Срывал бездумно с розы лепестки, Раскладывал беспечно по конвертам. И, маясь бесконечно от тоски, Умел давать полезные советы. Что — жизнь? Игра. И он — плохой актёр — Не разобравшись вовремя в сюжете, Откладывал тот важный разговор, И снова шёл по жизни, словно ветер, Пытаясь позабыть… Увы, не смог. И средь бесед ненужных, нервов, сплетен, Застыв, вдруг прочитал он между строк, Что лишь любовь одна сильнее смерти.
POV Роман
Когда я только узнал об аварии, я почему-то сразу возненавидел Катерину и всю вину, естественно, возложил на неё. Это сейчас я понимаю, что мне так было проще. И не только мне одному. Как легко обвинить во всём другого человека! Как легко повесить этот довольно тяжкий и неприятный груз не на себя, а на девушку, которую и раньше-то не особенно любил. Какое там не любил, даже уважать её не мог! Какое мстительное удовлетворение я почувствовал, увидев её слёзы и боль! Прогнал её, как шавку подзаборную, просящую кусок хлеба у барина. А она и в такой унизительной ситуации смогла не опуститься. Удивительно, но, стоя на коленях, она нисколько не унизила себя, наоборот, возвысилась… даже в моих глазах, хотя я бы ни за что ей в этом не признался. Но даже тогда я на мгновенье ощутил несвойственное мне восхищение её внутренней силой, правда, боялся, что она всё поймёт, потому и скрылся за дверью. Судя по всему, Марго и Кира так же, как и я, возложили всю вину за произошедшее на Катю. Да уж, обложили мы Андрюху со всех сторон. Не знаю, как он не свихнулся. А я, если честно, порой так и думал, что у него голову повело. Ну, сколько можно бредить этой женщиной? Я этого понять не мог. Что в ней такого, что он уже почти год, как пришибленный? Помню, когда он мне впервые рассказал про «белое небо» и зовущий его голос Кати, я чуть не засмеялся. Он, видимо, что-то почувствовал, так глянул на меня, что я аж смутился. Долго я потом не решался заговорить с ним об этом. Отчасти считал его «белое небо» галлюцинацией или игрой мозга на пороге жизни и смерти, отчасти побаивался его реакции. Это только с виду казалось, что он бедный и несчастный калека, на деле же он так натренировал руки, что мог и в глаз хорошенько засветить, если бы захотел. А потом, буквально накануне того, как загнавшая себя до потери сознания Катя рухнула мешком мне в руки, Шура отчего-то решила вспомнить события полугодовой давности. Сначала я активно сопротивлялся, мол, пора и по домам, рабочий день окончен и так далее… Но Шура не отставала. Волновалась из-за Кати. — Катя такая странная стала в последнее время, — говорит, — Работает и работает постоянно… — Ну, и что? — буркнул я, — Вроде Катя как Катя… Всегда такой была, как мне кажется. — Нет, Роман Дмитрич! — Шура стала фланировать по моему кабинету, заламывая руки, словно от волненья, — Она в тот день, когда Андрей Палыч в аварию попал, так плохо себя чувствовала, даже сознание потеряла. — А Андрей-то здесь причём? — Так она, как в бреду, бормотала всё одно и то же, про какое-то белое небо и Андрея Палыча звала. — Что? — вскочил я и стал нервно шарить по карманам в поисках сигарет. — Так вот и я думаю: что за белое небо такое? Ведь бред бредовый! В тот день же дождь лил, как из ведра. И гроза… Небо вообще почти чёрное было. И тут я конкретно так испугался. Достал из шкафа бутылку и щедро плеснул в два бокала виски. Почти одновременно мы с Шурой выпили, и каждый задумался о своём. Я вспоминал Андрюхины откровения о его якобы, как я тогда думал, спасении с того света Катериной. Получается, что, если верить Шуре, Андрей и Катя видели одно и то же? Задав ещё пару вопросов своей секретарше, я уже почти стопроцентно был уверен, что так называемое «белое небо» они видели практически одновременно. Андрея как раз положили в реанимацию тогда. Я приехал в клинику как раз тогда, когда он наконец-то очнулся, хоть и дышал с помощью аппарата ИВЛ. Врачи говорили, что он был на грани жизни и смерти. Это что же получается? Если верить во всё, что я слышал сейчас, Катя действительно позвала его за собой, когда он был одной ногой в могиле, и он вернулся только потому, что услышал этот зов? Мистика какая-то… Если ТАКАЯ любовь действительно существует, то это я тогда должен был стоять перед ней на коленях. И испугался я потому, что понял: Андрей может меня и не простить теперь. Я бы, наверное, не простил. Где-то около четырёх лет назад моя сестра бредила одним фильмом. Фильм, если честно, так себе, сопливая мелодрама для девочек, но она тогда мне все уши прожужжала. Говорила про какие-то строки из Библии про любовь, что там звучали… Из интереса я как-то зашёл в поисковик и нашёл эти самые слова про любовь. Прочёл, посмеялся и забыл. А тогда, после разговора с Шурой, опять залез в интернет.Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине; Все покрывает, всему верит, всегда надеется, все переносит…*
Тогда, много лет назад, эти простые слова меня оставили равнодушным, а сейчас разбередили что-то глубоко внутри, когда-то тщательно сокрытое не только от окружающих, но и от самого себя… Не скажу, что я особо религиозен, но в Бога верил с детства. Правда, в церкви не был ещё со времён студенчества, но до сих пор помню, как легко мне было в храме. Чем больше я взрослел, тем чаще мне казалось, что святые смотрят на меня с укором, словно знают обо всех моих грехах. И я подумал тогда, что какой смысл рождаться, если всё самое лучшее — греховно? Так и перестал ходить в храм. И в тот день, когда я хотел рассмеяться над словами Андрея, он так похоже посмотрел на меня, почти как те святые на образах, с укором. Мол, да что ты можешь знать о жизни? И теперь я терпеливо жду звонка Андрея. Жду его решения. Простит ли он меня? Даст ли мне ещё один шанс? Достоин ли я вообще прощения? А Катя? Есть ли у меня шанс попросить прощения и у неё? Вернее, подпустит ли меня к ней Андрей? Я отчего-то думаю, что теперь-то у них всё получится. Заслужили. Катя фирму на ноги поставила. Почти в одиночку. Только проработав с ней бок о бок почти полгода, я осознал, что никогда я не смогу даже надеяться на управление этой махиной. А когда-то даже мечтал об этом. У меня нет ни такой хватки, ни такого цепкого ума, как у Катерины. Я, в общем-то, не так крут, как думал. Обычный менеджер. Наверное, и я взрослею, раз мысль о том, что я не самый-самый, ни капельки меня не расстроила. Ладно, вру. Немного расстроился, конечно, но я ведь только начал взрослеть, верно? Видимо, до взрослого человека мне ещё как до луны. Потому что, если Андрей узнает о том, что это я ехал с Катей в скорой в больницу и сразу не сказал ему об этом, то я, определённо, труп. Пока, к счастью, ходячий. После разговора с Шурой я невольно стал присматриваться к Катерине и вдруг увидел, как она изменилась за эти полгода. А раньше не замечал. Я, конечно, тоже изменился, похудел немного… Всё-таки работали мы все будь здоров! Выплатили все долги, «Зималетто» развязалась с «НикаМодой»… Когда-то я искренне верил, что Катя может нас предать, а на деле оказалось, что она, быть может, любит компанию больше нас всех, вместе взятых. Потому что «Зималетто» не может существовать отдельно от Андрея, хоть он и не работает сейчас, для неё компания — часть Андрея. Странно, что я раньше этого не понял. Всё, что она когда-то делала для фирмы и делает сейчас, она делает для него. Даже Кира увольняться вот собирается. Не вышло, видимо, настроить Андрея против Кати. Или понимает, что бессмысленно бороться за то, что уже давно тебе не принадлежит. И принадлежало ли? Эх, Катя, Катя… Измотала себя, похудела… А в глазах всё так же горит огонь. И пытаться её остановить практически невозможно. А я пытался. Но она как будто не могла остановиться. Откуда только резервные силы брала? Вот чую пятой точкой, быть мне битым. Андрей за Катю с меня три шкуры сдерёт, если не больше.