вдох-выдох

чангюн склонен думать, что он надышался парами элексиров, что стоят в склянках на полках, случайно вдохнул щепотку-другую порошка иллюзий или сбора для помутнения рассудка, или же лечебные корешки от бессонницы, которые он заваривал ещё в обед, оказались не такими уж и свежими. потому что в то, что чангюн видит перед собой, поверить сложно. выпутываясь посреди ночи из вязкой дремоты и спутанного одеяла на несмолкаемый стук в тяжёлую дубовую дверь, он совсем не мог даже предположить, кого встретит за ней. – с ума сошёл? – первое, что брякает чангюн, сонно хмурясь. его брови сведены к переносице, глаза, которые всё никак не получается открыть, сощурены – кажется, корешки помогли, и он смог провалиться в сон, – а растрёпанные волосы спадают на лицо. – не очень-то ты приветлив. взлохмаченная чёлка чангюна, кажется, начинает топорщиться ещё больше от такого. – какого чёрта? кихён на это только смеётся, поправляя смявшуюся под ногами мантию, и немного наклоняет голову набок: – можно мне зайти? кихён, на самом деле, последний человек в этом королевстве, который должен спрашивать на что-то разрешение. нет ничего, что не мог бы сделать наследный принц, если бы захотел. не существует никого, кто посмел бы ему это запретить. но он всё равно спрашивает. стоит неподвижно на пороге домика чангюна и, глядя на его помятое от подушки лицо, ждёт ответа. чангюн уверен – кихён знает, какое впечатление производит на людей. когда он смотрит вот так, слегка приподняв уголки губ, изредка моргая щёточками густых ресниц (на них будто оседают с ночного неба звёзды) и ловя на себе чужой взгляд, совершенно невозможно поступить иначе. а, быть может, чангюн просто пытается найти бессмысленное оправдание для себя самого – ведь он бы на колени опустился, даже если бы в кихёне не было ни капли королевской крови. в глазах напротив – карта звёздного неба. неизведанная магия на кончиках пальцев. – ты не должен быть здесь. – я знаю. свечи горят спокойными огоньками. королевская мантия из нежнейшего бархата с вышивкой золотой нитью сброшена на спинку кресла-качалки (сейчас пустующего: чангюн бы давно выбросил его за ненадобностью, но это место как своё личное облюбовал старый драный лесной кот, которого чангюн прикармливает вот уже несколько лет, но всё ещё не признаёт своим). дом заполняет сладкий аромат и приятное тепло. – видел бы кто тебя сейчас, – усмехается чангюн, опираясь на стол и складывая руки на груди. ответом ему является недовольное шипение. – заткнись. кихён – принц кихён, – готовящий в три часа ночи оладьи с кленовым сиропом на плите чангюна, – картина неправильная от и до во всех возможных мирах, но вместе с тем ровно настолько же – естественная до дрожи в коленках, что чангюн действительно замолкает. ведь вкуснее оладьев кихёна нет ничего во вселенной. (к ним добавкой, как щепотка корицы, осознание того, что больше никто в королевстве об этом не знает) сладкий сироп течёт о губам. чангюн делает скорбную попытку слизать его, но пачкается ещё больше и плюёт на это дело, снова набивая щёки. как можно создавать что-то настолько невозможно аппетитное, совершенно не понятно даже чангюну, прочитавшему за свою жизнь, кажется, тысячи толстенных книг. ёбаная запретная магия, ни дать ни взять. – и всё-таки, как ты оказался в лесу? – с трудом выговаривая слова из-за полного рта, бормочет чангюн. – прожуй сначала, – резонно прилетает в ответ. кихён сидит напротив, откинувшись на спинку деревянного стула и пальцем вытягивает сироп прямо из банки. чангюн почему-то думает про яблоки в карамели. (словно они созданы для наследного принца) – хёнвон привёз меня. чангюн недоумённо приподнимает брови, и кихён считает нужным пояснить: – кроме него больше никто не знает, что я здесь. это, конечно, успокаивает – не то чтобы чангюн чего-то боялся, капитану королевской гвардии, как он уже знает, доверять можно, да и головы лишиться за такие оладьи не так уж обидно, но вопросов от этого меньше не становится. но зачем ты здесь? ты же лучше всех знаешь, что нам лучше даже не видеться. что нам нельзя н и ч е г о. чангюн не произносит ни слова, но кихён понимает всё и без них. – прости, – единственное, что говорит он тихим шёпотом. что-то вроде: я знаю, но ничего не могу с собой сделать. лес после отгремевшего дождя затихает в безмолвии сумерек. бледная кожа в свете пламени светится персиковым румянцем. – останешься до утра? – так же почти неслышно спрашивает чангюн. ему не жаль даже голову с плеч за – тень улыбки и: – останусь. (чангюн потомственный маг, но кихён раз за разом открывает для него новые грани волшебства)