Верни мне его, или да поможет мне Бог...

— Значит, они ничего не нашли? Даже небольшой планшет в руке Стива кажется ему слишком тяжелым. С каждой просмотренной фотографией, усталость становилась все невыносимее, тяжелым грузом давя на его плечи, заставляя растянуться на полу у стены. То, что когда-то было Рафтом — тюрьмой, в которой держали его друзей, — теперь было просто кучей мусора. — Пока нет, — сказал Роуди, ни на мгновение не отрывая взгляд от тонированного стекла, которое в данный момент отделяло команду от Тони. — Эта чертова штуковина была слишком велика, чтобы можно было поднять ее со дна, так что теперь им приходится посылать туда дайверов. Сам Тони все еще сидел в своем кресле, не сводя глаз с множества экранов, развешанных по лаборатории. Он не двигался уже несколько часов. Не говорил. Он не делал ничего, лишь дышал и смотрел на экраны. И стоило Роуди вернуться с места крушения Рафта, он ни на мгновение не спускал с него глаз, словно опасаясь того, что тот может исчезнуть в любую секунду. Стив старался похоронить мучительную мысль о том, что, возможно, это уже случилось, и никто из них не сможет ничего с этим поделать. — И? — поторопил он. — Ничего конкретного, — продолжил Роуди. — Сейчас они поднимают тела, и потребуется некоторое время, чтобы… — его голос стих, всего на миг, но глаза ни на секунду не отрывались от мужчины по ту сторону стекла, — опознать их. Напротив них обоих, растянувшись на нижней ступеньке лестницы, ведущей к лифту, сидел Клинт. Услышав это, он разочарованно пнул ногой бетонную стену. Сильно. — Неужели это так трудно — отыскать труп подростка? Можно подумать, он не будет выделяться… Брюс, застывший рядом с Роуди, устало оперся о стекло. Казалось, слова Клинта буквально ударили его. Он втянул воздух и поспешно зажмурился, когда зеленая тень промелькнула в его глазах. — Клинт, — осадил его Стив. В его голосе не было агрессии — как и слова Клинта, которые, на самом деле, не должны были прозвучать так. Стив понимал это. Он отлично видел, как за сарказмом и яростью прячется отец, который разваливается на части, глядя на то, как другой родитель теряет своего ребенка. Нет. Клинт не справлялся. Тони едва ли продолжал существовать. И остальные из них были не лучше. — Как Мэй? — спросил Стив, поворачиваясь к Сэму, который прислонился к лестнице у стены, буквально в метре от Клинта. Сэм едва заметно пожал плечами. — Она же не слепая… она понимает, что что-то произошло… но она держится, — сказал он. — Я думаю, что то, что тот ребенок рядом с ней, помогает. Брюс оторвал взгляд от одинокой фигуры Тони и посмотрел на Сэма. — Ребенок? — Да… Нед. Друг Питера, — добавил Сэм, — он практически поселился в их квартире, — он попытался скривить губы в подобии улыбки, но сам жест выглядел болезненным и слишком коротким. — Пацан в своих стремлениях точно такой же как Старк: продолжал взламывать спутники и базы данных распознавания лиц, когда думал, что я не вижу. Нога Клинта вновь пнула бетонную стену, на этот раз еще сильнее. Стив начал беспокоиться, что он может сломать ногу — чтобы мгновение спустя забеспокоиться еще больше, потому что, возможно, именно этого Клинт и добивался. — Надо было сказать ему, чтобы не мучился. У нас все схвачено. Все взгляды устремились на Тони и огромное море экранов, каждый из которых транслировал самую разную информацию — самые разные зацепки. И самые разные проблески надежды, что угасали с каждым часом. Вглядываясь в них слишком долго, даже Стив — с его-то прокаченным сывороткой зрением, — почувствовал тошноту. — А что Росс? — В Женеве, — пробормотала Наташа, расположившаяся на несколько ступеней выше Клинта. Ее взгляд так же был прикован к Тони. — Поговаривают, что это как-то связано с Соглашением, но он был замечен в частном медицинском центре. — Вероятно, пытается исправить то, что Тони оставил от его носа, пока пресса не прослышала об этом, — процедил Сэм. Отвращения, которым сочился его голос с каждым сказанным им словом, хватило бы, чтобы убить Росса на месте, будь он сейчас здесь. — А еще его окружают самые лучшие наемники из тех, кого можно купить за деньги, — продолжила Наташа. Ее глаза метались по экранам лаборатории с той же скоростью, что и Тони. Если не быстрее. Стив уже начал переживать за нее. Насколько он знал, только он сам, она и Тони не спали с момента атаки на школу. Тони выглядел совершенно разбитым. Стив сомневался, что тот смог бы встать со стула, даже если бы попытался. И даже сам Стив ощущал это. Планшет в его руках все еще весил целую тонну, и дошло уже до того, что с каждым часом ему становилось все труднее подолгу стоять на ногах. Он уже очень давно не чувствовал себя таким слабым. С тех самых времен, когда он был тощим ребенком, которого уложили в постель с пневмонией и заставили лежать под присмотром Баки до тех пор, пока он не смог снова нормально дышать. Но Наташа выглядела… нормально. Да, под ее глазами так же залегли темные круги, которые выглядели немного болезненными, но кроме этого Стив так и не смог обнаружить каких-либо признаков усталости, и это было более чем тревожно. Даже после того, как Клинт вернулся с Рафта — буквально на руках у Роуди, который отлично видел, что тот вот-вот сломается, — Наташа осталась там. Она появилась на базе чуть больше часа назад, словно сразу же материализовавшись на ступеньках, где остальные продолжали наблюдать за Тони. При виде ее, Стив чуть было не потребовал, чтобы она поднялась наверх, чтобы немного поспать. Он даже готов был лично затащить ее туда и остаться с ней, чтобы убедится, что она немного отдохнет, несмотря на его почти болезненную потребность держаться поближе к Тони. Потому что даже несмотря на ее почти безупречный внешний вид, ее глаза были совершенно неправильными. То зеркало, что таилось в них, такое идеальное, что почти никто не мог заглянуть за него, было полностью разбито, и теперь Стив видел все. И, боже, как же он жалел об этом. Боже, как же ему хотелось изгнать тьму из этих глаз — пустую, засасывающую дыру, которая казалось слишком глубокой, слишком страшной, чтобы кто-либо осмелился обнажить ее. Он всегда догадывался, что пока остальные были втянуты в этот кошмар тем или иным способом — по воле случая или собственному выбору — Наташа родилась в нем. Была выкована им. Она не видела света до тех пор, пока не стала взрослой женщиной, и Стив был уверен, что этот свет ослепил ее. Стоило ей спуститься по лестнице, одного взгляда в эти глаза было достаточно, чтобы поставить ее сразу за Тони в быстрорастущем списке людей, которых он боялся упускать из виду. Стив не боялся того, что она сделает с собой — в отличие от Тони, который, казалось, был на волосок от самоубийства. Нет, он боялся того, что она сделает с другими. Не секрет, что их команда убивала: иногда это было просто необходимо, не важно, сколько боли это причиняло им. Но Наташа была убийцей. Хладнокровным. И пугающим. Стив не хотел даже думать о том, насколько сильно может вырасти количество трупов, и особенно он не хотел думать о том, что ее собственный может пополнить этот список. Казалось, оставались считанные мгновения до того, как все выйдет из-под контроля, и они просто уже не смогут исправить это. Исправить себя. — Зачем ему частная охрана? — спросил Сэм. Его руки настолько крепко были сложены на груди, что со стороны казалось, что ему тяжело дышать. — У него под рукой целая армия. — Возможно, до него наконец-то дошло, кого именно он погубил, — пробормотал Брюс. Он тоже выглядел уставшим. Словно каждая минута истощала его все больше и больше, — и какие у этого могут быть последствия. Взгляды всех присутствующих вновь сошлись на Тони. По коридору разнесся глухой стук, когда нога Клинта в очередной раз столкнулась со стеной. Бетон треснул — совсем немного, — и Стив подозревал, что и нога Клинта тоже, судя по болезненной гримасе, промелькнувшей на его лице. — Ему не стоит переживать об этом: если Пит мертв — Росс очень быстро присоединится к нему. Страх, что неуклонно нарастал в его груди — страх, потерять каждого из них, если все это закончится плохо, — захлестнул его с новой силой. — Клинт… — Ты можешь проповедовать что угодно, Кэп. Это не обсуждается, — отрезал Клинт. Голос его был столь тверд, что Стив был искренне поражен тем, что он не оставил вмятину в бетонной стене рядом с той, что оставила его нога. — Если он убил ребенка — ребенка Тони, — ничто на этой чертовой планете не спасет его. Стив закрыл глаза. — Мы не можем убить Министра Обороны. Слова были едва ли громче шепота. Но это была правда. Убийство Росса станет их концом. Это уничтожит все, что они пытались построить — но это было почти неважно, и Стив знал это. Он знал, что его руки первыми сомкнутся на шее этого человека, если они найдут тело. — А мы и не будем, — возразил Клинт, — никто не будет, — добавил он просто, усаживаясь ровнее, и взгляд его стал глубже. Осознание, что среди них не только Наташа была хладнокровным убийцей, ударило Стива как пощечина. — Технически. — Что… — начал Стив, но в голосе его не было неодобрения. Настоящего. Его перебили до того, как он мог хотя бы притвориться, что он против этой идеи. Голос Наташи был почти убаюкивающим: ее шепот разнесся по комнате, поселившись в груди каждого, кто услышал ее. — Если дерево падает в лесу, и никто не слышит этого — разве оно издает звук? Тяжесть этих слов — и их значения, — была почти невыносима. — Или, если точнее, — добавил Клинт, — если тело так прекрасно растворилось с помощью коктейля из фтористоводородной и серной кислот в титановой ванной — было ли совершено убийство? Стив знал, что он должен возразить. Должен быть голосом разума — но разум покинул его, когда бросил ребенка в открытое море. Так что и Стив бросил его. Он вновь опустил глаза на планшет. — Это все, что осталось? — спросил он, в очередной раз просматривая фотографии. Роуди, чей лоб был прижат к стеклу, отделявшему их от Тони, ответил даже не оборачиваясь: — Да… эту штуковину разорвало на клочки как банана-сплит в дуле пистолета. — Боже, — выдохнул Стив, переходя к следующему фото. — Что могло сделать это? Вижн, который настолько долго был тих и неподвижен, что Стив почти забыл о его присутствии, просто ответил: — Ванда. Этого было достаточно, чтобы заставить Роуди оторвать взгляд от лаборатории. Шесть пар глаз устремились свои взгляды на Вижна. — Что?  — ахнул Клинт. — Рафт был полностью построен из укрепленного титанового сплава. Корпусные двери почти по сто тонн каждая. Никакие естественные силы в этой части Атлантики не смогли бы разрушить их, — ответил Вижн безэмоционально. Его взгляд, как и всех остальных, был направлен в сторону лаборатории, но в отличие от них, он, как и Тони, пристально наблюдал за происходящим на экранах, всматриваясь в каждую линию. — Износ поворотного механизма на дверях корпуса, при отсутствии такового на самих дверях, говорит о том, что они отрывались под большим давлением, при этом никаких физических повреждений на них не наблюдается, — продолжил он. — Манометры так же зафиксировали большой скачок давления перед тем, как Рафт затонул: словно он каким-то образом на несколько секунд поднялся, прежде чем опуститься на дно окончательно. — Она подняла эту штуку? — искреннейшее изумление в голосе Сэма отразилось в ошеломленных лицах остальных. — Возможно, — кивнул Вижн, впервые отведя глаза от экранов лаборатории. Он опустил их в пол, а следом за ними обмякли и плечи. — Это единственное возможное объяснение подобных повреждений. — Эта штуковина весит тысячи тонн… у нее едва получалось поднять машину в Заковии, — заметил Брюс, и голос его был полон недоверия. — Ну, в Германии у нее получалось даже швыряться ими, — напомнил Сэм. — Верно, — сказал Вижн. Его взгляд все так же оставался прикован к полу, — и с тех пор ее силы возросли, — внезапно он показался таким же уставшим, как и все остальные, — по экспоненте. Наступила короткая пауза, пока они пытались — скорее всего, безуспешно — переварить это. — Откуда ты знаешь? — спросил в конечном итоге Стив. В его голове крутилось так много вопросов, что он вновь ощутил легкую тошноту. Вижн заметно, хоть и совсем ненадолго, замялся. — Я чувствую это, — выдохнул он. Одна его рука дёрнулась вверх, и дрожащий палец скользнул по камню во лбу. — Я чувствую ее. — И что ты чувствуешь сейчас? — спросил Стив. Дыхание в груди перехватило, потому что он знал, какой ответ услышит. Он видел это в каждом измученном жесте Вижна. — Ничего, — пробормотал Вижн. — Я не ощущал ничего с тех пор, как Рафт был объявлен пропавшим с радаров. За этими словами последовала очередная пауза, которую вскоре нарушил Роуди. — Ты знал, что она была там. — Это был не вопрос, но Вижн все равно поспешил ответить. — Знал, — сказал он, — но я не думал, что беспокойство за двоих вместо одного как-то исправит ситуацию. Мы ничего не смогли бы сделать… — его глаза, которые так пристально смотрели в пол, что Стив даже поразился тому, что они еще не прожгли в нем дыру, закрылись, — и я не решался раскрыть ее роль, опасаясь последствий. — Рука, которую он мгновения назад поднимал, чтобы провести пальцем по камню, повторила тот же жест, на этот раз задержавшись на камне чуть дольше. — Ни для кого не секрет, что Соглашение было составлено из страха перед ней. — Его рука вновь опустилась к груди, сжимаясь в кулак там, где могло бы быть его сердце, если бы оно у него было. И в этот момент Стив был уверен, что даже не имея этого органа, Вижн пытался заглушить ту боль, что исходила оттуда, угрожая поглотить его целиком. В этом он был похож на них. — Я не хотел снова ее потерять. На этот раз пауза продлилась дольше. Напряженнее. — Она мертва? Стив не знал, кто именно спросил это — может даже он сам, — но это не имело значения. Значение имел только ответ. И ответ этот выбил остатки почвы из-под их ног. — Я не знаю. Сэм еще крепче сжал руки на груди: так крепко, что теперь они представляли реальную угрозу для его дыхания. — Если она смогла поднять эту штуку, то, может быть, они все же выбрались? — заметил он. Взгляд Роуди снова скользнул на Тони, и он до боли прижался лбом к стеклу. — Рафт так и не достиг поверхности, — казалось, слова сами собой слетали с его губ. — Судя по данным, на некоторое время он прекратил погружение, но всплыть полностью он так и не смог. Удерживая подобный вес, она быстро потеряла бы все силы, — пробормотал Вижн, понурив голову еще ниже, прижав кулак к груди еще сильнее. — Если у нее все же получилось поднять его, она очень быстро потеряла бы сознание. Сэм торопливо закивал, но Стив подозревал, что это просто была попытка сдержать дрожь. — Если они были вместе, Питер же мог вытащить их оттуда? — это снова был Сэм. Последовавшее за его вопросом молчание оглушало. — Возможно, — прошептал Вижн. Планшет выскользнул из рук Стива, с громким стуком приземляясь на бетонный пол. Его руки — слишком тяжелые и слишком чужие, чтобы он мог сдержать их дрожь, — свернулись на его груди, заставляя его еще сильнее вжаться в стену. Тихий всхлип сорвался с его губ, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы не расклеиться. Неужели они потеряли их обоих? Мальчишку, которому еще столько предстояло совершить, столько пережить, и девочку, потерявшую уже так много. Сломленную и уничтоженную, но каждый раз поднимавшуюся. Они были так молоды. Так молоды. Стив был почти уверен, что его сейчас стошнит. Внезапное движение напротив заставило его резко поднять голову. Клинт вскочил на ноги и пересек коридор быстрее, чем кто-либо из них успел пошевелиться, но даже его скорость не смогла скрыть того, как дрожит каждая его конечность. Он не покинул коридор — и Стив сомневался, что он смог бы сделать это, даже если бы попытался, — вместо этого остановившись на другом его конце. Он стоял неподвижно, и казалось, что эти судороги сейчас разорвут его на части. — Блядь. С большей силой, чем Стив когда-либо мог представить себе, Клинт ударил в угол стены. С глухим хрустом нога встретилась с бетоном, и тот разлетелся в дребезги, осыпаясь на пол дождем осколков. А следом за ней последовал и Клинт: из-за того, что ему, наконец-то, удалось сломать ногу или потому, что мысль о том, что они потеряли обоих детей, была совершенно невыносима, Стив не знал. Он лишь еще сильнее сжался в клубочек там на полу, удерживая себя в руках из последних сил. Все в нем кричало о том, что он должен подойти к своему товарищу, но он не мог пошевелиться. Тошнота и невыносимая тяжесть в каждой конечности парализовали его. Он сомневался, что сможет сделать хоть шаг, прежде чем потеряет сознание. Остальные, похоже, испытывали нечто подобное, потому что слишком долгое время никто не шевелился. Никто даже не дернулся, словно они старались задержаться в этом моменте, пока они не будут знать что-то наверняка. Пока правда не сломает их всех. — Ты говорил об этом Тони? — слова Роуди прозвучали болезненно и резко, словно он через силу выталкивал их из горла, которое просто отказывалось сотрудничать. — Нет, — голос Вижна не дрогнул — и Стив задумался, возможно ли вообще такое, — но и он не сменил позу, так и застыв у дальнего окна. Роуди медленно кивнул. Его лоб заскользил по стеклу, отделявшему их от лаборатории и человека, засевшего в ней. — Не говори… пока мы не будем знать точно, — пробормотал Роуди. — Ему не нужна еще одна жизнь на его совести. ________________________________________ Питер едва ли почувствовал, как чьи-то руки обхватили его за плечи, поднимая его с обломка металла. Он и свои-то руки едва ли чувствовал: лишь какое-то смутное ощущение чего-то теплого, покоящегося на его талии, пока его поднимали в воздух. Он то и дело впадал в забытье, приходя в себя на каждом резком движении, после чего тут же теряя сознания вновь. Его подняли в воздух. Несколько пар рук вцепились в него, укладывая на что-то твердое. И снова руки: руки, хлопающие его по груди, прижавшиеся к его горлу и тонким запястьям. Голоса. Его окружали голоса. Они звали — его или друг друга, Питер не понимал. Это было не важно. Он едва ли слышал их. Едва ли чувствовал, как несколько пар рук вновь подняли его с земли и куда-то понесли. К тому моменту, как его снова опустили, он уже опять ускользнул. Даже множества рук — рвавших его одежду, растирающих его грудь и прижимавших что-то холодное и пластиковое к его губам, что заставляло его легкие наполняться кислородом, — было недостаточно, чтобы отогнать навалившуюся на него усталость. Он слишком замерз. Он хотел домой, хотел закутаться в каждое покрывало в квартире и в тысячный раз пересмотреть Империя Наносит Ответный Удар. Он хотел увидеть Мэй. И Неда. И Тони. Что-то теплое и влажное скользнуло по щеке Питера из закрытого глаза. Он слишком замерз. Слишком устал. Простите. Он не знал, сказал ли он это вслух или услышал ли его кто-нибудь. Не знал, для кого это что-то значили и кому это предназначалось. Он просил прощения за очень многое. За то, что не был лучше — не смог вырваться из лап Росса. За то, что позволил всему выйти из-под контроля. За то, что причинил Тони неприятностей больше, чем он того стоил. За то, что во втором классе швырнул мяч Тодда Ньютона через школьный забор — хотя за это и не очень искренне. Тот пацан был придурком даже когда ему было восемь. За то, что бросил их всех — хоть и совсем не хотел умирать. Боже. Он не хотел умирать. Он хотел пережить очередной кулинарный эксперимент Мэй. Хотел часами сидеть с Недом перед закрытым кинотеатром в ожидании очередной премьеры. Хотел вновь оказаться в лаборатории с Тони: увидеть, как озаряется лицо мужчины во время работы. Хотел ощутить радость от его сияющей улыбки. Питер до сих пор помнил, как впервые увидел ее. Они как раз развлекались с голографическими системами, когда Питер решил проиграть видео, которое ему скинул Нед. Если бы Питер знал, что ремикс на социальные ролики Стива заставит Тони так хохотать, он бы своими руками наделал таких же еще несколько месяцев назад. Его наставник выглядел таким свободным — таким счастливым, — и рядом с ним Питер тоже чувствовал себя счастливым. Даже, скорее, любимым. Он чувствовал себя любимым, когда Тони смотрел на него с другого конца стола, с тенью улыбки, все еще запечатленной на его лице. И он чувствовал ответную любовь. Он любил этого человека. Так же сильно, как он любил Мэй. И Неда. Он хотел вернуть их. Он хотел вернуть их всех. Он хотел вернуть Питера Паркера. И где-то в промежутке между этой мыслью и следующей, все его желания испарились, и Питер испарился вместе с ними. ________________________________________ Именно Роуди первым заметил движение. Учитывая, что его лоб все еще был прижат к стеклу, отделявшему их от лаборатории, он просто не мог пропустить это. И внезапные перемены в Роуди Стив уловил сразу же. Они так долго провели в неподвижности и тишине, что малейшего движения было достаточно, чтобы привлечь внимание Стива, и того, как Роуди почти болезненно сменил положение, более не опираясь лбом о стекло, но прижимаясь к нему еще и руками, было достаточно, чтобы поставить его на уши. А гортанное «Тони» , сорвавшееся с его губ, заставило Стива тут же вскочить на ноги. Первым, что уловил его взгляд, было пустое кресло Тони — и мир Стива остановился. Нет. Его нет. Его нет: Стив лишь на мгновение отвел взгляд и потерял его. Потерял еще одного… Его ноги громко стучали по полу, когда он ворвался в лабораторию следом за Роуди, но он едва ли обратил на это внимание. Тони нет…боже, Тони больше нет… они должны найти его… должны… А затем он нашел его. Тони стоял на коленях у своего кресла, цепляясь побелевшими пальцами за монитор на столе. Он выглядел так, словно вот-вот мог рухнуть на пол. Нет. Они нашли тело. Наверняка дело в этом. Они нашли тело, и Тони узнал об этом через черт знает какой мэйнфрейм, который ему пришлось для этого хакнуть. О боже. Нет. Они не справятся с этим. Они не смогут заставить Тони справиться с этим… Но Тони не был в ступоре: он не кричал, не плакал, не крушил лабораторию в бессильной ярости, чего втайне страшился Стив. Нет. Он печатал. Он печатал быстрее, чем Стив когда-либо видел: его пальцы почти сливались в сплошное пятно, нажимая на кнопки с силой, которой хватило бы, чтобы сломать их. — Тони? — Роуди опустился на колени рядом с дрожащим нечто, оставшимся от его друга. — Тони?!  — прохрипел он с отчаянием в голосе. Он протянул руки, хватая Тони за плечи, и Стив поспешил опуститься на колени с другой стороны от него. Остальные неуверенно окружили их, едва осмеливаясь дышать. — Тони, что происходит… — вновь позвал Роуди, изо всех сил стараясь хоть на секунду оторвать Тони от монитора, чтобы узнать, что, черт возьми, происходит. — ХВАТИТ! Тони, что происх… С тех пор, как Стив в последний раз говорил с ним — почти сутки назад — Тони не произнес ни слова. Он ни на кого не реагировал. Ни один вопрос или просьба не разожгли в нем ни намека на жизнь. Именно поэтому, когда его голос прогрохотал так громко, что было удивительно, как еще фундамент базы выдержал это, все они испытали различные стадии шока. — ЗАТКНИТЕСЬ! И они послушались. Яростный стук по клавишам продолжился, и медленно, едва слышно, Тони начал бормотать. Себе или им, Стив точно не знал, но это было уже хоть что-то. — … польский рыболовный крейсер сообщил о том, что поднял с воды на борт людей совсем недалеко от границы нашего поискового радиуса… — слова слетали с губ Тони, пока он продолжал печатать, и Стив едва ли понял половину из них. — … сказали что-то про мальчика… и что-то про… А вот это он услышал. И Роуди тоже. Роуди, приложив больше усилий, чем Стив когда-либо видел от него по отношению к их другу, резко оторвал Тони за плечи от клавиатуры, разворачивая его лицом к себе. — Тони, хватит. Дыши, — приказал он. И Тони послушно замер. А когда ему удалось сделать более-менее приличный вдох, Роуди продолжил. — Что. Происходит? Тони трясло — все его тело сотрясалось от спазмов, которые, казалось, напрямую угрожали его способности стоять ровно на коленях, — но его голос, впервые за эти дни, был тверд. — Польский рыболовный глубоководный крейсер поднял с воды людей, но я не смог узнать больше: все эти данные получены из вторых рук, через береговую охрану. Сам корабль слишком стар, чтобы использовать цифровую связь: всю информацию они передавали через аналоговую рацию, и теперь я не могу… Что-то вспыхнуло в глубине его глаз, и Стив готов был разрыдаться. Он думал, что больше никогда не увидит этот взгляд. И не успел он сделать хоть один вдох — не говоря уж о том, чтобы попытаться разобраться в обрушившейся на них информации — Тони уже вскочил на ноги и бросился бежать. И Роуди позволил ему, в свою очередь так же вскакивая с места и торопливо выуживая из кармана телефон. Судорожно набирая какой-то номер. Тони буквально в считанные секунды пересек лабораторию, бросаясь к Форду Родстер 1930-х годов, которым Стив не раз восхищался, проводя свое время в лаборатории. Послышался хруст и глухой удар, а затем Тони бесцеремонно вырвал всю приборную панель. Стив, все еще стоя на коленях, изумленно разинул рот, когда Тони вырвал динамики, а затем и чертов руль, чтоб уж до кучи. Какого хрена происх… Мозг Стива, наконец-то, нагнал его тело, и он понял — стоило только Роуди начать кричать в свой телефон — что происходит. Рация. Тони собирал рацию, чтобы достучаться до корабля. Корабля, который подобрал на борт людей в открытом море. О боже. О боже. Пожалуйста. — … это Полковник Роудс, — прогрохотал Роуди в телефон, стараясь перекричать звуки, с которыми Тони продолжал разбирать на куски винтажную машину. — Мне нужен радиоканал польского рыболовного кресейра, расположенного примерно на сорок первом градусе двадцать четвертой минуте… Брюс, похоже, тоже успел вникнуть в происходящее, поскольку он незамедлительно бросился на помощь Тони, хватая обломки и провода, которые Тони отрывал от машины, и начиная приводить их в порядок. Тони — стоило ему, наконец, вырвать из машины всю акустическую систему — торопливо присоединился к нему. Они работали молча: настолько слаженно, что им даже не нужно было переговариваться, когда они двигались друг вокруг друга, соединяя и отсоединяя провода то тут, то там. Сам Стив замер рядом с остальными членами команды: с Сэмом и Клинтом, которые, очевидно, явно чувствовали себя не в своей тарелке, когда дело касалось техники, а также с Наташей и Вижном, которые просто не хотели мешать. Отчаянное желание кинуться к ним на помощь было просто невыносимым, но Стив не поддался ему. Потому что здесь он не мог помочь. Это была стихия Тони, и в ней он был королем. Его пальцы танцевали над механизмом, вдыхая в него новую жизнь. Клинта все еще слегка потряхивало: недавние судороги, к счастью, уже прекратились, но все равно дрожь была заметна. Подвинувшись ближе, Стив схватил его за край футболки и слегка дернул, натягивая ткань на его груди. Раньше подобное делал для него Баки. Когда Стив впадал в панику или выходил из себя, тот протягивал руку и дергал его за рубашку. Неожиданное давление на грудь творило чудеса: оно выносило ноющие от внезапного недостатка воздуха легкие на первый план. И возвращало его в реальность. К Баки. И даже когда Баки покинул его — сначала, когда он поступил в армию, а затем по-настоящему покинул его, Стив сам начал натягивать футболку на своей груди, когда эмоций становилось слишком много. Когда призраки прошлого не желали оставить его в покое. Взгляд Клинта метнулся на него, но он ничего не сказал. Не отпрянул. Постепенно дрожь ослабла, и воздух, который он с трудом втягивал через приоткрытые губы, похоже, наконец-то добрался до его легких. Нет. Стив не мог на скорую руку построить рацию — или даже чертов тостер, — но он мог помочь им держаться. И он поможет им. А когда они найдут Питера и Ванду — потому что боже, пожалуйста, пусть это будут они, пощади их, пожалуйста, — он поможет им сдержаться. Поможет разобраться с тем, что произошло в Рафте, и даже до него в случае с Вандой. Больше никаких побегов. Никаких ссор. Никаких попыток справиться с этим в одиночку. Они команда и Господи-блядь-Иисусе, Стив лично вобьет это им в головы, если потребуется. Он расколол их — он знал это — и, черт возьми, он собирается все исправить. Добившись ответа, Роуди отшвырнул свой телефон и торопливо присоединился к Брюсу и Тони, настраивая быстро собирающуюся из обломков рацию с точностью человека, который делал это всю свою жизнь. В считанные минуты вся конструкция ожила, и, Роуди, не мешкая схватил импровизированный микрофон. — Говорит Полковник Роудс, Воздушные Силы США, меня кто-нибудь слышит? Никто не шелохнулся. И даже не дышал. После самой напряженной минуты в жизни Стива, рация захрипела и раздался голос. Слова были незнакомы: чужой язык, скорее всего европейский, но не из тех, которые Стив смог бы понять. — Пятница, перевод! — рявкнул Тони, пододвигаясь к Роуди так близко, что их грудные клетки почти соприкасались. — Говорит Полковник Роудс, Воздушные Силы США, с кем я говорю? Из рации послышался тихий треск, и голос Пятницы громко дублировал для них: — Говорит Капитан Новак с The Podróż, чем я могу помочь? Тони почти всем телом прижался к Роуди: его глаза были так широко распахнуты и полны надежды, что Стив поспешил опуститься на колени рядом с ними, утягивая за собой и Клинта за подол футболки. — Вы сообщили, что приняли на борт потерпевших крушение… вы можете подтвердить это? — спросил Роуди, переводя взгляд на Тони. Пожалуйста. Стив не до конца понимал, к какому именно богу он обращался — или к каждому из них. К любому, кто готов был услышать его. Раздался хрипящий ответ, и голос Пятницы вновь перевел его. — Да. Поздним вечером мы обнаружили двоих на обломках. Юношу и девушку. Тони устремил свой взгляд на Стива. — Ванда и Питер… — вздохнул Стив — по-настоящему вздохнул. Это был не задушенный полу-вздох, которые он изо всех сил пытался совершать с той секунды, как увидел пустое кресло Тони. Это должны быть они. Должны… На лице Тони снова появился страх. — Ванда… — ахнул он, в замешательстве нахмурившись. Свободной рукой Стив поспешил сжать плечо Тони, второй продолжая цепляться за подол футболки Клинта. — Юноша и девушка… — уже отвечал Роуди, с силой сжимая микрофон в обеих руках. — Они молоды? Им казалось, что вопрос провисел в воздухе слишком долго. Но ответ сделал так, что даже это болезненное ожидание стоило того. Определено стоило. — Да. Тони обхватил руками обе ладони Роуди, перетягивая микрофон в свою сторону. — Имена… — прохрипел он. Глаза его были настолько широко распахнуты, что впору было задуматься, как они еще не выпали из глазниц. — Как их зовут? Очередной трескучий ответ прошел по проводам. — Мы не смогли узнать их имена: оба находятся в критическом состоянии из-за длительного пребывания в воде, и не приходили в сознание с тех пор, как мы подняли их на борт. Надежда и чистейшая радость, до этого момента расцветавшая в груди Стива, на этих словах съежилась и погасла. Они ранены. Очень серьезно. Руки Тони побелели, еще сильнее сжимаясь вокруг рук Роуди. — Мальчик: белый, каштановые волосы, карие глаза, примерно 172 сантиметров ростом и, наверное, около 68 килограмм весом? — выдохнул Тони. Его руки — а, соответственно, и Роуди — беспорядочно тряслись. — И девушка: белая, светло-каштановые волосы, зеленые глаза и где-то… Взгляд Тони метнулся на Вижна, который тотчас же опустился на пол буквально в полуметре от них. — 167 сантиметров. 57 килограмм. — 167 сантиметров. 57 килограмм, — повторил Тони. Треск. — Да. Очень похоже. Это они. Это они. Они живы. Едва-едва… но живы. Похоже, Тони думал в том же направлении. Он отпрянул от микрофона. — Пятница, найди этот корабль. Роуди поспешил вновь поднести микрофон к своему рту. — Каков их статус? Треск. — Мальчик находится в состоянии гипотермического шока: он не может согреться, не смотря на все наши усилия, — разлился по лаборатории голос Пятницы. — Это точно Питер, — Тони кивал так быстро, что у него явно должна была закружиться от этого голова, — у него отсутствует терморегуляция: как только температура его тела падает или поднимается, он не может самостоятельно отрегулировать это, — пальцы Тони вцепились в его футболку, быстро-быстро постукивая по тому месту, где когда-то располагался реактор. — Пятница, проследи за тем, чтобы на джет было загружено все необходимое термо-оборудование… — он вновь схватился за микрофон, притягивая его к себе вместе с руками Роуди. — А девушка? Треск. — Мы… — ответил голос Пятницы, — не уверены. Руки Тони поникли, и Клинт поспешил занять его место. — Что, блядь, это значит? — выдохнул он в микрофон. Треск. — Она так же страдает от умеренно-тяжелого переохлаждения, однако она реагирует на наши попытки согреть ее, но не реагирует на другие раздражители, — перевела для них Пятница. — Ее зрачки неравномерно расширены. Возможно травма головы. У нас на борту нет медицинского оборудования, чтобы узнать наверняка… или хотя бы помочь. — Перенапряжение может являться причиной инсульта или аневризмы, — сказал Вижн, когда треск рации смолк. — А попытка поднять Рафт — даже если всего на несколько секунд, — определенно вызвала очень сильное перенапряжение. Тони оказался на ногах быстрее, чем Стив когда-либо видел. — Пятница… — Координаты получены, Босс, — ответила Пятница, не дожидаясь вопроса. — Самолет готов и ждет вас на вертолетной площадке. Двигатель уже разогрет на полную мощность. Тони перевел налитые кровью глаза на остальных, что все еще сидели на полу, прижавшись друг к другу. — Любой, кого не будет в самолете через тридцать секунд, остается здесь. Они покинули лабораторию уже через пять. ________________________________________ Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. ПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйста. Боже. Пожалуйста, пусть он будет жив. Просто сделай так, чтобы он был жив — все остальное Тони исправит. Все что угодно. Просто пусть он будет жив. Пусть они оба будут живы. Тони готов на все. Все, что угодно. Боже. Он чувствовал себя так, словно вновь оказался на том озере — только на этот раз он не мог сбежать. Он словно застрял там, целыми днями пытаясь заставить этого ребенка жить. Молясь. Умоляя. Сам полет — оглядываясь назад — должен был быть пустяком. Что такое пара часов по сравнению с сутками в ожидании. Ничто. Но он был всем. Каждая минута была очередной минутой, когда этот ребенок мог ускользнуть. Когда Ванда могла ускользнуть. Нет. Нет. Пожалуйста. — … они. Боже, пожалуйста. Не забирай его… не забирай его… — Тони! Глаза Тони испуганно распахнулись. Прямо перед ним застыл Стив: голубые радужки пристально сверлили его взглядом. — Что? — прохрипел Тони, и, господи, как же это было больно. Казалось, его голос уже смирился с тем, что больше никогда не будет работать. — Что случилось? — Ничего, — Стив мягко покачал головой. — Ничего. Все в порядке. Мы еще в пути, с корабля не поступало никаких сигналов, значит там все стабильно. Все в порядке. Стив был недостаточно близко, чтобы коснуться его. Возможно он понимал, что прямо сейчас Тони не выдержал бы этого — если он хотел оставаться в своем уме, он просто не выдержал бы в своей жизни еще одного стимула, — но он был достаточно близко, чтобы поймать Тони, если тот начнет падать. Он был рядом с той самой минуты, как они взошли на борт. С минуты, когда Роуди занял место пилота, а Клинт присоединился к нему прежде, чем Тони мог бы сказать хоть слово. А тот и не говорил. Прямо сейчас он бы и фрисби не смог управлять. Возможно именно поэтому Стив предпочел держаться к нему поближе. Ну либо же его ноги дрожали именно так заметно, как он того и опасался. — Они не в порядке, — выдохнул Тони. Стив наклонился чуть ближе. — Они не в порядке… они ранены. Серьезно. Они… — Будут в порядке. — Уверенность в голосе Стива не оставляла маневра для споров. Однако это никогда не останавливало Тони. — Но они… — Они живы, — перебил его Стив. — Все остальное мы сможем исправить. Они будут в порядке. Мы все будем в порядке. Тони снова замолчал, его рука потянулась к шрамам на его груди. Попытка прикрыть слабые места — обычная привычка. Все, как учил его отец. Но на этот раз это не приносило утешения — и ему не нужно было долго думать, чтобы понять почему. Он знал, что его по-настоящему слабым местом была не дыра, оставленная реактором в его груди. Эта была дыра, которую оставил этот ребенок — и которую он ничем не мог закрыть. Из кабины пилота раздался голос Клинта, и Тони был на ногах еще до того, как он договорил. — Я вижу их. В считанные секунды костюм собрался вокруг него, и грузовой люк распахнулся над бурлящей голубой водой. — Тони… — голос Стива прорезался сквозь завывания ветра. Тони нехотя обернулся, наполовину ожидая, что тот попытается схватить его, чтобы удержать на месте. Но он этого не сделал. Он был ровно на том месте, где Тони оставил его. — Иди, — кивнул он, и мозг Тони на мгновение отключился от шока, — только… ты только дыши. Что бы ты ни обнаружил, в каком бы состоянии не нашел их — просто продолжай дышать. Мы вытащим их, — Стив кивком головы указал на открытый люк. — Иди. Мы будем сразу за тобой. И Тони спрыгнул. Он почти не использовал двигатели, просто падая с высоты на огромное рыболовное судно под ними: он был так близко, что сама мысль о том, чтобы замешкаться еще хоть на секунду, причиняла ему боль. Он приземлился на палубу со слишком большой силой: дерево под ногами треснуло, а колени запротестовали, но уже в следующую секунду он был полностью на ногах и без костюма. Моряки на палубе в шоке уставились на него. — Я пришел… — начал он, но затем осекся. Боже, они хоть понимают его… как он должен… Но прежде, чем его мозг успел сообразить попросить о помощи Пятницу, один из моряков вышел вперед. Мужчина в годах — определенно не младше шестидесяти, но с бородой, способной посоперничать и с его более молодыми товарищами. — Дети? — спросил он с сильным акцентом на ломанном английском — но этого было достаточно. Более чем. Тони рванул вперед. — Да, да, дети, — выдохнул он. — Они тут… они в порядке? Моряк лишь жестом пригласил его следовать за собой, и Тони без колебаний рванул за ним. Тот отвел его на другой конец палубы к маленькому помещению, а затем уже дальше вглубь корабля. И с каждым шагом сердце Тони билось чуточку сильнее. Чуточку чаще. Это звучало как они. Капитан подтвердил, что, кто бы тут ни находился — они выглядели как они. И все же у них до сих пор не было стопроцентной уверенности. Они могли ошибиться… Нет. Нет. Они не могли ошибиться. Они должны быть здесь. Обязаны. Еще несколько шагов, очередной длинный коридор — корабль покачивало, но Тони едва ли заметил это, все так же слепо следуя за стариком, — и, наконец-то, последняя дверь. Мужчина с усилием распахнул ее (из-за соленой воды петли проржавели еще годы назад), а затем кивнул Тони, приглашая его пройти внутрь. Что тот и сделал. Это место, должно быть, в обычное время выполняло функцию столовой — или как там называется помещение для приема пищи на кораблях, — потому что это была единственная комната из тех, которые встречались им на пути, где хватило бы места для двух огромных столов, которые в данный момент занимали почти все пространство. Только вот на них не было никакой еды — лишь два хрупких тела. Одно из них, так плотно закутанное в одеяла с ног до головы, что лишь копна растрепанных каштановых волос виднелась из-под них, тотчас же притянуло на себя взгляд Тони. И когда это произошло, он уже сомневался, что когда-нибудь сможет его отвести. — Питер. Тони одним прыжком пересек комнату, рванул на себя одеяло и задушено ахнул, при виде ребенка: бледного, холодного, ни на что не реагирующего. Но это был его ребенок. Это был его ребенок. — Питер. Он всем телом кинулся на стол, обвивая ребенка руками и прижимая его к своей груди, где никто не посмеет забрать его. Ни за что. Никогда. Боже. О. Боже. Глухие, рваные всхлипы наполнили комнату, и Тони потребовалось намного больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что это он издавал их. Что это он рыдал, покачиваясь с ребенком на руках: его лоб был прижат к соленой макушке ребенка, а колени отзывались болью из-за длительного пребывания на деревянном столе. Питер был холодным. Он определенно был слишком холодным (Тони притянул его еще ближе, хотя, видит бог, ребенок уже был прижат к нему невозможно близко, пока его голова покоилась на плече Тони), но все же дышал. Его пульс был медленным, но стабильным, когда Тони рискнул коснуться дрожащими пальцами его шеи. Несколько минут Тони просто держал его. Он держал его, медленно раскачиваясь с ним, благодаря всех — и все — что могло слушать. Что могло услышать. То, что услышало его мольбы в тишине лаборатории, когда остальные оставляли его. Потому что ребенок был здесь: он был в руках Тони, и он дышал. Это было все, о чем молил Тони, и впервые за последние дни он почувствовал, что тоже может дышать. Наконец-то. Наконец-то воздух спустился по его протестующему против неожиданного вторжения горлу, добираясь до его груди. К его мозгу. Он словно очнулся — по-настоящему очнулся, впервые с того мгновения, как он взглянул на свой телефон в том зале суда. — Спасибо, — прошептал Тони в макушку ребенка, подавив очередной всхлип. Он приподнял его голову, прислоняясь щекой к густым кудряшкам. — Господи… Боже… я не… п-просто, спасибо… Тони крепко зажмурился — позволяя нескольким одиноким слезинкам скользнуть по щекам, — прежде чем вновь распахнуть глаза, изо всех сил заставляя себя вновь вернуть контроль над ситуацией. Безуспешно. На втором столе, придвинутом почти вплотную к столу Питера, лежала Ванда, которая, каким-то образом, выглядела еще хуже, чем Питер. Она так же была мертвенно бледна, но почти вся нижняя половина ее лица была заляпана кровью. Она струилась по ее шее и терялась за ушами. Продолжая крепко прижимать Питера к своей груди — его голова все так же покоилась на плече Тони — Тони потянулся вперед, нащупывая запястье Ванды трясущейся рукой. Нет. Боже. Нет. Не дай ей умереть. Не дай ей умереть. Не заставляй его быть ответственным за смерть каждого члена семьи Максимофф… Вот он. Пульс. Определенно это был пульс. Нитевидный — слишком редкий, чтобы это хоть немного утешало, — но прощупываемый. Дрожащей рукой Тони коснулся ее лица. Запекшаяся кровь царапала его ладонь, как наждачка, когда он осторожно встряхнул ее. — Ванда? — позвал он. Она не шелохнулась. — Ванда? Ничего. Его рука вновь вернулась к запястью, сжимая его почти отчаянно. Отсчитывая удары. Точно так же, как он отсчитывал пульс Питера с той самой секунды, как прижал его к своей груди, где он мог чувствовать каждый толчок своей собственной кожей. Он склонил голову, вновь прислоняясь щекой к кудрям Питера, прижимая ребенка к себе еще ближе, продолжая цепляться за запястье Ванды как за спасательный круг. Казалось, прошла целая вечность — словно он провел часы в одиночестве в этой комнате, отсчитывая каждый стук, — но на самом деле прошли лишь минуты. Или даже меньше. Тони даже не понял, что кто-то вошел в комнату. Он ничего не замечал, пока запястье Ванды не попытались забрать из его рук. Тони резко вскинул голову, сжимая пальцы вокруг запястья в своей руке. Перед его глазами возник Вижн. Он был настолько сосредоточен на Ванде, что Тони сомневался, что он вообще видел его. Руки Вижна с такой нежностью — и заботой — касались окровавленного лица Ванды, что Тони почувствовал почти физическую необходимость отвести взгляд. Он позволил себе отпустить чужое запястье, стоило Вижну прижаться камнем во лбу ко лбу Ванды. Реакция была незамедлительной. Пришла ли она в сознание или нет, Тони не мог сказать, но руки, до этого безвольно лежащие по бокам, сжались в кулаки, а медленное, едва заметное дыхание, превратилось в длинные, судорожные вздохи. Вижн отодвинулся — всего на пару сантиметров — и глаза Ванды тут же распахнулись. На этот раз Тони все же отвел взгляд, но не потому, что ему показалось, что он должен, а потому, что это жгло ему глаза. От калейдоскопа цветов, бушующих в ее радужках, его дыхание перехватило, все тело затрясло, а к горлу подкралась тошнота. Но уже в следующую секунду все изменилось. Ее глаза снова закрылись, пальцы безжизненно поникли вдоль тела, но дыхание больше не было поверхностным, и немного краски вернулось на ее запачканное кровью лицо. Взяв Ванду на руки, Вижн выпрямился как раз в тот момент, когда Стив ворвался в комнату. Сначала его взгляд пал на Тони — голубые глаза лишь на секунду задержались на гении, прежде чем переместиться на Питера, прижатого к его груди, а затем и на Ванду на руках Вижна. — Они живы, — прохрипел Тони. Он чувствовал, как сердце Питера продолжало размеренно биться напротив его груди. — Они живы. — Неси ее на самолет, — пробормотал Стив, встречаясь взглядом с андроидом. Тому не нужно было повторять дважды. Он скрылся за дверью еще до того, как Стив закончил приказ. И уже в следующую секунду Стив оказался подле Тони, поддерживая голову Питера одной рукой, и прикасаясь к шее ребенка другой. Напряжение в его плечах ослабло, совсем немного, стоило ему нащупать пульс, который, Тони точно знал, бился сейчас под его пальцами. — Он холодный, — сказал Тони, все еще пытаясь подавить всхлипы, которые вырывались из его груди буквально несколько минут назад. Он еще крепче прижал к себе хрупкое детское тело. — Слишком холодный… — … и мы исправим это, — кивнул Стив, и Тони не знал, заверял он таким образом его или себя. — Мы заберем его на самолет и без труда разогреем: ты сам сказал, что самолет готов к этому, что мы готовы к этому… Тони подтверждал каждое слово Стива кивком, мысленно пытаясь заставить себя сделать то, что, он знал это, он должен сделать. То, что могло убить его — но он должен был сделать это. Стив был теплее. Стив был теплее, чем он — и, определенно, теплее, чем его броня. Стив должен взять его. Стив должен отнести его на самолет. Тони должен отпустить его. — Возьми его, — и, боже, эти слова почти убили его, но все же он процедил их сквозь стиснутые зубы. — Возьми его, отнеси его на борт. — Тони… — начал было Стив, но не отпрянул, когда Тони переложил Питера ему на руки, а просто схватил ребенка, крепко прижимая его к своей груди. — Иди, — тяжело выдохнул Тони. — Вперед. Я сразу за тобой. Стив замешкался лишь на секунду, глядя Тони в глаза, словно пытаясь найти там что-то. Что бы это ни было, он, должно быть, обнаружил это, потому что уже в следующую секунду он вскочил на ноги и скрылся за дверью, все так же крепко удерживая Питера на своих руках. Ноги Тони тряслись, когда он устало поднялся на них, следуя за ними. Прямо за дверью обнаружился все тот же старик, который, должно быть, и привел Стива в эту комнату. Увидев его, Тони остановился. — Спасибо, — выдохнул он. Облегчение от того, что он сказал это другому человеку — тому, кто действительно приложил руку к спасению его ребенка, — было почти опьяняющим. — Все, — умудрился выдавить он, — все, что угодно… что захотите… будет ваше. Просто… просто скажите мне. Мужчина некоторое время смотрел на него — так долго, что Тони задумался, понял ли он его, — прежде чем ответить: — Просто верни этих детей домой, — сказал он с сильным акцентом, но голос его был мягок. Как и взгляд. — Хотя, похоже, дом сам нашел их. И только когда Тони вернулся на борт, а ребенок — почти с ног до головы завернутый в специальные согревающие одеяла — в очередной раз оказался прижат к его груди, он, наконец-то, позволил себе осмыслить эти слова. Придерживая голову Питера рукой, зарываясь пальцами в его густые, темные локоны, касаясь другой его стабильно вздымающейся грудной клетки, Тони, наконец-то, позволил себе вздохнуть. Дом. Этот ребенок теперь дома. И Тони почувствовал, что и он, наконец-то, тоже.