— Мистер Рид, — отрывисто произнес врач. — Это крайне безответственно и глупо с вашей стороны.
На столик для инструментов с металлическим звоном упал скальпель. Доктор взял щипцы.
— Третий раз за этот месяц, — он осторожно подцепил темную массу щипцами и так же осторожно потащил наружу.
Из разрезанной кожи доставалось намного легче. Рид пытался вынуть эту дрянь дома самостоятельно, но опять не смог — только раздражение заполучил и почти полчаса невыносимой оглушающей боли. Гэвин вообще был талантлив в таком — в период подростковых гормональных бурь он мог один маленький несчастный прыщик всего за минуту превратить в гигантское покраснение на пол лица.
— Нет бы приходить вовремя, — закончил доктор.
Гнилая темно-зеленая масса шлепнулась в почкообразный лоток[1]. Рид сначала посмотрел на массу, потом — на собственную руку. Рану еще будут дезинфицировать и дочищать, в конце концов — вынуть основной пласт — конечно, важно, но мелкие оставшиеся частички приносят намного больше проблем.
— Что же мне, сюда как на работу мотаться? — фыркнул Рид. — Я каждый день приходить не осилю.
— В какой-то момент придется, — отрезал врач, доставая какие-то ветки и новые щипцы. — Прогнозы, прямо скажем, неутешительные. Чем больше вы сейчас будете тянуть — тем больше вероятность, что бактерии перестанут быть так избирательны в еде и перейдут-таки и на ваше тело.
Гэвин снова фыркнул. Ему это все объясняли уже сотни раз. Еще, собственно, с юности.
Ты, говорили,
Гэвин — счастливчик. Там, где других людей ханахаки убивает — ты отделываешься обычными цветами под кожей.
В общем — и у цветов под кожей были свои неприятные последствия. Они там гнили.
Прямо под кожей. Вычищать это приходилось по два-три раза в неделю. Гнилостные бактерии пока что питались только паразитом, но врачи все наперебой твердили — если все сильно запустить, то ничего хорошего не получится. Нормальные люди страдальчески кашляют кровью и выплевывают обляпанные яркие цветочки. А потом — перестав любить или получив взаимность — забывают об этом дерьме как о страшном сне.
Но не Гэвин.
Гэвин, как заполучил эту массу под кожу — и избавиться от нее не может по сей день. Она не убивает, нет. Но, боги, она делает его жизнь дьявольски труднее. И если наружу иногда и пробиваются чистые и живые листочки — то они либо отпадают, либо гниют почти сразу же. Какое уж тут цветение.
— Всеми силами призываю вас ответственнее относиться к своему здоровью, — добавил врач, зашивая разрез.
Гэвин Рид уже наполовину состоял из шрамов от разрезов. И все равно никто так и не смог понять, как избавить его от гнили. Последняя надежда была на взаимную влюбленность. Но какая уж тут взаимная влюбленность, если это — Гэвин Рид? Колючий, злобный, закрытый. Гэвин все про себя прекрасно знал. Просто притворяться белым и пушистым не хотел. Не его это.
Единственная любовная взаимность, которая у него была — длилась всего полторы недели. И, да, в это время было, конечно, полегче — гниль ушла, вместо нее появились цветы. Маленькие синие цветы, они не доставляли так много неудобств и, главное, не представляли никаких угроз для жизни.
— Надеюсь увидеть вас через три дня, мистер Рид, — назидательно попрощался врач.
"Надеюсь не увидеть вас никогда больше" — про себе пробурчал Гэвин. Но вслух сказал только дежурное:
— До свидания, док.
***
— Детектив, от вас... пахнет кровью?
Гэвин поморщился и схватился за голову. Андроид прилично задолбал своей вездесущестью и воистину собачьим нюхом. Чертова пластиковая ищейка. У Коннора хотя бы этого
обоняния не было. Не то что у девятисотого. Девятисотый умел выделить из воздуха нужную молекулу, определить ее, а потом перевести на "человеческий" язык. Пахнет.
— Порезался, — рыкнул Рид.
От него наверняка не только кровью пахло. Тот же самый запах гнили порой был настолько сильный, что Гэвину приходилось маскировать его всеми возможными способами.
— Неужели? — нахмурился андроид. — Детектив, все точно в порядке?
— Ричард, отстань, а? — почти что попросил Гэвин.
Порез болел не переставая. Что-то с ним было не так. Но лезть сейчас под футболку для того, чтобы проверить, не лезет ли новая порция гнили через только что наложенные швы Гэвину не улыбалось. Вообще-то хотелось забыть об этом всем хотя бы на один день.
— Но детектив, — Ричард поймал уже разворачивающегося Рида за руку. — Вам же больно! От вас пахнет кровью постоянно! Детектив... вы же не?..
— Ох, да ты сдурел что ли?! — Гэвин вырвал руку из захвата. — Я похож на того, кто со скуки будет полосовать себя?! Да и тебе какое дело-то?
— Я... — андроид запнулся, а потом и вовсе отвернулся. — Вы — мой напарник. Я волнуюсь.
— Ричард, неужели ты не читал мою медицинскую карту? — приподняв брови, спросил Гэвин. — Не верю, что не читал.
— Коннор посоветовал мне не делать этого, — уверенно ответил андроид. — Он сказал, что вам может быть неприятно. Что это личная информация, врачебная тайна, которую человек чаще всего хочет оставить в тайне.
Гэвин поднял брови, удивленно осматривая андроида. Вообще-то их обычно такая мелочь ну ни разу не волновала. Еще чего — волноваться по поводу того, что человеку может быть "неприятно". Пф-ф.
— Тогда.. просто не беспокойся, хорошо? У меня все под контролем.
Андроид кивнул. Рид наконец-то выдохнул. Это было... неловко. Слушать от андроида подобное. Будто бы кто-то по-настоящему переживает за него.
***
Порез болел еще весь чертов день. Гэвин все порывался сходить и проверить, что не так, но решил остаться на месте. В конце концов, живот — не очень удобное место для зашивания. От одного дыхания могут смещаться швы, пока они не растворились[2]. Это может приводить к боли? Наверное. Рид решил, что дело именно в этом.
— Детектив?
— Да-а? — протянул Рид, уже скидывая в рюкзак вещи.
Ричард, неуверенный, стоял рядом и, прищурившись, явно фильтровал воздух. Гэвин уже ожидал очередного "с вами точно все в порядке?". Но дождался совсем не этого. О, Ричард умел задавать вопросы, выбивающие из равновесия. Но констатировать неожиданные факты ему удавалось намного лучше.
— От вас пахнет цветами.
