***
— Лука, ужинать! Шарлотка сейчас остынет и не будет больше такой вкусной, сам же знаешь, — послышался голос матери с первого этажа, а затем звон тарелок. Лука сидел у себя в комнате и рисовал какие-то чудоватые комиксы про супер-героев, а когда услышал крик матери, то встрепенулся и понял, что вот он сейчас навернет червячка. Мама у него готовила просто невероятно вкусный яблочный пирог, от которого любой мог впасть в состояние эффекта. Он откинул карандаши в сторону, поднялся и выбежал из своей комнаты, даже не кинув на неё свой взгляд, ведь... Ведь это был последний раз, когда эта комната играла привычными красками. Лалльман спустился по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, он сгорал от нетерпения и желания что-то пожевать. Мама стояла у плиты, доставая из формы пирог, а когда заметила сына, то приветливо ему улыбнулась, доставая из шкафчика сахарную пудру в банке. Женщина отрезала кусочек, посыпала пудрой, и поставила прямо перед Лукой, который уселся на своё любимое кресло в позу лотоса. — Ох, Лукас, опусти ноги, сколько можно говорить, — устало проговорила мисс Лалльман, заправляя выпадающий локон светлых волос за ухо. — Хорошо, мам, — Лука сделал то, что она просила, и накинулся на пирог. Какой же он всё-таки вкусный! Мама так же села за стол, наливая в чашки чай. Они принялись разговаривать на различные темы. — Совсем скоро ты отправишься в Хогвартс, милый. Это необычайное место, как ты знаешь. В нём твоя жизнь изменится, как когда-то изменилась моя. — Ты никогда не рассказывала о том, как получила письмо, — Лука с набитым ртом посмотрел на неё, а она слабо улыбнулась. — Это было много лет назад. Тогда мои родители были на работе, когда в нашу дверь позвонили. Я тогда не открыла, но была безмерно удивлена тому, как выглядели эти люди: все в странных мантиях, в колпаках, а один вообще — смахивал на Вилли Вонку из «Чарли и шоколадная фабрика». Это было забавно, но я всё-таки побоялась открыть им. Вечером они вернулись, когда твои дедушка и бабушка уже были дома. Сказать, что они были в шоке — это сказать ничего. Они долго что-то обсуждали с этими людьми, пока не позвали меня и не сказали, что... Женщина прервалась, ведь в окно кто-то постучал. Мисс Лалльман поднялась и открыла его, и прямо в центр комнаты влетела красивая сова, которая ухнув, оставила странный, помятый, грязный пергамент и вылетела прочь, обратно на улицу. Лука поднял одну бровь, наблюдая за тем, как его мать читает то, что там написано, и как выражение её лица резко изменилось. — Мам? — Лука, возвращайся в свою комнату. Быстро. — Но... — Лукас! Лука вскочил, он не понимал, что происходит, как заметил, что везде стало тихо. Так тихо, что закладывало уши. Так тихо, что становилось жутко. Это была не та атмосфера, которая витала в воздухе несколько минут назад. Всё стало совсем по-другому. Мальчик сделал шаг назад, когда мама начала закрывать все окна и двери на заклинания палочкой, которую она достала из шкафа. — Лукас, живо в свою комнату. И ни в коем случае не выходи, — женщина грозно посмотрела на него. А Лука продолжал ничего не понимать. Он всего лишь ребёнок. Тут раздался странный вой на улице, а во входную дверь что-то влетело. Лука испуганно вскрикнул и ринулся на лестницу, его сердце стучало как бешеное, а страх появлялся в каждой венке его тела. Лука не знал, что делать, когда заперся у себя в комнате и сел прямо в угол, обнимая свои колени. Было тихо, пока внизу не послышался очередной удар, но уже в стену. Затем ещё один... И ещё. Лука закрыл уши руками, сжимая губы и пытаясь не дышать громко. Он боялся всего, он боялся за свою мать, которая была внизу совсем одна. Ещё один удар. А затем крик. Крик, который Лука запомнил навсегда, крик, который преследовал его по ночам. И вновь тишина, только слышно, как на улице подул сильный ветер и начался дождь. Луку нашли через два часа совсем одного возле тела его матери, которая так и не пришла в себя после нападения. Мальчик молил её очнутся, а на следующий день целители объявили, что мисс Лалльман не в себе и больше никогда её сознание не станет таким, как прежде. Парнишка всё это время сидел со своей тётей, пока не появился отец. Тогда ребёнок ничего не понимал, да и сейчас Лука мало что понимает. Но взгляд отца был... Другим. А крик мамы до сих пор стоял у Луки в ушах. Через день «Ежедневный пророк» написал, что на бывшего члена Ордена Феникса было совершенно нападение дементорами Азкабана, которые были под влиянием последователей Волдеморта.***
— Лука, слушай меня, очнись. Ну... Давай, — Лука слышал через призму звона в ушах чей-то голос, пока не понял, что это... Элиотт. Пуффендуец открыл глаза и закашлялся, а перед собой видел обеспокоенных друзей, а затем и руки Элиотта, который поддерживал его и обнимал за плечо. — Что... Что случилось? — парень постарался отстраниться от объятий Элиотта, на что получил болезненный взгляд в ответ. — Ты убежал из Большого зала, мы ринулись за тобой, а потом увидели как ты упал в обморок на ступеньках. Ещё ударился бровью, кровь пошла, но Иман уже что-то сделала, и она остановилась, — ответил Ян. Тут были абсолютно все, и все смотрели на Луку так, будто он смертельно болен. — Оу, — Лука дотронулся до брови и увидел на пальцах кровь, а затем выдохнул, пытаясь успокоить себя. Те воспоминания, которые он увидел во время того, как он был без сознания, ещё сильнее подкосили его. — Профессор Дамблдор до сих пор не знает... — начала было Дафна, но Лука её перебил: — Не нужно ему говорить. Я в порядке. А теперь я хочу в свою кровать, простите, — холодно сказала пуффендуец, а затем посмотрел на Элиотта. Тот молчал. — Мы тебя проведем, — отозвался Артур, и они вместе с Базилем подошли к нему, а Демори не оставалось ничего делать, кроме как просто уйти. Лука даже не смог посмотреть ему вслед. — Я не маленький, сам справлюсь, идите на занятия, — Лука отпихнул протянутую руку блондина и пошел в сторону гостиной Пуффендуя, стараясь игнорировать взгляды своих друзей. Он понимал, что поступает сейчас очень эгоистично, ведь они переживали за него, но сейчас ему нужны были просто кровать и сон. Воспоминания забрали все силы. В этот день, как и рекомендовала мадам Помфри, Лука не пошел на занятия. Артур и Базиль не хотели его бросать наедине с собой, но Лалльман выпер их из комнаты со словами, что он чувствует себя нормально, и ему в тишине надо сделать домашнее задание, которое он пропустил. Пергаменты с всей работой так и остались лежать на тумбочке нетронутыми, а Лука больше часа провел в душе. Вода помогала забыться и успокоиться. Он даже не понял, когда та резко стала холодной, поэтому простоял ещё пару минут, пока вся кожа не покрылась мурашками. Закутавшись в свое одеяло с головой, Лука смотрел перед собой, в его голове было, на удивление, пусто, пока взгляд не упал прямо на блокнот, который был кем-то найден под его подушкой. Этот кто-то похоже не смог его открыть, поэтому просто оставил на прежнем месте, только не потрудился запихнуть его нормально. Лука протянул к блокноту свои руки и открыл. На листках, которые были связанны с Элиоттом, было много рисунков: невероятные портреты Луки, ёжики и еноты, надписи на французском, испанском и итальянском про любовь. А затем, в самом конце, синими чернилами:Не бойся, я всегда буду рядом.
Лука наклонил голову, пытаясь отогнать слёзы, но это у него не получилось, поэтому пару капель упали прямо на пергамент, делая пятна. Лалльман обнял блокнот, укладываясь на подушку и смотря в потолок. Элиотт рядом. Он вновь напомнил Луке об этом.***
Дамблдор объявил о похоронах мисс Лалльман уже на следующее утро, и день вновь стал ужасным. Лука наконец смог поговорить с друзьями, вот только этот разговор дался ему нелегко, а эта безмерная забота от каждого его вздоха начинала раздражать. Галстук, подаренный матерью на его десятилетие со словами: «Скоро ты станешь настоящим мужчиной», был туго завязан на шее Луки, когда он и сопровождающий отправлялись с помощью пороха на церемонию захоронения. Похороны прошли очень тихо. Из родственников было всего пару человек, отца Лука так и не увидел, хотя и не был удивлен этому факту. Ему было уже всё равно на этого человека. Плакать Лука больше не смог, слёзы будто исчезли, поэтому всю церемонию он провел с непроницательным лицом. Он смотрел на неё. Такая красивая. Медсестры больницы Святого Мунго одели на неё красивое платье. Черты лица впервые за столько лет были мягкими и молодыми, а на губах была лёгкая улыбка. Лука последний раз видел её в ту самую ночь. Этот день был солнечным, погода решила сыграть с ним не смешную шутку, она не была подходящей для такого трагического момента. Когда гроб скрылся в земле, Лука испытал странное ощущение у себя в груди. Он просто закрыл глаза, восстанавливая дыхание. Лука видел свою тётю, с которой не общался уже несколько лет. Она так же была убита этой новостью, но заговорить парень с ней так и не смог. Профессор Дамблдор так же присутствовал на похоронах, как и другие бывшие члены Ордена Феникса, поэтому после них он подошел к своему студенту. — Мы возвращаемся в Хогвартс через пару минут. Я оставлю Вас, чтобы Вы... Попрощались. Лука кивнул. Тут было тихо и спокойно, дул прохладный ветер. Снег блестел от солнечных лучей, а пуффендуец сел рядом с могилой, прикасаясь пальцами к вскопанной земле. Другой рукой он достал палочку и наколдовал невероятной красоты венок из белых роз. — Мам... Я не знаю, что могу сейчас сказать тебе. То, что ты покинула меня так рано, то, что так произошло... Я скучаю по тебе, скучаю по твоей улыбке, по твоими объятиями. Ты была прекрасной женщиной с большим сердцем, я так хотел... Я так хотел, чтобы ты была рядом всегда, потому что другого ребёнку не надо. Я знаю, я верю в то, что ты сейчас слышишь меня, поэтому хочу сказать одно — я очень сильно тебя люблю. И буду помнить всегда. Неважно сколько пройдёт лет, ты останешься самой родной и лучшей женщиной в моей жизни, — Лука не выдержал, выдохнув, начиная тихо плакать. Слёзы предательски, чертовски быстро стекали по его щекам. Было тяжело. Было ужасно грустно. — Я не рассказал тебе так много. Не посещал тебя так часто. Не разговаривал о том, как проходит моя школьная жизнь, какие хорошие друзья у меня есть. Я не смог поведать тебе, что... Я даже не знаю, как бы ты отреагировала, узнав о том, что твой единственный сын — гей. Наверное, ты бы в шоке села на стул, а потом обняла бы, потому что ты самая лучшая мама, — Лука улыбнулся сквозь слёзы. — Знаешь, я встретил кое-кого. Кто скрасил мои будни, кто впервые за столько лет смог наполнить моё сердце любовью. Он необычайный человек, наверное, понравился бы тебя. Лука уже полностью сел на землю, глядя на портрет матери. — Я навсегда запомню тебя цветущей, красивой женщиной. Прости, что для меня ты почти что стала обузой за столько лет. Теперь мне с этим жить, с этим грузом на душе. И не надо меня жалеть, ведь я сам виноват в том, что не смог спасти тебя от твоих демонов... Мам, пожалуйста, будь счастлива в другом мире, ведь ты действительно этого заслужила. Но не заслужила такого сына, как я... Пуффендуец поднялся, запрокидывая руку с палочкой в воздух. Прямо из её кончика вылетела яркая вспышка — свет памяти, портрет его матери. — Покойся с миром, мам. Я тебя никогда не забуду. В этот день Лука Лалльман изменился навсегда.