Тонка граница

Люси довольно быстро научилась отдаваться клиентам, не отдаваясь по-настоящему. Живи она чуть позже и умей читать, возможно, она бы узнала, что это называется «диссоциация с собственным телом». Но, как бы то ни было, чтобы привыкнуть к работе проституки и не сойти с ума, она старалась не вовлекаться в процесс эмоционально, не испытывать ни отрицательных, ни положительных эмоций, даже если у клиентов вдруг проявлялись внезапные приступы нежности. Она притворялась и отыгрывала роль, и всем этого было достаточно, чтобы оставаться полностью удовлетворенными визитом. Большинству, разумеется, было плевать на её реальные чувства, но следовало сделать вид, что ей тоже всё нравится, проститутка её уровня и цены помимо плотского удовольствия должна была доставить клиенту ещё и иллюзию того, что он был ей приятен. У Люси Харрис не было с этим проблем. Пока не появился Хайд. Он единственный не только отличал ложь и притворство, но ещё и не соглашался довольствоваться только ими. Ему нужны были настоящие эмоции Люси, и если он не видел удовольствия и нежности, то делал всё, чтобы получить хотя бы её страх и боль. Хотя он и не был столь жесток и не причинял по-настоящему сильной физической боли, кроме той самой первой их встречи, которая побудила Люси пойти за помощью к доктору Джекиллу. Единственному знакомому ей мужчине, который проявил к ней участие и видел в ней человека, а не плоть для удовлетворения своих желаний. Очень часто мысли Люси перетекали от Хайда к Джекиллу, и наоборот. Она каждый раз удивлялась этому. Как так вышло, что эти настолько разные мужчины оказались каким-то образом связаны у неё в голове? Хотя в этом есть смысл, возможно, это было назидание самой себе — все мечты о Джекилле бессмысленны и тщетны, такая женщина как она достойна получить лишь внимание кровожадного Эдварда Хайда, а никак не благородного Генри Джекилла. Каждый раз Люси надеялась, что Хайд не вернётся. Но каждый раз он возвращался. И требовал от Люси не только секс, нет, это бы не было так мучительно и страшно, к этому она привыкла. Хайд хотел заполучить ещё и её душу и сердце, которое она так хотела бы отдать Генри Джекиллу, но тому оно вряд ли было нужно. В отличие от Эдварда Хайда. И то, что она сопротивлялась вызывало его ярость и жестокость. В конце концов, Люси сдавалась. Она подчинялась и сдавалась ему, отдавалась по-настоящему, и самое страшное, что её тело получало удовольствие от этого. Под удовлетворенную ухмылку Хайда. И каждый раз после его ухода, хотелось об этом забыть, смыть воспоминания вместе со следами прошедшей встречи. Но забыть не представлялось возможным. Порой, пытаясь вытеснить неприятные мысли, она начинала намеренно мечтать и думать о докторе Джекилле. Но почему-то, всё чаще в её вооображении его добрый взгляд и милая улыбка замещались злобной насмешкой Хайда. — Ты, наверное, обрадуешься, когда я скажу тебе, что должен ненадолго покинуть Лондон. Люси изо всех сил пыталась скрыть радость от этой фразы Хайда, но как обычно ничего не вышло. Сейчас она сидела обессилев на кушетке и вертела в руках нож, который неудачно пробовала применить против Хайда. Как же это было глупо, ей повезло, что он не разозлился и не пустил его в дело в ответ. С одной стороны хорошо, что его не будет хотя бы какое-то время. А с другой…с другой стороны, она уже давно подумывала хоть что-то узнать о нём. Возможно, у неё тогда бы появился шанс как-то избавиться от него. В голову приходили только самые фантастические идеи: накопить денег и заплатить кому-то за убийство, или за заявление в полицию от подставного лица… Плана у неё не было, но если она будет знать где он живёт и чем занимается, то быть может, можно было бы что-то придумать. Но сейчас он уезжает и если пытаться проследить за ним, то делать это нужно сейчас. Как раз, когда он уедет, появится возможность использовать эту информацию против него. Поэтому Люси усилием воли заставила себя встать и быстро одеться. Она накинула и запахнула плащ, спрятала приметные волосы под капюшоном и устремилась на улицу в надежде на то, что высокую фигуру Хайда будет видно издалека. Ожидания себя оправдали, и она последовала за ним, надеясь, что он не будет оглядываться или как минимум, не заметит её в толпе.