Я не могу тебе нравиться. IV Сохраню на вечно. (Редактируется)

      Обойдя послушно закрывшего глаза Тэхена, Чон взял со стола заранее приготовленный аксессуар и осторожно завязал ему глаза:             - Что ты делаешь, Гуки? - тихо прошептал Ви, когда ткань прижалась к векам, а на затылке был завязан узел. Но Чонгук не ответил. Протянув руку, он взял второй такой же атласный предмет, заранее оснащенный узлом и перекинув через голову, надел на шею Тэхена не туго затянув.             - Гуки - удивленно вздохнул Ви, — это же...             - Да, это твои любимые галстуки ТэТэ - согревая ушную раковину парня своим жаром, выдохнул Чонгук, - думаю остальное нам не потребуется. Твоя идея спать в галстуке мне очень по душе...       Нарочито медленно Чон расстегивал пуговицы ночной рубашки любимого, кончиками пальцев проходясь по открывшейся между полами полоске кожи. Когда последняя была расстегнута, положив ладони на шею Тэхена, плавным неторопливым движением, младший стянул верхнюю часть пижамы с покрывшихся мурашками плеч. Ткань с тихим шорохом скользнула на пол. Следом за верхом, макнэ избавился и от штанов, так же неторопливо и осторожно спустив их до щиколотки и по одной освободил длинные ноги придерживая каждую за подкаченную икру.       Дыхание Тэхена сбилось, сердце ускорило ритм, сумасшедше выстукивая под ребрами. Предвкушение заполнило разум, который уже получал удовольствие от всего происходящего. Сознание щекотало чувство дежавю. Когда-то то же самое проделывал с Чонгуком сам Тэ.       В тот вечер они впервые сплелись в своей любви, открывая все свои потаенные желания, вынашиваемые очень долго, кропотливо и терпеливо.       Член начал наливаться желанием, а щеки и уши покраснели. В низу живота уже скручивался приятно тянущий клубок. Губы приоткрылись и пересохли от частого дыхания. Розовый язычок быстро пробежался по ним увлажняя, но это помогло ненадолго.       Чонгук опустился на колени и влажно поцеловал живот Тэхена, который тут же втянулся, а его хозяин немного дернулся от приятных ощущений прохладных губ на теплом теле, восставшая плоть качнулась в такт резкому движению.       Завораживающая картина, которая предстала глазам Чона выбивала толчками выдохи из крепкой мужской груди. Обнаженные линии тела Тэхена, его светящаяся нежная кожа, вставший член и слегка закушенная нижняя губа, а венцом этого творения был один лишь галстук висящий на красивой, ровной шее добавляя пикантности и интимности образу, этого дьявольски красивого молодого мужчины.       Поднявшись, Чонгук, зайдя за спину стоявшего в молчаливом ожидании Тэхена и положив ладони на талию старшего, мягко подтолкнул его. Предусмотрительно Чон убрал все возможные помехи на пути к его кровати, поэтому через несколько немного робких шагов Тэхен уперся коленями в ее край и замер.       Макнэ, движением рук вынудил Тэ повернуться. Когда они оказались лицом к лицу, Чон уловил очередное движение розового кончика языка, который юркнул по губам увлажняя пересохшие лепестки. Младший закатил глаза сдерживая своего зверя, рвущегося покорять и завоёвывать, этого беззащитного ослепленного парня, который больше походил на потерявшегося в пространстве ребенка.       Сейчас не имея возможности видеть, Тэхен был взволнован. Конечно же он не боялся, но отсутствие возможности видеть все равно немного напрягало. А Чонгук любовался: песочного цвета кожа, подсвеченная приглушенным фиолетовым светом, создавала ощущение мифичности и нереальности. Вспомнилась увлеченность Тэ этим цветом, который он считал отражением искренней, девственно-чистой любви, если ее перевести в цветовую палитру и вообразить в виде краски. И именно сейчас хотелось сказать, как сильно он фиолетовит своего хёна.       Безумное чувство обожания заполнило Чонгука по самую макушку. Нежно придерживая Тэ, Чонгук уложил его на постель и лег сверху, накрывая трепещущее тело своим. Окутывая всегда желанные губы своими. Утопая в их мягкости и податливости. Чувствуя взаимное притяжение.             - Господи, я никогда не смогу тобой насытиться - выстанывает Чонгук на ухо раскрасневшемуся и распалившемуся Тэхену.       Старший попытался ответить, что с ним происходит то же самое, но из груди вырвался лишь приглушенный полу всхлип-полу стон. Поскольку он был лишен одного из основных органов чувств, все слуховые и тактильные рецепторы усилились. И несдержанный шепот на ухо действовал, как самая откровенная ласка, вынуждая задыхаться от желания.       Медленными осторожными поцелуями Чон спускался к ключицам, которые так любил ловить взглядом в распахнутом вороте рубашки Тэхена, от них двинулся к груди, широким мазком очертив контуры уже набухших бусин сосков и ореолов, вынуждая Тэхена выгибаться, приподнимая бедра, упираясь своим возбуждением в его тело.       Далее настала очередь впалого живота, втягивающегося еще сильнее до выделяющихся дуг ребер, которые младший тоже не оставил без внимания, осторожно обведя каждую языком.       А Тэхен не понимал, откуда в сильном и дерзком Чонгуке столько нежности и трепетности. Каждый раз он обнажал все нутро Тэхена, умело перебирая струны его ощущений, разрывая шаблоны, умиротворяя, заполняя искрами эмоций. Только с ним он такой, только для него утопает в страсти и рушит свои устои. Разве нужно еще какое-то доказательство искренности и серьезности намерений?!       Чонгук легким движением раздвинул ноги старшего, не встретив ни малейшего сопротивления и удобно устраиваясь между ними. От живота он перешел к возбужденной плоти Тэхена, осторожно слизав капельку мутноватой жидкости с обнажившейся бархатистой головки. Чонгук бы соврал, если бы стал отрицать, что ему не нравиться вот так ласкать любимого. Когда макнэ видел реакцию своего тигренка, он будто бы делил это наслаждение на двоих, утопая в глубоких стонах и шумном дыхании обволакивающим обоих, наполняющим души и комнату до максимальной отметки.       А Тэхена выбило от ощущений, он просто метался головой по подушке, сжимая руками ее края над головой и низко, протяжно стонал в полный голос. Когда член полностью погрузился во влажный, горячий рот и был опоясан языком, стоны стали похожими на плачь, протяжный и выстраданный.       Тэхен был на грани распада на атомы. На теле выступила испарина, из-за чего воздух в комнате казался ледяным. Однако сейчас это помогало Тэ не свихнуться от остроты чувств. Но он молчал, не смея нарушать правила игры.       Чон с упоением насаживался головой на возбуждение Тэхена, погружая его так глубоко, что головка упиралась в заднюю стенку горла. Затем губы сменила рука, плавно двигающаяся на влажном и поблескивающем в тусклом свете члене старшего, аккуратно, но настойчиво сдвигая кожу и возвращая ее на место. Языком Чонгук обвел выступающие эротичные тазовые косточки слегка прикусывая и посасывая их, не прекращая движения рукой.       Тэхен уже не просто поскуливал, он по-настоящему выл от удовольствия. Все его нутро содрогалось в экстазе, ловя каждую частичку удовольствия, с жадностью голодавшего несколько дней раба. А когда губы младшего обхватили яички, Тэ сильно вздрогнув подскочил, но был остановлен ладонью Чонгука, который придавил его, надавив на живот, настойчиво рекомендуя Тэ не менять положения. Старший был вынужден с силой рухнуть на подушки. Чертовски хотелось снять с глаз повязку, но он принял правила и должен их соблюдать. Эмоции зашкаливали так, что Тэхён всерьез подумывал, от такого можно лишиться рассудка. Теперь он понимал всех книжных влюбленных персонажей, готовых умирать ради своих половинок.       Тем временем, Чон посасывал мошонку старшего полностью вобрав в рот и перекатывая внутри языком. Движения рукой стали резче, а Тэхен будто бы совсем перестал дышать, он бился в конвульсиях, тело не слушалось, содрогаясь и вибрируя. Однако Чонгук не хотел останавливаться, подхватив ноги Тэхена под коленями он поднял их вверх разводя еще шире, открывая себе вид на приоткрывшийся вход в это покорное тело, ожидающее, когда его наполнят, насытят, полюбят.