Медовые хроники

Я не узнавала себя. Боялась подходить к людям, ни с кем не знакомилась первой. На чем-то вроде классного часа первого сентября не смогла выдавить ничего, кроме имени, даты рождения и школы. Я не хотела общаться. Хотела спрятаться от всех под одеялом, ни во что не вникать и периодически оттуда поскуливать. Не могу сказать, что такой вариант совсем не рассматривался, поскольку документы я принесла за два дня до окончания приемной комиссии. Помню, как бездумно смотрела на девушку за компьютером, которая спрашивала у меня какие-то данные и результаты экзаменов. Она еще подумала тогда, что мне плохо… До сих пор стыдно от своей заторможенности… Одногруппники в начале года хотели где-то собраться и познакомиться. Я хотела, чтобы меня здесь не было. Мое место — дома. За первые две недели учебы я успела три тысячи раз пожалеть о том, что все же решилась поступать в этом году. Единственным плюсом было то, что подготовка к занятиям отбирала у меня то время, которое я последние пару месяцев тратила на стенания и возгласы о том, что никогда и никто возле меня не задержится. Я не запоминала имена ребят из группы, а добрую половину путала даже на лицо. Все, что смогло уложиться в моей голове: самого умного мальчика в группе зовут Кирилл Дмитриевич, а девочку, которая сидит со мной в тех кабинетах, где мало парт и много человек — Алина Сергеевна. Дома я безуспешно пыталась геройствовать и держать все эмоции в себе, где-то далеко осознавая, что родителям с новорожденной Пашкой и без меня непросто. Я приходила, по-крокодильи улыбалась, садилась за какого-нибудь Синельникова, параллельно включая медицинские видео, а минут через двадцать, стоило где-то мелькнуть чему-то, вызывающему тяжелые ассоциации, уже начинала выть. Всякий раз истерично нажимала на всевозможные «мне неинтересно» и «больше не показывать», когда в рекомендациях всплывало видео о сердце, но это абсолютно не помогало. Казалось, они появлялись буквально находу и тут же выливались в мою ленту. На том же видеохостинге возникали бесконечные видео по типу «10 шагов к идеальным отношениям», «Как сохранить свои чувства» и прочие крайне психологические вещи. Я старалась смотреть бесчисленное количество мультиков и психоделических клипов, лишь бы только они появлялись на главной странице, но подлые алгоритмы словно издевались над израненной психикой.

***

На истории нам рассказывали что-то о Средневековье, а Кирилл Дмитриевич звездил так, что мне даже на секунду стало не очень плохо. Это удавалось только ему и паре-тройке лекторов, которые могли отвлечь меня от самобичевания и связанной с ним саможалости. Он говорил долго, но при этом увлекательно, без запинок и зависаний на минуту с глупым взглядом, направленным точно в стену, как бывало у многих, а порой и у меня. На секунду воскресшее природное любопытство решило хоть мельком осмотреть волшебный конспект — говорил он уже минут семь, при этом ни разу не перевернув страницу. Сидел он прямо за мной, так что проблемы это не составило. В тетради у него было написано ровно шесть строчек с соответственной нумерацией. Сразу за цифрой шло имя, а затем набор непонятных мне значков — капельки, звездочки, решеточки, буковки… На полях были обозначены годы жизни. Все. Шесть строчек, на которые он периодически посматривал. Очередной. Долбаный. Гений. Ровно до этого момента я не воспринимала так ни в чем не повинного мальчика, но сейчас он вызывал у меня максимум отторжения. Он не был похож на Антона абсолютно ничем, кроме интеллекта чуть выше, чем у табуретки. Он никому (а мне так уж точно) не собирался демонстрировать свои конспекты, но я нашла в них что-то самовлюбленное. Что-то Прохоровское, хотя сам он такого, вроде, никогда не писал. Мне было противно от самой себя, но в секунду ни в чем не повинный мальчик стал символом всех моих бед. Я уже не слышала, что он там рассказывает, меня переклинило. Неожиданно перестало хватать воздуха. Умом я понимала, что мое восприятие — неописуемая глупость, но контролировать эмоции за эти несколько месяцев так и не научилась. Я бросила взгляд на часы. Еще десять минут… Дотерплю. Тем временем Кирилл закончил свой ответ, получил заслуженную пятерку и сел на место. Последней отвечала какая-то девочка из другой группы, но слушать ее полные страдания реплики было еще невыносимее, чем рыться в собственных обидах и никчемности. Между историей и латынью в расписании стояло гордое ничего, которое я изначально хотела заполнить парочкой маленьких или одним большим бургером в ближайшем Маке. И картошкой с кисло-сладким соусом. И психоделическими клипами на телефоне. Вообще, переедание и просмотр дурацких роликов уже давно стали моими лекарствами, отчего с июня я набрала пару-тройку лишних килограмм, которые почему-то решили, что отложиться в бедрах и на животе не так уж и весело, то ли дело нездорово округлить и без того не самое вытянутое лицо под новоиспеченным каре. Таким образом, я перестала нравиться себе в зеркале окончательно, отчего копилка с комплексами, неожиданно начавшая тяжелеть с каждым днем с того злосчастного выпускного, начала недовольно похрюкивать от перегруза. До бургеров предстояло топать минут пятнадцать либо ехать две остановки на автобусе. Идти куда-то не было сил, а в душном автобусе меня могло разморить, и я бы точно разрыдалась. Перерыв между парами был в полчаса, за которые я надеялась успеть хоть немного успокоиться и привести себя в относительный порядок. А потом можно полтора часа есть в пустой столовой. Где-нибудь за максимально дальним от кассы столом, желательно. Есть и ронять слезки в чай. До чего, оказывается, быстро опускаются люди, четыре месяца назад я мечтала о большой сцене… Добрую половину перерыва я провела у раковины, пытаясь заморозить руки под струей холодной воды. Со стороны могло выглядеть странно, но меня успокаивало. Благо, всем вокруг было не до меня, никто не присматривался. Я злилась на себя за то, что так и не смогла успокоиться. Да и не пыталась толком, чего греха таить. Мне нужны были новые знакомства, а я шарахалась от людей. Мне нужны были новые впечатления, а я перемещалась исключительно от универа до дома и обратно, по пути перехватывая каких-нибудь булочек. Я довела себя до ужасающего состояния. Ничего не хотела, ни к чему не стремилась, пряталась от любого общения вне семьи… Казалось, еще пара месяцев такой жизни и за меня передерутся РЕН-ТВ с восставшим «Крокодилом»… Мне был необходим толчок. И он появился. Я сидела в столовой, шмурыгала носом и пропитывала булочку с корицей слезами. Возле меня лежала поломанная на дольки, а потом и на половинки долек шоколадка. Умный мальчик с истории уже почти забылся, просто было жалко себя, несчастную и беспомощную. Все лето возле меня кто-то был. Я изо всех сил старалась не нервировать маму на последних сроках, но ничего не выходило. В один момент меня почти записали к психологу, но там родилась Пашка и я смогла на пару недель отвлечься… А потом перестало вызывать должные эмоции и это, но еще какое-то время мне удавалось по-крокодильи улыбаться и убеждать всех вокруг, что я прямо-таки рву финишную ленточку на пути к спокойствию… Неожиданно я почувствовала, как кто-то легко коснулся моего плеча. Не мешайте мне отчаиваться, гады… — Держи, — Кирилл вытащил из кармана упаковку бумажных платков. Вот, с его появлением все стало еще хуже.  — Спасибо, — я посмотрела на него с непонятным мне самой подозрением, но все же решила брать, пока предлагают. Не рыдать. Он ни в чем не виноват, а в мире и без нового гения достаточно неврастеников.  — Я могу еще чем-то помочь? — он присел на стул возле меня.  — Исчезнуть можешь, — предложила я откровенно по-хамски. Он не виноват, что вызывает во мне неприятные воспоминания, которые и без него не то чтобы забылись. — Прости. Это даже для меня было слишком. Можешь остаться…  — Простил. Я Кирилл, если ты еще не запомнила, — я нервно рассмеялась. Это почти единственное, что мой мозг сохранил с начала года.  — Будем знакомы. Кристина, — я сощурилась. С чего это он? Я выгляжу настолько жалко, что даже плохо знакомых людей тянет меня поддерживать? — Почему ты не… Где-нибудь там? С кем-нибудь… Я неопределенно махнула рукой в сторону выхода. Выгляжу, как карикатурный пьяный дядька из российской мелодрамы…  — Захотел поговорить. Ты выглядела встревоженной. Не собираюсь лезть в душу, но подумал, что тебе может пригодиться собеседник.  — Я выгляжу, как человек, которому нужна помощь?  — Да, — на удивление спокойно ответил Кирилл. В ту секунду мне хотелось огреть его хотя бы булочкой… — Не смотри на меня так, я не собираюсь звать тебя ни в секту, ни в «Орифлейм».