Последний шанс для Каны Тодо.

Тодо и Кана-тян отправляются в город на фестиваль Танабату. Развлекаясь и оттягивая время до начала ночи бдения, Такамичи водит девочку по аттракционам, покупает ей сладости и вообще ведет себя непринужденно, усыпляя ее бдительность и усмиряя собственное беспокойство. Вскоре, праздничные мероприятия завершаются, и Такамичи говорит Кане-тян, что напоследок приготовил ей сюрприз, но чтобы получить его, она с парнем должны отправиться в одно место. Полная впечатлений за прошедший вечер девочка соглашается на это. Тодо уводит Кану-тян с праздничной площади и через некоторое время они оказываются в промышленной зоне. Вокруг темно и пусто. Девочка начинает беспокоиться, но Такамичи утверждает, что они уже добрались. Вдвоем они выходят к одноэтажному типовому строению склада, стоящему в ряду таких же сооружений. Тодо оставляет девочку одну и скрывается во тьме, но вскоре находит в оговоренном месте ключи от дверей склада, открывает их и возвращается к Кане-тян. Девочке одновременно страшно и любопытно, что задумал Такамичи, но тот уклоняется от прямого ответа ("Это ведь сюрприз, Кана-тян"), берет ее за руку и они входят в старый склад, освещенный лишь лунным светом через окна. Прикрыв за собою двери, Такамичи говорит, что сейчас он включит свет, а потом покажет обещанный сюрприз, но Кана-тян должна для этого закрыть глаза, иначе может ослепнуть. Заинтригованная девочка соглашается Кана-тян: «Хорошо, братик Тодо! Я верю тебе (а потом закрывает глаза, стает на носочки и скручивает губки трубочкой, как будто ожидая поцелуя, издавая при этом слышимый звук) М-мм-м...» Ничего не происходит. Кана-тян: "М-мм-м?" Девочка ощущает, как рука Тодо аккуратно обнимает ее за талию, а к ее лицу что-то прикасается и резко открывает глаза. Кана-тян: "МММ!" Лицо Такамичи в полуметре от лица Каны-тян. Он набрал в легкие воздуха и старается не дышать, одной рукой обхватив девочку, а другой, прижимая к ее рту и носу платок, пропитаний краденым в больнице хлороформом. Кана-тян: "Ха!? МММ??! М-ммыммм-м?!! М-мм... м. ... мм-мм....", – девочка не понимает, что происходит, пытается закричать и выбраться из хватки Тодо все это время, глядя ему в глаза. Наконец, препарат начинает действовать и Кана-тян теряет сознание, оседая на руках парня. Тодо берет на руки тельце девочки, отбрасывает опасный платок и глубоко выдыхает. Держа ее на руках, парень нашаривает в темноте выключатель и относит к освещенному пространству в глубине помещения, минуя стеллажи со старыми картонными коробками без маркировки. Там он находит большой стол, что стоит под лампой дневного света и вокруг которого начерчено кольцо из странных оккультных символов. На самом столе надпись мелом: "Ложить сюда". Тодо аккуратно кладет тельце девочки на стол и отступает от него принимаясь ждать. Устроившись неподалеку от спящей Каны-тян, Такамичи старается унять беспокойство от собственных переживаний. Ему стыдно, гадко и страшно из-за того, что он ввязался в это авантюрное предприятие, да еще и так повел себя с Каной-тян. Но взяв себя в руки, приходит к мысли, что все его действия оправдываются необходимостью избавить девочку от влияния той загадочной "сущности", что заставляет ее себя так странно вести. Так же Такамичи понимает, что лучшего способа, чем усыпить девочку и пробыть с ней здесь рядом одну ночь, все равно не было – вряд ли ему удалось бы уговорить ее добровольно остаться ночевать с ним в таком месте. А так она проспит до утра и все будет кончено. Эти мысли заставили парня обратить внимание на ларец из темного дерева, где по инструкции Кайки Дейша лежал амулет для Каны-тян. Взяв и повертев его в руках, Такамичи нащупал обычные запоры, без замка. Пришлось подавить приступ любопытства, чтобы не открыть контейнер раньше срока, который наступит с первыми лучами рассвета. Если только его загадочный "специалист" не соврал, иначе у Такамичи Тодо появятся большие проблемы. Поглядывая на экран мобильного, Тодо отмечает текущее время и морщится от того, что покрытия мобильной связи в этом месте почти нет, так что с кем-то связаться или выйти в Интернет невозможно. Парень рассуждает, что это, наверное, к лучшему, так как вряд ли сможет объяснить родителям или Юми где он сейчас и что делает вместе с Каной-тян. Припомнив еще как свистнул хлороформ, который забыла Мика-сан делясь своими откровениями с Тодо, парень понял, что проблемы у него в любом случае будут. Но именно разговор с медсестрой убедил его окончательно, заставляя принять эти риски, но избавить Кану-тян от потустороннего влияния. Погруженный в собственные мысли, Такамичи замечает, как освещение начинает мигать, а потом и вовсе тускнеет до полутьмы. В окружающем пространстве становятся слышны звуки ветра, подозрительные шорохи и гул, похожий на водопад. Темнота сгущается еще сильнее, пока не остается только узкий конус света, освещающий беспокойного парня и лежачую на столе Кану-тян. Инстинктивно, Тодо пятится ближе к Кане-тян и старается оставаться в конусе света. Тьма, окружающая парня и девочку кажется ему такой же материальной, как толща нефти, точно так же переливаясь причудливыми цветными кругами, танцующими в воздухе на самой границе тусклого света. Это зрелище кажется Тодо одновременно красивым и пугающим своей нереальностью. Когда парень касается спиной стола, он ощущает легкое прикосновение и слышит голос: "Наконец-то я снова нашла тебя, братик..." От неожиданности Тодо вскрикивает и отскакивает от стола, вляпавшись во тьму, как в материальную преграду. Она и на ощупь оказалась плотной, маслянистой субстанцией, что словно трясина стала затягивать в себя активно дергающееся и пытающееся сопротивляться тело парня. Такамичи успел заметить, как Кана-тян сидя на столе, тянет свою маленькую ручку в его сторону. Прежде чем тьма поглотила парня полностью, он увидел, глаза Каны-тян, которые приобрели фиолетовый цвет и подсвечивались в тусклом освещении. Так же внезапно как накатило, ощущение давления и жирной жижи вокруг тела Тодо исчезло, оставив парня тяжело дышать, лежа на полу. Он поднялся и осмотрелся, но тьма не позволяла видеть ничего, кроме рядов стеллажей с картонными ящиками и нескольких метров впереди. Даже то скудное освещение, что давали лампы, прежде чем парень был "поглощен", исчезло. На ощупь добравшись до ближайшего стеллажа, Тодо достал свой мобильный телефон и попытался осветить пространство вокруг. Но даже этот свет не мог проникнуть далеко, разве что расширив поле зрения еще на метр. Контейнер с амулетом лежал рядом и парень снова подобрал его, убедившись, что тот по-прежнему закрыт. Вместе со своей находкой, парень стал идти вперед и громко звать Кану-тян. Никто не отозвался ему. Тодо побежал между стеллажами, продолжая выкрикивать имя Каны-тян. Пространство заброшенного склада, казалось, увеличилось в размерах, произвольно меняя свою форму. Те несколько полок, что миновал Тодо, неся тельце Каны-тян к освещенному участку склада, теперь превратились в бесконечный лабиринт с поворотами и уходящими во тьму пролетами. Парень, уже прибывая в истерике,стал звать Кану-тян еще громче, мельком замечая темные сгустки, похожие на пауков, что появлялись позади него или выползали из ближайших поворотов, оставляя все меньше и меньше путей для побега. Убегая от них, Тодо продолжал звать Кану-тян, пока не наткнулся на один из стеллажей. Опрокинув его, парень инстинктивно пригнулся, когда большая тень похожая на хищную птицу была на мгновение выхвачена светом мобильного у него над головою. В ужасе отскочив с "открытого пространства", Тодо снова пополз между стеллажами, про себя отметив, что идея выбраться из этого лабиринта разрушив стены себя не оправдывает. Когда же силы стали оставлять парня, он споткнулся и стоя на коленях горько заплакал, произнеся: "Где же ты, сестренка Кана?" В этот момент, откуда-то из-за дальних полок, прямо перед парнем упало красное бобовое зернышко. Оно как будь-то было покрыто перламутром, отблескивая гладкими поверхностями, по которым переливался свет. Тодо поднял его, покрутил немного в руках и стал выглядывать место, откуда его могли бросить, но когда зернышко оказалось вне источника света, то само засветилось как маленький праздничный фонарик. От неожиданности Тодо выронил зернышко и отошел на шаг назад, наблюдая за ним. Тут же стал слышен голос девочки усиленный в несколько раз. Голос девочки: "Это твое, а ну, подними!" Тодо начинает звать Кану, стараясь, держатся подальше от странного артефакта, пока за его спиной снова не становится слышно подозрительного шороха и не появляются паукообразные тени. Голос девочки громогласно требует: "Нечего тут мусорить, поднимай!" Парень тянется поднимать бобовое зернышко, но какая-то невидимая сила толкнула зернышко дальше от Такамичи вдоль прохода между стеллажами. От этого он снова подпрыгнул от испуга и отдернул руку, а потом прокричал во тьму: "Какого черта тут творится?!" Голос девочки: "Поднимай!" – Д-да, – только и смог ответить Тодо снова протягивая руку к зернышку.Еще один удар заставил зернышко пролететь дальше, маня вперед своим красноватым светом. Голос девочки: "Давай шустрее, подними это!" Тодо снова отправился за этим странным объектом и уже не сильно удивился, когда та же сила толкнула зернышко дальше. Голос девочки: "Ну что встал, топай!" Ее голос был совершенно не такой как у Каны-тян, но эта игра или забава, показалась Такамичи чем-то знакомым. Как будь-то раньше он уже в чем-то подобном участвовал. Размышляя над этим, парень продолжал свое движение. Потянутся за зернышком, подождать пока его не толкнут дальше и снова идти за ним, пока парень следовал этому несложному алгоритму, понуканий от таинственной девочки не было. Как и не было странных теней, что первое время преследовали Тодо. Бобовое зернышко выводит Тодо из лабиринта полок к выходу из склада. Там он видит Кану-тян, что приближается к дверям наружу и окликает ее. Когда девочка оборачивается, то парень замечает изменения в ее облике: Кана-тян распустила косички так, что ее волосы свободно ниспадали до плеч, а ее глаза были фиолетового цвета. Это зрелище заставляет Такамичи застыть на месте, пока в его голове одно за другим пробуждаются воспоминания. Парень вспоминает, где раньше слышал те самые слова, которыми понукал его таинственный голос в лабиринте, понимает, где прежде видел те самые красные бобы, а так же странные тени, что преследовали его, пока Тодо блуждал. Все это с ним уже было в прошлом – тени больших насекомых и птиц Такамичи вспомнил из своего самовольного похода в гущу леса, красные бобы были на полянке, куда он вышел, продолжая свои поиски, а издевательские реплики он говорил сам, отыгрываясь за обиды на своей сводной сестре. Теперь, когда он увидел эту девочку, все стало на свои места – он вспомнил ту Кану, которая с ним была в детстве. Из ступора Такамичи выводит Кана, радостно улыбнувшись и медленно подойдя вплотную к парню со словами:«Я так рада, что ты снова нашел меня, братик». Ее голос вызвал новые воспоминания о прошлом Тодо, что заставили парня, схватится за голову и отступить на пару шагов назад. Такамичи разглядывая безумным взглядом девочку напротив только и смог выдавить из себя: «Кана… где же ты была все это время?» «Рядом с тобою, Такамичи, – ответила она, блеснув во тьме своими фиолетовыми глазами. – Я всегда должна была оставаться с тобою». Такамичи: «Но как, и где ты была все эти годы? И почему на тебе одежда Каны-тян? Ответь мне, что происходит, Кана?!» Девочка замирает от этого возгласа и опускает голову, как делают отруганные родителями дети. Видно, что еще немного, и она заплачет. Лунный свет, что попадал в здание из окон, начинает тускнеть, а из тьмы становятся слышны устрашающие шорохи. Немного оправившись от шока, Такамичи связывает аномалии, которые происходят вокруг, с душевным состоянием девочки, поэтому не придумал ничего лучше, чем успокоить ее объятиями. На несколько секунд Кана замирает и сжимается в руках у Такамичи. Но когда тот ласково гладит ее по голове и шепотом говорит нежные слова, слезы вырываются наружу. Девочка плотнее прижимается к парню и несколько минут плачет, но как не странно таинственные шорохи во тьме стихают, а в самом помещении становится светлее. После еще нескольких приободряющих слов Такамичи, девочка успокаивается и говорит:«Я очень боялась, братик. Боялась темноты, одиночества и того… того, что ты возненавидишь меня… как раньше… если я вернусь. Но не смогла оставить последний шанс снова увидеть тебя и быть с тобою рядом. Прости! Прости меня, пожалуйста!» Такамичи: «Тихо, тихо. Не плачь, малышка. Если ты не сделала ничего плохого, то и мне не за что тебя ненавидеть. Все обиды и недоразумения остались в прошлом, только расскажи мне, что с тобою случилось, договорились? Расскажи мне все, Кана, и я не стану тебя ненавидеть». Кана: «Обещаешь?» Такамичи: «Обещаю». Кана: «Честно-честно?!» Такамичи: «Я действительно не стану на тебя сердится или ненавидеть, Кана. Но мне нужно знать, что с тобой произошло, чтобы понять, как быть дальше. Пререкаясь или выясняя отношения, мы ни к чему не придем». Девочка снова замирает, взвешивая слова Такамичи, а потом, молча, качает головой, соглашаясь на эти доводы. Спустя еще минуту молчания, Кана отстраняется от парня и вопросительно глядит в его лицо. Сам Такамичи замечает новые странности в поведении девочки, отличные от Каны-тян. Ее взгляд, жесты и манера держаться совсем не характерны для маленькой девочки, какой была его подопечная или младшая сестра в прошлом. Интуиция подсказывала, что перед ним сейчас совершенно другой человек, переживший больше и понимающий больше, чем могла знать Кана-тян, его младшая сестра или сам Такамичи. От этого осознания по спине парня пробежал холодный озноб, с которым он старался справиться, не выдавая своего страха. Девочка, молча, взяла его за руку и повела к более освещенному участку склада. Остановившись в квадрате лунного света, она подобрала валяющийся рядом большой кусок картонной прокладки и, простелив, устроилась на нем на коленях, приглашая жестом Такамичи последовать ее примеру. Удивленно пожав плечами, Тодо располагается напротив нее, ожидая продолжения. Кана сидит ровно, но ее поза выдает внутренне напряжение, с которым девочка старается сформулировать свои мысли. Когда молчание затягивается, Тодо решает снова приободрить ее, говоря: «Когда я говорил, что хочу все узнать от тебя, то вовсе не требовал вести себя так официально. Если хочешь, можешь сесть ближе… Е?! … Ох!» Только услышав слово «ближе» глаза Каны снова блеснули во тьме, и она с радостной улыбкой подобралась вплотную к парню, устроившись на его коленях, спиною к нему. Еще немного в помещение склада были слышны только звуки возни картона по полу и довольное хихиканье девочки, пока эти двое искали более-менее удобное положение для продолжения беседы. Наконец они достигли компромисса, при котором Такамичи сидел на коленях, а Кана полулежала, положив на них голову, и оба стали смотреть на ночную луну сквозь притрушенное сажей окно склада. Такамичи: «Так удобно?» Кана: «Угу». Такамичи: «Теперь, ты можешь рассказать мне все?» Кана: «Могу. Но поверишь ли ты мне, братик?» Такамичи: «Я постараюсь. Хотя, в свете последних событий меня уже мало что способно удивить». Кана: «Хорошо. Только пообещай мне, что выслушаешь меня полностью, и не будешь перебивать, братик». Такамичи: «Клянусь предками, Кана. Только, пожалуйста, перестань каждый раз называть меня «братиком». В последнее время эта фраза сильно бьет мне по мозгам». Кана коварно улыбается: «Что поделать, если ты и есть мой братик. Но я понимаю, что сейчас тебе может быть это в тягость. Так что я буду обращаться к тебе «они-чан»… Такамичи: «Это ничем не лучше!» Кана: «Тогда «Тодо-кун»? Такамичи: «Слишком официально. Зови меня просто по имени. Ты ведь еще помнишь, как меня зовут?» Кана: «Хорошо… Такамичи-ни» Такамичи: «Г-рр! Ладно, бог с тобою, называй меня как тебе удобно, только расскажи мне все». Несколько секунд девочка звонко смеется от своей проделки, но потом затихает и, сжавшись плотнее возле тела Такамичи, спрашивает:«Что последнее ты помнишь обо мне?» Т: «Наш единственный поход в лес, всей семьей. В тот день ты потерялась, и я помогал тебя искать. Нашел тебя на полянке, возле водопада, пока ты собирала красные бобы. Ты умудрилась обронить свою коробку с завтраком, и я отдал тебе свой. Потом, мы стали выбираться обратно…» Кана: «Достаточно! Пока не говори больше ничего… Надо подумать. Прошло так много времени. Мой брат уже так повзрослел, возмужал и окреп, пока меня не было. Я даже не знаю, как поступить… Ты знаешь Кану-тян… Кто еще тебе знаком из других людей? Мики-сан? Тетя Сумако, Идо Юта или девушка, по имени Кашима Юми?» Т: «Мики-сан работает в госпитале и присматривала за тетей Сумако и Каной-тян. С парнем, по имени Идо Юта я совсем недавно познакомился. Он подружился с Каной-тян, пока лежал в той же клинике с переломом ноги. Юми мне знакома со средней школы, и мы учимся в одном колледже. Еще есть мои школьные друзья: Томоки – студент университета, Икуро – баскетболист, что стал заниматься коммерцией и Масатоши – автомеханик». При упоминании имени Юми девочка скривила недовольную мордашку, а от имени Масатоши ее просто затрясло от гнева. Кана вскочила на ноги и стала нервно ходить перед Такамичи, что-то невнятно бормоча себе под нос. Т: «Ей, Кана! Что с тобой опять происходит?» Кана кидает подозрительный взгляд на парня и начинает нести какие-то бессвязные реплики, типа:«Все не так!», «Не одной знакомой развилки, неужели это настоящий конец?!» «Что делать, что делать…» «Сколько времени упущено…» и в таком духе продолжается минут десять. А потом малышка снова начинает плакать. Такамичи встает, взъерошивает на девочке волосы и говорит: «Не плачь!» Кана: «Хнык-хнык… не могу». Т: «Не плачь, иначе я тоже расплачусь!» К: «Хнык… парни не плачут – это не круто». Т: «Если ты сейчас не успокоишься, то я тоже расплачусь. И мы утонем здесь вдвоем, захлебнувшись своими слезами. Ради нас обоих, прошу тебя – не плачь». К: «Мой брат Такамичи всегда был крутым и никогда не плакал. Я не позволю тебе плакать!» Такамичи снова обнимает Кану и говорит:«Ну, раз ты так свято веришь в мою крутизну, то позволь мне проявить ее. Расскажи все, что ты знаешь, и мы вдвоем найдем выход. Только успокойся, прошу тебя». Кана еще несколько секунд всхлипывает, а потом кивает утвердительно. Они вдвоем снова располагаются на картонной прокладке, только в этот раз Кана полулежит в руках у Такамичи, а сам он сидит на картонке. Девочка понемногу успокаивается и в старом складе становится еще светлее, позволяя хорошо видеть ближайшее окружение. Такамичи и Кана снова рассматривают луну, что заметно сместилась за прошедшее время, напоминая парню, что ему нужно продержаться с одержимой призраком девочкой до рассвета и тогда все закончится. Поэтому, но аккуратно баюкает тело Каны и не спешит задавать новые вопросы. Но вскоре в темноте раздается ровный голос Каны: «Я понимаю, что в это сложно будет поверить, но все что я скажу тебе сейчас – правда. Многое из этого я видела собственными глазами или участвовала непосредственно, но не понимала до конца как все устроено. Только сейчас, рядом с тобою все кусочки этой головоломки встают на свои места. Так что выслушай меня братик и вместе мы решим, что делать дальше». Такамичи молча, сжимает крепче тело Каны, а потом ослабляет хватку, давая ей, возможность устроится удобнее. Кана, немного поворочавшись, принимает новую позу и продолжает говорить, глядя на луну: «Первое, что я помню, это как бежала за тобой, споткнулась и меня окутала тьма. Мне было плохо, больно и страшно, но потом все внезапно прекратилось. Я чувствовала себя как в состоянии длительного наркоза, пока вновь не очнулась на спине отца, ведущего всю нашу семью на пикник в горы. Было, похоже, что мне просто приснился дурной сон, пока отец не стал говорить те же самые фразы и совершать такие же действия, как накануне. И не только отец, но мать и ты действовали как по сценарию: Перебранка между тобой и отцом на тропе, погоня за пакетом молока, моя тошнота и венок из цветов – все было в точности, как я помнила. Даже то, что они оба ушли, оставив нас одних, было мною предсказано, как и то, что ты уснешь вскоре, после их ухода". Кана: "Воспоминания о моем самостоятельном походе еще были достаточно живы в моей памяти, так, что я решила в этот раз оставаться на месте. Но пока я ничего не делала, ничего не происходило – ты не просыпался, и родители не возвращались. Время как будь-то застыло и чтобы я не делала, пытаясь разбудить тебя или дозваться родителей – все без толку. Тогда я решила снова уйти к тому месту, зная точно, что ты найдешь меня, братик». На несколько секунд рассказ девочки прервался, и она с силой вцепилась своими ручками в тело Такамичи. Но потом хватка ослабла, а сам парень только произнес: «Продолжай, Кана». Кана: «Все так и случилось – ты нашел меня, и мы снова отправились обратно. Так же долго искали дорогу к полянке, где остались родители. Но мы ходили кругами, наши силы истощались, и я очень испугалась, что мы вдвоем так и останемся в том лесу. Желая, чтобы этот кошмар поскорее закончился, я снова нашла то дерево с дуплом и швырнула в него горсть бобов. Дальше мы бежали, и я снова упала, в этот раз специально, чтобы все закончилось быстрее. Но кое-что изменилось, и цепь событий стала удлиняться». Девочка снова затихла и подняла глаза к Такамичи. И парень готов был поклясться предками еще раз, что в подрагивающих и немного влажных глазах маленькой девочки, глядящих на него, была лишь одна эмоция – детское, искреннее и ничем не замутненное обожание. Так что, встретившись с таким взглядом, вопрос Такамичи «Что изменилось?» застыл где-то в глубине его глотки, пока девочка не помиловала его и не стала снова смотреть на луну. Кана: «Ты вернулся и защитил меня, братик. Поступая так снова и снова, ни разу не поколебавшись при этом. Этот эпизод всегда оставался одним из самых ярких событий, сколько бы я его не переживала. В тот раз мы оба спаслись и я прожила еще одиннадцать лет, десять месяцев и четыре дня с того момента. Пока не выпал снег». Единственный звук, что нарушил тишину этого момента воспоминаний, был удивленный выдох Такамичи, который он успел перефразировать в единственный вопрос: «Что?» Девочка усмехнулась, и как ни в чем не бывало, продолжила: «Именно то, что ты слышал, братик – прежде чем оказаться с тобою, в это время и этом месте, я прожила шесть жизней в параллельных реальностях, что отличались только некоторыми деталями нашей биографии и моей продолжительностью жизни. Но были стабильные элементы такие, как наше возвращение из леса, моя неизлечимая болезнь с постоянными переездами из дома в больницу и обратно, а также круг твоих знакомых оставался в пределах тех людей, что ты мне перечислил в начале нашей беседы. Насколько я знаю». Девочка снова затихла, давая возможность Такамичи прийти в себя от таких известий. Несколько минут парень глубоко дышал и ворочался, пытаясь утрясти в голове это откровение: его сестра Кана исчезла, а потом умерла. Не один, а целых шесть раз, возвращаясь в то же время и место, откуда стартовали воспоминания о детстве самого Такамичи. Такого парень не мог пожелать даже врагам, а эта девочка по-прежнему смотрит на него, улыбается и терпеливо ждет, когда он будет способен слушать дальше. Все те фразы, что она говорила, ее манера излагать свои мысли и терпение, с которым она дожидалась реакции Такамичи – это точно не могла быть Кана из одних воспоминаний парня, и уж тем более не могла быть Кана-тян. Так что и без тех «спец эффектов», что произошли до этого момента, парень поверил в истинность и правильность выбранного им пути. Осталось только пройти его до конца, а значит продолжать тянуть время. Такамичи: «Так ты можешь рассказать мне о будущем, которое произойдет дальше?» Кана грустно выдыхает и говорит: «Увы, братик. Мы встретились в этот раз слишком поздно – все события, о которых я могла знать, уже произошли и как-то успели повлиять на твою жизнь. А те фундаментальные знания, что я смогла освоить, тебе лично ничем не помогут. Все мои жизненные пути в прошлом оканчивались прежде, чем ты успел закончить свой колледж». Т: «Тогда расскажи мне об этих своих жизнях. Ты умирала каждый раз от болезни или чего-то другого? Чем эти жизни в прошлом отличались друг от друга?» Снова девочка подняла глаза к Такамичи, в которых грусть, боль, тоска и горе в один миг были вытеснены безудержной волной чистого восторга и любви. Этот взгляд опять лишил парня возможности двигаться или дышать. Даже Юми в самые жаркие их ночи или будучи на пике отношений, никогда на него так не смотрела. Только в этих фиолетовых глазах Такамичи понял настоящее значение слова «любовь», как силы необходимости, что остается, не смотря на пройденное время, пережитое горе и боль. В этот раз девочка отвела взгляд, уткнувшись лицом в грудь парня, и из такого положения ответила ему: «Они отличались тобою, братик. С каждым новым циклом ты делал еще один шаг к тому, чтобы я смогла выздороветь. Ты делал это, ни смотря, ни на что и однажды достиг этой цели, мой милый братик. Только я не смогла должным образом использовать этот шанс, который ты подарил… мне… мне очень жаль, Такамичи-ни». Т: «Расскажи мне, что произошло или пошло не так, Кана». Кана: «Пока я проживала первую свою жизнь, ты старался сделать меня сильной и полноценной, будучи образцовым братом. Даже предлагал мне отдать свою жизнь, хоть возможности сделать это не было никакой. И в первый раз я умерла со словами любви к тебе, Такамичи-оничан. А когда снова оказалась в нашем детстве, то единственное чего мне хотелось – чтобы ты ответил мне взаимностью, братик. И это случилось. А потом снова и снова, аж до тех пор, пока ты не нашел кардинального решения с моей болезнью, отдав мне собственную почку". Кана: "В первый раз ничего не вышло из-за ошибки хирурга, которую удалось скрыть от огласки. Но в следующем своем цикле мне удалось сделать достаточно, чтобы ты смог избежать такого исхода. Это стало нашим общим триумфом, братик. Операция прошла успешно, мы оба остались живы, а я была здорова, насколько это было вообще возможно в моем положении». Девочка снова умолкла, борясь с нахлынувшими на нее чувствами, пока Такамичи аккуратно поглаживал ее, стараясь поддержать. В какой-то момент Кана перехватила руку парня и прижала ладонью к своей щеке, делая попытку, таким образом, не дать себе снова расплакаться. Спустя некоторое время, она снова стала говорить: «Я поверила, что смогла победить и вырваться наконец из того порочного круга, который пережила уже шесть раз. Первое время мы оба были счастливы, по-настоящему счастливы, живя полной жизнью, о которой раньше я не смела и мечтать. У меня появилась возможность делать то, что я хочу, есть то, что мне нравиться и проводить время, как считаю нужным. И я не смогла побороть это искушение, самостоятельно изучать мир, в который ты открыл мне двери, братик». Дыхание девочки стало глубже, и она сжалась в комок, крепко обхватив парня в груди. Такамичи: «Если в шестой раз у тебя все получилось, то от чего ты сейчас готова расплакаться, Кана? Что произошло?» К: «Прошу-прошу-прошу… не спрашивай меня об этом. Не проси рассказывать, не нужно… ни-говори-ничего-не-спрашивай!». Т: «Как знаешь. Но если ты снова не возродилась во временах нашего детства, то твой замкнутый цикл перерождений действительно может быть разорван. Ты можешь обрести свою свободу, о которой так давно мечтала». К: «Ты не понимаешь! Никому просто так не дается свобода, особенно, таким как я, прожившим несколько жизней и видевших изнанку этого мира. Единственное, что ждет меня – это ад и забвение!» Т: «Тогда расскажи мне, что тебя гложет, и чем я могу помочь. Если это в моих силах, то я все сделаю». Короткие, глухие всхлипы Каны затихли, и она на несколько мгновений просто обмякла, полностью развалившись по телу Такамичи. Когда парень аккуратно развернул девочку лицом к себе, с ее глаз еще продолжали стекать слезы, но сам взгляд был любящим и одновременно полным благодарности. Эти ощущения подобно электрическим сигналам передавались между парнем и девочкой, словно между двумя устройствами, объединенными в одну сеть. Еще толком не отдавая отчета о своих действиях, Такамичи приподнял тело девочки и нежно поцеловал ее в лоб, как делала его мама в детстве, стараясь успокоить после очередной истерики. Но когда маленькие ручки Каны ласково обвили его шею, парню пришлось напрячь всю свою выдержку, стойкость и моральные принципы, чтобы этот братский поцелуй перевести в крепкое объятие, а не нечто большее прямо сейчас. Так они и застыли в обнимку на узком пятачке лунного света, посреди укрытого тьмой старого склада. Их тела были настолько близко, что казалось даже их сердца стали биться с одинаковой частотой спортсмена-марафонца, преодолевающего последние метры перед финишем. Дыхание стало тяжелым, как и подскочила температура их тел, одинаково согретых этим мигом духовной близости. Вот только физиология достаточно развита была только у Такамичи и ощутив, как его тело стало реагировать на подобные раздражители, парень поспешил отстраниться от девочки, пока она не обратила внимания на новую выпуклость под собою. Преодолев ее вялое сопротивление, Такамичи удалось добыть себе немного личного пространства, устроившись сидя на ногах. Кана недовольно фыркнула от того, что ее лишили такого мягкого и теплого лежбища, в свою очередь устроилась с правого бока парня, стараясь вновь перенести на него большую часть своего небольшого веса. Понемногу звуки тяжелого дыхания Такамичи и девочки стали стихать, возвращая их к нормальному состоянию. Продолжая прижиматься к парню, Кана произнесла: «Если рассказать кратко, то в своем последнем цикле, когда я излечилась от болезни и поверила, что обрела свободу, то меня стали одолевать сомнения. И я… я… очень плохо с тобой поступила». Т: «Что означает «плохо поступила»?» Кана замолкает на несколько секунд, а потом нехотя рассказывает: «Я нарушила клятву, которую мы давали друг другу, перед тем как ложиться на операцию. Пойми, братик! Первый раз ты пытался спасти меня, делая все, что было в силах хорошего человека и отличного брата. Но этого оказалось недостаточно, и я убедила себя, что это вообще вне пределов человеческих сил. Так что, единственной причиной, которая заставляла меня раз за разом переживать всю ту депрессию, боль и страдания моего существования, было снова получить и удержать твою любовь, Такамичи-ни. Только ради этого я жила, мало обращая внимания на то, что происходило вокруг меня. Но когда у тебя получилось сделать чудо и довести до конца свой замысел по моему излечению, я посмотрела на ситуацию под другим углом… и ужаснулась от того, какою ценою далось тебе мое спасение, братик». Девочка обвивает руку Такамичи и прижимает ее ладонь к своим губам, стараясь через это ощущение близости удержаться в стабильном состоянии. Парень с молчаливым ожиданием наблюдает эту сцену, пока девочка не успокаивается достаточно, чтобы взглянуть на Такамичи и продолжить свой рассказ. К: «Для тебя каждый раз мои чувства к тебе были серьезной моральной дилеммой, братик. Ты страдал, борясь с собою, окружением и обстоятельствами, стараясь найти решение, лучшее для всех. Но после того, как мне удалось впервые склонить тебя к этому пути, дальше поступать так стало просто делом техники. Твоя любовь была единственной моей отрадой в жизни, и я не могла себя заставить хоть раз отказаться от возможности снова получить ее.Но когда мои оковы оказались, сброшены, то мне открылось, как я в угоду своему эгоизму и страхам ломала твою жизнь, подстраивая ее под собственные нужды. Пусть ты этого не мог помнить и не понимал всей тяжести моих поступков, но я это знала. Чувство вины перед тобою казалось мне настолько сильным, что я не могла дальше наслаждаться жизнью, которую ты мне подарил, братик. Поэтому я… я не придумала ничего лучше, чем оставить тебя и постараться не появляться больше в твоей жизни». Т: «Так мы расстались, после того как ты выздоровела?» Кана грустно кивает головой утвердительно и продолжает говорить: «Да, братик. Наше маленькое счастье, о котором ты и я мечтали, продлилось всего один месяц. Когда в моей голове, наконец, утряслись новые вводные, я пришла к выводу, что мы оба заслуживаем лучшей участи, чем носится друг с другом до скончания своих дней. Ты такое решение воспринял более спокойно, чем я ожидала, и не стал препятствовать. Поэтому я поверила, что иду по правильному пути. Быстро нашла себе работу, отдельное жилье и покинула тебя, стараясь не о чем не сожалеть. А через неделю после этого события, твой «друг» Шимода перегонял неисправную машину и сбил меня по дороге домой». Некоторое время Кана и парень продолжали сидеть вдвоем, пока Такамичи пытался утрясти в голове всю эту историю. Робкая надежда, что проблема с Каной-тян может решиться благодаря отчаянной авантюре Тодо оказалась слишком близкой к истине. Настолько близкой, что даже сам парень не ожидал в какой переплет угодил. Но отступать было поздно, потому собрав в кулак остатки воли и здравого смысла, Такамичи стал размышлять над тем, как выполнить задуманное, учитывая новую информацию.