Медовые хроники

— Мне есть смысл оправдываться? — я не знаю, зачем он здесь. После своей короткой, но пафосной речи, я удалилась на балкон, не дожидаясь ответа. А он зачем-то последовал за мной.  — Никакого, — я покачала головой, со всей силы вцепившись в ограждение балкона. — Но ты повел себя, как распоследний идиот, при этом выставив идиоткой меня.  — Ты не рыжая, — неловко попытался сменить тему Антон.  — Поразительная наблюдательность.  — Я тебя не пред алтарем бросил, — пробурчал Прохоров.  — Тебе бы это и не светило, — ответила я даже прежде, чем подумала. — Я обычно не выставляю счетов, но из некоторого чувства благодарности за доброе отношение можно было хотя бы сообщение написать.  — Зачем? — он спросил это так серьезно, что я даже опешила. Что значит «зачем»?  — Затем, — мне было самой безумно стыдно за этот неловкий выпад, но глупость ответа я постаралась компенсировать агрессивностью интонации. На улице было неприятно прохладно. Именно этим я объяснила себе, почему на этом моменте решила, не дожидаясь ответа, вернуться в теплое помещение, где нет Антона. Не зная, чем занять руки и разум, я потянулась к телефону. Лента в инстаграме с закатиками и цветочками должна успокоить… Сообщение. Кирилл Шлезингер: К пустому сообщению было приложено фото зашуганного песика, вжавшегося в сидение машины. Глазки его были полуприкрыты и, кажется, воспалены. Свалявшаяся грязная шерсть, которая, видимо, когда-то была белой. Худенький, маленький щеночек. Мне было даже страшно думать, как Кир это напуганное существо в машину тащил, но я бы на месте животинки бежала со всех своих маленьких лап от человека. Он может оказаться той еще сволочью… С каждой минутой мне было все более некомфортно находиться среди всех этих людей. Встреча с Антоном не вызвала ни единого приятного воспоминания, единственное, о чем я могла думать — он меня бросил. Он испортил мне выпускной и все следующее лето. Весело мне здесь уже точно не будет, а моя чрезмерная дерганность начала привлекать слишком много внимания от посторонних людей. Я скомкано попрощалась с Мариной, махнула рукой паре людей, с которыми она успела меня познакомить, и выскочила на улицу. Благо, остановка совсем рядом. Всякий раз, входя в общественный транспорт я жалею о потраченном на получение прав времени. За руль я в ближайшие годы точно не сяду… В ближайшей к дому «Пятерочке» с моим стандартным отчаявшимся набором знакома, кажется, каждая местная тележка. Банка консервированных персиков, «киндер», здоровая коробка апельсинового сока, на тяжесть которой я буду материться всю дорогу, и куча мороженого. Магазин закрывается через двадцать минут, но, казалось, со всего двора народ собрался именно сейчас. Остатки моего самообладания буквально разбивала своей громадной сумчищей миловидная старушка, которая никак не могла определиться, нужны ей эти яблоки или стоит сходить и поменять их на другие. Меня трясло. Челюсть прыгала так, что в моем понимании этот стук должны были слышать не только в этой «Пятерочке», но во всех супермаркетах района. Когда я, наконец, дошла до дома, мое состояние цензурно описать было весьма проблематично. Я, правда, думала, что прошло. Раньше иногда прокручивала в голове, как могла бы выглядеть наша встреча. Там, правда, он был глупее себя обыкновенного раз в десять, но для успокоения раненой самооценки — самое оно. Сейчас же я почти убедила себя, что мне, в общем-то, все равно, но одного его появления хватило, чтобы весь мой организм буквально завопил от вернувшейся обиды.  — Те купиа? — навстречу мне вышла Пашка. Уже в пижаме и зевающая, но бодрящаяся со всех своих малышовых сил.  — Держи, — я вытащила из кармана «киндер». Еще в магазине поняла, что на то, чтобы искать его дома в пакете, у меня просто не хватит сил. Я не рискнула пугать ребенка крокодильей натянутой улыбкой и честно хотела максимально быстро зайти на кухню, взять стакан для сока, открыть персики и спрятаться от всех в своей комнате.  — А мы цвеоки саали, — прозвучало мне вслед довольным голосом. Я прикрыла глаза. Сейчас я была максимально не в том состоянии, чтобы обсуждать посадку цветочков. Сзади послышался шелест открывающегося «киндера».  — А мне? — вышедший из гостиной папа указал взглядом на «киндер».  — Тебе мор-роженка, — я честно хотела донести свою истерику до спальни, но дрожь в голосе моим планам осуществиться не дала.  — Что такое? — папа попытался заглянуть мне в глаза. Я не нашла ответа, кроме как просто уронить голову ему на плечо. В предложении «терпеть нельзя рыдать» я свою запятую поставила, протяжно завыв на всю квартиру. Паша явно не знала, как действовать, но на всякий случай тоже меня обняла. — На, не пать, — малышка подергала меня за рукав и протянула мне половинку киндера и куски какой-то неведомой зверушки из «желтка». — И собеи. Я нервно рассмеялась, но протянула дрожащую ладонь к деталькам.  — Не собиай… — растерянно пробурчала Паша. — Но не пать… Полчаса и три мороженых у меня ушло на то, чтобы просто перестать всхлипывать на каждом слове.  — Кир собачку подобрал, — пробормотала я, пытаясь отвлечь в первую очередь себя. — Надо ему написать, я, кажется, так ничего и не ответила… И вот только в тот момент, когда мои поиски телефона в сумке не увенчались успехом, я поняла, что до этого день был испорчен не окончательно. Родного самсунга не было нигде. Я раз восемь перерыла всю свою комнату в надежде, что просто успела его выложить. Ничего. Без особой надежды на возвращение я решила все же написать Маринке. Может, кто видел бесхозный телефон в оранжевом чехольчике… Я уже почти нашла Черникову в диалогах, как пришло сообщение. Антон Прохоров: Твой телефон у меня, можешь забрать, когда будет удобно Ну, естественно, новый аккаунт. Кому нужен тот, на который я беспрерывно написывала еще целый месяц после того выпускного, глупо на что-то рассчитывая? Только спустя минуту я поняла, насколько же это стремный факт. У него чужая вещь. С чего вообще такая уверенность, что телефон принадлежит именно мне? Даже если она и есть, то зачем он его забрал? Мы, вроде как, друзьями в последний раз были почти два года назад… Кристина Лобачевская: Спасибо за заботу, передай через Марину. Антон Прохоров: Нет Кристина Лобачевская: Если в тебе вдруг проснулся альфа-самец, пусть еще поспит до лучших времен. Я не хочу тебя видеть. Антон Прохоров: Нужен телефон — забирай у меня Кристина Лобачевская: Прохоров, ты и без подобных заходов моментами ведешь себя достаточно странно. Не стоит доходить совсем уж до маньячных приемов. Антон Прохоров: [Пересланное сообщение] Нужен телефон — забирай у меня Кристина Лобачевская: Спасибо за помощь, ничего не нужно. Найду, с чего можно звонить Антон Прохоров: Ты ведь понимаешь, что я не сделаю тебе ничего плохого? Кристина Лобачевская: Понимаю. Но ты мне неприятен, этого достаточно. Следующие полчаса я против своей воли думала о том, откуда в вечно замкнутом и прячущемся под панцирь от любой мелочи Антоне столько настойчивости, если не сказать навязчивости. Либо свершилось какое-то уж слишком чудесатое чудо, либо… Тут меня одновременно осенило и дернуло настолько, что волна негодования перебила даже гордость. Кристина Лобачевская: Писать сообщения, совещаясь с чужими людьми — противно. Но я рада, что кто-то там согласился тебя терпеть. Сомнений в том, что это не он сам там за последние пару лет так осмелел, у меня не было. Я хотела было подправить «рада», но сообщение было уже прочитано. Его подвиги на фронте социализации должны были пройти мимо меня. Нужно добавить что-то максимально колючее. Кристина Лобачевская: Специально для этого несчастного: он того не стоит, даже если сейчас тебе кажется, что ты отыскал негранёный алмаз. P.S. Твои советы делают его еще более жутким, пересмотри свои рекомендации. В конце концов, единственной ценностью на этом телефоне были фотки Пашки, да и те во многом есть в ВКонтакте в переписках.  — Атю на утьки, — я, признаться, была уверена, что она уже спит. — Мне густна.  — Почему тебе грустно? — я с тоской оглянулась на экран монитора.  — Потому то я не на утьках, — заявила Пашка, как само собой разумеющееся, и призывно пожала ладошками в воздухе. — А тее потему?  — Примерно потому же, — пробормотала я, усадив малышку себе на колени. — И еще я телефон потеряла.  — Ты надес, — уверенно заметила Паша. — Ты седа и мику, и пику, и зайку наодис. Да уж, сегодня такого зайку нашла… Лучше бы на той каноничной скамейке под дождем и сидел, а не уничтожал мою едва подлечившуюся нервную систему. Сон все же победил отчаянно сопротивляющегося ребенка, так что спустя пятнадцать минут я уже сидела у компьютера и листала бескрайнюю ленту жирных котов в каком-то паблике. В очередной раз вспомнив про Кирилла, я решила больше не откладывать ответ. Он, конечно, не обидится, но мне потом будет неловко. Кристина Лобачевская: Как песик? Кирилл Шлезингер: Я ему не нравлюсь, но нравится еда, когда рядом меня нет. Кирилл Шлезингер: Хотел сфоткать, передумал. Не хочу лишний пугать. Кристина Лобачевская: А я, кажется, попрощалась со своим телефоном… И встретила человека, которого лучше бы не встречала. И вообще, все просто отвратительно, единственное хорошее за весь день — твой песик. Кирилл Шлезингер: Чем я могу помочь? Кристина Лобачевская: Ничем. Но меня радует тот факт, что ты где-то есть, такой хороший. Веру в человечество возвращаешь. Кирилл Шлезингер: Рад, что хоть так. Телефон могу предложить пока свой прошлый, если надо, он не совсем древний. Кристина Лобачевская: Ты очарователен, Кир, но не нужно. Я предпочту ныть. Через четыре дня у меня первый экзамен, без быстрого доступа к инсте и ВК будет даже лучше… Не думаю, что маленький общительный энерджайзер даст мне так уж много времени на подготовку и без телефона, но хоть как-то ведь утешать себя нужно… Я почти убедила себя в том, что раз я нахожу мишку, птичку и зайку, то телефон тоже как-нибудь найдется, но все сводилось к тому, что если мне дороги фотки Пашки и рекорды в никому давно не нужных приложениях, то стоит хотя бы попытаться договориться с Маринкой. И неизбежно объяснить ей, отчего же я так не рада встрече с дорогим одноклассничком…