое замечание успокоило его сильнее, чем что-либо. Словно все снова хорошо. Все как всегда. Почти. — А во-вторых, дай сюда… Рядом с Питером тихонько хрустнула ледяная трава. — А как же обогреватель? — голос Стива был мягким — как всегда. Когда они впервые встретились, Питер был искренне поражен тем, какой у него мягкий голос. Ему всегда казалось, что у Стива должен быть зычный голос — голос, который можно будет услышать в любом уголке поля боя, который сможет заглушить толпу или любую несправедливость. В кино так и было. Актеры ревели и вопили в каждом из десятков фильмов о нем. Но Стив был мягким. И голос его тоже был мягким. И рука, которая опустилась на руку Питера, чуть ниже того места, где его обнимал Тони, была мягкой. И Питер уже не мог представить его другим. Все остальное было неправильным. Каждый фильм и каждая легенда казались теперь фальшивкой, словно все, кто создавали их, видели лишь Капитана Америка, но не видели Стива Роджерса. Потому что это разные люди. Вот так. Капитан Америка был лицом сухих завтраков. Живой карикатурой из социальных роликов, которые Тони размножил, обработал и проигрывал на каждом экране Базы еще несколько дней после того, как команда вернулась туда. Он был таким, каким его сделали люди. А вот Стив — нет. Стив был слишком массивным телом, которому пришлось очень сильно согнуться, чтобы оказаться на уровне обнимающихся Тони и Питера. Но он сделал это. Он был мягким голосом, который ты можешь расслышать в каждом уголке поля боя, потому что ты ищешь его. Тони снова кивнул поверх головы Питера. Однако почти тут же его тело содрогнулась, когда его беззащитный торс наконец-то сдался под порывом ледяного ветра, который бил ему в спину. — Обогреватель, — кивнул Тони, — для него. Питер почувствовал, как щека Тони вновь опустилась на его макушку; его дыхание стало прерывистым, по мере того, как холод все сильнее и сильнее овладевал им. Питер попытался развернуться, чтобы скинуть пиджак, в который Тони закутал его, но руки его наставника, словно цепи, не давали ему сдвинуться ни на дюйм. Но вот кому-то над ними ничто не мешало. С губ Тони сорвался недовольный хмык, и уже через секунду что-то теплое обернулось вокруг них обоих. Точнее даже несколько чего-то; оно обволокло их со всех сторон как какой-то странный кокон, или… — Клинт, что, не… ну нет, мы же не буррито… Ворчание Тони было как успокаивающий бальзам — и это в очередной раз поразило Питера. Боже, как же он устал. Устал и просто… устал, но по-другому. Не в смысле «мои косточки больше не выдержат вес моего тела» , нет, это была первая усталость — знакомая усталость, — а в смысле «я немного беспокоюсь, что все, что находится за пределами этого кокона из одеял, в который я так тщательно завернут, может сломать меня». Он уже испытывал что-то подобное — после Бена. Когда мир вокруг был слишком велик, и ему казалось, что все это вот-вот обрушится на него. Когда даже на то, чтобы выйти из квартиры, ему потребовалось несколько часов мыслительной подготовки — и несколько неудачных попыток, — потому что все, все, что было там, за дверью, хотело сломать его и… — Как ты, парень? — просочился сквозь охватившую его панику голос Стива. Нежные руки, до этого момента возившиеся с одеялами вокруг него, заправляющие их ему под самый подбородок, вновь вернули его в ледяной двор. Питер слегка пожал плечами, понимая, что этот жест наверняка затерялся под слоем одеял. Но Стив, казалось, все равно почувствовал его. Он устроился справа от Питера — тогда как Тони, словно осьминог, благодаря навыкам Клинта заворачивать людей в буррито, буквально приклеился к его левому боку, — поджав под себя ноги, чтобы как можно плотнее прижаться к плечу Питера. О, боже. Так это он обогреватель. Господи. Здесь явно что-то не так. Нельзя же быть таким горячим — хотя, возможно, Тони был прав, возможно это просто Питер такой холодный. Как бы там ни было, уже в следующее мгновение Питер полностью обмяк под боком Стива — и да, вот это чуть позже точно станет очередной причиной для смущения, — но Стив не отпрянул. Напротив. Он развернулся, так что теперь Питер оказался прижат к груди Стива, и обхватил своей огромной рукой и Питера, и Тони. Он поддерживал их обоих, несмотря на все попытки Питера утянуть их вниз. — Справедливо, у тебя выдалась та еще неделька, — Питер скорее почувствовал, как грохочут слова в груди Стива, прижимаясь к ней замёрзшей щекой. Он кивнул. — Просто продолжай дышать, — пробормотал над его головой голос Тони. Он все еще прятал лицо в волосах Питера — вероятно, теперь уже в считанных дюймах от Стива, — но несмотря на это он даже не пытался отодвинуться. — Мы рядом. Питер снова кивнул, лишь чистой силой воли не давая себе расклеиться, несмотря на все попытки этих слов сломить его. Но все же это были слова, которые ломают тебя, чтобы ты смог построить на этом месте что-то новое — что-то лучшее. Потому что, если это «мы рядом» было первым кирпичиком, Питер понимал, что теперь он никогда не упадет, и каждый следующий шаг вдруг начал казаться ему менее пугающим. А каждый следующий кирпичик — более твердым. Питер опустил взгляд. Мы рядом. С ним все хорошо. Мы рядом. С его друзьями все хорошо. Мы рядом. Он свободен. Мы рядом. Внезапно его веки стали слишком тяжелыми. Мы рядом. Они сомкнулись, и Питер, впервые за последние месяцы, погрузился в спокойный сон. Мы рядом. *** Когда Питер, наконец, задремал, Тони поверх его головы встретился взглядом со Стивом. В ту же секунду рука, отдыхающая на спине Тони, не позволяющая ни ему, ни ребенку упасть, сжалась в кулак, сминая в своих пальцах одеяло, слегка надавливая костяшками на мышцы на спине Тони. Как якорь. Якорь, удерживающий его на этом дворе. Рядом со Стивом и Питером. Удерживающий его буквально в шаге от чертовой истерики. И эти слишком голубые глаза — сверкающие яркими золотыми прожилками, появляющимися по мере того, как холодное солнце поднималось над северной частью штата Нью-Йорк — ни на мгновение не отпускали его. И в них он увидел отражение своих собственных слов. С тобой все хорошо. Мы рядом. И он поверил им.