you smile brighter than anyone

Прошло примерно 2 недели. Торд лежал на кровати и смотрел в потолок. Он был в футболке, поэтому было видно руки. Было видно многочисленные шрамы на этих руках. У всех них была своя история и своё напоминание о себе. Один мог достаться от гуляющей матери. Другой от сучка, который он случайно задел. Или это мог быть шрам от канцелярского ножа. У каждого была причина их появления или подобное. Он принял сидячее положение, облокотившись на руки. Осмотрев комнату, Торд понял, что сейчас он один в доме. Видимо отец на работе, а мама как всегда. Он посмотрел на окно. Солнечные лучи отражались от него и с ещё большей силой прорывались внутрь. Торд начал представлять, как будет смотреться разбитое окно. Почему? Он тоже практически в таком состоянии. Его разъела любовь. От самого сердца до кончиков пальцев. Он практически прогнил ведь цветы, которые раньше цвели у него в душе, завяли. Ничто не вечно. Он хотел наконец то вынуть всё это из своей груди, оставив там пустоту. Больше никогда не влюбляться, чтобы потом не было так паршиво от своего же тела. Противно-противно-противно Торд бы сейчас подорвался с кровати и побежал к Тому. Он был нужен ему. Но есть одно но. Его мать вернулась. Томас ведь говорил об этом, так? Он же не стал бы врать Торду, да? Нет? Торд тоже так думает. Он надеется на это. Он встал с кровати и подошёл к полке. Немного привстав на носочки, он достал лист. Лист, со стихом Тома. Он сохранил его. И он не жалеет об этом. Он перечитывал его каждый день. Вчитывался в каждую его строчку. В горле чувствовалась горечь. Он обычно вытирал слёзы, чтобы не испортить написанный текст. Но сейчас он этого не сделал. Прозрачная капля упала на белоснежный лист и всё-таки задел текст. Увидев это, Торд быстро вытер слёзы, перестав плакать. Он смотрел на этот развод на листе, который начинал его бесить. Молодец, что уж там. Недовольно цокнув, Торд выдохнул, заставляя себя успокоиться. Он положил стих в тумбочку, где лежала и та звёздочка, и коробочка из-под приготовленной Томом булочки. Торд закрыл тумбочку и он пришел к решению. Пора. Сегодня, ему придётся рассказать о своих чувствах. Ведь он не может держать этого в себе. В это время, Томас был у себя в комнате. Он что-то аккуратно выводил своей каллиграфической ручкой по бумаге. Аккуратные буквы выводились на чистом листе. Когда всё было закончено, он написал лишь одну фразу не далеко от всего текста. «Томми». Он откинулся на спинку стула. Взяв персиковый конверт, он свернул письмо и положил его туда. Осталось лишь ждать. Ждать лилового неба. Странно? Он знает. Том встал со стула и направился вниз. На кухне хозяйничала мать, которая наконец таки смогла найти время для своего сына. Хотя бы в это воскресенье. — Привет, мам. Том подал свой приторно-сладкий голос в её сторону. Женщина обернулась. Её светло русые волосы, собранные в хвостик, все равно иногда выбивались и свисали на лицо. Ярко-голубые глаза смотрели на своего любимого сына. Рукава голубой кофты были закатаны, чтобы они не мешали. Она не простит себе, если потеряет свою пастельную булочку с корицей. Или же вафлю. — Привет, любимый. Всё хорошо? — Конечно! Томку озарила улыбка матери. — Прости, что я так редко уделяю тебе внимание. — Нет, всё хорошо. Да и ты тоже устаёшь. Может я тебе помогу? — Говорил ей Томас подходя. — Я сама справлюсь. Я еще не настолько беспомощна, Том. Кстати, чем ты тут питался? — Чаем. — Из еды?.. — Чай — это тоже еда! — Том, нет. Ты что? Не ел? — Ел-ел. Сладкое. — Ты так диабет заработаешь. — Ну, мааам… Женщина тихо рассмеялась. — Хорошо-хорошо. Ты же не только сладкое ел? — Нет, не только. Вроде как… — Смотри мне. Хлоя, так звали её, вернулась к готовке. Сейчас она готовила блинчики. Видимо, Томас явно пошёл в свою маму. Но и у неё были свои причуды. Тарелок, с тестом для блинчиков, было несколько. Они были разных цветов. Это были пастельные голубой, розовый и фиолетовый. Она никогда не могла отказать своему сыну и она хотела удержать его у себя. Она не хотела, чтобы его забрали. Она не выдержит. Грустно? Да. Зато правдиво. Хлоя Риджуэлл мастерски переворачивала блины, а Тому оставалось лишь смотреть за этим неким волшебством. Заметив это, она лишь издала глухой смешок. — Садись давай, я сейчас тебе всё поставлю. — Я сам могу взять! — Том, нет. Я хочу хотя бы что-то сделать для тебя. — ладно… Том всё-таки послушал её и сел за стол. После еще нескольких воздушных движений миссис Риджуэлл, перед ним красовалась тарелка блинов с кленовым сиропом. Поправочка. Тарелка голубых блинов с кленовым сиропом. Том посмотрел на маму, которая в это время трепала его по голове. — Приятного аппетита, сынок. — Мам! Это не смешно! Наша «булочка» начинала злиться. Хоть женщина уже давно не ребенок, она могла подшутить над своим сыном. Точнее над его ориентацией, про которую он ей рассказал. Том знал, что она отреагирует с пониманием и спокойствием. Но, черт побери, он не ожидал, что она будет подшучивать над ним. — Я считаю это смешным. — Ну хватит. — Это же лучше, чем если бы я отреагировала негативно? — Угу. — Ну вот. Кстати. Ты там себе парня ещё не нашёл? — Мама! — Мне интересно, что происходит в жизни у моего сына! — Ты меня смущаешь! К щекам подступала кровь. Хлоя рассмеялась. — Всё. Ешь давай. Приятного аппетита. — спасибо. После этого, Том приступил к еде и ожидал. Ожидал вечера.

***

И вот, как только начинало уже темнеть, Торд выбежал из дома. На нём была черная худи. Капюшон был одет на голову, ведь так было теплее и тебя никто не заметит. Ему было плевать уже на всё. Он нуждался в нём. Он любил его. Томка, на удивление, уже стоял там. Он ждал прихода Торда. В его руках нервно сжимался кусочек бумаги, который был положен в аккуратный конверт. Тот в свою очередь, был закреплён звёздочкой. Он должен был отдать его Торду. В это время, Ларссон бежал. Как только он завидел Тома в далеке, то в груди все перемешалось. В крови заиграл адреналин, а бег ускорился. Томка разумеется услышал, как к нему кто-то приближается с нереальной скоростью. Обернувшись, он увидел его. Было сложно не узнать, что это Торд. Карамельные пряди торчали из-под капюшона. Но ведь это мог быть и другой человек, да? Но почему-то Том знал, что это именно он. — Хэй, То- Не успел он договорить, как Торд налетел на него с объятиями. Письмо выпало из рук и медленно упало на землю. Том стоял в шоке от этого. А Торд просто стоял и обнимал его. — Торд? Что-то не так?.. — Да. — Что случилось?.. Это снова твоя ма… — Нет. Это не она. Голос был сосредоточен. Он должен был когда-нибудь сказать Тому это. К глазам подступали слёзы, а к горлу крик боли и отчаяния, который услышат в другой стране. — Торд, что не так?.. Что случилось?.. Сердце забилось в бешеном ритме. Все, что ему оставалось сделать, это проговорить на выдохе фразу. — Я думаю, что я люблю тебя… Он сжал свитер Тома, что только было мóчи. А Том… Он не знал. Он не знал, как реагировать. Торд… Любит его? Это правда? Сердце застучалось так, будто сейчас выпрыгнет из груди. Но осознав всё это, он лишь слабо улыбнулся, но в этой улыбке читалось столько чувств. — А я думаю, что могу ответить тебе тем же. Глаза Торда заслезились ещё больше. Том знал это, поэтому молча обнял его. Он просто поглаживал его по спине, как бы заставляя успокоиться. Он отстранился от Торда и своей правой рукой вытер ему слёзы. — Хэй, не плачь, злючка. — ты дурак, вафля… ты просто дурак… — Знаешь, что я скажу тебе на это? Торд ожидал всего, что угодно. Томка ведь до сих пор не предсказуем. — Не плачь. Я хочу, чтобы ты улыбался. — Но… Почему? На это, Том сделал паузу. Ему нравилось, как Торд ожидает ответа. Но он лишь улыбнулся шире для Торда. — Потому что ты улыбаешься ярче, чем кто-либо.