Часть 4
12 июля 2019 г. в 11:27
Девушка не могла поверить, что мужчина, высокий и рослый, может показаться со стороны девушкой, такой красивой и хрупкой, худенькой, как пушинка и изящным, как пава. Его красота не была относительной, как бывает у некоторых молоденьких девчушек, которая может нравиться, может и нет. У этого лекаря... Она была какая-то абсолютная, если можно так выразиться. Эту красоту хотелось возносить, рассматривать под каждым углом, возвести в абсолют.
Девушка прошла за ним следом, зачарованная какой-то непонятной магией. Однако она могла разглядеть взгляды, которые кидали на этого лекаря служащие замка, какие остались только после истеричности их господина. Она увидела глаза Марты, которые округлились и превратились в чайные блюдца, заметила, что она начинает стирать пыль со стола и отдаёт приказ тихим и быстрым тоном, наверное, это приказ о подготовке комнаты для прибывшего. Девушка следовала за ним, хотя, по сути, она должна была идти вперёд. Но что-то было в движениях юноши такое подавляющее для нее, нет, не хищное, а что-то... Она не знала, что.
Он резко обернулся и развернулся к ней, окидывая её быстрым взглядом, словно убеждаясь, что здесь не только он один. Но девушка всё равно смутилась.
— Вы мне не покажете, куда мне направиться, чтобы попасть к больному? И ждёт ли он вообще?
— Прямо и чуть-чуть налево, господин, там будет дверь, эта дверь ведет к его кабинету, — быстро отрапортовала девушка, вытягиваясь, как солдатик. Лекарь впервые позволил себе улыбку.
— Боже, вас дрессировали что-ли? Я не люблю такую обстановку, где как в армии, уж простите. Я не кусаюсь и не собираюсь вас бить за какую-либо провинность. И, да, меня зовут Саске, — проговорив это, юноша прошёл дальше, давая понять ей, что он и без неё справится дальше. О чём говорил этот господин? О какой, к чёрту, дрессировке? Кровь прилила к её щекам, делая её личико сахарным, и она притупилась на месте, смотря на коридор странным и туманным взглядом.
Саске готов был рассмеяться в кулак. Он отчётливо знал, что девушка сейчас краснеет и готова умереть просто на месте, но, по правде сказать, Саске было плевать. Он прекрасно знал, что это за порядки, воспитывался в них в детстве. Они... Были не слишком приятными. Некоторые ?лишения? лишили его радости и сна, мальчик рос в атмосфере одного порока, боясь оступиться, а иначе его могли стегануть розгами по рукам и ногам. Иногда попадало в лицо, но Саске не плакал. Смотрел лишь злым и тупым взглядом, словно и не понимает, что происходит. Его считали недалеким тупицей, который не стоит внимания, и Саске верил в это, развивая в себе целый букет комплексов и страхов. Но однажды появился человек, который назвал его очень одаренным, и стал развивать в нём таланты, но и он исчез из жизни Саске бесследно. Ему нравилось быстро засыпать, что означало, что этот ужасный день уже закончился, и он радовался этому. А иногда ему удавалось подслушать какие-то предания, что мальчик-принц на самом деле жив, что его упрятали туда, где его не найдут никогда. Саске верил этому, надеясь, что встретится с ним когда-то и подружится. Ему очень этого хотелось.
Но не вся его жизнь проходила в мечтаниях. У него была и трудовая деятельность. Мальчик учился, так сказать, втихомолку, поддерживая образ недалекого ребенка. Так было легче избежать каких-то знакомств и общения, какой-то самореализации в обществе, которое совсем ему не нравилось. Учась по ночам, прячась под одеялом, Саске выработал хороший и четкий слух, бродя по углам, чтобы что-нибудь взять, попить или поесть, он стал бесшумным. У него обострилась память, развился эйдетизм. Он мог запомнить что-то, только посмотрев на это, храня долго в памяти. Это позволило ему запоминать человеческие лица, анализировать их черты лица, понимать по мимике, что они из себя представляют.
Как только Саске вошёл в кабинет, он бросил взгляд на развернутый к нему спиной стул. Лица не было видно, но Саске видел сгорбленную фигуру и длинные волосы, что спадали на плечи данному объекту. В комнате царил мрак, создавая возле его подопечного какую-то странную ауру, практически мифическую и чудовищную.
— Я прибыл к вам, господин, с целью того, чтобы постараться вылечить ваш недуг. Меня зовут Саске, я постараюсь...
— Вы постараетесь или вылечите меня? — вопрос показался Саске странным. Откуда он знает?
— Ваш недуг — это не простуда, господин, которую можно вылечить, но даже если и это запустить, человеку уже не помочь. Я не могу быть в чём-то уверенным, пока вы сидите ко мне спиной, я не могу быть уверенным, что до этого вас лечили правильно, по крайней мере...
— И зачем ты пришел тогда? — грубый голос испугал Саске. Он попытался что-то сказать, но не успел. Фигура резко развернулась, являя свой лик на обозрение. Это было обезображенное царапиной лицо, словно изрезанное. Саске попытался подавить в себе крик, но задушенный, как не пытался он его подавить, задушенный вскрик всё-таки вырвался. Обладатель испорченного лица улыбнулся, что казалось не менее устрашающим, и прошептал:
— Я не могу ходить, но это не вся моя проблема. Я настолько уродлив, что ко мне боятся подходить окружающие люди, меня боится моя прислуга. Я сам себя боюсь. Ответь мне ты, лекарь, можно ли излечить одиночество?
Горло Саске сковало, но не от испуга, а от жалости к этому человеку. Да, он был безобразен, но он был человеком, таким же, как и все остальные здесь. Осторожно ступая, боясь резких движений, Саске подошел максимально близко к господину, так близко, что мог видеть его лицо, грустное и печальное, что было отвратительным, но Саске подавил этот страх, чтобы произнести:
— Любой недуг можно вылечить, если этому уделить внимание. Я помогу вам, потому что всё мое внимание будет поглощено вашей проблемой. Я обещаю.
Саске улыбнулся ему и протянул свою руку. Он не знал, зачем это сделал, рефлекс или нет, но не успел он это проанализировать, убрать и извиниться, как его ладонь обхватили тонкие пальцы, совсем молодые ещё, сжимая в неловком спасибо.
— И вам спасибо, — произнёс Саске, радуясь, что сменилась теперь обстановка и будет, чем заняться. Новая жизнь настала.