collection of stories

Тёплые лучи лунного света полосками пробираются в комнату через не закрытые тёмными жалюзями окна, и Хёк спокойно, хоть и нехотя, снимает с себя футболку (она так приятно пахнет шафраном и едва ощутимым металлическим запахом крови, и вообще, этот элемент одежды не его) и остаётся в одних коротких шортах — кое-кто любит, когда такая шикарная задница слегка выставлена на показ, и Донхёк точно знает, что там видно пару красных следов от любимых рук; несчётное количество поцелуев, которые он получает как благословение — он ходячий фетиш своего парня, идол чистой красоты и любовник, которого грех будет, не любить и не благословлять. Донхёк взъерошивает пепельные волосы и садится на стул — сливаясь с белым светом земного спутника и светлых обоев, и останавливает взгляд своих рубиновых глаз на стеклянном шаре, где лежат все его желания и мечты. И сегодня он хочет исполнить одну из них. Какую — шар даст ответ. Донхёк чувствует запах шафрана и переводит взгляд на балкон — там, купаясь в лунном свете и сверкая своими красными глазами стоит Тэиль — его любовь, смысл всей его бесконечной жизни, папочка и по совместительству — второй отец — ведь, именно он спас Донхёка от смерти в автокатастрофе, превратив его в новорождённого. И Донхёк не знает, как и сколько он будет благодарить этого вампира за спасение. И за любовь, которая у них на двоих — чистая и искренняя. Но он знает, что у них есть вечность. Они посвятят друг другу вечность. — Ты ужинал? — первое, что спрашивает Тэиль, когда заходит в комнату и, украв у него поцелуй, довольно скользит по оголённым бокам, что усыпаны бордовыми бутонами — как они оба любят. — Да, я поел что-то из холодильника, — Тэиль смотрит на него нахмурившись, и Донхёку становится холодно от такого взгляда. — То, что мы с тобой вчера готовили. И вообще, чего ты спрашиваешь — я так или иначе, скоро поем твоей любви, — Донхёк позволяет себе лизнуть кончиком языка сладкую кожу Тэиля на шее, и продолжить влажные поцелуи до самого уха, где в ход вступают губы, и он довольно посасывает мочку маленького ушка, пока чужие холодные (для него горячие) ладони устраиваются на его ягодицах и слегка, совсем несильно, сжимают половинки и он тяжело, громко и томно выдыхает в чужое ухо, когда сухие губы скользят по его шее, а его самого пододвигают ближе, соприкасаясь тазовыми косточками и нахлынувшим возбуждением, которое не скрывает даже самая грубая ткань. Донхёк не может сдержаться — накрывает чужие губы своими, и смакует вкус персиковой гигиенической помады и лёгкий привкус сладкой крови — Тэиль оставил ещё одну метку на шее, и с удовольствием слизал пару бордовых капель своего парня. Его юркий язычок проходится по пухлым губам, а позже по острым клыкам и Тэиль получает абонемент на бесплатную игру с ним — до щекотки на языке проходится острым зубом по кончику, и дразнит младшего, заставляет урчать от удовольствия прямо в поцелуй; разрешает сжимать свои густые волосы, которые сейчас кажутся золотыми при ярком свете, но они каштановые; и пока он ладонями осматривает худое тело Донхёка, тот жмётся к нему ближе и ближе, а когда между ними не остаётся и миллиметра, то Тэиль подхватывает его под ягодицы и берёт на руки, медленными шагами направляясь к столу с мягкой обшивкой, и, прочитав мысли парня, достаёт с полки стеклянный шар с желаниями, и оставив поцелуй на губах, отдаёт его Донхёку. — Что ты сегодня желаешь, малыш? — Донхёк губы облизывает, пока тонкими пальцами перемешивает десятки листков и в конце, достаёт один зелёный и расплывается в улыбке, но громко стонет, когда Тэиль спускается мокрыми дорожками к кромке вишнёвых шортов. — Папочка... — срывается с губ, когда Тэиль сильно сжимает ягодицы, оставляя там следы и его губы находятся слишком близко к возбуждению Донхёка. Тэиль останавливается, когда слышит своё любимое слово и заглядывает в родные глаза, где отчётливо видно всё: желание, любовь, возбуждение и яркий огонёк, вокруг которого пляшут чертята. — Да, малыш, — Тэиль целует коротко щёки, которые покрылись румянцем, и словно лёгкие облака, ярко выделяются на бледной коже. — Что послушный малыш хочет от папочки, м, Хёки? — целует ушные хрящики и не обходит стороной губы, и, пока он слышит только собственное сердцебиение и их громкие поцелуи, Донхёк ноги обвивает вокруг него и устраивает стопы на пояснице. — Лёд по голой коже и контраст температур во время минета, — Донхёк краснеет, как девица и Тэиль улыбается, сверкая своими и так яркими глазами. — Пожалуйста, папочка, прошу... — Ш-ш-ш, малыш, будет тебе и лёд и всё, что ты хочешь, — Тэиль перемещает Донхёка на большую кровать, устроив на белых простынях и еле оторвавшись от донхёковых губ, быстро идёт на кухню, где с морозилки достаёт формы со льдом и пару штук кладёт на тарелку. Он слышит сбитое дыхание парня, и, не решаясь проверять его выдержку, возвращается в комнату. Донхёк всё так же лежит на кровати, только рвано дышит, и, увидев парня, выгибается в спине, умоляя что-то с ним сделать. Тэиль снимает с себя худи и, швырнув её куда подальше, подходит к Донхёку, сразу же попадая в захват чужих рук и губ, что так неистово кусают его, но чуть коснувшись напряжённого живота пальцами, Донхёк выгибается дугой и стонет сладко-сладко, громко и так ахуенно, что Тэиль на секунду прикрывает глаза, наслаждаясь этим прекрасным звуком. Возвращается в реальность к своему малышу и, проведя пару раз по мягкой коже, берёт в рот кубик льда, и, слегка растопив его, скользит по вишнёвым губам, оставляя на них большие капли влаги, и медленно спускается к груди, где чередуя лёд и губы, обводит ключицы и свои следы на них, и под томные выдохи вперемешку со стонами, продолжает путь к ореолам сосков, и очертив их, ладони устраивает на законном месте — на талии Донхёка. Пересчитывает рёбра и губами прощупывает чужой стук сердца — оно так же бешено стучит, как и его. Делает пару толчков, имитируя движения секса, и трётся своим, колом стоящим возбуждением об чужое, срывая с чужих губ громкие стоны и тяжёлое дыхание — Донхёк не знает, куда себя деть. Ему хорошо, очень хорошо, и он готов кончить только от этих блядски-влажных губ, но он пока держится, подставляется чужим ласкам, чувствует тяжелый стояк Тэиля, и буквально горит желанием доставить ему удовольствие. Но он не может, Тэиль всё время выбивает все мысли из головы, и когда новый кубик и его кончик оказываются возле кромки штанов, Хёк рвёт к чертям простыни, и стонет блаженно, когда его возбуждение оказывается на свободе. Тэиль аккуратно снимает шорты с Донхёка и слизнув обильно сочащуюся смазку с бордовой головки, сразу заглатывает весь член до конца, и языком со льдом скользит по выступающим венкам, хлюпая с каждым движением, и с каждым разом всё больше втягивает щёки, создавая давление, и посылает вибрации, когда сам не сдерживается, и тихо стонет, под аккомпанемент громких стонов Донхёка. Когда лёд заканчивается, Тэиль продолжает работать ртом, то выпуская из себя член с тихим чмоком, то заглатывая до конца, так, что Хёк чувствует головкой чужую глотку. — Папочка... я... я... — Донхёк прерывается, когда оргазм накрывает такой волной, что он чувствует приятное покалывание в пальцах ног и протяжно-сладко-громко стонет на всю комнату, когда изливается в тёплый рот Тэиля. Тот и себе в штаны кончает, даже не дотронувшись до себя — когда доставляешь удовольствие любимому, грех и самому его не получить. Тэиль глотает солёно-сладкое семя и отдышавшись, пододвигается к Донхёку, который до сих пор под кайфом. Зрачки расширены до невозможности, губы приоткрыты, а грудная клетка вздымается вверх и вниз, как после марафона. Донхёк замечает Тэиля и наклоняет к себе, чтобы поцеловать и попробовать остатки себя. — Спасибо... Папочка Тэиль, — Донхёк приподнимается, чтобы надеть обратно шорты и ещё раз поцеловаться с Тэилем, пока тот штаны запачканные снимает. Укладывает в кровать Донхёка и сам устраивается рядом, притягивая его к себе за талию, и вдыхает аромат волос, недавно помытых пшеничным шампунем. — Я люблю тебя. Очень-очень люблю, Тэиль, — Донхёк жмётся к нему, как ребёнок, и дышит прямо в шею, и та покрывается мурашками, а Тэиль не сдерживается, наклоняется к парню, целует нежно, зализывая ранки на нижней губе, которые слегка кровоточат и улыбается вместе с ним. — Я тоже люблю тебя, малыш Хёки. Загадывай почаще желания, мне нравится, когда ты получаешь удовольствие, — Тэиль слышит бубнение Донхёка где-то у себя на ключицах, и разобрав только «завтра моя очередь» и «спокойной ночи», Тэиль сильнее обнимает этот комочек его счастья и засыпает под тихое сопение Донхёка.