Путь без границ: Бесконечный космос

      В кажущейся бесконечной тьме сознание Вана начало мутнеть. Воспоминания из его жизни начали проноситься в его сознании как калейдоскоп, раскладываясь на фрагменты и частицы. Он снова переживал момент своей смерти, каждый эксперимент, через который он когда-либо проходил. Все мысли, боль, эмоции и агония, ранее запертые в его сознании, снова ударили по нему. Он начал «кричать» голосом, которого не было, в то время как фантомная боль пульсировала по всему его несуществующему телу, угрожая лишить его и такого существования.       'Мне больно'.       Ключевые события начали выделяться в его сознании, занимая главные части в калейдоскопе. Он вспомнил время, когда врачи ампутировали ему ноги, чтобы он не мог передвигаться самостоятельно. Он вспомнил группу учёных, которые пытались проверить его «регенеративные» свойства, разрезая и сжигая сегменты его кожи. Он вспомнил время, когда пытался покончить жизнь самоубийством только для того, чтобы получить хоть какое-то подобие свободы за свои усилия…       'Я этого не заслуживаю. Никто не заслуживает такой боли'.       События всё ещё продолжали циклически повторяться в его сознании, так, как будто тот, кто крутил этот калейдоскоп, не собирался останавливаться боль, которая теперь охватывала всё его существо, но начинала притупляться по мере того, как его ум искал спасения в комфортном забвении.       'Почему я должен так страдать… Это несправедливо'.       Калейдоскоп теперь начал разделяться, разрушаясь на отдельные образы, которые, кажется, существовали вне периферии фокуса Вана. Не наблюдая непосредственно за каждым фрагментом, он смог заставить боль прекратиться.       'Мне не следовало рождаться…'       Ван заставил себя оторваться от изображений в калейдоскопе. Он начал смотреть в подступающую темноту, в ней было что-то, инстинктивно вызывающее страх, резонирующий в его душе.       'Меня вообще не должно быть… Какой смысл был в моей жизни? Быть использованным как инструмент на благо других… Ненавижу их. ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СТРАДАТЬ, А НЕ Я'.       Калейдоскоп продолжал разъединяться, оставляя лишь несколько остаточных изображений плавать в темноте. Ван всё ещё смотрел в бездну, из-за чего чувство тоски контрастировало со страхом. Он отказывался смотреть на образы, которые только причиняли ему боль. Каждое изображение начало медленно исчезать, а вместе с ним и сам Ван.       '…Я просто… хотел… быть свободным…'       Теперь в темноте осталось только одно изображение. Ван подсознательно понимал, что если образ пропадёт, всё, что когда-либо определяло, кем он был, само его существование исчезнет в небытие.       'Наконец-то мне больше не нужно страдать…'       Он закрыл то, что считал своими «глазами», и ждал грядущего забвения. Он не чувствовал никакого довольства, только какую-то торжественность, которую не должен ощущать четырнадцатилетний ребёнок.

***

      После ожидания в течение неопределённого количества времени беспокойство пустило росток в Ване. Ему казалось, что он ждал очень долго, но сколько бы времени ни прошло, он не мог перестать ждать. В темноте всё ещё оставался один образ, последний определяющий момент всей его жизни. Последний бастион боли, определявший само его существование. Наконец, поддавшись беспокойству внутри, Ван скрипнул «зубами» и посмотрел на последний образ, словно в последний раз признавая свою боль.       К его удивлению, он увидел сцену, непривычную для него. Что-то, чего не было в его памяти. Не было ощущения боли, только тоска и чувство потери. Он безучастно смотрел на картину, где женщина в слезах укачивает младенца на руках. Всё остальное в сцене было размыто, но образ женщины оставался таким ярким, хоть и нечётким. Он почувствовал привязанность к этой женщине, что отличалось от всего, что он когда-либо испытывал. Его душа, казалось, кричала, в то время как чувство тоски начало переполнять его.       «Я буду любить тебя несмотря ни на что… Ван».       Внезапно тьма рассеялась, и теперь плачущий мальчик оказался лежащим на земле, рыдая в бесконечно пустом пространстве. Он смотрел на изображение, которое захватило всё его внимание, пока женщина мягко улыбалась, гладя его лицо. Он наблюдал, как сила утекала из её тела, и нежная ласка прекратилась, когда её рука упала. Он закричал так, словно был самим воплощением страданий и потерь. Он признал эту женщину, которую никогда не встречал, как свою мать, первого и последнего человека, который по-настоящему любил его. Он смотрел на изображение, приковывающее его взгляд, когда оно стало размываться. Он кричал и кричал с абсолютным нежеланием позволить образу исчезнуть.       'Мама… Мама, пожалуйста, не уходи! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ'.       Он наблюдал, как изображение начало исчезать. Ван протягивал руку, но никак не мог ухватить его, пока, наконец, и этот образ не исчез в никуда.       Пустота гораздо более глубокая, чем чёрная бездна, которую он ранее наблюдал, поселилась в нём. Хотя изображение в калейдоскопе исчезло, он категорически отказывался позволить воспоминаниям уйти из его разума. Он сидел в огромном белом пространстве, пока слёзы текли по его лицу, и беззвучно кричал. Образ матери, с которой у него никогда не было возможности быть, стал единственным, что не давало ему исчезнуть.       (Несчастное дитя.)       В бесконечной пустоте зазвучал голос. Наблюдая сверху за маленьким истощённым мальчиком, что-то начало приближаться к нему.       (Ты испытал страдания гораздо большие, чем обычная душа. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.)       Мальчик сидел, неподвижно глядя в пустоту. Слёзы, высохнув, высекли глубокие полосы на его коже. Голос, который так долго кричал от боли, теперь давно забытое воспоминание.       (Пожалуйста, дитя. Ты сидишь в этом пространстве уже три года. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе. Я не могу видеть, как ты страдаешь.)       Голос вздохнул, не в силах повлиять на юношу, который заслужил его внимание. Он* начал размышлять о своих предыдущих действиях, не зная, правильный ли был выбор — положить конец страданиям ребёнка — приведший к его смерти. Но мальчик так долго взывал к нему, поэтому он верил, что это решение будет правильным. Он не ожидал, что пока ребёнок будет наблюдать «калейдоскопическое колесо кармы», его душа окажется на грани растворения. Чтобы душа не ушла в забвение, голос привязал душу ребёнка к его последней памяти в надежде спасти ситуацию. Он не ожидал, что его попытка окажется настолько успешной, заставив ребёнка крепко привязаться к памяти даже после того, как она исчезла. Теперь ребёнок сидел, не желая двигаться, из-за чего и сам голос не мог покинуть это пространство.       (…Её — твою мать — звали Адрианна.)       Впервые мальчик пошевелился.       (Понимаешь, она знала, что твоё рождение не могло пройти без осложнений.)       Ребёнок медленно повернулся к голосу, как будто каждое слово притягивало его душу как магнит.       (Видишь ли, она была очень больна. После того, как она забеременела, врачи и её семья уговаривали её сделать аборт. Они боялись, что беременность будет слишком трудной, и даже если она родит тебя, это, вероятно, приведет к её смерти.)       Теперь ребёнок пристально смотрел на источник голоса. Перед ним стояла очень красивая женщина (?) с трудноразличимыми чертами. Её (?) волосы были короткими и имели вид жидкого серебра, отражая свет. Смотреть прямо в её (?) лицо было почти невозможно, так как её внешность, казалось, постоянно менялась. Она (?) казалась высокой и низкой, толстой и худой, и одежда, которую женщина (?) носила, казалось, она сливалась с тем, что, должно быть, являлось её телом. Казалось даже, что само тело состоит из перьев и пыли.       (Несмотря на то, что все говорили ей, она была полна решимости родить тебя. Её наполняла уверенность в том, что ни один ребёнок не заслуживает смерти, и она была готова принести в жертву собственную жизнь только для того, чтобы ты получил этот шанс.)       Ребенок, казалось, черпал силы плакать из бесконечного источника, слушая слова женщины.       (Она по-настоящему любила тебя. Даже если ты жил жизнью, состоящей из страданий, ты придал смысл её жертве. Я не могу просить тебя быть ей благодарным, но я молюсь, чтобы ты понял, что твоя жизнь имела смысл. Ты был рождён не для благополучия других людей, но для подлинного выражения любви и желания, чтобы ты прожил хорошую жизнь.)       Ребёнок уставился на женщину, когда она закончила речь, наблюдая, и ожидал продолжения. Через какое-то время он, казалось, понял её слова. Он хотел, чтобы она продолжала говорить. Мальчик опустил голову, вытирая слёзы в первый раз с момента его появления здесь, и заговорил.       «Кто ты?» — спросил мальчик.       Женщина, нежно улыбнувшись, посмотрела мальчику в лицо.       (Я — Клиша, богиня снов.)