***
Шимура Данзо уже третий день мучила мигрень. Безостановочная, сильная и не дающая сосредоточиться. Еще перед началом третьего этапа глава Корня АНБУ чувствовал подвох. Шиноби Песка и Звука были какими-то... нервными, затевающими что-то нехорошее. Так и получилось. Как только Однохвостый начал вырываться из тела сына Казекаге, который был не совсем им, началась атака на Коноху. Ее лучшие ниндзя выступили против врагов Листа, и одолели захватчиков. Когда оказалось, что Третий Хокаге проигрывает Орочимару, скрывавшемуся за личиной Казекаге, Данзо решил, что нет лучшего момента захватить двух джинчуурики, чем сейчас. Судя по доносам следивших за детьми подчиненных Шимуры, джинчуурики вступили в схватку и едва не поубивали друг друга. Приказав своим АНБУ захватить их, проведя как можно меньше боевых действий, Данзо довольно усмехнулся и мысленно довольствовался данной ситуацией, ведь есть еще один вариант развития событий. Если его кандидатуру выберут для становления Хокаге (учитывая, если нынешний снимет с себя шляпу Каге посмертно), это будет не какая-то там маленькая победа, а настоящий выигрыш! Узнав, что возле джинчуурики оказались Собаку-но-Темари и Учиха Саске, глава Корня отдал приказ об обязательном сохранении жизни и глаз Учихи, а на судьбу Темари ему было все равно. Она годилась разве что для шантажа Четвертого Казекаге, но тот, к сожалению, умер, как докладывали некоторые шиноби Анко Митараши. Поэтому, когда АНБУ притащили спящих Наруто Узумаки, Собаку-но-Гаару и Учиху Саске, Шимура не интересовался жизнью сестры Гаары. Довольно осмотрев плоды своей деятельности, Шимура Данзо не мог не восхититься таким успехом. Самый слабый и самый сильный биджу (как говорят) в его руках! Ему не хотелось отпускать Учиху Саске, однако тогда это выглядело бы слишком... неудачно. Джинчуурики можно избавить от биджу, а после убить, а вот с Учихой Саске было бы проблем больше, поскольку с ним делать что-то проблематично, потому что для Корня АНБУ надо брать детей с еще не укрепившейся психикой, а наследник великого клана таковым уже не являлся, хотя бывают исключения. Но его жажду мщения можно вполне использовать как катализатор службе Конохи. Да, очевидно, что Учиха Саске подвергает Данзо и Корень АНБУ опасности. Но это будет разумнее, учитывая, что волю Учихи пока придержать. Кажется, им заинтересовался Орочимару? Значит, скорее всего, Саске скоро получит приглашение этого саннина. А значит, скоро Учиха наверняка покинет деревню Листа, что избавит Шимуру от большого количества проблем. Хотя... избавит ли? Следовало бы просчитывать свои ходы заранее, но сейчас Данзо можно было бы даже назвать по-своему счастливым. Шимура Данзо надеялся, что, раздробив сознание джинчуурики, он сможет без опаски извлечь биджу, не ожидая противодействия самих генинов. Поэтому он начал давать двум красноволосым психотропные препараты, пагубно воздействующие на сознание людей. Хотя, кто знает, может, и на сознание биджу они плохо действуют? Тогда будет несколько проблемно, потому что Кьюби и Шукаку могут обезуметь (хотя, если говорить о втором – то куда уж больше?), и их будет сложнее обуздать. Когда похороны Третьего Хокаге были завершены, Наруто Узумаки, джинчуурики Девятихвостого, практически каждый час приходил в себя, кричал что-то невнятное и пытался убиться головой об стену. А Собаку-но-Гаара, наоборот, впал в депрессию и не реагировал на внешние раздражители. На следующий день все поменялось – теперь джинчуурики Кьюби был весьма спокоен и, если можно так выразиться, собран, учитывая его тяжелый взгляд и полное отсутствие движений на протяжении нескольких часов. А джинчуурики Шукаку несколько часов подряд впадал в агрессивное состояние и, кажется, начинал принимать обличье своего Демона, если бы не чакропоглащающие стены, которыми был оборудован весь тюремный отсек штаба Корня АНБУ. Данзо не был уверен, сколько нужно еще продержать джинчуурики на «таблетках», а поэтому решил на третий день начать извлечение джинчуурики. Будущими носителями были выбраны двое из Корня, отличавшиеся высоким количеством чакры и дальним родством с кланом «Узумаки». Несмотря на то, что это родство было мизерным, Шимура понимал, что лучших кандидатов он в такие короткие сроки просто так не найдет. Да и к тому же... Узумаки Кушину в роли второго джинчуурики Девятихвостого предложил именно Данзо, зная о небольшом поселении этого клана. Хотя селением «Узумаки» это назвать было сложно – деревня из ста человек, лишь пятеро из которых Узумаки. Сейчас же наверняка никто не отпустит в Коноху своего дитя, чтобы стать «сосудом», да и далеко эта деревня находится от Листа. Решив и записав для отчета все эти мысли, Шимура Данзо пошел обсуждать с нынешними советниками свои предложения, не сомневаясь, что его поддержат. Эти старые и никуда не годные пни могли влиять на Хирузена, но никак не на главу Корня, который являлся их формальным лидером.***
Наруто чуть склонил голову набок и усмехнулся. Мимолетное прояснение сознания сопровождалось ужасной головной болью и желанием поскорее умереть. Узумаки уже не мог нормально думать – казалось, что каждая мысль уничтожает миллиарды нервных клеток, что способствует наиболее скорой смерти. Джинчуурики сидел в углу на каменном полу и считал, сколько же на этот раз пройдет секунд, прежде чем сознание вновь покинет его. После того, как цифра перегнула «пятьдесят четыре», Узумаки больше не смог больше сдерживать себя и, обхватив голову руками, громко закричал от боли. Генин не знал, сколько продолжалась данная пытка, однако вскоре он почувствовал в районе руки слабый, по сравнению с головной болью, укол. Подняв выпученные глаза на людей, которые быстро прибежали, видимо, на его крик, Наруто выдохнул, желая больше никогда не вдыхать этот терпкий, с примесями лекарств, запах. И, потеряв все свои силы, Узумаки не слишком плавно повалился на пол, аккуратно приземлившись на голову.***
Красноволосый джинчуурики лежал на кровати, периодически что-то бубня и постоянно ворочаясь. Спустя ровно час после того, как «врачи» уложили его на кровать, Наруто начал пробуждаться. Кьюби поглощал практически все действие усыпляющих и обезболивающих – возможно, ему самому нехило доставалось от этих препаратов, но пока Узумаки не имел возможности поговорить с Кьюби. А потом Наруто открыл глаза. Красные, с черным зрачком. И безэмоционально осмотрел помещение, медленно поднимаясь. Недовольно поморщившись от головной боли, джинчуурики вытянул руку вперед и зажег в руке фиолетовый огонек, который тут же потянулся к стене, но не был ими поглощен. Усмешка появилась на лице генина. – На-ру-то... Какой же ты... все-таки... идиот, - злобно рассмеялся, очевидно, Курай, вновь привыкая к чуть повзрослевшему телу. Слабая лампочка над дверью горела, освещая комнату светом, и второе Я Наруто удивленно осмотрелся. Сейчас Курай занимался тем, что пытался «просмотреть» последние мысли, чувства и события, происходившие с Узумаки, однако, как это ни странно, он не мог ничего найти, кроме последнего воспоминания: «Наруто почти что испуган за своего “друга” и удивленно смотрит на свою руку, которая только что ударила Курая». Он сжал руку с огнем в кулак, сжав зубы и зажмурив глаза. Слишком... яркими были воспоминания, хотя, кажется, Курай уже столько всего обдумал, что мог эти воспоминания просто забыть. Но, как оказалось, он не способен их оставить. Где он все же находился все это время – вопрос второй. Сейчас следовало бы выяснить, где именно в данный момент находится тело этого глупого мальчишки. Второе Я вдохнуло воздух, наполненный какими-то травами, лекарствами и, кажется, страхом. Хотя последнее – простое предположение, потому что страх никак не может иметь запах, как казалось Кураю. Решив обратиться за советом к тому, кто наверняка должен знать ответ, полубиджу предварительно вновь лег на кровати и зажмурился. Кураю переходить в подсознание было бесконечно просто, в основном, потому, что он сам являлся лишь частью подсознания Наруто, которую просто невозможно обуздать. Усмехнувшись своим словам, красноволосый открыл глаза, находившись уже в совершенно другом месте и в другой форме. Почти привычно проведя рукой по длинным волосам, Курай отправился на поиски приключений. А точнее – на поиски своего, так называемого, «отца», который, по идее, должен был давно решить все проблемы, возникшие с этим непоседливым, глупым... – ...бездарным, отвратительным, противоречивым, легкомысленным... – продолжил Курай уже вслух, совершенно отвлекаясь на свою злость, накопившуюся за время заточения. Поздно заметив, что он переступает порог клетки, Курай на секунду остановился в раздумьях. Слишком... тихо. – Отец? Тупоголовый смертник? – довольно громко крикнул он, чтобы привлечь внимание. В тени открылись два таких же красных, как и у него самого, глаза, и Курай осторожно подошел к прутьям, заглядывая внимательнее внутрь. Лис внутри задвигался и, как задумчиво подумал Курай, начал раскручиваться из клубка, в котором, видимо, спал. – Здравствуйте, отец, - грустно усмехнулся Курай. – Как поживаете? – Если ты хочешь правды, то хуже некуда, – задумчиво отозвался Девятихвостый. – Я в себе, Курай, – оскорблено заметил Кьюби. – Правда голова раскалывается... – Ближе к делу. Что происходит? Я нихрена не помню. Я не чувствую сознания своего «братца». Его разум выпотрошили и скормили горным львам? – понадеялся Курай, поскольку тогда он бы был единственным в этом теле (не считая заточенного Кураму), пусть такое вряд ли бы произошло. Быстрым шагом он забрался в клетку и запрыгнул на загривок Лиса, удивленно замечая безвольную тушку настоящего Наруто. – Экзамен на чууунина. Три этапа. Третий – бои один на один. На одном из них из-под контроля вырвался Шукаку, Наруто пришлось всеми силами его останавливать. Когда все было закончено, объявились... шиноби, которые забрали ослабевших джинчуурики в лабораторию, а после сплавили сюда. Наруто уже, кажется, третий день здесь, я не смог определить точное время, – как можно более кратко рассказал историю Кьюби. – Шукаку – это... Однохвостый, верно? Так, значит, Нару-чана накачали наркотой, вот он и отключился? А поскольку он больше не может управлять этим телом, его разум, как последнюю попытку освободиться от препаратов, вызвал меня. Я правильно рассуждаю, отец? – ядовито усмехнулся Курай, зная, что его не видят, однако его интонация говорит сама за себя. – Какая неожиданность. Ты абсолютно прав, – фыркнул Лис. – Скорее всего. – В смысле? А, неважно, – отмахнулся Курай, присаживая возле Наруто и убеждаясь, что Узумаки все еще жив. Он тяжело дышал, да и его сердце билось неровно, но он был жив. – Значит, какова наша первоочередная задача? – быстро сориентировался и отбросил лишние чувства Курай. – Нам нужно выбраться отсюда. Из этих стен, из этой темницы... Они поглощают чакру. И Наруто, и мою. – Мою стены пытаются, видимо, поглотить, однако х... черта с два я отдам им свою чакру, ха! Ну, а если серьезно, она тянется к стенам, но не пропадает, что, несомненно, плюс. Выходит, моя чакра не считается за человечью или биджу, вот поэтому и не поглощается, так как стены не знают, как действовать в таких ситуациях, – проговорил Курай и на секунду замолчал. – Член Рикудо, я говорю так, словно бы стены обладают разумом, – грустно усмехнулся красноволосый и спрыгнул с рыжего комка шерсти. – Ну, ты хотя бы не утверждаешь, что стены обладают разумом... – меланхолично заметил Кьюби. – Действуй на свое усмотрение, Курай. Однако не затягивай и не делай что-то безосновательно, – посоветовал Курама, лениво поднимая голову и поворачивая ее к Кураю, чтобы хоть одним глазом его видеть. – Вас понял, капитан, – ухмыльнулся Курай и пропал в черной дымке.***
Курай «очнулся» и сразу же начал кашлять, поскольку едкий запах попытался завладеть сознанием красноволосого. Внимательней осмотрев комнату, он убедился, что галлюцинации отсутствуют, и что этот странный новый запах – действительно новый. А все потому, что над самой дверью, возле лампочки, находилась небольшое, едва заметное, отверстие, являющее собой вентиляцию, из которой, подобно облакам, появлялся темно-зеленый дым, рассевающийся по комнате с огромной скоростью. Решив, что действовать нужно немедленно, Курай поднялся, прошелся по комнате, размял мышцы. План был таков: Курай не был уверен, что под действием его чакры комната лопнет или хотя бы потрескается, поэтому нужно было кого-то заставить открыть эту дверь. Подумав, что на его крики обязательно войдут санитары, не догадывающиеся о состоянии подопытного, Курай использует свои силы и не даст закрыть дверь после их входа, раскидав людей по сторонам вокруг себя и защищаясь своим покровом от колотых ран, каких-нибудь техник или еще чего-либо. Следующим пунктом плана было освобождение джинчуурики Однохвостого. Как же без него-то? Поладили с одним (плевать, что он отец Курая), поладим и с другим! Кроме того, неизвестно, кто сильнее – Курай или Однохвостый. И последним пунктом был побег из Конохи. Это окончательное решение, не подлежавшее изменениям. Курай так решил. Осмотрев себя, полубиджу, впрочем, понял, что в таком виде (небольшой белый халатик из легко рвущейся ткани) ему не сбежать. Поэтому сначала надо было или найти свою одежду, или захватить ее из дома Наруто, что было, казалось, более действенным. Курай был готов действовать, когда неожиданно услышал шаги и скрип дверей недалеко от своей. Прислушавшись, он убедился, что шаги приближаются, а поэтому начал немедленно смотреть по сторонам, ища то, что могло бы его выдать или, наоборот, помочь ему. Обратив внимание на лампочку, Курай усмехнулся. Лопнуть лампочку чакрой было легче простого, поэтому теперь Курай стоял в стороне и ждал, пока к нему подойдут люди. В темноте он видел хорошо, хотя, возможно, это связано с тем, что он быстрее к ней привыкает. Вот отодвинулась защелка для глаз, в которых видны прищуренные карие глазки. Вот кто-то щелкает переключатель, видимо, и понимает, что лампочка, скорее всего, перегорела, а потому придется идти к джинчуурики без какого-либо освещения, что приравнивалось к смерти, если вдруг генин бдит и ждет удачного момента для побега, как и рассчитывал Курай. Кто-то выругался. Защелка двери с грохотом отодвинулась и, едва открывшись, петли начала заполнять темно-фиолетовая чакра, не давая закрыться в случае чего. Курай усмехнулся. Дверь открылась уже наполовину, когда в нее начали заходить люди, на всякий случай вооружившиеся кунаями. Пустая. Трата. Оружия. Резкое движение руками - и во все стороны от полубиджу выбросилась материальная фиолетовая чакра, заполнившая все вокруг и прижавшая двух горе-нападавших к стенам. Все, кто был снаружи, тоже моментально вооружились и собирались атаковать. Но как атаковать того (или что?), кто вроде бы должен быть неосязаем, но с легкостью откидывает близстоящих людей? Люди, к сожалению, не знали на это ответ, поэтому мигом разбежались в разные стороны, однако Курай не был глуп. Выскочив за дверь, он взмахом руки приказал чакре догнать убегающих и убить посредством давления на организм. Успешно выполнив приказание, чакра обволокла шиноби и мгновенно сжала, заставляя тела взрываться и противной кровавой массой остаться на полу и стенах. Что же касается двух горе-шиноби, то их «добрый» Курай тоже не пощадил, также используя фишку «подорвать». Пока их всех найдут, он сумеет далеко уйти. Теперь следовало найти Гаару, как по скептически настроенным комментариям Курамы понял Курай. – Сонаку-мо-Гаара! – кричал Курай. «Собаку-но-Гаара, глухня» – отозвался Кьюби и печально вздохнул. – Как скажешь. Собаку-но! Гаара! Джинчуурики Однохвостого! Такие выкрики продолжались бы еще долго, если бы со стороны одной из двери не раздался интересующийся голос какого-то заключенного. – Куда делись шиноби? – Мертвы. А ты кто такой? – усмехнулся Курай, которому моментально пришла в голову идея собрать как можно больше сторонников. – Человек, – со многих сторон раздались смешки – другие заключенные тоже не спят, – Данзо схватил меня ни за что, я подопытный кролик. – Значит, виновник сего – Данзо?.. Хм... Как интересно. Ты знаешь, где держат заключенного, являющегося джинчуурики Шукаку? Красноволосый, немного психованный, не в ладах с биджу, – по подсказкам Кьюби пояснил приметы генина Курай. – А может, услуга за услугу? – скептически поинтересовался человек. – Откуда мне знать, что ты меня не обманешь? – серьезно спросил красноглазый. Ему уже надоедал этот разговор, потому что, возможно, он зря теряет время. – Не думаю, что тот, кто смог изнутри камеры разобраться с пятью шиноби, не сможет убить и меня, – проговорил человек. Несколько мгновений Курай обдумывал сказанное из-за двери, осмотрел замок, для которого нужен был какой-то ключ, и отошел к противоположной стене, собирая остатки своей чакры и формируя ее в странное подобие руки, намереваясь с корнем вырвать дверь. Прошло еще несколько долгих секунд, прежде чем джинчуурики направил большое количество чакры на дверь, проникая внутрь, обволакивая петли и вырывая с корнем. Поскольку движение было резким, Курай удивленно расширил глаза, когда ему в лицо полетела тяжелый железный прямоугольник, но также удивленно вспомнил, что, имея на себе фиолетовый покров, мало что может причинить вред полубиджу. Когда пыль осела, дверь лежала на полу, а темно-фиолетовая чакра находилась только вокруг красноволосого, из камеры выбрался, кашляя, черноволосый молодой юноша высокого роста, глаза которого до странности напоминали бьякуган, однако таковыми не являлись – благодаря светло-серой радужке и черному зрачку их можно было достаточно легко отличить от кеккей генкая Хьюг. – Благодарю... – скептически оглядев «спасителя», произнес юноша. – Я слышал «Гаару», надеюсь, когда вас только приводили сюда. Корень думал, что ваши биджу могут... общаться меж собой, поэтому его перевели на этаж выше. – Для того, на ком ставили опыты, ты неплохо выглядишь, человек, – заметив отсутствие синяков под глазами, многочисленных ранок от уколов и так далее, проговорил Курай, однако быстро сменил тему. – Твое имя? – позволив незнакомцу идти впереди, многозначительно затих джинчуурики. – Мезураши*, – сразу же ответил названный. – У меня пытались увеличить регенерацию тканей, что довольно удачно, однако долго я не проживу, – несколько легкомысленно добавил собеседник. – И сколько же тебе осталось? – спросил Курай несколько злобно, так как отовсюду начали сыпаться просьбы освободить и их тоже. – Ученые утверждали, что я должен был умереть года три назад, а пока я даже не чувствую себя сорокалетним мужчиной, – если бы, например, Курай сейчас пил чай, то наверняка бы подавился. А сейчас только лишь сильно удивился. Этот «юноша» выглядел максимум на двадцать – даже щетины как таковой нет, – что уж говорить о тридцати или сорока годах... – Ладно, не суть важно. Где, как ты говорил, Гаара находится? Нам бы поторопиться... – «посоветовал» Курай весьма угрожающим тоном. Мезураши начал уже было подниматься по лестнице, когда заметил нечто вроде «стоянки» для охранников, которые сейчас уже были мертвы. Он остановился, задумался и пошел ближе к ней, начиная определенно что-то искать. Впрочем, джинчуурики не стал задавать вопросы, лишь проследив за тем, чтобы брюнет не сбежал. Вскоре он вытащил на свет незапертый ящик, открыв который Мезураши довольно усмехнулся. – Я вот думаю: это Данзо идиот или его служащие? Ну кто оставляет одежду так близко к выходу, а? – довольно злобно усмехнулся Мезураши. Кажется, у него тоже не все с психикой нормально. Посредством пятиминутного перебора вещей и существенных подсказок Кьюби, Курай нашел бывшую одежду Наруто, переоделся и теперь довольно обдумывал то, что, быть может, Наруто и не такой идиот, раз сменил тот отвратительный костюм клоуна. Правда, оранжевые щитки на руки он не стал надевать, так как для «Его Величества Темного Лорда» оранжевый был просто ослепляющим райским светом, прожигающим душу грешника насквозь. А так полубиджу был доволен. Мезураши, тоже, к слову, нашел свою одежду, а заодно и одежду Гаары, заботливо сложенную в неизвестно чей рюкзак, поэтому теперь с чистой совестью можно начинать искать Гаару. Он нашелся спустя почти десяток трупов ученых и их охранников в огромной комнате, где, кажется, собирались начать извлечение Однохвостого. Собаку-но был едва жив, поэтому Курай сплавил его на плечи слабо сопротивляющегося Мезураши и пошел искать выход. Опять же по подсказкам Мезураши и решившего принять участие в освобождении Кьюби. Но в конечном итоге Кураю надоело плутать. – Не отходи от меня ни на шаг, Медузка**, – ухмыльнулся Курай, предвкушая большие разрушения.***
Какаши думал, что хуже быть не может, когда после заседания джонинов будущим (пусть и временным) Хокаге был выбран Шимура Данзо. Однако он ошибался. Практически сразу после того, как собрание завершилось, и Какаши выполз на свежий воздух, с северного входа раздался шум, ужасный грохот, впрочем, застигший врасплох не только Хатаке, но и, как минимум, половину жителей и шиноби Конохи. А потом появилось нечто, похожее в размерах на Девятихвостого, но... фиолетового цвета. Это было существо, формой действительно напоминающее Лиса, но с одним хвостом. Оно не доставало размеров настоящего Кьюби, однако тоже было неимоверно большое. Даже будучи полупрозрачным, Лис не походил на гендзюцу или галлюцинацию. Он двигался на Коноху. Многие шиноби среагировали мгновенно, выстроив защиту на стенах вокруг Листа, однако не действовали опрометчиво (кроме генинов, придерживаемых учителями за шкирку) и ждали приказов «сверху». А поскольку новым главнокомандующим был выбран Данзо, все проблемы разом свалились на него. «Как некстати», – подумал последний. Когда был отдан приказ об «уничтожении», многочисленные ниндзя пошли в атаку, техниками и оружием стараясь не допустить приближения Лиса. Это существо... было как будто бы бестелесным призраком, потому что под ним не ломались деревья, атаки проходили сквозь него. И только его грозный рык пугал всех до дрожи в коленках. Ведь большинство еще помнят нападение Девятихвостого тринадцать лет назад, но, черт возьми, это кто такой?!***
Курай истратил почти две трети всего объема своей чакры, чтобы создать мини-копию Демона-Лиса, правда, Однохвостого, а не Девятихвостого. После того, как материальный Лис проломал над собой потолок, и трое выбежали наружу, Курай «убрал» с гигантского лиса ощущение физического соприкосновения. – Ты сваливаешь или остаешься со мной, Медузка? – не теряя своей серьезности, спросил джинчуурики, прыгая по деревьям и удивляясь податливости этого тела – вот что значит «тренировка», а также полное отсутствие настоящего владельца тела. – Полагаю, мне нет смысла идти куда-то в одиночку. Скажи, а зачем это шоу? – оглянувшись на фиолетового лиса из чакры, спросил «Медузка». – Когда он достигнет стены, он ее проломит, а после растворится, как будто его никогда и не было. Это усложнит отправку погони за нами, да и народ еще не скоро успокоится от потрясения. Пока это время пройдет, мы успеем далеко уйти. Есть идеи, куда нам идти? – поинтересовался Курай, облегченно вздыхая, когда фиолетовый покров, наконец, сошел с его тела. Все-таки непривычно так долго пользоваться своей чакрой, управлять этим телом и просто... дышать. – Главное – чтобы Данзо не додумался, что это ты устроил тот погром. А учитывая, что возле твоей камеры следы убийства... Возле камеры Гаары следы крови... Когда он придет проведать нас – его захлестнет ярость, ха, – глухо рассмеялся Мезураши, поскольку сам уже несколько подустал от своей ноши. – Что же насчет места... Не так давно к нам поступил сумасшедший шиноби, хотя я вовсе не уверен, что он ненормальный, потому что его взгляд... – Ближе к делу, черт тебя дери! – разозлился Курай, ненавидящий долгие разговоры, сплетни и, как ни странно, поучения. – Ох, точно. Он рассказывал, что несколько лет назад Орочимару осел в Стране Звука, переименованной Стране Рисовых полей. Там мы сможем скрыться. А если повезет – сможем добиться аудиенции у Орочимару, чтобы он, если что, пригрел нас под своим крылышком. Предложение Мезураши Кураю, как ни странно, понравилось. В основном, потому, что он лично не был знаком с саннином, а воспоминаний Наруто у него не было. Да и если верить словам Кьюби: «Противный, сколький тип, не упускающий возможности напакостить», то под характер джинчуурики он подойдет. Разве Курай не хитрый, сколький тип, верить которому может только слабоумный (на этом моменте Курай скосился на Мезураши)? Именно из-за этого незнания Курай усмехнулся. – Пускай он попробует лично не встретить джинчуурики Девятихвостого... Сняв с шеи бандану с символом Конохи, Курай достал кунай из подсумка и осторожно, можно даже сказать «нежно», провел острием по рисунку, оставляя длинную продольную полосу. – И пусть Наруто еще поспорит со мной! – устрашающе, но тихо рассмеялся Курай. _________ Мезураши* – 珍しい – редкий (намек на цвет глаз). Медузка** – кличка в честь регенерации Мезураши, восстанавливающегося без помощи чакры. Я надеюсь на то, что глава получилась не слишком скучной. Как мне кажется, я с чем-то немного переборщила, но с чем – не могу понять. И еще мне хотелось бы узнать мнение об оформлении текста, как Вам больше нравится? И как не стоит делать? Следующая глава около 22 февраля.