***
Хватит с Сэма. Хватит с него сражений за брата, хватит этих глупых и невозможных фантазий, больных иллюзий, которые не могут ничего, кроме как ранить его и всех, кто рядом. Ему нужно уйти. Ему нужно позволить Дину уйти. Потому что у Сэма все было в порядке раньше. Ему нравилась его жизнь, карьера, расписание, его знакомства или их отсутствие, и ничто не ранит так, как сейчас. Это заняло у него двадцать лет, чтобы построить идеальную крепость вокруг своих эмоций, вокруг одержимости и боли прошлого, а сейчас она исчезла, разбившись в щебень. Всего лишь несколько недель с Дином, вернувшимся в его жизнь, и он разграбил эту крепость, сжег ее дотла и растоптал останки в пыль. Нет. Нет, это не честно. Сэм сам впустил Дина. Он опустил подъемный мост, устроил ему хренову приветственную вечеринку и помог брату разобрать все по кирпичикам. Это по своей собственной вине он сейчас стоит на развалинах. Нет смысла себе лгать. Он повернул голову на диванной подушке, зарываясь лицом в ткань и пытаясь не закричать. Сэм в данный момент не пил. У него не было на это сил. Он сорвал с себя блейзер и бросил его на диван в ту же секунду, как только вернулся домой. Он соскользнул под тяжестью собственного веса и упал мятой кучей на пол. Он снял свои очки и бросил их в угол. Судя по звуку, они улетели куда-то под книжную полку. Они вдвоем — единственное, что у него осталось, атрибуты его жизни. Нет больше никого, к кому Сэм может обратиться за поддержкой или утешением, не после того, как он обрубил все связи, одну за другой, как балласт, который тянул его вниз. Нет, все, что у него осталось — это вещи. Пустые, дорогие вещи, которые он накапливал годами. Вещи, делающие жизнь комфортной. Доказательства связей и взаимоотношений, которые он променял на успех, на контроль. Потому что так было всегда. Не так ли? Из-за двери раздался громкий стук, и Сэм усмехнулся, мгновенно вспоминая о том, как все произошло в первый раз. Недели назад. Когда он был полностью обескуражен, увидев своего блудного брата на пороге своего дома. Только в этот раз он знал, что это Дин. Больше некому. В его жизни больше не было никого. Так или иначе, Сэм был уверен в этом. Дин постучал еще, громче и злее, но Сэм не стал вставать с дивана. Нет смысла. Он знал, что Дин просто пришел забрать свои вещи. Зачем вставать и облегчать брату задачу скорее уйти, бросив его? Дин может просто достать отмычку, раз так сильно хочет забрать свою дурацкую куртку. Самостоятельно. Сэм был чертовски уверен, что не поможет. — Сэм, — рявкнул брат, его голос был глухим и властным. — Сэм, открой эту чертову дверь. Сэм отвернулся, притворившись, что его нет дома. Нет. Притворство требует хоть каких-либо усилий, даже пусть все и происходит только в его голове. Сэм просто не реагировал ни на что. И поделом ему. Дин ненавидел, когда его игнорировали. — Сэм, — снова заговорил Дин, в его голосе чувствовалось предупреждение. — Богом клянусь, я выломаю нахуй дверь, если ты не откроешь. Позволить ему попытаться. Ему было слишком пофиг, чтобы беспокоиться. Секундой позже Дин претворил свои угрозы в жизнь. Сэм стойко держался, услышав тяжелый стук и громкий треск древесины. Резкий звук, когда дверь ударилась об стену и отскочила обратно, так и повиснув. Он почти не реагировал на это. Сэм даже не возмутился насчет ущерба, хотя должен был. Он мог просто купить новую. — Твои вещи в гостевой комнате, — вяло сказал он. — Не могу на них смотреть. Его голос голос был приглушен подушкой, он не был уверен, что Дин вообще его слышал. Плевать. Он сам догадается, если так сильно хочет забрать свои манатки. Дин ничего не сказал. Хуй с ним. Пусть собирается в тишине. Сэм не будет его останавливать. Заместо этого он какое-то время слушал звуки своего дыхания. Оно было неровным, немного ускоренным. Он сбился с ритма. Приложение для медитаций — вот что сейчас ему нужно, но он не собирался искать его перед Дином. Не доставит ему такого удовольствия. Пусть Сэм и чувствовал на своем лице хмурый взгляд, но внезапно осознал, что не услышал ни единого звука. Не только отсутствие разговора, но и движений. Дин не уходил в комнату. Он не ходил со своими сумками и не собирал оставленные бутылки. Сэм поднял голову с подушки и обнаружил, что брат стоит прямо перед ним и смотрит на него. Молча. Выжидающе. Он выглядел точно так же, как и раньше, рядом со стрип-клубом. Он не переоделся, даже в душ не сходил. Он все еще выглядел устало, под глазами залегли тени, рот был напряжен. Но что-то изменилось. Что-то важное изменилось, и Сэм не мог понять, что именно. — Что… — хрипло начал он, но Дин упал на колени, не дав ему закончить предложение. Он все еще ничего не говорил, просто молча смотрел на Сэма. Сэм не был уверен, что заставило его это сделать, но он медленно и осторожно протянул руку, касаясь пальцами груди брата. Дин не оттолкнул его. Он не дернулся, не сбежал и не стал плеваться оскорблениями. Он просто оставался на месте, позволил Сэму раскрыть ладонь и прижать ее туда, где билось сердце. Его кожа была теплой и упругой под тонким черным хлопком рубашки. — Ты… снова уходишь? — слабым и ломким голосом спросил Сэм, боясь услышать ответ. Дин втянул воздух через рот, практически не размыкая губы. — Я здесь, — таким же шепотом сказал он. Он уклонился от ответа, Сэм не был глупым, чтобы понять это, но он собирался получить то, что мог получить. Он может довольствоваться и малым. Дин не отшатнулся, когда Сэм подался вперед, чтобы снова поцеловать его. Легкое и сухое прикосновение губ. Он просто оставался на месте, так и стоя на коленях, и дышал ему в рот. Просьба простить, которая никогда не будет сказана вслух. Решимость, которая исчезнет при свете дня. Сэм все равно это принял, цепляясь за то, что ему дают, пока Дин снова не передумал. Дыра в груди исчезла. Та самая, рваная и кровоточащая всю его взрослую жизнь. Та, которая, как он думал, никогда не зарастет. Та, которую он бинтовал работой, настойчивостью и изоляцией вместо настоящих бинтов. Она каким-то образом зашилась, и Сэм впервые выздоровел с тех пор, как бросил семью и уехал на автобусе, направляющемся на запад. Он задушил рвущийся наружу горький смех от осознания. Он такой дурак, раз не попробовал все соединить. Дин все еще не двигался под осторожным напором, просто позволял себя трогать без попыток к побегу. До тех пор, пока Сэм не издал надломленный звук, рвущийся из горла, когда тот наконец-то накрыл его руки своими. И это было тем, что прорвало плотину, потому что в следующий момент брат целовал его в ответ. По-настоящему. Его пальцы впивались в бицепсы Сэма, оставляя отметины. Он зарычал прямо Сэму в губы. Дин толкнул его обратно на диван, нависая сверху, вжимая его в кожаную обивку и яростно целуя его губы, челюсть и шею. Гнев вырвался наружу. Жестокость. Но ничего, Сэм тоже был разозлен. Он впился ногтями в спину Дина, до крови кусая его губы. Дин только зарычал, сильнее вжимаясь в него, их бедра грубо терлись через джинсовую ткань, тяжелая пряжка ремня Дина больно впивалась в кожу. И это было замечательно. Сэм никогда больше не захочет ничего нежного, если это будет значить, что у него никогда не будет подобного. Его член напрягся под весом, напором и жаром брата, больно упираясь в молнию на ширинке. К Сэму никто не прикасался так же давно, как и он сам не прикасался к кому-то. Одна только мысль об этом отзывалась агонией. Он сейчас постыдно быстро кончит только лишь от этого. Прямо здесь, на диване в гостиной с выбитой дверью. Нет. Нет, если они это делают, то Дину придется принять это. Сэм отстранил брата и выбрался из-под него, вставая и протягивая руку, чтобы Дин не расценил неправильно его действия. Он потянул его, заставив подняться на ноги, и сделал первый шаг по направлению к спальне, отпуская пальцы Дина, чтобы посмотреть, пойдет ли тот за ним сам. Он пошел. Он последовал за ним, поколебавшись только лишь на одно мгновение. В его глазах мелькнул страх, что его оттолкнули, но потом он быстро поднялся по лестнице. Сэм пришел в спальню первым, но Дин поймал его сзади, обвил его руками и подтолкнул к кровати. Не успел Сэм сделать очередной вздох, как тот навалился на него сверху, скользя руками по выступающим на спине Сэма позвонкам под тонкой тканью, по его тренированным бедрам. — Господи, блядь, боже, — выдохнул он, и Сэм выгнулся навстречу его рукам, потому что ждал этого всю свою жизнь. Дин притиснулся еще плотнее, неудобно прижимая друг к другу их твердые члены, потому что никто из них не имел ни малейшего понятия, что они делают. Он был в том же, что и два дня назад, и запах несвежей одежды окутал их. Он пах по-настоящему. Он пах, как человек. И сейчас он не был идеальным. Он был грубым, злым и жестким. Дин пах потом и дешевой выпивкой. Сэм мог видеть только смазанные очертания без своих очков, но он бы отдал за это все свои холодные и четкие достижения в своей жизни. За эту беспорядочную и сомнительную потребность. Сэм потянулся вперед, чтобы провести языком по татуировке в основании шеи Дина, желая почувствовать вкус чернил, вбитых под кожу. — У нас бы уже давно могло быть это, — выдохнул он. — Мы такие глупые. Зачем мы так долго ждали? Дин только покачал головой, зажмурив глаза, сопротивляясь безжалостности в голосе Сэма. Замыкаясь в реальности, где они только и делают, что быстрее и сильнее двигают бедрами навстречу друг другу. Сэм не мог думать об этом. О том, как на следующее утро Дин будет жалеть о сделанном. Как он отдалится и будет делать вид, что ничего не произошло. Как Сэм позволит ему так поступить. Как он снова замкнется, но это уже не сработает, потому что он уже успел попробовать то, что всегда хотел. Он получит своего брата только лишь на ночь, и он смирится с этим. Но не на всю оставшуюся жизнь. Худшая степень зависимости. Дин сильнее двинул бедрами, вжимаясь твердым членом в член Сэма, и эти резкие и непрерывные движения заставили Сэма захлебнуться собственным криком. Бедра дернулись, и горячая сперма пропитала ткань его штанов. Впиваясь ногтями в куртку Дина и вздрагивая от оргазма, Сэм забыл, как дышать, в его глазах потемнело. Он обмяк, лежа на матрасе и тяжело дыша, но Дин еще не кончил, судя по его внушительному члену, трущемуся о сверхчувствительный член Сэма, по тому, как он сжимал его бедра. Сэм взял все в свои руки, даже не задумываясь об этом. Он просто задрал на Дине пропитавшуюся потом футболку настолько высоко, насколько вообще было возможно. Ткань складками собралась над его грудью. А затем свободной рукой он рванул вверх свой свитер, задирая его, чтобы наконец-то прижаться к Дину. Кожа к коже. Это было странно. Правильно. Соль, жар и дыхание Дина на его груди. Дин прижимался к нему, вжимаясь в бедро Сэма, пока не кончил так же бурно. Он не издал ни звука.***
Все пластинки Дина исчезли. Не было Zeppelin, не было Styx. Остались только Элла Фицджеральд, Говард МакГи и Нэт Кинг Коул. Телевизор, который он притащил сюда после того, как охотники из мира Апокалипсиса открыли магазин, тоже исчез. Просто испарился, пока Сэм не видел. Так же, как и они скоро исчезнут. Они сидели вместе, прижимаясь плечами и бедрами, уже около двадцати минут. Слишком страшно было двигаться, чтобы внезапно обернуться и обнаружить, что один из них исчез. Неизвестно было, когда это случится. Как это случится. Ноги Дина были вытянуты вдоль кровати, спиной он наваливался на изголовье, его рука неподвижно лежала на левом бедре Сэма. Сэм опустил на пол согнутую в колене правую ногу, чтобы они оба могли поместиться. В конечностях покалывало от неудобного положения. Жемчужина, лежащая в кармане, впивалась в бедро. Сэм хотел касаться брата, когда тот исчезнет. Чтобы последнее его воспоминание было именно об этом. Дин вздрогнул, еле заметно тряхнув головой, но Сэм заметил это боковым зрением. — Михаил? — тихо спросил он. — Да. — Дин откинул голову на бетонную стену за их спинами, будто архангел Михаил, лидер божественной армии, беснующийся на задворках его сознания, был обычной головной болью. — Почему он не может исчезнуть первым? — слабо пошутил он. — Дай мне минуту покоя хотя бы перед тем, как я исчезну. Сэм задержал дыхание, боль в груди никуда не пропала. — Мы не исчезнем, Дин. Мы просто… изменимся. — Он накрыл руку Дина, лежащую на его бедре, своей, переплетая пальцы и сжимая их. — Мы останемся собой, только с другими воспоминаниями. — Называй, как хочешь, — недовольно сказал Дин, — но это выглядит в точности, как я сказал. Сэм дал им обоим посидеть в тишине, дал брату скорбеть, прежде чем закинуть на кровать вторую ногу и развернуться к нему лицом. — Я найду тебя, — сказал он. Пообещал. — Заткнись, Сэм, — ответил Дин, но в его голосе не было горечи. Только расстройство. В его взгляде не было злости. Он протянул руку, чтобы провести большим пальцем по переносице Сэма, мягко и осторожно, пока покалывание в порезах не исчезло. Дин тоже выглядел лучше. Кровоподтек у его глаза пропал, ранка на губе испарилась под прикосновениями сэмовых пальцев. Раны исчезли. Это имело значение. Отсутствие в мире Винчестеров означало, что не было и драки с Кастиэлем в закусочной. Временная линия переписывала сама себя. Она переписывала их. — Боже, — горько вздохнул Дин. — Жизнь отца или наша — никаких исключений. — Он покачал головой с печальным вздохом. — Винчестерская удача, а? Сэм не собирался говорить, что это справедливо. Равноценный обмен. За такую любовь, что у них есть, нужно пройти через огромное количество трудностей, чтобы они уравновесили хорошее. Может, и для их родителей это тоже правда, но Сэм бы предпочел разорвать на части всю вселенную, чем остаться без Дина на двадцать три года. Черт возьми, он уже так делал. Волна сомнений окатила его, заполнив сердце, и осела где-то в желудке. Им не обязательно это делать. У них еще есть время. Он может разрушить Бао-Зу, и все придет в норму. Он может не терять своего брата, может не терять их ребенка. Разлучить Джона и Мэри, разлучить Джона и Дина, чтобы оставить себе все, что у него есть сейчас. Эгоистично. Или может, просто вдруг он бы мог все исправить ради всех них. Нужно просто иметь веру. То единственное, чего у него в избытке. Сэм молча наклонился и поймал губы брата своими, и Дин тут же подхватил поцелуй, будто ждал, когда Сэм сделает первый шаг. Дин запустил пальцы в его волосы, обхватывая ладонью его затылок и утягивая Сэма назад, нависая сверху и торопливо стаскивая с него рубашку, чтобы поскорей добраться до обнаженной кожи. У них нет времени, на счету каждая секунда. Сэм помог ему раздеть их обоих так быстро, насколько вообще возможно для человека. То ощущение, как теплый и тяжелый брат вжимает его в матрас — они забудут все это еще раньше, чем остынут простыни. Они оба уже были возбуждены, Сэм тек, пачкая смазкой оба члена. Дин подался бедрами вперед, влажно скользнув головкой члена по тугим и набухшим яйцам Сэма, и тот издал прерывистый стон незамутненного удовольствия. Угроза предстоящего расставания всегда вызывала в них отчаянное желание. Сейчас они слишком взвинченные и сходящие с ума, чтобы быть просто возбужденными, даже если это и так. — Так? — хрипло спросил Дин, тяжело дыша и прижимаясь к Сэму, крепко обхватив руками его талию и двигая бедрами так, что у Сэма из головы испарились практически все мысли под напором удовольствия и желания. Он покачал головой, облизывая губы и пытаясь успокоить бьющееся в сумасшедшем ритме сердце. — Нет, — выдохнул Сэм. Он смотрел на любовь всей своей глупой и печальной жизни и надеялся, что Дин увидит это в его взгляде до того, как он озвучит свое желание. — В меня. Дин зажмурился с беспомощным стоном. — Пожалуйста, Дин, давай, — сказал Сэм, но брат уже потянулся за смазкой к прикроватному столику. Он смазал пальцы и слишком быстро проник ими в Сэма. Слишком грубо. Он повернул запястье, резко проникая глубже, грубо и уверенно, как никогда раньше, но у них не было времени для прелюдий. Черт возьми, кто-то один из родителей или сразу оба могли зайти, чтобы попрощаться, а Сэм даже не позаботился заблокировать дверь стулом. Да и плевать, если их застукают. Они все равно все забудут. Дин сжал скользкими от смазки пальцами плечо Сэма, удерживая равновесие — у них не было времени даже для того, чтобы вытереться — приставляя головку члена к тугим мышцам ануса, смазанным, но недостаточно расслабленным, и одним слитным движением толкнулся внутрь. Это было больно. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с другой болью. Желание быть вместе, быть одним целым. Толстый и твердый член брата скользил во влажной дырке, раскрывая Сэма и удерживая его здесь. По щеке скользнула слеза, то ли от удовольствия, то ли от боли, и Дин наконец-то сломался. — Я не хочу это забывать, — сказал он, его голос ломался от горя. Он говорил тихо. Так необычно для бесстрашного старшего брата, который был дороже, чем вся жизнь. Он звучал беспомощно и напуганно, и Сэм ненавидел это больше, чем что-либо еще в своей жизни. — Мы найдем друг друга, — снова пообещал он. — Любым способом. Сэм обхватил руками шею Дина, притягивая его ближе, касаясь с ним лбами и разделяя дыхание на двоих. Его щеки были мокрыми от слез, и он не был уверен, от чьих именно. — Ни одна версия меня не может существовать без тебя. Так… так было всегда. — Он горько рассмеялся. — Я люблю тебя, — прошептал Дин в губы Сэма. — Что бы ни случилось, детка. Все хорошо. Сэм больше не мог сдерживаться, сдавленно всхлипывая, когда Дин раскрыл его еще сильнее, когда трахал его бесконечно, превосходно и идеально. Сэм говорил эти же слова раньше, пару недель назад рядом с этой гребаной коробкой. Впервые с тех пор, как они были детьми, он сказал это вслух, и слова шли так легко. Как будто они все время говорили это друг другу. То, что он всегда имел в виду, не важно, вслух или про себя. И Сэм любил то, как это делал Дин. Любил его за то, что повторил эти слова сейчас. Это будет последнее, что он запомнит. Сэм задумался, будет ли от этого толк. Что если, несмотря на его уверенность, когда они с Дином найдут друг друга в той временной линии, он обрек их на самое худшее, что только можно представить? Будет ли иметь значение, что они отыщут друг друга? Что будет, если отец сможет их отследить? Что будет, если они найдут способ вернуть Мэри, найдут последний кусочек головоломки, которую даже и не чаяли разгадать? Что будет, если та хладнокровная и занудная версия Сэма, у которого нет времени на хобби и семью, отвергнет давно отсутствующего отца? А ведь может, что всему суждено остаться так, как должно быть. Так иногда бывает с путешествиями во времени. Может, Джон попытается убедить те их версии вернуть его в 2003. Может, у них вообще не будет причин следовать приказам отца, не задумываясь, что их ждет дальше. Монстр, заключенный в голове брата. Скорбящая вдова вместо вдовца. Мир на грани разрушения, снова. Может, таким образом они смогут исправить все в своей вселенной, а потом вернутся обратно сюда, и все, через что Сэм заставит их пройти, будет сделано зря. Пусть так. — Я люблю тебя, — прошептал в ответ Сэм, вовлекая Дина в сумасшедший и отчаянный поцелуй. Он будет верить в это всей своей душой. Они будет вместе, думал он. Он верил. Любым способом. Они не могут существовать раздельно, и их души должны об этом знать. Это их сущность. Только это важно. Сэм знал, что все у них будет хорошо. Но, Боже, он не хотел забывать…***
Сэм понял, что проснулся, еще до того, как открыл глаза, но предпочел бы снова уйти в отключку, чем предпринимать попытки встать. Его нога онемела, посылая по нервам покалывающие ощущения. Должно быть, это его и разбудило. Он все еще был в одежде, джинсовая ткань на его ширинке была влажной и грубой для его нежной кожи. Это больше раздражало, чем вызывало отвращение, хотя этого уже было достаточно. Он приподнялся на локте, и присохшая ткань больно дернула волосы на лобке. Ощущение неловкости из-за грязных мыслей почти окончательно разбудило его, но сзади на кровати послышалось движение. Горячее и крепкое тело прижалось к его спине, заключая в сильные и успокаивающие объятия. — Иди обратно спать, чувак, — промурлыкал брат, его голос звучал устало. Он уткнулся лицом в основание шеи Сэма, обвивая его сильной рукой и крепче притягивая к себе. — Я не спал два дня. Мне нужно. Дин. Мысли Сэма все еще были тяжелыми и медленными от облегчения. Он все еще здесь. Он не ушел ночью. Не ускользнул, когда Сэм отключился, хотя у него была такая возможность. Он пробыл тут достаточно долго, чтобы уснуть вместе с Сэмом на его кровати. Настоящий Дин, а не идеальная фантазия его подсознания, созданная тоской и одиночеством. Сэм довольно улыбнулся и позволил себе снова расслабиться, пока грань между реальностью и беспамятством не размылась. Рука на его талии была такой нежной, что на какой-то момент он чуть было не забыл, что это уже не мечты.