Мне не нужна книга, чтобы знать, как правильно тебя любить

Слава изящно пропорхнул мимо сидящего за столом Мирона. Федоров точно знал, что это Слава, даже не глядя, поэтому продолжил отвечать Жене, договариваясь о съёмках на завтра. И так как это был точно Слава, то он был почти уверен, что тот сейчас завис у холодильника, достал баночку пива и жадно пил, глядя на самого Мирона. Последнее чувствовалось физически. Федоров был неебически занят, но краем глаза заметил, что что-то не так, когда потянулся за чашкой на столе. — Это что…блять…что?.. — пробубнил Мирон, мгновенно задрав голову. Съёмки перестали его интересовать вообще. Слава действительно стоял и глушил пиво, но занимателен был внешний вид Машнова. Парень светился, обмазанный хайлайтером, а ещё был в парике ярко-белого — именно так! — цвета. У Мирона глаза даже заболели. Мирон долго смотрел на него, туго соображая. После двух лет совместной жизни перестаешь удивляться чему-либо. Мирон привык к такому, радовался моментам иначе: просто радовался. Встряски им и так хватало, посему он даже и не жаловался. Но вот такие выпады его реально лысеть могли заставить. Федоров поскреб подбородок, пялясь. Да, просто пялясь, в открытую, ничего не стесняясь. Слава стоял в позе объебанной шлюхи и смотрел с вызовом, но несколько уставши — такое Мирон тоже научился различать мгновенно. — Устал, — выдохнул Слава, — решил не тратить время на снятия этого всего, — он взмахнул рукой. Мирон не знал, на чем взгляд остановить, но смотрел в упор. — Да кому ты пиздишь? — ухмыльнулся Федоров. Слава отхлебнул ещё пива, со стуком поставил банку на стол и уселся рядом. У них угловой диван стоял: узкий, правда, но удобный для посиделок. Слава повернулся бочком, вытянул ноги, кладя ступни на колени Мирона. Федоров только сейчас заметил, что Слава в колготках. Плотный, явно дорогой капрон крепко и невероятно красиво обхватывал его ноги. Мирон зачарованно провел рукой по щиколотке выше, до колена, посмотрел на реакцию. Машнов сидел ровно, продолжал присасываться к банке. Один из их терапевтов ещё до того, как они решили тему с терапией нахуй послать, предлагал игры с переодеваниями. Слава тогда сказал, что и сам дошел бы до такой умной мысли, не тратя тех сумм, о которых Мирон тактично умалчивал. Только вот Славочка обычно Мирона к переодеваниям подталкивал, даже бельишко как-то купил, которое в окно в итоге улетело. Федоров тогда не в духе был и на грани приступа. А сейчас Мирон лицезрел картину «Слава опять ебанулся». Он наглаживал гладкие ножки, смотрел на парик, подведенные глаза, про себя решив, что на клип он подрочит не раз и не два. Успел пожалеть, что нельзя фото такого Славы на заставку поставить — палевно. Машнов сидел, деловито выпивал, даже в телефоне ненадолго завис. Он изредка кидал томные взгляды, дразня, а потом соблазнительно облизывал губы, от чего те становились влажными и блестящими, как от какой-нибудь помады. Мирон вдруг захотел поцеловать его, прижаться и ебать рот языком, усадить на колени, погладить обтянутые капроном бедра. Просто выебать. Гладкие, приятные, чуть рыхлые, но его бедра. И Слава делал вид, что он тут не причем. — Не жарко? — зачем-то спросил Мирон. Он крепко сжал голень, чуть ущипнул, пытаясь оттянуть колготки. — Не, заебись, — будничным тоном ответил Слава. Он делал вид, что ему похуй, но Мирон его слишком хорошо знал. Федоров пощекотал под коленом, невольно представил, как Слава перся в этом всем до дома. — Парни подвезли? — Не, я на такси. Мирону стало жарко и тошно одновременно. Кто-то ещё видел Славу таким. Что-то представлял, возможно. Мирон больно сжал ступню, впиваясь короткими ногтями в кожу, порвал колготки. Слава тихонько рассмеялся. — Издеваешься… — обиженно протянул Мирон, но руки не убрал. Он все гладил и гладил, представлял всякое. А потом Слава заелозил, потерся пяточкой о пах Федорова, провел ступней с нажимом. Мирона как ошпарило: он поднял руки на пару секунд, толкаясь бедрами навстречу бессовестной ноге. Он посмотрел в потемневшие и не менее наглые глаза напротив, закусил губу и тихо застонал, когда Слава зашевелил пальчиками. Этот парик Славе вообще не шел. Он походил на дешёвую проститутку-транса, да ещё и не старался вести себя женственно. Славе только алых губ не хватало, чтобы окончательно войти в образ, но вполне было достаточно и банки Балтики в руке. От Славы пахло пивом и еле заметно — сладкими духами. Все это сливалось и превращалось в посторонний запах, от которого крыло. Мирон попытался представить, что перед ним сидел совершенно незнакомый человек, но манера двигаться сдавала парня. У Мирона уже крепко стояло. Большой палец давил так, что выть хотелось, а ещё — ощутить горячий рот Славочки. Но тот медленно прикладывался к банке, даже руками не трогал. Мирон ждал, хоть и сил уже не было, толкался. Он был уже согласен на то, чтобы его выебали, зудело внутри все, а Славе — похуй. Федоров представил, как туго жмут ему его колготки прямо на член, а сверху ещё и трусы. Немного успокоился. Ноги у Славы длинные были, и дотянуться до него — практически нереально. Дотянуться захотелось, когда он закинул ногу на спинку дивана, сел чуть ближе, продолжая давить на Мирона, чуть приподнялся, решив освободить себя. Тогда он себя и сдал. Но Мирон дернулся живо, дал ему по рукам, ловя безумный взгляд. — Хорошие девочки сидят смирно, — решил Мирон. Слава улыбнулся как сумасшедший: — А ты где-то тут хорошую девочку увидел? Однако он всего-навсего сжал себя через тугие оковы, и Мирон позволил себе разглядеть его. Крепкие ноги в темных плотных колготках, едва виднеющиеся узкие боксеры и очевидный стояк. Слава был расслаблен, удобно уселся, скатившись ниже. Смотрел на Мирона, ждал чего-то. Зачем-то. Федоров его уже во всех позах вытрахал, трижды стол сломал, а Слава все игрался. Вот такое напряжение было приятным. Мирон мгновенно про все проблемы забыл, а огромный мир сузился до этой маленькой кухоньки. Даже меньше — до угла. Понимали, что ещё немного, и прорвет, снесет все вокруг, но пытались оттянуть. Мирон на Славу смотрел, удивлялся, какой он всё-таки, сука, красивый. Смотрел на блестящие губы, тяжёлый взгляд и слушал шумное глубокое дыхание. Слава скользил ступней, поймав ритм. Мирону туго было, мало. Не видя возражений, он опустил штаны ниже, достал член и блаженно застонал. Пальчики вернулись тут же, продолжили мучить. Слава и сам крепко свой член сжал, двигался рукой медленно, но сильно. Зрительный контакт прерывался, когда они что-то углядеть друг в друге хотели. Мирон уставший, опухший был, но Слава на него смотрел, будто он самое прекрасное, что есть на свете. Будто Мирон смотрел на Славу. Сидели на расстоянии вытянутой руки. Целоваться хотелось до одури. Хотелось его руки на себе, его в себе. Но они сидели и смотрели, и это было куда интимнее, чем тупая ебля, чем кончить внутрь. Напряжение между ними ниткой натянулось, и уже даже взгляд не отводился. Мирон гладил ногу у себя на коленях одной рукой, а второй — быстро дрочил себе. Он повернул голову на секунду, коснулся губами выступающей косточки на щиколотке у себя на плече. Когда обернулся назад, увидел расширенные зрачки и то, как быстро Слава сперва скидывает ногу, а после — седлает его колени и мокро целует. Слава был голодный, кусался и до боли цеплялся за плечи. Мирон пытался удержать его одной рукой, а второй — ласкал и себя, и Славу. Удивительно, как они от одного поцелуя не спустили, но Славе мало: он опустился на шею, кое-как согнувшись, укусил за ухом, вылизал, помогая рукой. От внезапной чисто физической близости голова кругом шла. Слава пах пивом и чем-то сладким, но Мирон ощущал ещё и другой, принадлежащий только Славе запах, который он ни с чем никогда и не спутал бы, от которого ещё сильнее крыло. Он ускорил движение руки и кончил, услышав высокий сдавленный стон над ухом. Обнимая мокрого Славочку, Мирон поймал себя на мысли, что хрен бы они сейчас такой устроили, если бы им реально стоило разойтись. Он ещё крепче сжал Славу, начал медленно выцеловывать шею, но без приставаний — всего лишь жест нежности. У Славы подводка и тушь потекли, но он смотрел выразительно, гладил лысинку Мирона, губы дул. Всё-таки, да, Слава придумал что-то куда интереснее, чем все терапевты. Факт.