"Отражение"

Первый раз он очнулся через два дня. Тогда я, нависнув над ним, обтирала и, каюсь, в очередной раз разглядывала его. Когда я сняла маску, то была приятно поражена. Его внешность… он был красив, красив по-европейски. В нём проглядывались кое-какие восточные черты, но его кожа была светлой. Первый день я не обратила внимание, не до этого было. Но сейчас… Местные жители ближайших деревень были помесью японцев и корейцев. Их красота была совсем другой. Они были приземистыми, коренастыми и часто кривоногими. Их кожа была смуглой, я не встречала ещё светлой, как у меня. Цвет глаз, как и волос, варьировался с тёмно-коричневого до тускло-светлого каштана. Черты лица были грубыми: выпирающие зубы, большие рты, округлые щёки, уши как у чебурашки. Носы были приплюснуты и часто имели горбинку. Моя внешность для них была дикой, чужой. Этот ребенок имел светлую, нежную кожу. С содроганием жду момента, когда у него начнутся подростковые проблемы. С такой нежной и белой кожей ему будет очень трудно, лишь бы ранки от прыщей не остались. Жаль будет такую кожу. Его губы были тонкими, с чётким контуром. Глаза имели длинные и густые ресницы, и что странно, его брови тоже были тёмными. Была мысль, что волосы крашеные, но они были мягкими, не повреждёнными, а ещё цвет… такого цвета никой краской не добьёшься. Его лицо имело четкие контуры, чувствовалась породистость. Нос не был приплюснут, как у местных. В будущем, я думаю, будет ещё красивее, но уже как мужчина. Сейчас у него немного смазливая внешность. И вот, я такая распрекрасная-маньячка нависла над ним, он резко распахивает глаза. Пустой, затуманенный взгляд кое-как сфокусировался на мне. — М-мина-то-сенсей…? — хриплым, больным голосом удивлённо спросил и тут же вырубился. Замерев с вытянутым полотенцем, устало вздохнула. Неужели жар до сих пор не спал, раз он меня с кем-то путает? Но, как оказалось, температура спала. *** Заснув в комнате «пациента», я не ожидала проснуться от пристального взгляда этого самого «пациента». Встать с футона он, видимо, ещё не мог. Но попытки были, если судить по сбитому одеялу и «сбежавшей» подушки. Тёмные глаза внимательно и как-то растерянно смотрели на меня. Жаль, я думала у него будут светлые глаза. — Минато-сенсей…? — неуверенно, явно не веря своим словам, спросил. Голос был ещё мальчишеским, с только начинающей ломкой. Из-за чего вопрос прозвучал немного каркающе. — Нет, — мягко улыбнувшись, чуть наклонила голову в бок, вызывая этим действием ступор у мальчишки. — Меня зовут… зови меня Кин, — моё имя тут звучит иностранно, настолько неуместно, что я уже привыкла. Поначалу было жутко и неприятно, но ко всему можно привыкнуть, и к новому имени в том числе. — Сколько я провел без сознания? — Хм, — задумавшись, потёрла подбородок. На этом движении ребёнок снова завис. Ей, а с ним точно всё нормально? Или после нескольких дней лихорадки это нормально? — Около пяти дней, считая сегодня — шесть. — Неделя… ? — растерянно наклонил голову, став ещё больше похож на взъерошенного воробья. — Как тебя зовут? — Хатаке Какаши. — Ну, ты голоден? — ещё один непонятный взгляд. *** Вечером Какаши уже мог сидеть, не без моей помощи, но всё же сидел. Кушал он быстро и много, хотя вначале подозрительно обнюхивал еду, в этот момент напоминая милую дворовую собачку. На следующий день я зашла в комнату с тазиком и полотенцем. Вызвав этими предметами ступор и недоумение у ребенка. Но озвучив планы, я впервые увидела такую бурную от него реакцию. По себе он был очень меланхоличным и спокойным, но в этом момент он смущённо-возмущённо зачастил. — Ты хочешь быть грязным и вонючим? Я не буду терпеть вонь в этом доме! — показательно сжав пальцами нос, нахмурилась. Какаши на это надулся, но под моим взглядом, дёрнув носом, принюхался и тут же поморщился. Кажется, у него довольно тонкое обоняние. Стойко вытерпев процедуру обтирания, он неверующе вскрикнул, когда я напоследок смачно ущипнула его за бок. Крепкий и накаченный бок. А ведь правда, он в очень хорошей форме. Нет, он не был качком, но мускулатура была сильно развита. Мышцы были рельефными и крепкими. Он был очень сильным и быстрым, это я поняла, когда он подхватил падающий тазик. Каюсь, споткнулась. Ещё через день он смог ходить, но пробурчав что-то про «чакру» пошёл рубить дрова. Закончились они быстрее, всё же на всю зиму я нарубить не смогла. Это малый за один вечер смог сделать то, что я не смогла за несколько недель. Удивительно. — Ох, сила юности поразительна! — восхищённо воскликнув, хлопнула в ладоши. Ребенок подозрительно на меня посмотрел. Явно что-то или кого-то вспомнив, вздрогнул. *** Как-то так получилось, что он пробыл у меня ещё пару дней. Немного помог по хозяйству, всё же есть то, что я не могу сделать. Но тот день, когда ему надо было уходить, наконец, настал. Полностью надев свою экипировку, он замер возле выхода. Я, ласково улыбаясь, подошла к нему. В руках у меня был небольшой свёрток. Простой, но сытый о-бенто в дороге будет не лишним. — Будь осторожен, — протянула ему коробочку, обернутую в розовый платок. Он осторожно взял его. — Береги себя! — уже вслед ему крикнула. И тут же поражённо замерла, он просто взял и взлетел по дереву вверх! Прошёл по вертикали, ещё так быстро! Что это было?! *** Вечер был непривычно одинокий. За эти пару дней я привыкла к молчаливому присутствию Какаши. А ещё было так забавно шутить над ним! У него была такая непринуждённо детская реакция. Кроша редьки на бульон, настороженно замерла от уличного шума. Может, Какаши вернулся? Вытирая руки, вышла в коридор и удивлённо уставилась на вошедших. Это было двое мужчин, явно местных, ибо внешность была как у жителей деревни, единственное, они были… огромными и мускулистыми. А ещё у них было оружие — мечи странной формы. Тонкие и короткие. Они, едко улыбаясь, неприятно смотрели на меня. В страхе попятилась назад, осторожно заходя обратно на кухню. Они двинулись за мной. Развернувшись, побежала. Где-то ведь лежал тот странный нож! Он острее всех моих кухонных ножей вместе взятых. Я никак не могла найти наждачку, чтобы наточить их, а моя поварская душенька каждый раз в судорогах умирала, когда мне приходилось резать овощи. Сзади послышались глумливые комментарии. Им явно понравилась моя внешность, о, и фигура… и волосы. Господи, как они нашли этот домик? Схватив «ножик», выбегаю через окно на улицу. Ещё чуть-чуть и меня бы схватили за ногу, а так лишь тапочек сорвали. Но мне кажется, что они просто играются, ведь двигаются они быстрее меня, так ещё и сильнее. Господи! На глаза наворачиваются обидные слёзы. Меня дёргают за волосы, из-за чего я заваливаюсь назад. Тут же замахиваюсь ножом и протыкаю руку мужчины. Тот злобно шипит и наотмашь бьёт меня по лицу. Отлетаю на добрые два метра. Стукаюсь спиной об дерево, в пояснице что-то подозрительно щёлкает. Приподнимаюсь кое-как на одной руке, другой оборонительно выставляю нож. Во рту скапливается кровь, из-за чего начинает стекать с уголка губ. Страшно. Страшно. Но… может, так и должно быть? Я ведь ещё тогда должна была умереть, как и они. Я… я смогу снова увидеть их? Они ждут меня? — Где тот сопляк? — явно что-то спрашивает мужик, какой неприятный голос. Ломаный, звучит так, словно говорят через старый телефон. «Сопляк»? Что это значит? Неуверенно смотрю на бандита. Он кого-то ищет? Может… может, Какаши? Они напали на него? Но зачем? Может, из-за той силы, которая позволяет ему бегать по деревьям? Типа, как Люди Х, мутанты там… Кажется, этому мужчине надоело моё молчание, и к моей шее прижали меч. Порез был неглубокий, но длинный, за шиворот неприятно потекла кровь. Но… стоит ли моя жизнь жизни Какаши? Нет. Я сломанная, бесполезная. А он такой… такой ребёнок. Поэтому я резко дёргаюсь вперёд. Меч глубоко проезжается по моей шее, задевает ли артерию? Ай, всё равно… главное это… Из-за неожиданности моих действий, мне удаётся завалить бандита на землю. Всем весом давлю на ножик, тот нехотя проникает в ключицу мужчины. Тот дёргается, дёргается, да прекращает. Прекращает и дышать. Слабость охватывает и меня. Заваливаюсь набок, прямо возле мною убитого мужчины. Я убила? Да. Ради дитя. И пусть теперь я не увижу их, потому что для меня дорога туда, где они, уже закрыта, но… я не жалею. Мир словно замер на миг. Снег, что хлопьями кружил в воздухе, замер, треск деревьев, пение птиц — всё затихло. Я с наслаждением наблюдала это. Словно ради меня, ради того, чтобы я насладилась этим странным, чужим миром, остановили это мгновение. Где-то за деревьями почудились красные языки пламени. Но в той же стороне мой дом? Неужели от него решили избавиться? Но, ей, я ещё не умерла для этого! Подождите хотя пару минут, пока вся кровь вытечет! А, вот и белый свет, что становится всё ярче и ярче. — Хорошо, как же хорошо, — тихо, даже сама себя не слыша, произнесла. Теперь я понимаю Ханако, единственное, что я умираю в двадцать пять, а не в восемьдесят… В ярком свете мелькнул знакомый силуэт. Цени, бестолочь, цени свою жизнь…