Джим Мориарти, или Гарри Джеймс Поттер?

      На пасмурных улицах Лондона свершились две абсолютно разные истории, исход которых, как не крути, был со всех сторон одинаковый.       Сильный и меткий кулак в очередной раз прошелся по его лицу, оставляя на белоснежной коже багровые отметины. Он не чувствовал боли, не чувствовал страха, он не чувствовал сейчас ничего, словно пустой изнутри сосуд, из которого давно выжали последние жизненные соки.       В последнее время он потерял смысл в чем-либо, он не видел его в тяжелой учёбе, которая до этого всегда отвлекала и делала эту чёртову повседневность в разы ярче, и уж тем более не видел его в тех людях, которые кличут его «приёмышем». Да, речь идёт именно о приёмных родителях Гарри Джеймса Поттера, ибо даже верные и заботливые друзья не в силах компенсировать тот ад, который «избранный» проходит по факту ежедневно.       На старой крыше было очень холодно и мокро, а запах собственной крови настолько въелся во всевозможные рецепторы, что к горлу подкатывал гигантский комок горечи и обиды. Одежда всё больше прилипает к телу, а разум туманится, показывая в его и без этого разбитых очках расплывчатую картинку. — Я думаю с него хватит, это уже слишком. — Вмешался Дадли, который все это время стоял в сторонке, изредка пиная Поттера в живот ногами. — Да брось, я думаю он ещё не усёк что к чему. — Сказал один из его дружков отморозков. — Оставьте вы его нахер, если он подохнет, то родители мне башку оторвут, а мы и так руки замарали. — То есть, ты только за родителей переживаешь, а копы — это так, пустое место? — Сказал Пирс Полкисс, лучший приятель Дадли, который всегда носился за ним, словно верная собачонка. — А вообще, он прав, лучше свалить отсюда. — Пойдём.       Дурсль напоследок с ноги ударил Поттера в лицо, явно не жалея сил на несчастного парня. Он в последний раз взглянул на сломанную палочку, лежащую в грязной луже, и поморщил нос. — Если ещё раз твои дружки провернут свои фокусы. — Дадли сел перед ним на корточки и, проведя пальцем по своей шее, показал жест, обозначающий, что тот перережет ему горло. — Тебе пи*дец.       Шайка хулиганов с победным смехом удалялась в сторону выхода на крыше. А избитому Поттеру, сквозь призму разбитых очков, оставалось лишь безмолвно смотреть в затянутое тучами серое небо, которое грозилось вот-вот уронить на землю пару тонн этих колючих капель, такого холодного и мерзкого дождя.       Он сломался, словно кукла, которой оторвали часть тела и выбросили на помойку. Он сломался полностью и безвозвратно, так, что больше не хотелось жить, не хотелось видеть поступки этих людей и ловить на себе их взгляды, свыкаться с миром волшебников и спасать этот чёртов мир от всякой нечисти. Он сломался так, как мог сломаться только человек. Легко и просто, словно по щелчку пальцев.       Промерзшая крыша холодила спину, по всему телу ходили сотни мурашек, а рваная куртка и вовсе не грела. Но ему сейчас плевать на это, он молча поднимается на трясущиеся ноги, падает, встаёт и снова падает. Ему больше не больно, Гарри устал чувствовать боль, устал пропускать её через себя. Он молча шёл к краю крыши, держась за шершавую стену и оставляя за собой багровые дорожки крови, с мыслями о том, что это единственное, что он оставляет за собой с самого рождения. Кровь и ненависть, страдания и смерть.

***

      Тем временем на другой крыше Лондона стояли два соперника. Они проворачивали свои игры разума, особо не задумываясь о последствиях, которые с каждым днём будоражили весь Лондон и его и без того нервных жителей. ―Три пули, три снайпера, три жертвы. Ход пьесы ничто не прервет. Разве что зрелище твоего полета. Мои люди в любом случае нажмут на спусковой крючок, и трем твоим друзьям придет конец. Только если… ―…если я не покончу с собой, завершая твою сказку. — Подхватил Шерлок, задумчиво смотря куда-то в сторону от Мориарти, который довольно кивал головой. ―Возбуждает, согласись. — Прожестикулировал он. ―И уйду я опозоренным. ―Ну в этом же и смысл весь. — Джим опустил свой взгляд на оживлённую улицу. — О, появились зрители. — Уже более спокойным тоном произнёс он. — Твой выход… действуй. Я тебе уже рассказал конец. — Шерлок медленно поднялся на парапет, с ужасом смотря на расстояние, что разделяет его с асфальтом. — Убийцу остановит только твой прыжок с крыши, я точно это делать не буду. — Брюнет облизнулся и поднял взгляд на стоящего на уровень выше Холмса. — Подари мне одну минуту, пожалуйста. Одну минуту в одиночестве. — Шерлок прищурил глаза и медленно повернувшись бросил взгляд в сторону соперника. — Одну минуту в одиночестве, пожалуйста. Мориарти на секунду задумался, а затем начал отходить в сторону. — Подарю.       Вдох, выдох. Вдох, выдох. Не прошло и пяти секунд, а на лице Холмса проскользнула целая буря эмоций, и последней из них стала яркая улыбка, из которой возродился злобный смех. Мориарти толком и не успел отойти на приличное расстояние, как его лицо сконфузило, и от злости он с психу развернулся к своей самой амбивалентной персоне за последнее время. — Что, в чём дело?! Шерлок развернулся всем корпусом к своему противнику. — Что я упустил?! Холмс спрыгнул с парапета и размеренно-уверенным шагом направился в его сторону. — Ты точно это делать не будешь, то есть убийц может что-нибудь остановить, какой-нибудь код, слово, цифра, — Сыщик начал медленно обходить кругами стоящего на месте, будто вкопанного Мориарти. — И не надо мне умирать, если я понял слово… — Да уж. — Джим нервно хихикнул. — Думаешь, я приказ свой отменю, думаешь, ты принудишь меня к этому? — Да. — Протянул он. — Ты тоже так думаешь.

***

      Земля уходит из-под ног, а ощущение высоты давит изнутри, где-то там, под корками головного мозга. По всей видимости удары были настолько сильными, что Поттер словил нехилое сотрясение, и, возможно, уже находился одной ногой в заветной могиле.       Под ногами чёрт знает сколько этажей, люди мельтешат, кто на работу, кто домой, проходя мимо, и даже не замечая маленького мальчика, что стоял на краю крыши, упиваясь своими душевными и физическими страданиями, что из года год копились в его неподготовленном для этих неприятных вещей сознании. Один шаг — и он свободен. Один шаг — и он счастлив.       Гарри Поттер мечтал жить спокойной, обычной жизнью, но эта сука крайне жестока по отношению к добрым людям. Она даёт им возможность отойти на пару метров, дать свободу, а затем, забавы ради, просто потянет за нужные ниточки, отнимая её, дабы причинить адскую боль, загребая своими уродливыми ручищами всё, что до этого было тебе так дорого.       Гарри понимал это, и от такого понимания, становилось, откровенно говоря, не по себе.       Где-то там, контрастируя с таким серо-голубым небом, пролетает прекрасная белая сова, с добрым лицом и намерениями. Её белёсые перья временами переливались последними лучами Лондонского солнца, от которого так были без ума прохожие. Она, по всей видимости, направляется прямиком к своему хозяину, даже не доставляя какой-либо почты. -…Букля…       Сова подлетает к избранному мальчику, но тот не выставляет руку, дабы она благополучно на нее приземлилась, у Поттера не было сил даже на такие простые действия, что уж говорить о простой ходьбе или о чём-то еще в этом духе. За неимением места сова решила прилететь на крышу лифта, и умоститься на ней как можно удобнее.       Недолго думая «мальчик, который выжил», достает из кармана джинс единственную бумажку, которой оказывается билет на «Хогвартс-экспресс». Он дергано пишет записку, и наспех сворачивает её в четыре раза. — Букля, ко мне. Сова прилетает, стуча своими изысканными, красивыми крыльями. Поттер рваными движениями привязывает письмо ей на лапу и приказывает отправить письмо Гермионе. Птица послушно улетает, оставляя мальчика один на один со своими саморазрушительными мыслями.       Каждый человек, рано или поздно, делает свой первый шаг, не обязательно даже для этого иметь ноги. Первый шаг без поддержки мамы, первый шаг в школу, во взрослую жизнь. Мы просыпаемся, встаём с кровати и идём в душ, ставим чайник, а после направляемся на работу, учёбу, или же просто прогулку до ближайшего продуктового. Тяжело сделать шаг навстречу человеку, который этого не заслуживает, либо сделал то, чего простить ему наше сердце не всегда может. Тяжело сделать шаг навстречу судьбе, когда знаешь, что за этим последует, и страх этого понимания овладевает тобой полностью, от макушки головы до кончиков пальцев ног, разливаясь по сосудам ледяными, колючими крошками, что заставляют тебя застыть на месте и в страхе хвататься за голову, в клочья выдергивая волосы на висках и макушке. Но ещё тяжелее сделать шаг с крыши, когда под ногами метры расстояния, маленькие люди и предметы, которые ты привык видеть совсем иначе, снизу вверх. Когда стоишь на краю крыши — всё становится в один момент захватывающим и… Незначительным. Перед тобой будто прозрачная стена, а стена — это и есть та самая грань, преодолевать которую, зачастую, твой личный выбор.       И он переступает через неё, преодолевая все свои страхи, принципы, слабости и желания. Навсегда прощаясь со своими мечтами, желаниями, друзьями и возможностями. Он променял их на свободный полёт красивой птицы. Первый и последний полёт, с невероятно печальным, смертельным исходом.

***

―Шерлок, и твоего брата, и всю королевскую рать мне удалось оставить с носом. — Джим всё так-же спокойно стоял, пока Холмс наматывал вокруг него круги, заканчивая свою реплику. Но тот внезапно остановился вплотную, смотря на Мориарти. Между ними оставались какие-то считанные сантиметры, преодолеть которые можно было по щелчку пальцев, но зачем? ―Я совсем не похож на своего брата. Я — второй ты, способен на что угодно. Брошусь в огонь, сотворю то, что не свойственно обычным людям. Хочешь пожать мне руку в аду — я не разочарую тебя, уверяю.       Мориарти начал мотать головой, всё так же не прерывая зрительный контакт с великим детективом. ―Нет… треп и бравада. Нет, ты скучен и зауряден. А все потому, что ты на стороне ангелов. ―Возможно, я по виду и ангел, но не вздумай допустить хоть на одну секунду, что я ангел по существу.       Король преступного мира в секунды приобрёл такой проницательный взгляд, который будто лазер прожигал насквозь, читая изнутри каждую мелкую деталь во вселенной человека напротив. ―Нет, ты не такой. Это ясно. — На его лице воцарилась безумная улыбка, через которую он цедил слова, — Ты вовсе на зауряден. Ты — второй я. Второй я! Спасибо, Шерлок Холмс. — Он медленно протянул сыщику свою правую руку, всё также вглядываясь в человека напротив. А Шерлок, в свою очередь, медленно протянул свою руку, старательно скрывая своё удивление, но всё же пожимая её в ответ. — Хвалю… — Мориарти продолжает кивать. — Пока я буду жив — будут жить и твои друзья. Вот и выход. — Рука незаметно, быстрыми и чёткими движениями тянется к карману пальто, вынимая из него огнестрельное оружие. — Счастливо оставаться.       А дальше всё происходит, будто в замедленной съемке. Пистолет в секунды оказывается в широко раскрытом рту Джима Мориарти. Выстрел. Шерлок испуганно отпускает его руку, отбегая на два шага назад, он тяжело дышит, не веря своим глазам, смотрит, как из головы бездыханного тела выливаться кровь, пачкая крышу своим багровым, смертельным окрасом. Перед его глазами совершил самоубийство самый достойный и интересный противник, что будоражил его разум долгое, долгое время — это был Джим Мориарти, безусловный гений и король преступного мира.       Гарри был не совсем обычным мальчиком, мечтающим об обычных вещах. Джим был обычным человеком, мечтающим о необычных вещах. Поттер был глуповат и простоват, — Мориарти же был гениален. Мальчик был рад умереть насовсем, — а мужчина же мечтал жить. Так случилось, что время смерти Джима Мориарти на крыше Бартса и Гарри Поттера на крыше школы совпало вплоть до секунды. Так случилось, что пока медэксперты Майкрофта собирали останки мозгов Мориарти на крыше госпиталя, в пригороде Лондона в карете скорой помощи открыл глаза пятнадцатилетний мальчик, с множеством переломов, ушибов и сотрясением.