ai shiteru

      Был ранний вечер, воздух стал влажным от недавнего дождя, а на асфальте через шаг встречались маленькие лужи по той же причине. Джункю повезло, что он не попал под ливень, потому что хоть тот и был совсем коротким, но оставался холодным и липким. Небо еще слегка хмурилось, заставляя прохожих изредка задирать головы в желании убедиться, что сверху ничего не капает, но со временем тучи рассеивались, и вместе с тем весь город тоже немного преображался. Во всяком случае Джункю, который был не вполне доволен погодой, хотелось так думать.       Он заметил, что отстал и шел точь-в-точь по следам Доёна, слыша, как тот хлюпал кроссовками и шуршал олимпийкой. Когда они только встретились во дворе академии, Джункю застал Едама ругающим Доёна за то, что тот так легко оделся, наверняка ориентируясь вовсе не на прогноз погоды, а лишь на собственные желания. Джункю не имел такой же привычки ругать его за подобное поведение, но сейчас, смотря на покрасневшие от холода уши Доёна, ему подумалось, что Едам был все-таки прав.       Через какое-то время, когда они уже подходили к остановке и у Едама зазвонил телефон, Доён сделал шаг короче и совсем скоро уже шел вровень с Джункю. Он держал руки в карманах и немного сутулил плечи, рассматривая спину Едама, который прижимал к уху смартфон и то ли слушал кого-то, то ли очень тихо что-то говорил.       — У вас с хёном что-то происходит, — полушептал Доён, сначала неотрывно следя за движениями Едама, а потом, словно очнувшись, опустив взгляд на асфальт, — уже не первую неделю, — он бегло оглядел Джункю и, заметив, что тот его слушал, заметно осмелел. Они не часто разговаривали об этом, но глупо было предполагать, что все эти детские обиды оставались незамеченными. Джункю только негромко хмыкнул, больше самому себе, однако Доён воспринял это на свой счет, недовольно сведя брови к переносице. — Еще скажи, что это не так.       На остановке было полно людей, поэтому они остановились немного поодаль, хотя Джункю не был уверен, что хочет продолжать беседу. Ему надоело играть в эту игру не меньше, чем Доёну за ней следить, но он не видел другого выхода, как принять правила и ждать, когда наскучит и Едаму.       — Что ты хочешь услышать от меня?       — Я лишь хочу понять, почему два моих лучших друга грызутся вот уже какой день, — Доён смотрел на него испытующе, закусывая губу, и как будто искал на самом лице Джункю ответ на свой вопрос. — Если вы думаете, что все ваши взгляды и игры в молчанку настолько незаметны, то слегка ошибаетесь, — он пнул ногой камень, и тот угодил в лужу, разбрызгав грязную воду.       Джункю было открыл рот, но вдруг почувствовал себя опустошенным донельзя да так и замер на несколько мгновений. Едам подошел к ним, нарочито бодрый, улыбаясь уголками губ, и Джункю понял, что страшно устал от этой его улыбки, так же внезапно, как осознал свое совершенное безразличие к разговору с Доёном секунду назад. В автобусе они разошлись каждый в свой угол, ужасающе незнакомые и чужие. У Джункю в ушах кричала тишина между ними, заглушая шум двигателя своими воплями. Совсем скоро это стало невозможно терпеть, но он удержался от того, чтобы выйти из автобуса, боясь совершенно потерять связь с друзьями, которой хоть сколько-нибудь пока еще дорожил. //       Дома было очень тихо, и для Джункю, проводящего остаток дня в кровати, время тянулось невозможно долго. Он перебирал в голове воспоминания, как будто отделяя старые от новых и нужные от бесполезных, потом пытался отрешиться от каких-либо мыслей и в итоге все равно возвращался к тому, с чего начал. Со временем Джункю начал пугать эффект, который оказывали на него встречи с друзьями, но теперь он научился игнорировать это чувство всепоглощающей неопределенности и лишь иногда ощущал в себе немного забытую тревогу. Он старался не выходить за рамки пассивной агрессии, как будто бездействие могло что-то решить. Это состояние его, впрочем, тоже не радовало, но мысль о том, что однажды придется сделать решительный шаг, запиралась им на десяток замков далеко в подсознании.       Когда пришла мама, часы остановились на отметке около восьми, хотя по ощущениям Джункю вечер уже перешел в ночь. Она не оценила его невеселого безделья, и, хотя это проявилось только в ее хмуром взгляде, Джункю вдруг стало стыдно. Чтобы как-то объяснить это чувство, ему понадобилось время, а, как только он нашел причину, стыдно стало вдвойне, и, казалось, даже покраснели уши. Мама до сих пор ничего не знала про Машихо, хотя с момента их первой встречи прошел почти месяц! Машихо, который, Джункю был уверен, очень понравится ей, невольно стал его секретом, самым большим и самым дурацким за всю жизнь.       Залпом выпив стакан холодной воды, Джункю осел на стул, спасаясь от внезапной духоты кухни. Когда мама спросила, хорошо ли он себя чувствует, Джункю не пришло в голову одернуть себя, сперва остудить мозг, и, прежде чем он успел что-то понять, скороговоркой проговорил:       — Я нашел своего соулмейта.       Джункю заставил себя посмотреть на нее, боясь увидеть на ее лице гнев и одновременно с этим отлично понимая, что его опасения глупы. Мама старалась ему улыбаться первые несколько мгновений, но потом села на соседний стул, уперев локти в обеденный стол.       — Давно?       — В середине сентября, — Джункю невольно вспомнился милый акцент Машихо, когда он, стоя перед аппаратом по выдаче билетов, объяснял, куда ему нужно добраться. Он туго сглотнул, чувствуя необходимость в еще хотя бы одном стакане воды. — Это парень, мам.       На мгновение стало невыносимо жарко, а тишина достигла своего апогея, но сразу после этого зашуршала одежда, мама подошла к нему и, отыскав руку Джункю, поддерживающе сжала ее.       — Ты мог бы и познакомить нас, — она улыбнулась так, как Джункю очень любил, потому что ее лицо сразу становилось совсем добрым и светлым, — а то я начинаю думать, что ты меня стесняешься. //       Джункю не стеснялся, но мама продолжала так думать вплоть до выходных, пока он, сдавшись, не пообещал ей пригласить Машихо к ним на обед. Пусть ему не было стыдно, но вот страх холодил внутренности, так что лучше бы стыд. Они с Машихо общались каждый день по вечерам с недавних пор, и Джункю нравилось слушать его голос, иногда переслушивая сообщение в третий раз. Еще больше он любил думать об этом, ненадолго отрешаясь от мысли о том, что Машихо был его соулмейтом. У них все еще была одна судьба на двоих, но Джункю не говорил об этом, потому что боялся, что Машихо его не так поймет.       «Надеюсь, у тебя нет никаких планов на завтра»       «Ты приготовил сюрприз?»       Джункю вдруг подумал, что не имел и малейшего представления, кто был ему Машихо, кроме соулмейта. Был ли он его бойфрендом, другом, родственной душой? Был ли у них вообще когда-нибудь этот выбор?       «Вроде того»       «Моя мама зовет тебя к нам на обед»       Машихо оставил сообщение неотвеченным, хотя прочел, и Джункю заерзал на кровати, брызгая водой с мокрых от душа волос.       «Хён, конечно!»       «Напиши мне точное время, я приду!»       Джункю нравилось еще и то, что сообщения Машихо всегда звучали в его голове приподнято, с восклицательной, немного восторженной интонацией, какая обычно встречалась у маленьких детей. Машихо и в жизни говорил так же, и в его глазах в эти мгновения блестели галактики. //       С утра в воскресенье светило солнце, но к полудню поднялся прохладный ветер. Сегодня они встали пораньше, чтобы обед не стал ужином, хотя даже в другом случае Джункю не смог бы долго спать, потому что уже в восьмом часу, еще полусонный, перебирал в голове мысли о Машихо. Он иногда делал так, обычно если становилось совсем скучно, или нужно было отвлечься. Тем утром Джункю смаковал тот самый первый момент, когда мама увидит Машихо, когда они поздороваются и обязательно сразу друг другу понравятся. Он придумывал разные вариации, каждый раз добавляя что-то новое или наоборот лишая картинку в голове каких-либо деталей, делая ее четкой и выверенной. В какой-то момент Джункю даже показалось, что он зашел слишком далеко, так что он одернул себя и, окончательно проснувшись, решил принять душ.       Мама предложила помочь с обедом, но Джункю не хотел ей мешать, тем более что ему еще было немного неудобно перед ней. Она ласково ему улыбалась, шептала что-то сама себе и изредка посмеивалась совсем по-девичьи, как будто сама собиралась на свидание втайне от родителей и никак не могла не поделиться своим счастьем со всем остальным миром. Мама была совершенно влюблена в жизнь тем утром, когда нарезала соломкой овощи, расчесывала свои блестящие волосы и не могла отвести от сына искрящихся глаз.       Когда Джункю вышел встретить Машихо на станции метро, едва согласившись не заезжать за ним лично, было около двух, и по щекам ему хлестал ветер. Из подземного перехода Машихо показался беглой замерзшей фигурой, с алыми щеками и носом. На нем не было шапки, что с одной стороны Джункю радовало, потому что у Машихо были замечательные воздушные кудряшки, но с другой ему бы надавать по лбу за такую плохую заботу о своем здоровье.       Они шли быстро, почти бежали, потому что начинался дождь и, когда время уже перевалило за пятнадцать минут третьего, полил ливень, но наблюдать за ним из-за окна кухни было уже не так холодно и мокро. Машихо смеялся, держа Джункю за руку, чтобы тот не разгонялся совсем сильно.       — Хён, не у всех у этом мире такие длинные ноги, как у тебя!       Сперва мама отругала их, а только потом представилась Машихо. Они обнялись, и Джункю только смотрел на них, как будто не имел к ним никакого отношения, пока мама не разрешила им, оставив верхнюю одежду в прихожей, пройти в гостиную. Когда она укладывала волосы, Машихо рассматривал комнату Джункю, довольно мотая головой из стороны в сторону, цепляясь взглядом почти за все, что видел. Джункю сидел рядом с ним на кровати, убранной с утра, от легкого волнения подергивая ногой.       На кухне работал телевизор, но за обедом на него почти не обращали внимания, потому что мама всячески поддерживала разговор, любопытная до всего, а если молчала, то крайне заинтересованно смотрела на них двоих. Джункю слушал голос Машихо, ловя всю радость вперемешку с задорным волнением. Когда Машихо смеялся, следом улыбался и его голос, и Джункю заслушивался этими переменами интонаций, иногда ловля себя на мысли, что становился почти влюблен и сам этого пугаясь, не уверенный, это ли чувство должен испытывать к своему соулмейту. //       После обеда мама позвала их смотреть телевизор, усадила на диван и всунула по ведру попкорна, но уже через полчаса какого-то остросюжетного американского сериала оставила их одних в небольшой гостиной, ссылаясь на головную боль. Джункю проводил ее взглядом, обратив внимание на легкую походку и общую расслабленность. Ему показалось, что настроение у нее было более чем приподнятое, даже скорее игривое, и он вдруг вспомнил, что его мама еще не так стара, чтобы не помнить себя в их с Машихо годы, когда только повстречала его отца.       Машихо был увлечен сериалом и, дожевав свой попкорн и теперь угощаясь из ведра Джункю, не отрывал от экрана своих красивых глаз. Джункю смотрел на него, не до конца осознавая себя сидящим так рядом с ним, что их плечи соприкасались, и иногда даже забывая моргать, боясь пропустить тот момент, когда кадык Машихо на мгновение подскакивал, а потом опускался. Эта игра продолжалась еще какое-то время, прежде чем Машихо не рассмеялся, скосив глаза.       — Ты рассматриваешь меня как картину в галерее!       Джункю не нашел, что ответить, и поэтому только хмыкнул, однако не переставая следить за движением чужого кадыка. Когда Машихо повернулся к нему, он рефлекторно нашел его взгляд своим и не смог сдержать улыбки, видя смешинки в его глазах. Джункю едва не отшатнулся, когда Машихо нагнулся к нему, заскрипев узкими джинсами, чтобы дотянуться до пульта телевизора.       — Может быть, пойдем ко мне в комнату?       — Ага.       Когда за ними закрылась дверь, воздух вокруг словно бы перестал быть таким тяжелым и душным, дурман улетучился и, что бы они не собирались делать до этого, теперь это казалось стыдным и глупым. Так что Джункю сел на кровать и, словно на секунду забывшись, упал на спину, удобно расположив голову на подушках. Прежде чем он успел подорваться, смущенный своей внезапной усталостью, кровать прогнулась под весом второго тела, и рядом он увидел лицо Машихо. Снова встретившись взглядами, они почти одновременно обратили их в потолок.       Вокруг было тихо, казалось, весь город заснул в этот предвечерний час, но чувства напротив обострились донельзя: уши ловили чужое дыхание на грани слышимости, нос улавливал легкие нотки парфюма и масла от попкорна, а кожа горела от прикосновений. Машихо ощупью искал его руку, и Джункю трепетно ждал, пока не почувствовал жар на запястье от кончиков чужих пальцев. Джункю видел, как ровно вздымалась грудь Машихо, укрытая тканью футболки, как он ненадолго прикрывал глаза и только водил по его ладони пальцем, вычерчивая линии судьбы, находя единственно-верную, именно ту, на которой было место им обоим.       Джункю потянул его за руку, усаживаясь на кровати, чтобы их лица снова оказались друг против друга. Машихо был слегка сонным, с растрепанными кудрявыми волосами и полуулыбкой на губах, но Джункю не мог заставить себя отвести взгляд от его глаз, темно-карих, с дымной поволокой.       — Ты очень красивый.       Они следили за игрой их пальцев, на самом деле оба не заинтересованные в ней и согласные на поражение. Машихо первым накрыл его ладони своими, приостанавливая вялую борьбу.       — Ты что, флиртуешь со мной? Он сглотнул, и Джункю знал, что не должен был смотреть на него в этот момент, но поддался, потому что такому, как Машихо, нельзя было не поддаться. Он поймал взглядом движение кадыка вверх-вниз, потом на секунду потерял контроль и нашел себя уже держащим Машихо за щеки, в миллиметрах от его губ. Джункю ждал знака прекратить, но Машихо подался вперед, безоговорочно капитулируя в этой борьбе. Они лениво целовались, пытаясь найти удобный ракурс не отстраняясь, но скоро Машихо оторвался с тихим причмокиванием и просто закинул свои ноги на колени Джункю.       — Твоя мама может увидеть.       — У нее нет привычки входить без стука.       Машихо улыбнулся в поцелуй, и они стукнулись зубами, ощущая все слишком остро и лишь изредка делая вид, будто контролируют ситуацию. Через несколько долгих минут Джункю потерял течение времени, отторгая его, потому что не хотел подчиняться ему этим вечером. Губы у Машихо были сладкие после попкорна, и он пытался сцеловывать с них застывшую пленкой карамель, так что когда они брали перерыв на дыхание, вслед за ними тянулась тонкая слюна. Из-за ползущей вверх температуры внутри спальни у Джункю горели уши, а у Машихо лоб, поэтому скоро им пришлось остановиться. Джункю открыл окно и, пока Машихо приходил в себя от дурманящего коктейля эмоций и ощущений, целовал его лицо, начиная со впалых щек и заканчивая парадоксально холодным носом. Машихо смеялся и тихо называл его влюбленным дураком, а Джункю вдруг понял, что, наверное, правда не может представить себя без этого звонкого смеха. //       Какими бы волшебными не были мгновения, когда Джункю чувствовал дыхание Машихо вблизи своего лица, он не хотел ставить его в неловкое положение да и сам не был уверен, хотел ли, чтобы Машихо остался. Когда мама прощалась с ним, она выглядела до неприличия счастливой и словно светилась в полумраке прихожей, где еще не горели лампочки. Джункю смотрел в ее горящие глаза и думал, что она, конечно, обо всем догадалась.       — Я провожу тебя, — он подал Машихо его ветровку и свою шапку, потому что к вечеру небо совсем заволокли тучи и поднялся холодный ветер, что отчасти было причиной, почему ему не хотелось отпускать Машихо одного. Они ненадолго коснулись пальцами, Джункю поднял взгляд и заметил плохо скрываемую улыбку Машихо. Тогда ему стало интересно, выглядел ли он сейчас так же по-дурацки счастливо, как Машихо или мама, и было ли это кому-то заметно.       На улице и вправду оказалось холодно и, хотя дождь не шел уже около часа, воздух был сырым, а на асфальте не высыхали хлюпающие лужи. Джункю держал Машихо за руку, переплетая пальцы и слишком явно чувствуя, как он касался его иероглифов, ощупывая кожу. Около станции метро в то время было много людей, и все они спешили спрятаться от свинцовых туч, накрывших город и грозившихся вот-вот низвергнуть на него потоки холодной воды. Джункю жалел, что не взял зонт для Машихо, пока рассматривал его лицо, очерчивая контуры широких глаз.       Они быстро поцеловались, обещавшись скоро увидеться, и Машихо, хрупкий и замерзающий, скрылся за потоком людей. Джункю передернул плечами от внезапной дрожи и хотел было накинуть на голову глубокий капюшон своей черной толстовки, заботливо выправленный мамой из-под куртки, но как будто зацепился взглядом за кого-то в толпе. Он еще пару мгновений стоял вглядываясь в лица и спины прохожих, пока не понял, что окончательно продрог под порывами ветра и, застегнувшись до самого подбородка, не пошел обратно, возвращаясь домой.