Убежать от мотылька

      Проснулась Лилит на удивление отдохнувшей. Будто и правда на пару часов вернулась домой. Палец побаливал после укуса, но в носу всё ещё стоял запах фруктов и зелени.        «И кто эта женщина?» — задумалась девочка, садясь и опуская ноги на пол. Камни ощущались странно. Как будто живые.       «Глупость какая, — критически отметила Лилит. — Но мы скоро встретимся. Только скоро — это неизвестно, когда. У всех своё понятие скорого». Скоро может быть через час, через день. Для кого-то это несколько дней или неделя. А ещё же надо найти того воина-ублюдка. Лилит хихикнула и тихонько похлопала в ладоши. Надо же, ещё два новых друга!        Радость прервал громкий стук копыта в дверь. Лилит подпрыгнула, но заставила себя не вскрикнуть.        — Э, Черепуха! — отозвался мелкий рогатый, по-хозяйски заходя в комнату. — Хорош с ума сходить, работать пора.       — Я никуда не ходила, — смутилась девочка.        — Ага, а че хихикала тогда?        Лилит смутилась ещё сильнее. Услышал, гад!       — Работе радовалась, — наспех соврала она.        — Че? Работе? Окончательно чокнулась. Ну при тогда радоваться. Работы седня много.       Лилит многозначительно вздохнула и пошла следом за бесом. Он привел в средних размеров комнату, явно столовую, но разместиться в ней могло всего лишь около десятка гостей. Лилит чихнула трижды. Пыльно.       Зачем нужна маленькая комната, когда есть большая, вмещающая всех и выполняющая такие же функции? Но надо признать, маленькая столовая уютнее. Чем меньше рогатых вместит в себя комната, тем безопаснее. Вот бы её упокои сделали не из тесной кладовки, а из такой столовой! Это же какие просторные были б хоромы. Тут и потолки сводчатые, и ниши резные под факелы. И прям из центра столов растут красивые канделябры.       — Черепок, чтоб тебя!        Болезненный тычок в плечо тут же вывел из раздумий. Оказывается, всё это время бес что-то говорил.       — Всё поняла?!        Лилит испуганно посмотрела на беса и сжалась. Кивнуть или мотнуть головой она не решалась, за что получила подзатыльник за отсутствие ответа.       — Пыль вытри и пол помой. Тут уже тряпки и ведро за тебя приперли. Ясно?!        Лилит вздрогнула и закивала. Удовлетворившись, бес ушёл.       Только зачем эта комната и почему вдруг понадобилось её убирать, было не ясно. Но лучше не спрашивать. Лишние вопросы — новые синяки.       Пока никого нет, девочка позволила себе полюбопытствовать и получше осмотреть комнату. Вдруг в ней прячут сокровища. В ящике высокой тумбы нашёлся пыльный сухарь. Завтрак. Лилит чуть потерла его о платье и попробовала укусить. Каменный, но сладковатый. Наверное, если активнее его послюнявить или размочить в воде, будет ещё вкуснее. Видимо, когда-то это был кусок бисквита. Когда-то очень давно.       От найденного десерта разыгралась жажда. Как раз нужно наполнить ведро водой.       Таща ведро двумя руками, Лилит держала сухарик в зубах. Всё же от него пахло немного пылью и старостью, но никто не идеален. Она ополоснула ведро, вымыла руки и, пока никто не видит, решила перекусить. Сложив руки лодочкой, Лилит сначала вдоволь напилась освежающей до морозных ожогов водой, а после решила помыть и чуть-чуть размочить сухарик. Была идея использовать ведро как кастрюлю. Лилит быстро от неё отказалась. Сухарик она сначала промыла под проточной водой и начала размачивать в «лодочке» из рук. Девочка пила хлебный сладковатый «бульон» и с наслаждением, совсем по чуть-чуть, кусала сухарь, который теперь был похож на бисквит. Точнее бисквитный сухарь, зачем-то упавший в воду.       В животе поуркивал пробудившийся зверь: не то радовался еде, не то требовал больше. Увлекшись завтраком и своим незатейливым открытием, Лилит забыла о работе.       — Что ты здесь делаешь?       Неожиданный голос заставил подпрыгнуть. Каким-то чудом сухарик не шлепнулся в источник, откуда его бы уже не получилось достать.       Лилит обернулась и с недоверием взглянула на вошедшую. Высокая женщина с кожей тёмной, как угол кладовки. А волосы были цвета огня в очаге. При этом на женщине была одна рубаха, крайне свободная для её фигуры. Точно с чужого плеча.        — Девочка, ты меня не слышишь? Или игнорируешь?        Женщина лукаво прищурила такие же как волосы, огненные глаза, которые на фоне почти чёрной кожи казались светящимися, и усмехнулась.        В вопросе сквозила доброта и легкая угроза, которую Лилит ничуть не испугалась. Да и чего пугаться? Незнакомка так же босонога. Может она вообще новенькая прислуга? А вдруг это женщина из её сна? Хотя вряд ли. Та, очень важная, владычица точно. А здесь босоногая и в одной рубашке.        — Извините. Я просто задумалась.        Лилит всё же использовала обращение на «вы», потому что женщина выглядела старше, а ещё была очень красивой. Красота у неё была чисто демоническая: дикая, даже дерзкая, с обилием острых черт.        Незнакомка ощутила эту подаренную вежливость и улыбнулась.       — Так что ты делаешь, девочка? Завтракаешь?        — Меня здесь все Глиной называют. Или Черепком.        Лилит держала покусанный сухарик двумя руками, будто это живое существо, которое возмутится, если цапнуть одной рукой.        — А тебе нравятся эти прозвища? — Незнакомка усмехнулась, получив отрицательный ответ, — вот именно. Но я могу тебя так называть. Хочешь?        Девочка мотнула головой.        — Меня Лилит зовут.       Человеку правильнее говорить «Мне дали имя…», так учил мессир. Но Лилит не любила эту формулировку.       — А меня зовут Игнесс. Приятно познакомиться.        Лилит кивнула и поежилась. Ей вдруг стало не по себе от пристального оценивающего взгляда.       — А что у тебя в руках?        В оранжевых глазах было жадное любопытство. Этот вопрос смутил Лилит. Вдруг новая знакомая отберет её лакомство? Она ведь выше и явно сильнее.        — Ничего интересного.        — Покажи.       Лилит мотнула головой и сделала шаг назад. Она совсем не боялась, но что-то заставляло трепетать. Игнесс усмехнулась.       — Не бойся, маленькая. Я не отниму и не обижу.        Забота в голосе женщины заставила покраснеть. Лилит и сама не заметила как встала в защитную позу, обнимая своё мучное иссохшееся сокровище, которое казалось даже меньше и беззащитнее неё. Кусочек был настолько небольшой, что его можно было полность скрыть одной только ладонью.        Игнесс решила отступить. Подошла к журчащей воде, опустила длинные руки, умылась и провела по облаку волос, будто надеялась так их пригладить и сделать послушнее. Но рыжие локоны завились ещё загибистей. Среди колечек кудрей Лилит заметила чёрный блеск рогов. Их кончики едва выглядывали из-под волос. Причём росли рога, похоже, не из макушки, а откуда-то из челюсти.       Теперь понятно, почему Игнесс тоже босоногая: мелкие и странные рожки у таких рослых демонов воспринимаются как уродство. Как несправедливо и жестоко!        — А не поделишься своим сокровищем? — спросила, обернувшись, Игнесс. Голос ласковый, а глаза с каким-то прищуром.        Вот именно, что её сокровище! Делиться, с одной стороны, не сильно хотелось. А с другой, Игнесс явно жилось сложнее. Мало того, что свои отвергли из-за каких-то рогов, так ещё и к работе не допускают.        До этой мысли Лилит дошла сама и чувствовала себя очень по-детективному. Ведь если бы другие рогатые принимали Игнесс за равную, её было бы видно за работой. А так…        Девочка почувствовала жалость к своей новой знакомой. Но в то же время было принято, что хоть кому-то живётся похуже, чем ей. Сухариком Лилит поделилась. С трудом разломила его слабыми ручками и протянула Игнесс часть поменьше.       Такая щедрость тронула женщину. Крепкие демонические зубы без проблем откусили кусок. Пришлось приложить усилия, чтобы не нахмурить брови и не поморщить лоб от застарелого вкуса пыли и хлеба. Но Лилит похоже устраивал десерт.        — Тебе это нравится?        Девочка быстро и уверенно кивнула.        — А ты ела что-то сегодня?        Вопрос прозвучал неожиданно строго. Лилит замерла, медленно повернула голову вправо, потом влево.        — Тогда сядь и поешь спокойно, — ловким движением Игнесс поставила ведро дном вверх и усадила Лилит.       Лилит это смутило, но так было гораздо удобней. Игнесс села рядом прямо на пол, на колени.       Это было невероятно странно. Впервые после изгнания удалось поесть не в спешке и не в полном одиночестве. Причем с кем-то не просто живым, а имеющим руки и ноги, вместо лапок и хоботка.        Из тишины и редких реплик сплелся нехитрый разговор, который неспешно оборвался, стоило Лилит доесть свой кусок.       — Думаю мне пора, дитя, — Игнесс поднялась с пола.       Лилит беззаботно посмотрела на нее, отряхивающую коленки от пыли, и спросила:        — Тебе пора на работу?        — Да, дитя.       — Ты прислуга?       Игнесс тихо рассмеялась. Ее умиляла непосредственность.       — Можно сказать и так.       — И кому ты служишь?       — Народу.       — То есть всем, как и я?       Игнесс вновь рассмеялась. Звонко, как колокольчик.       — Дай я тебе помогу, милая девочка.       Не успела Лилит ответить, как ведро было ловко поднято, наполнено и аккуратно поставлено на пол. Причём даже наполненное ведро Игнесс спокойно держала одной рукой. Такая сильная. Красивая. Жизнерадостная. Аж бесит!       — Сама донесешь? Или помочь?       — Сама, — буркнула Лилит и почему-то обиделась.        Не хватало, чтобы какая-то великолепная женщина её заменила. Конечно, если мессир найдёт служанку получше, он, возможно, отпустит Лилит домой.       Нет, она не настолько наивна.       Игнесс по-доброму улыбнулась и посмотрела так, будто проникла в душу.       — Тогда увидимся. Обязательно вскоре увидимся, милое дитя.        Лилит растянула губы в улыбку и кивнула, а по её спине ровным строем ползли мурашки. Слишком знакомые слова.       Мы с тобой обязательно встретимся. Совсем скоро.        Может это и правда та дама из дыма? Если так, то это точно друг! Но надо всё же уточнить.        Как именно уточнить, Лилит не знала. Было уже  не до этого. Притащив ведро в маленькую столовую, девочка принялась оттирать пол, столы и прочую мебель от пыли. Начала она с пола. Тряпка была всего одна. Этот факт радовал Лилит, когда, закончив с полом, она принялась протирать столы и стулья.       Об этой маленькой шалости черти не прознали, но, один из них, Главный по пылюке, как его называла Лилит, всё равно наорал — видите ли, долго возилась.        Одной пылью дело не ограничилось. Лилит уже была на кухне, где царила странная атмосфера и какое-то особенное оживление. Черти обменивались друг с другом тихими шепотками, таинственными взглядами. Даже курица-кухарка нервничала!        При этом все всё знали и все друг друга понимали. Одна Лилит была не вкурсе, и это ей не нравилось.        Вновь потянулись хлопоты и беспросветная вереница грязных и трудоемких заданий от старших служанок. Лилит машинально терла каменную кладку большой печи, где готовили пищу, иногда кашляя от сажи. Кажется, печь не мыли несколько лет.        «Поскорей бы этот ужас закончился», — подумала Лилит, и ее окликнули. Это было решительное и требовательное кудахтанье кухарки.        — Черепок, время! Вылазь, а то еду запхнем и тебя с кабанякой зажарим.        Девочка ловко выскочила и чуть не закричала. Прямо перед её лицом было уродливое свиное рыло со множеством костяных шипов и бородавок. Из пасти торчал шампур.       Раз приступили к готовке, значит, время близится к пиру. А после пира может остаться еда.       По традиции, придуманной чертями для чертей, чтобы лучше услужить господарям, все служки выстроились в несколько шеренг коридором от входа в залу до столов. Когда к трапезе являлся мессир, черти громогласным разнобойным хором приветствовали его и склонялись пониже. Считалось за огромную честь быть частью шеренги и стоять в первом ряду. Лилит всегда стояла после третьего, последнего, ряда. За такой стеной из рогатых она чувствовала себя в некоторой безопасности. Так было раньше.        Сейчас, неизвестно, ради какой шутки, кухарка Гэрр поставила ее в первый ряд, рядом с собой.        Теплые запахи еды вторгались в нос без спроса. Чтобы удержать равновесие в крутящемся от голода мире, Лилит постаралась за что-то ухватиться. Руками хвататься было не за что, так что она зацепилась вниманием за напольный канделябр сбоку от входа. Громадный и золотистый, он освещал угол и переливался в своем же свете. Блеск был заметно ярче. Значит, канделябр начистили. Дурной знак, ой дурной. Канделябры просто так не чистят. Коленки непроизвольно тряслись.        И вот дверь распахнулась.        По выученной привычке Лилит тут же опустила глаза. Первое, что ей заметилось — стук. Мессира всегда сопровождал стук его копыт. Тяжелый, глухой, зловещий. Его копыта звучали как «Бам. Бам. Бам». В унисон этому звуку сердце в груди куда-то ухало и пропускало удар.       Но теперь грузному стуку вторил ещё один звук: более лёгкий и звонкий, похожий скорее на «Тук, тук, тук». И если бам-бам звучало грозно и величественно, то тук-тук было грациозно-величественным и крайне деловитым.       «В любопытстве смерть людская. В любопытстве смерть людская», — звучало в ушах наставление одного из своих ангельских гувернантов. Ещё в Эдеме, замечая строптивый нрав девочки, к ней то и дело приставляли кого-то мудрого и зорко смотрящего. Чаще всего к мудрости и зоркому взгляду прилагалась занудливость и крайняя приставучесть.       Любопытство победило. Лилит подняла взгляд. Совсем на секундочку. И этой секундочки хватило, чтобы оказаться в пекле.        За девочкой наблюдали два по-хищному заинтересованных глаза. На фоне черной кожи их огненный цвет казался еще более ярким. В унисон глазам пламенем горели зачесанные назад волосы, вьющиеся облаком кудрей за спиной. Острые скулы обрамляли рога. Истинно демонические, широкие. Над рогами, теряясь в кудрях, виднелся тонкий обод короны.       Лицо знакомое. И голос знакомый. Но одежда… Разве можно так измениться, лишь сменив чужую рубаху на облачение правителя?       — Какая милая девочка, — наконец сказала Игнесс, но подведенные красным глаза смотрелись совсем по-другому.        — Худшая из новых людей, — представил мессир. — Настолько, что до сих пор не научилась опускать взгляд.       Лилит вздрогнула от ощущения угрозы, но продолжила смотреть. Было сложно поверить.       Черт слева слегка пихнул в бок:       — Взгляд опусти, а то моргалки выколят.        Предупреждение сработало. Девочка вздрогнула, тут же отвела взгляд, а после и вовсе поклонилась с извинениями.        — Может и худшая, но очарования у неё не отнять, — усмехнулась гостья, а Лилит бросило в жар от волнения.        Величественная спутница дьявола двинулась дальше, постукивая каблуками. Ассиметричная юбка качалась в такт бедрам и шуршала по полу. Сквозь навязчивое «тук-тук» удалось расслышать замечание: «Вы хотели скрыть сажей смертельную бледность? У вас не получилось». Ответных слов услышать уже не удалось, но эта усмешка в словах…        По спине поползли мурашки, ноги приходилось напрягать, чтобы не было дрожи.       Стало полегче, когда эта пара окончательно скрылась из вида, и совсем легко, когда разрешили пообедать в упокоях.        Но еда шла туго: много лишних мыслей отвлекали от трапезы. Беспокойство о мотыльке, желание познакомиться с неизвестным воином, интерес к истинной личности Игнесс и странная фигура во сне.       А ещё работа… От количества свалившихся задач голова пухла.        А ведь  когда-то так много думать не приходилось. Трава была зеленой, ветер ласковым и тёплым, улыбки искренними. Когда-то было детство.        Эдем был пропитан детской наивностью. Цветочная утопия, где даже не было боли. Сейчас это кажется невозможным: боль стала неотделимой частью жизни, как неотделимы яркие пряности от кухни Ада. И пища в Эдеме была гораздо вкуснее.        А ещё в Эдеме был друг. Настоящий и очень близкий сердцу. Когда Лилит была одна, а такое случалось всё чаще, он прилетал, рассказывал интересные истории, выслушивал её печали и часто приносил подарки: то кусок пирога, то фрукт, то красивый цветок или камушек. Несъедобные подарки Лилит прятала под корнями большой плакучей ивы. Девочка соорудила из мха и веточек целую сокровищницу, исключительно ее и абсолютно секретную. Пока секрет не раскрылся.        Мягкий образ милого друга сменился строгим профилем, идеальной осанкой и взглядом цвета стали. Наставница.        Лилит вновь видела как она разоряет её сокровищницу. Сломанные веточки, помятый, грубо вырванный из ямки мох, порванные цветочки, украшавшие клад и строгие поучения о том, что ни к чему человеку тайны. Маленьким людям нечего скрывать, и личного им не надо.        Под ребрами бешеным зверем забилось сердце. Нет, теперь она не будет терпеть. Хрупкий кулачок метко ударил в грудь наставницы. Ангелица лишь шокированно распахнула глаза, но не успела и крикнуть: второй кулачок ударил её в бок, затем в солнечное сплетение, а после несколько ловких ударов. Слишком сильных и умелых для маленькой человеческой девочки.        Наставница хотела улететь, но белые ручки обиды вцепились в крылья, выдирая перья с остервенелой ненавистью. Всегда слабые руки налились яростью, всегда строгое лицо исказилось от страха. Бедная наставница. Она решила бежать от обезумевшей девочки. А Лилит бежала за ней. Потому что нельзя трогать чужие сокровища.       Рай — местность с очень переменчивыми высотами и отыскать смертельный обрыв достаточно просто. И наставница его отыскала, а маленькие ручки охотно её подтолкнули.        Посмотрев вниз, Лилит поняла сразу три истины. Ощипанные крылья летают плохо. Кровь у ангелов красная. Справедливость существует.       «Черепок!»       Лилит вздрогнула, поднимая голову с мешка. Когда картинка перед глазами стала четкой, она заметила в дверном проёме чёрта. Он стоял на пороге её упокоев, где на кровати из мешков крупы умудрилась уснуть Лилит. Девочка села, опустила ноги на пол и задела посуду. Она и забыла, как после обеда оставила посуду и решила полежать хотя бы пару минут.        — Харе дрыхнуть! — возмутился черт. — Работать давно пора.        Лилит потянулась, улыбаясь приятному сну.        — Опять работе радуешься, чумная?        Девочка решила кивнуть.        — Ага, — подытожил черт. — Передам госпоже, что сон  не помог. Такая же чумная.        — Я долго спала?       О ком он говорит?        — Канеш! Два часа до ужина осталось. Тарелки ждут.        Два часа до ужина. Лилит подпрыгнула как ошпаренная. Она вышмыгнула из упокоев за чёртом, затем вернулась, чтобы забрать посуду и вышмыгнула вновь. Почти три часа ей дали поспать. В голове не укладывалось.        «А вдруг за эту щедрость потом спросят?» — опасалась Лилит и зачем-то оборачивалась, идя по коридору.        Надо побыть паинькой. Лилит терла тарелки особенно тщательно. А после тарелок столы. А после столов пол на кухне. Его мыли нечасто, из-за чего эта сложная задача была мини-событием.        Приобретенного запаса бодрости надолго не хватило. Рутина растянулась, пятно на полу казалось бесконечным. Снова захотелось спать.       Лилит приостановилась, чтобы сладко зевнуть. Привычки прикрывать рот ладонью у неё не было. Когда постоянно возишься в чём-то грязном подносить руки к лицу — последнее из желаний. Зато была привычка крепко жмуриться и забавно морщить нос.        Нижней губы что-то коснулось. Едва уловимая щекотка. Лилит открыла глаза, слегка их скосила и увидела белые крылышки мотылька, который тут же пересел с губы на кончик носа.        — Ты решил меня поцеловать? — прошептала Лилит и даже чуть-чуть покраснела.       Мотылек охотно пересел на предложенный указательный палец.       — Рада видеть. Я соскучилась.       Мотылёк сложил крылышки и снова расправил. Лилит решила перевести это как «я тоже очень скучал».       Хотелось чего-то ответить, но перебил собственный желудок. Он капризно заныл и замурлыкал. Лилит вновь покраснела, а мотылёк улетел.        Девочка с досады стукнула живот кулаком.        — Дурак некультурный. Спугнул моего друга, — поругалась она, расстроенно посмотрела вслед мотыльку, вздохнула и вернулась к работе.       Долго работать не пришлось.       — Слуш сюда, Черепок, — над пятном нависла тень черта.       Лилит подняла голову. Рожа у рогатого была такая, что приятнее смотреть в пол.       — Ты долго еще?       Лилит пожала плечами.       — Жрать хошь?       Лилит кивнула.       — Тогда пошли.       Черт бесцеремонно схватил за локоть и заставил подняться с колен. От хватки рука заболела.       — Соседняя зала помнишь где? Ты в ней седня была.       Лилит снова кивнула. Она помнит, но прекрасно понимает, что это не для нее.       — Ну вот и при туда. Что встала?!       Чертовские ручонки больно толкнули в спину прямо к малой зале. Лилит сделала несколько неуверенных шагов. Дверь была приоткрыта. Сквозь щель пробивался свет и голоса сидящих. Отчетливо слышался басистый голос мессира, смех Бальтазара, женский смех и холодный и сдержанный тон змея. Вот он, край перед обрывом.       Лилит не хотела падать, но никакие доводы об абсурдности ее присутствия там не помогли. Комок редкой шерсти с рогами втолкнул в малую залу, раскланялся и вышел.       Лилит лишь вздрогнула от хлопка двери прямо за спиной и уставилась на сидящих. Слух не подвел, все были угаданы верно. Только что теперь? Кажется, теперь она поняла, что чувствовала наставница, летя с пропасти на ощипанных крыльях.