Убежать от мотылька

      В Великой темноте, где нет ничего и не должно быть никого, раздавались голоса: женский и девичий.       — Капелька крови. Необычная капелька, — журчал девичий голосок.       — Крови? Дай-ка посмотреть, — женский голос звучал таинственно и нежно. От таких голосов часто бегут мурашки по спине. — Хм, надо же. Сколько крови не чуяла, эта кровь отличается.       — Чем отличается?       — Это кровь живого. Живого и удивительно ничтожного существа. И на живом стоит печать.       — Нельзя узнать больше?       — Нельзя.       — А мы можем помочь? — прозвучал веселым порывом голос мальчика.       — Можете. В любой части ее сила. Всякая слезинка, капелька крови, яростный крик и даже вздох будут полезны. Принесите все, что сможете найти.       Лилит всё удивлялась, как её рука так быстро зажила. И кто тот ублюдок, о котором говорил лорд Асмодей? А что вообще значит это слово? Наверное у него корень «лю» или «люд», то есть однокоренные слова «любить» и «люди». Может ублюдок — это тот, кто любит людей? Если так, то с ним определённо следует познакомиться!        Так размышляла Лилит, ползая на корточках по полу кухни с тряпкой, которая по размерам могла сгодиться ей как одеяло. Теперь ей было очень интересно, кто же является этим ублюдком. Раньше ни о каком ублюдке речи не шло. Лилит застыла в раздумьях и слегка улыбнулась. Кажется ублюдок — это тот неизвестный воин. Не даром же он ей помог! Только бы узнать его имя, познакомиться. Но мотылёк будет против. Эта мысль прогнала всякую улыбку.       Лилит в последний раз ополоснула тряпку в ведре, выжала, насколько позволяли окоченевшие руки, и плюхнула на пол. Грубая ткань не хотела выжиматься как следует, оставляла за собой след крошечных лужец. Влага придавала полу более интересный, даже волшебный вид. Каменные плиты красиво переливались под светом факелов и потолочных канделябров. Вот только кухарка могла разозлиться. Но пол был домыт.       — Черепок!       Лилит передёрнуло, она испуганно обернулась. Голос был неприятный, женский и без скандала будто ищущий скандал, вызывающий. Голос кухарки Гэрр.        Тело сжалось, ноги противились каждому шагу, но Лилит подошла. Когда она шла, то смогла краем глаза заметить мотылька на стене. Он обижен, но всё равно решил побыть рядом с ней в такой сложной ситуации. Как мило с его стороны!        Оставшаяся часть пути была пройдена куда легче. Конечно, мотылёк бы не помог, реши Гэрр воспитать кулаками за слишком мокрый пол, но дружеская поддержка — это самое главное, так ведь?       Гэрр, уперев руки в боки (надо заметить, и руки и бока были весьма округлые), придирчивым взглядом оглядела Лилит снизу вверх. Чтобы добраться взглядом до макушки, кухарке приходилось слегка запрокидывать голову.       — Ты живая или сдохла уже? — спросила с тем же вызовом Гэрр. — Дрожишь как припадочная.       — Я никуда не припадала, — робко ответила Лилит и только сейчас осознала, что её всю и особенно руки колотит от холода и тревоги.        — Дура, — хмыкнула Гэрр и резко кивнула головой в сторону ряда кухонных тумб, отчего Лилит вздрогнула. — Вон возьми чего похавать и кыш отсюда.       — А сколько можно взять? — голос Лилит дрожал и почти блеял на фоне резкого баса кухарки.        — Немного. Ты тут не одна. Много возьмёшь — огрею.       Лилит кивнула и поспешила набрать еды и удалиться.        На ужин остались какие-то чёрные не то от соуса, не то по своей природе, кусочки овощей и мяса. Запах пряностей ударил в нос, давая понять, что без большого стакана воды съесть это блюдо не получится. Кажется, в упокоях воды оставалось мало. Надо бы налить хоть стаканчик.       На тумбе рядом с кастрюлей слишком пряного чего-то стояли два кувшина: из красной керамики и желтоватого металла с множеством царапин. Жидкость в керамическом кувшине была тёмного, скорее всего глубокого красного цвета. Значит вино. А во втором кувшине жидкость была светлой, хотя золотилась от цвета металла. Значит определённо прозрачная. А прозрачного цвета обычно вода. И сам кувшин был меньше по объему, что очень логично: черти почти не пьют ничего, кроме того, что может гореть. Следовательно, воды им много не надо.        Лилит быстро наполнила кружку со сколом почти до половины, поставила посуду на кривой поднос и положила маленький ломоть хлеба. А теперь — в комнату! Подальше, как можно дальше от зорких глаз Гэрр.        К упокоям Лилит шла быстро, но аккуратно, чтоб не привели мироздание ничего не разбить. Воды в её кувшине оказалось и правда немного. Не зря набрала полкружки на кухне. Девочка поставила поднос на стол, он же шкаф, он же бочка и только теперь учуяла странный запах. Он был похож на аромат вина или браги, только куда более резкий и спиртной. Лилит принюхалась к еде. Пахло от кружки, но сама посуда была чистая. Значит, дело в воде. Лилит поднесла кружку к губам, принюхалась и смочила кончик языка.        Вода ужалила язык, обожгла, будто была горячей. На деле же её температура была не выше средней по комнате. Да и боли не было, только странное покалывающее чувство. Неужели яд?        Краем глаза Лилит заметила своего крылатого друга. Мотылёк вновь сидел на стене белым пятнышком. Лилит приветливо улыбнулась ему.       — Здравствуй! Ты больше не обижаешься на меня? Я старалась вести себя хорошо. Ой, а хочешь покушать? Сладкого ничего и вода какая-то странная. Ты её не пей, а то вдруг там яд.        Мотылёк внимательно слушал и пополз вниз по стене. Миновав небольшое расстояние он взлетел и оказался на краю бочки, почти напротив Лилит. Девочка счастливо заулыбалась и тут же отложила на край своей тарелки по маленькому кусочку каждого вида кусочков.        — Я не знаю, что это за мясо и овощи и где есть что, но это еда. Угощайся.        Мотылёк попробовал угощение. Сначала нехотя, но постепенно всё более заинтересованно он ощупывал хоботком еду. Лилит затаила дыхание и наблюдала. Она даже не притронулась к еде, хотя живот совсем недавно урчал. Наевшись, мотылёк сёл на край кружки.        — Подожди!        Лилит накрыла рукой кружку, будто мотылёк уже был готов свалиться. Повисла неловкая пауза.        — Эта вода… какая-то не вода. А хочешь я полный кувшин нормальной воды наберу? Водосборная далеко, но я быстро. Подожди пожалуйста. Хорошо?        Лилит засуетилась, схватила кувшин и вышмыгнула из комнаты. Уже в коридоре она вспомнила, что немного воды в кувшине оставалось и мотыльку бы хватило. Но она уже обещала. И разве вежливо предлагать другу затхлую воду?        Почему-то путь к водосборной был тревожным. Лилит потянула за ручку двери. Неприятный скрип раздался по коридору, а из комнаты вырвался поток ветра, чуть не сбившего девочку с ног. Ветер был настолько сильный, что лёгкие пропустили парочку вдохов. Однако в самой водосборной так ветренно не было. Здесь вода текла как обычно и журчала точно так же как.       Лилит суетилась. Из-за своей спешки она позволила острому камню уколоть её палец, когда оперлась о край источника рукой. Капля крови попала в воду и унеслась сквозь камни в неизвестную темноту.        — Извини, не долго ждал? — ласково спросила она, заходя в упокои и ставя полный кувшин на «стол».       Но мотылька на краю бочки не было. И нигде на стене он тоже не е сидел. Неужели не дождался? Лилит начала волноваться и готова была уже звать своего друга, но её взгляд упал на кружку. А в кружке подобно лепестку белой розы в странной воде дрейфовал мотылек.       Перепуганная девочка тут же выловила несчастное насекомое и положила на свою ладошку просохнуть. Неужели утонул? Мотылёк лежал без движения. Сердце замерло, пропустило пару ударов.        Но насекомое вскочило на лапки, встряхнуло крылышками в такой бодрой манере, будто и не тонул никто.        — Значит, странная вода не опасна?        Лилит показалось, что мотылёк кивнул. Другу она доверяла, поэтому решилась сделать глоток.       Странное тепло разлилось по горлу, а следом и по всему телу. От терпкости Лилит сокрушилась кашлем. Жар прилил к щекам. Даже глазам стало жарко. Чтобы потушить внутренний пожар, Лилит сделала несколько больших глотков холодной воды и окропила ею лицо.        — Хорошо, это не яд, — подвела итог Лилит, глубоко вздохнув. — Но это ещё хуже переперченой еды. Я это не выпью.       Она посмотрела на мотылька, надеясь найти в его взгляде поддержку, но нашла осуждение.       — Ты прав… — задумчиво согласилась Лилит, — Они готовили, предложили еду. А я возьму и вылью. Гэрр жутко разозлится, если узнает. Да и нехорошо наверное.        Мотылёк ощутил внутреннее довольство. Его поняли.       А Лилит попробовала заставить себя привыкнуть к запаху странной воды, но сколько не вдыхай он казался омерзительным. Ещё хуже дела обстояли со вкусом. Терпкий, горький, обжигающий. Лилит задумалась как улучшить положение. Надо было каким-то образом сделать вкус не таким гадким. Окинув взглядом комнату, она остановилась на кувшине с водой и разбавила гадкое пойло.        — Мне кажется, так будет лучше, — сказала Лилит и в подтверждение своих слов попробовала воду. — М, определённо лучше.       Так они и перешли к трапезе. Пряную еду приходилось обильно запивать. Правда, попробовав хлебнуть прямо из кувшина, Лилит облилась и  решила просто подливать свежей воды в кружку. Гадкий вкус постепенно разбавлялся приятной прохладой. Однако как тарелка и кружка опустели, Лилит почувствовала головокружение и вязкую сонливость. Мотылёк наблюдал с интересом.       — Ой, друг, — Лилит странно хихикнула и сама себе удивилась, — что-то такое чувство странное. Танцевать хочется! Или спать. Вот у тебя такое бывало?        Мотылёк как-то качнул крылышками и Лилит это рассмешило. Она встала с табурета, тело повело куда-то в сторону, но устоять удалось. Казалось мир начал кружиться.        Сердечный друг как-то рассказывал, что мир состоит из множества струн или параллелей. И главная параллель — это струна физического мира. В этом мире всё вращается по завещанию странных и единых для всех природных законов.        Лилит качающейся походкой пошла в другой конец комнаты и рухнула на кровать.        А физический мир как большой пирог делится на миллиарды кусочков. И у каждого кусочка свой слой теста, творожной начинки и своя сочная вишенка сверху. Точнее у каждого участка физической струны, свои несколько струн нефизических миров: надмирье, подмирье, полумирье и много-много других разновидностей, каждая со своим названием.        — Хочу пирог! — неожиданно заявила Лилит после долгой молчаливой паузы. Даже мотылёк вздрогнул.        — Знаешь, ангелы готовят. Такой вкусный. Тесто слегка хрустящее, творожок нежный. Из молока древесного. И много вишни! И других фруктов.       Мотылёк смотрел с интересом, пытаясь понять, кто мог нарушить закон и угостить девочку десертом.       — Вот ты обижаешься, что я убежать хочу, — уже сквозь пелену сна бурчала Лилит. — А я же с тобой хочу. И тебе столько вкусностей было бы…        Через пару минут мотылёк уже слышал мирное сопение вперемешку с похрапыванием. Даже интересно, насколько быстро Лилит бы уснула от снотворного. Мотылек какое-то время наблюдал, а после вспорхнул и приземлился на импровизированное изголовье кровати девочки. Но она никак не отреагировала. Сон крепко схватил и утащил с собой в омут бреда. В таком состоянии человеческий разум наиболее беззащитен. Мотылёк планировал остаться.        Но вопреки планам какое-то чувство потянуло за собой прочь из комнаты. Спящая девочка осталась одна.       Сначала Лилит снилось ничего. Из тёмного ничего послышалось приветствие.       — Здравствуй, — ответила тем же Лилит, стараясь занимать как можно меньше пространства. — А ты кто?       — Твой друг.        Лилит осмотрелась, но темнота застилала глаза.        — Ты не можешь быть другом. Друзья — это обычно что-то видимое.        Темнота немного рассеялась, вокруг ног Лилит закружился серый дым. Дым поднялся, заволок всё пространство, что стало тяжело и дышать, и видеть. Как в остывающей печи, если кто-то шутки ради закроет заслонку. Но дым опустился, и перед Лилит оказался женский силуэт, будто сотканный из дыма.       Приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть женщину. Никаких черт лица, как и, собственно, самого лица, у незнакомки не было. Угадывались лишь очертания длинных волос, и россыпь разноцветных светящихся точек заменяла глаза. Сама её фигура была красивой правильной и складной. И что больше всего располагало Лилит, облик у незнакомки был человеческий: никаких рогов, хвостов и крыл. Разве что люди не похожи на безликих дымовых статуй.       — Кто ты такая?        — Твой друг, — снова ответила неизвестная с той же интонацией.        — И что это значит?        — Что я твой друг.        Лилит нахмурилась. В голову закралось подозрение, что собеседница знает только эту фразу. Надо сменить тактику.        — Зачем мы здесь?        — Я хочу показать…        Лилит не успела ничего спросить. Неизвестная подошла, и дым снова окутал с головой.       В серой пелене мелькали то всполохи пламени, то вспышки зелёного и золотого. Яркие пятна сложились в картинку. Теплый воздух, запах простора и свежести, ослепляющая голубизна неба и земля в зелени. Родной Эдем.       — Чего ты жаждешь, милое дитя?        — Вернуться домой, — прошептала Лилит, завороженно наблюдая за бликами на поверхности её любимого озера.        — Не только это, дитя. Ты жаждешь большего. Ты достойна большего.        Лилит пожала плечами. Она уже позабыла, что такого можно ещё пожелать, лишь бы не обижали и больно не делали.        — Ты ведь хочешь свободы, славное дитя. Хочешь, сама писать правила, а не подчиняться написанным.        Девочка кивнула и усмехнулась. Какие правила писать человеку?        — Я всего лишь глина. Глина не пишет правил.        — А знаешь ли ты, на что способна глина и чем она может стать?        Лилит мотнула головой. Её слабое человеческое тело отражалось в зеркале воды. Ну какие тут могут быть способности? Руки из дыма надели на девочку пышный венок.        — Глина способна на всё. Главное захотеть, — шёпот прям над ухом, ласковый и искушающий.       В венке собралось всё богатство леса: душистые травы, луговые цветы, яркие ягоды и даже еловые ветви и папоротник. Венок, достойный королевы.        Неизвестная взяла Лилит за руку, уводя по поляне от озера. За долгое время жизни среди серости камней краски живой природы потускнели в памяти, хотелось как можно лучше их запомнить, насытиться. Лилит крутила головой во все стороны и старалась почти не моргать. Залюбовавшись, она даже не заметила, как её привычные лохмотья обратились в едва ли зримые одежды из росы и белого тумана.       Они шли по зелёному коридору через лес и остановились на поляне, которую с трёх сторон обнимал лес, а четвёртую сторону ограждала скала. К скале прижимался каменный трон.       Лилит не могла вспомнить, как именно села на трон и откуда пришли Адам и Ева. Она видела их уже перед троном. Адам сидел на одном колене, а Ева на двух.        — Ты была права, сестра — стыдливо признал Адам, не смея поднять взгляд. — Нам не нужны множества правил. Творения могут жить без творца.       — Мы хотим быть свободными как ты, — проблеяла своим милым тоненьким голоском Ева. — Позволь нам держаться рядом с тобой.        В груди девочки вспыхнули и переменили друг друга удивление и невероятное, сладкое как цветочный сироп, довольство. Последнее полностью отразилось в её улыбке.       — Тебе нужно лишь немного усилий, — ласково прошептал голос женщины прямо на ухо, — лишь немного силы и чьей-то поддержки, и ты получишь все, что захочешь. Я буду рада тебя поддержать.       Призрачная, сотканная из дыма, рука положила на колени золотой плод. Лилит взяла его обеими руками. Большой сверкающий и круглый, этот плод источал манящий приторный запах и казался невероятно сочным и сладким.       — Ты хочешь меня поддержать и быть моим другом? А что мне для этого сделать? — спросила Лилит, рассматривая свое искаженное отражение на округлой поверхности фрукта.       Женщина рассмеялась. Смех ее странный — вроде и звонкий, но при этом приглушенный, как если бы человека с колокольчиком заперли в соседней комнате за толстой стеной и заставили позвонить.       — Главное береги себя. Дыши полной грудью, не закрывай эмоций, а если поранишься — промой свои раны водой. Чистая вода всегда лечит. А теперь ешь, дитя. Мы с тобой обязательно встретимся. Совсем скоро.       Лилит кивнула, сглотнув слюну, открыла пошире рот и вгрызлась в мягкую плоть.       Морок сна разорвался. Лилит резко проснулась от боли и поняла, что кусает себя за палец.       Мессир был погружён в отчёты. Время тянулось медленно.       Потрескивающий камин неожиданно вспыхнул втрое ярче и выплюнул пылающий лист бумаги. Играя всполохами, послание пролетело по кабинету и приземлилось на стол перед дьяволом. Мессир тут же признал витиеватый почерк. Повествование напоминало лабиринт, перебирало новости и темы как направления множества коридоров. Если резюмировать, трудностей было и остаётся много, но им не представится чести сломить дух народа. А тем более её дух.       «Полно сидеть в окружении нескончаемых отчетов. Выходи из кабинета. Мир катастрофически не изменится, если ты себя загонишь. Немедля ступай спать».       Мессир рассмеялся. Время и правда уже располагало к отдыху. Жестом руки мессир приказал бумагам сложиться в две стопки и встал из-за стола.        В покои тёмного владыки вела высокая двойная дверь, украшенная рельефами. Даже в кромешной темноте ощущался простор комнаты. В прохладном воздухе пахло догоревшим костром и благовониями. Но воины не жгут благовоний.        На прикроватном столике зажглась свеча. Ещё три свечи загорелись на разных стенах комнаты. Их света не хватало для полноценного освещения. Скорее эти точки оранжевого были ориентирами, создавали в темноте набросок комнаты: большую кровать, украшенные нишами и колоннами стены, женскую фигуру в углу. Женская фигура. Обнаженная. Оранжевый свет проявил очертания её стройного и крепкого стана, пышной груди, поиграл переливами на её алой помаде. Губы были растянуты в хитрой вызывающей ухмылке. Глаза блестели в темноте как два факела. Вокруг лица подобно нимбу поблескивали в свете свеч бесчисленные кудри. А голос был глубокий, мелодичный, с нотками рыка.        — Здравствуй, мой дьявол.