вдох-выдох

красивые. глаза кихёна, думает чангюн, потрясающе красивые. когда он улыбается, в них – звёзды. невыдуманные созвездия, космическая пыльца и помноженное на расстояние до неба и обратно сияние тысяч огоньков. миллиарды искр бенгальских огней, проводников между мирами – где приходящее во сне море и несмолкающий гул разбивающихся о скал волн (который ещё долго звенит в ушах после пробуждения) и остывший кофе на столе, потому что есть дела поважнее. в них – негаснущее солнце. дикая кислая малина и возможность начать всё заново. маленькие-большие искры разлетающихся огней, и чангюну кажется, что даже если небо упадёт ему на голову, он не заметит. кихён смотрит так, будто в кармане его куртки засушенные цветы. полевой букет летней любви, широких объятий и глубокого вдоха. когда в груди – насквозь тепло. на ладонях – сладкая пыльца. глаза кихёна, думает чангюн – это словно шёпотом напевать песне, которая постоянно звенит в ушах. лёгкая лирика под тихое звучание гитары. осевшие на губах слова и зацикленное на повторе извечное и простое, как тоска по дому. кихён что-то говорит. рассказывает. тысячи-миллионы эмоций полосуют его лицо, будто оттенки картин ренессанса. он взмахивает руками, поправляет худи с капюшоном, сбившуюся чёлку и. чангюн обнуляется. снова и снова. выстраивает с самого начала. по кусочку, по кирпичику. кихён что-то говорит, чангюн смотрит в его глаза. сияющие, как проблески рассвета. как позднее утро, когда не нужно никуда торопиться и можно проваляться в кровати целую вечность. лучистые, будто пойманная на ладони весна. поздняя, майская, самая настоящая. распустившиеся цветы, бархатистый ветер, сочный запах листвы. у кихёна взгляд – море. ни берега, ни дна. бескрайняя синева, в которой хочется тонуть. безвозвратно. (уснуть и не проснуться) чангюн смотрит на него и. красивые. какие же, думает он, потрясающе красивые у кихёна глаза. лучше, чем весна.