Кулаки, дипломатия и драконы

Джорах Мормонт добавил в список посещённых городов ещё одно поселение Скайрима — Ривервуд. Это был даже не город, так, голая деревня на берегу бурной реки — без каменных стен, рва, даже без одного высокого здания, архитектурной жемчужины, в котором жил бы местный ярл. Здесь стояло несколько добротно собранных домиков, в одном из которых расположилась таверна — туда-то его Дельфина и повела. С ней Джорах не расставался с самого Солитьюда — она перевязывала ему руку, ушибленную в падении с лошади, снова и снова, и рассказывала ему то, чего он прежде знать не мог — о нордах, о Талосе, даже о провинциях, в которых он никогда не был, но о которых слышал. Хотя Дельфина клялась, что почти ничего не читает, о своей родине она знала гораздо больше, чем Джорах — и поэтому была интересной собеседницей. — Вы потратили всю свою жизнь на служение королеве? — спросила она, перевязывая его руку в очередной раз. Они сидели в подвале таверны, за которой присматривала Дельфина, погруженные в запахи сушёной травы и мёда. Джорах вопросительно изогнул брови. — Вы уже слишком стары, чтобы защищать её, но, кажется, вам просто больше нечем заняться. Вы уже не солдат, вы обыкновенный советник. Он кивнул. — Заняться мне действительно нечем. Я был в изгнании, но Дейенерис сделала меня своим приближённым… и простила меня даже после того, как я предал её. Пока она нуждается во мне, я могу быть уверен, что получу прощение за свои преступления. — Надо же, вы не создаёте впечатления верующего человека. — После того, как тебя буквально вытащили с того света, поверишь и не в такое. Что ещё я… — Дельфина крепко перевязала его предплечье, зажав руку, и Джорах зашипел от внезапного жжения. — Если… помогу ей сделать этот мир лучше. Если буду рядом, когда она будет добиваться того, чего хочет. Если смогу защитить её. — В наших краях старики открывают таверны, когда подходит их время. Но вам ещё рано на покой, в ваших руках всё ещё хранится былая сила. Просто я заметила, что вы не отходите от неё ни на шаг, хотя она взрослая женщина и, должно быть, может защитить себя сама. Кто-то должен был её научить. Невесть как, конечно, рыцаря из неё бы не получилось, и всё-таки. В конце концов, она жила в военное время. Без этого никак. Джорах сдержанно кивнул. Он неожиданно подумал, что ответить на это ему, по большому счёту, нечего. Дельфина отложила тряпки и, отряхнув руки, придвинула к себе карту, на которой — об этом Джорах уже знал — были отмечены места драконьих захоронений. — Вам повезло, что в вашей жизни есть хотя бы одна королева, — продолжала она. — Кто-то, кому можно посвятить всю свою жизнь. Немногим из нас везёт найти смысл своего существования или исполнить древние клятвы. После смерти последнего Септима всё стало как-то иначе… Особенно теперь, после того, как Клинки перестали быть в милости даже у самого императора. Он прячется за спинами Талморцев и думает, что там он в безопасности. Что охрана не нужна ему. Из-за его трусости погибли многие, кто был готов служить ему верой и правдой до последнего вздоха. — Дейенерис для меня больше, чем королева, — проговорил Джорах, но тут же опомнился. — Она сохранила мне жизнь. Она дала мне смысл жизни. Дельфина сдержанно улыбнулась, словно его слова глубоко тронули её. — В вас говорит истинный рыцарь. Явление ныне очень… — её слова прервал раздавшийся сверху грохот: по старой боевой привычке Дельфина выхватила из ножен меч, выставляя его перед собой, а вот Джорах, за неимением оружия, просто встал, не вполне уверенный, что сможет даже сразиться с тем, что собиралось на них напасть — но это оказался запыхавшийся Релнир: войдя за потайную дверь, он, судя по всему, споткнулся, упал и мог бы переломать себе все кости, если бы не был так крепок. Дельфина облегчённо вздохнула, меч с лязгом упал на пол. — Я еле… еле ноги унёс, — наконец выдохнул он. — Бежал от самого… два целых… дня! — Где королева? — настороженно спросил Джорах. Релнир молчал, продолжая тяжело дышать. Резко подняв голову, он спросил: — Ещё не здесь? — Ты что, — голос Дельфины задрожал от злобы, — оставил её в посольстве? — Релнир зажмурился, словно пьяница, вспоминающий, куда подевал кошелёк в угаре. И вдруг прыснул. Релнир смеялся так долго, что Джорах и Дельфина начали переглядываться. — Дайте передохнуть, Девятерых ради… Мы пошли разными путями… Как думаешь, у кого было меньше шансов спастись? А? — Релнир сел на колени и запрокинул голову к потолку. — Я проник в их камеру пыток, где они заключённых держали. Ещё вот столечко, и был бы в клетке сам. А она продолжала с ними бренди попивать. Если не стала жертвой пьяной драки, то… — Он полез в сумку. Дельфина вздохнула. — А Малборн? Он в порядке? — Релнир продолжал копаться, и Дельфина начала терять терпение: — Довакин, Обливион бы тебя… — она замолкла, когда тот наконец-то нашёл что искал: вытянув из сумки тонкую тетрадку, он бросил её Дельфине в лицо. Поймать её та, увы, не сумела — лишь зажмурилась, прикрывшись от снаряда руками, из-за чего несколько листов разлетелось по подвалу. Джорах поднял один из них и прочитал: «Нельзя исключать, что в возвращении драконов как-то замешаны сами Клинки». — Держи, — проговорил Релнир, выуживая из закромов ещё две тетради той же толщины, — это всё, что я нашёл. — Что это? — спросил Джорах, пока Дельфина изучала исписанные страницы. — Досье на слуг ваших покорных, — объяснил Релнир. — Ещё немного, и мы с королевой тоже туда попадём. И ты тоже, хотя я и не помню, как тебя зовут, ну да, это неважно. Это всё, что у Талмора есть на своих врагов. — Королева попадёт туда только если она выжила, — проговорил Джорах неожиданно для самого себя. Как много времени пройдёт, прежде чем талморцы поймут, что Дейенерис помогла ему пробраться к их секретным архивам? Будут ли они достаточно мудры, чтобы сохранить ей жизнь, или развяжут войну, зная, что кроме неё, никто не может управиться с драконами, и, убив королеву, они обезвредят и её главное оружие? Не глупо ли было посылать её в раскрытые объятия врага без защиты?.. Релнир снова рассмеялся и произнёс, словно прочитав его мысли: — Ничего с ней не будет. Она охмурила эмиссара. Он защитит её, как пить-дать. — Кого? — переспросил Джорах. — Это неважно, — вмешалась Дельфина. По её голосу было очевидно, что то, что принёс Релнир, было крайне важно. — Если Эсберн действительно жив, нам необходимо торопиться… я останусь здесь, мне нужно приглядывать за таверной, а вы двое, сир Джорах, я… — Кто такой этот Эсберн? — спросил Релнир, наконец-то поднимаясь на ноги. Они, впрочем, его едва держали. — Наш старый архивариус. Сто лет его не видела, старый бес! Думала, он давно сгинул, но Клинки старой закалки знают… знают, где и как прятаться, и вот — Талмор узнал, где его искать, так что придётся тебе наведаться в Рифтен… поговоришь с Бриньольфом, он точно знает, где его искать. Это мой старый знакомый. Нужно действовать быстро, если… — Если я сейчас же не выпью и не посплю, — возразил Релнир, — меня прикончат в первой же схватке. И не будет у вас больше довакина. И кто же тогда… — Дам я тебе выпить, — проворчала Дельфина, направляясь к выходу из подвала. — И повозку тебе найму, жмоту этакому. — Вот спасибо! — прикрикнул Релнир ей в спину. — Сир Джорах, вы с нами? Вид у вас невесёлый. Давайте выпьем нордского крепкого за возвращение вашей королевы, а? Вот только пить не пришлось. Собственной персоной, невредимая, Дейенерис сидела за стойкой и о чём-то говорила с Оргнаром — и тот её обществом, кажется, был очень даже доволен. Джорах услышал, как Релнир вздохнул, но не понял, был ли это вздох облегчения, разочарования или издёвки. Схватив под мышки три бутылки с мёдом, Дельфина позвала всех обратно в подвал — и вот Оргнар скрыть разочарования не сумел. — Мне пришлось притвориться, что проводник обманул меня, — быстро проговорила Дейенерис, когда за её спиной закрылась потайная дверь. — Думаю, что сыграла хорошо, потому что даже Эленвен, весь приём угрожавшая мне и намекавшая на мои связи с Братьями Бури, не стала винить меня напрямую. Я попросила проводить меня, мы спустились до Солитьюда, я наняла повозку и приехала сюда. Восхищённый её дипломатизмом, Релнир не смог сдержать аплодисментов. — А я-то, сердечный, кобылу в том же Солитьюде чуть не увёл. Устал дико, а она на повозке… — Мы могли бы договориться заранее, где встретимся после приёма, — Дейенерис пожала плечами. — Так и нужно было сделать! — негодующе воскликнула Дельфина. Её тон напомнил Дени тон матери, недовольной своими детьми. — Ваша Светлость, что, если бы с вами что-то произошло? Совсем некому было бы защитить вас. От него я давным-давно не жду умных решений, но от вас! — Талмор предлагал мне собственный конвой, — улыбнулась Дейенерис, — но я сказала, что не хочу привлекать к себе лишнего внимания. Я сказала им, что немедленно покидаю Скайрим. Надеюсь, они поверили. — И конвоем я быть не обязан, — фыркнул Релнир. — Как и защищать её — тоже. Дейенерис быстро ввели в курс дела, и она вызвалась отправиться в Рифтен вместе с Релниром. Тот, естественно, был против. — Без обид, ваша светлость, но вы — лишний груз. Лошадиная шкура, которую твой осёл тащит на себе ради очередной пары топориков, которые ты толкнёшь кузнецу по дешёвке. Ты мне ничем не поможешь. Как бы оскорбительно ни звучали эти слова, Дейенерис была обязана проглотить обиду. По крайней мере, сейчас — на глазах Джораха и Дельфины. Она чувствовала на себе их взгляды, и гордость не позволяла ей проиграть в этой схватке. — Ты не станешь отрицать, что моя помощь была весомой. Если бы не я, Эленвен никогда бы не отвлеклась… — Нам помогли твои титулы, а не ты сама. — Как бы меня ни раздражал его тон, — вступилась Дельфина, — но Релнир прав. Бриньолфу нет дела до ваших титулов, как не будет и никому в дыре, которой он заведует. — Значит, я поеду без титулов, — возразила она. — Вы же обещали тренировать меня, не забыли? — Дельфина бросила хитрый взгляд в сторону Релнира, которому всё так же, казалось, не улыбается эта перспектива. — Перестаньте. Мне тоже хочется поговорить с Эсберном. Если он, как вы говорите, владеет знаниями о драконах, он может многому меня научить. Мы договаривались, что после приёма… Релнир рассмеялся — с явным намерением перебить её речь громкостью своего хохота. — Это ужасная затея. Просто кошмарная, вот увидите. Я могу согласиться сейчас, но потом именно я скажу вам, каждому, — для наглядности он обвёл окружающих пальцами, — что я вас предупреждал! — Ты и про приём то же самое говорил, — осадила его Дельфина. — Но Её Светлости удалось нас удивить. — Не вижу ничего удивительного во флирте с напыщенным петухом из Талмора, — задумчиво проговорил тот. — Достаточно сказать ему, что его сапоги сверкают как звезда Азуры. — Мог бы попробовать сам, раз это так просто, — возразила Дейенерис. — Кто знает, возможно, досье тебе бы отдали и так, без лишних телодвижений. — Релнир хотел было что-то ей возразить, но Дени его опередила: — Боюсь, что не приму отказ. Вы можете поспорить, сказав мне, что я не найду на вас управы, и всё же… — И всё же, это ещё не самое опасное путешествие, — кивнула Дельфина. — Противоречить вам нам явно не удаётся. Если кто-то вас узнает, скажете, что это дипломатический визит в соседнее государство. Поддержка союза, так сказать. Не вижу в этом ничего страшного, особенно если сир Джорах отправится с вами. — Дипломатический визит, ага. Точнее, выбор стороны, — язвительно заметил Релнир, — оценка обоих противников. Кого поддержать выгоднее — Империю? Или Ульфрика, сына Скайрима? Потому что каждый повозчик, каждый, считает своим долгом спросить, за кого ты — за Империю, или за Братьев Бури. Скажешь не то — вытолкнет тебя из телеги. Уж лучше немым притвориться, ей Богу. — Я могу притвориться немой, если это позволит мне остаться с вами, — произнесла Дейенерис. — Самое время глотать язык, — напомнил Релнир, когда они оказались в повозке и затряслись по ухабистой дороге. — Если твой сладкий голосок потревожит мой чуткий сон, до Рифтена ты точно живой не доедешь. На все твои регалии даже смотреть не стану. — Кажется, путник очень устал и злится, — принёс ветер отголоски слов повозчика-каджита. Никто ему не ответил. Дейенерис вовсе не понимала, как можно уснуть в такую погоду — будь её воля, она осталась бы в Ривервуде, в тёплой, хотя и жёсткой постели, но погоня за Эсберном требовала торопиться, и она впервые понимала, что не имеет права спорить. В ней закипала ненависть, в бессильном бешенстве колотилось сердце, и единственным, чем она могла утешать себя, был Дрогон. Я делаю это ради него, повторяла она. Ради того, чтобы он остался в живых. Мой последний ребёнок. Он должен жить. — Я должен признаться вам, Ваша Светлость, — вмешался Джорах в её мысли, — что я немало испугался, когда Релнир вернулся один. Боялся, что придётся в одиночку вернуться в Вестерос или написать Тириону о том, что мы объявляем войну королевству Скайрим. Что Талмор, сильный противник… вы понимаете. Совершил непоправимое. Дени улыбнулась. Видимо, старый медведь тоже был уверен, что Релнира ничем не разбудить. — Вы всегда ожидаете худшего, мой старый друг. Или это недооценка силы дипломатии? — Я осознаю силу вашей дипломатии, потому что знаю, что произойдёт с теми, кто не будет воспринимать вас всерьёз или проигнорирует предложенный мир. Немногим хочется быть сожжёнными заживо. — Эленвен прекрасно помнит об этом, иначе бы не она не стала бояться меня. Если бы вы слышали её слова, вы бы поняли, о чём я говорю. Но вот Релнир… Ему, кажется, всё ни по чём. Особенно — драконье пламя. — Она взглянула на довакина, склонившего голову набок и явно заснувшего. Он казался мирным, спокойным, едва ли не добрым и умиротворённым. Воистину, сон меняет людей. Это ли человек, убивший Рейгаля? — Мне не верится, что ему удалось выбраться живым. — Ходит легенда, что среди нордов есть воины такой силы, что способны в одиночку разобраться с кучей бандитов… или талморских солдат. — Но ведь это всего лишь легенды, верно? — Как знать, Ваша Светлость. Не верите глазам своим? Было ли чему верить? Сквозь серую пелену тумана Дени изучала Релнира, избранного, именуемого Довакином — от прочих рыцарей он почти ничем не отличался. Характер не подарок, любого заткнёт кулаком. Не хочет разговаривать, грубит почём зря, даже если не хочет этого делать. Ведёт себя как норды, о которых она слышала, но внешне, даже если немного, совсем чуть-чуть, он похож на эльфа. Могло статься, что тяжёлые доспехи придавали его телу вес, делали его более устрашающим, но вот в простой одежде он мог сойти за простого пахаря, и днём, и ночью работающего на ферме. Прежде она видела лишь одного человека его возраста и сложения, владевшего той же силой — это был Джон. И на Джона, твёрдого, но дипломатичного, он похож тоже не был. Она попыталась вспомнить Дрого и его кровных кхалов — жестоких, бессердечных убийц, но их лица, голые мускулистые тела расплывались в сером и морозном Скайриме. Здесь и кхалы бы замёрзли насмерть. Даже их видениям здесь было не место. Дрого и Ракхаро были там, где было невыносимо жарко, где спасал только морской ветер, в прошлом настолько далёком, что сейчас оно казалось чужой жизнью. Может, и мне здесь делать нечего? — подумала Дейенерис, наблюдая за шумящим водопадом по правую сторону их пути. Горная коза лакала воду из озерца, за его прозрачной гладью сновали неизвестные Дейенерис рыбы. Несколько камней источало едва заметный голубоватый свет — приглядевшись, она увидела, что это светились бабочки с голубыми, почти прозрачными крыльями. Да, край это был неприветливый, холодный, но своего рода прекрасный. Подобрав ноги, Дейенерис положила голову на сено и уставилась в небо — на удивление чистое, без единой тучи, хотя ветер продолжал выть, угрожая бурей, и из-за его укусов её тело покрывалось с ног до головы мурашками. Но бури никогда не пугали меня, улыбнулась Дени. В бурю была я рождена, в бурю я рождаюсь вновь. Луны нависали прямо над её головой, как уютный балдахин, а небо, переливавшееся зелёным, синим, серебрившееся и мерцавшее, было сегодня безграничным потолком её спальни. «Я не тяжелее лошадиной шкуры, — подумала Дейенерис, засыпая. Небо успокоило её, и в её мыслях не было ни капли злобы на Релнира. Только решимость доказать ему, что он не прав. — И молчать я не собираюсь. Я докажу ему, что могу говорить что-то более весомое, чем комплименты Талморским петухам. И мне всё равно, что я королева — я могу спать на сене точно так же, как мои подданные». И она вертелась, бесконечно просыпалась, стоило повозке наткнуться на очередную кочку, она не выспалась. Небо так и продолжало мерцать, безразличное к её бессоннице, медленно светлея и приветствуя новый день. Рифтен встретил их почти радушно — после морозной ночи наступило прохладное утро. Стражник, стоявший у главных ворот, запросил было плату за вход, но стоило Релниру коснуться рукояти меча, как стражник — на его поясе трусливо поблескивал проржавевший клинок — отошёл с дороги. Но на этом приятное закончилось — за городскими стенами оказался бедный, провонявший рыбой город. Даже снующие туда-сюда отряды оранжевых листьев не сглаживали серости картины. К запаху рыбы примешивался и другой, едва уловимый, сложно описуемый, всегда разный и, всё-таки, хорошо знакомый Дейенерис. Это был запах старости, запах немытых тел, запах сырой земли, протухших овощей и продуктов разложения. Так пахли рабы Миэрина, когда она впервые вошла в город, так пахли все, у кого не было денег. Это был запах бедности. Она бросила взгляд на Джораха — чувствует ли он то же самое? Но тот шёл за Релниром, не обращая на неё внимания. «Быть может, — подумала Дейенерис, — и города Вестероса такие же, но я никогда не обращала на это внимания?» Как могли люди жить так бедно прямо под её боком, как могла она так долго не замечать этого? — Ваша Светлость? — позвал её Релнир, и только сейчас она заметила, что застыла, оглядываясь по сторонам. — Не стойте вы так. Карманы обчистят, помяните моё слово. Не на прогулку же вышли. — Здесь можно отправить письмо? — спросила Дейенерис, нагоняя спутников. — Письмо? — переспросил Релнир. Она кивнула. — У нас этим занимаются мейстеры, но как устроено у вас, я… — Релнир прыснул. — Мы передаём сообщения с гонцами. Гонцов учат писать и читать, остальные плевать на грамоту хотели. Хотя, может, у ярла при дворе и есть этот… как ты его назвала… мистер? Мастер? — Мейстер. — Неважно, — Релнир махнул рукой. — Я могу заняться этим, — вызвался Джорах. — Узнаю, где можно найти ярла, и спрошу там. — Вообще-то, я пошутил, — разочарованно протянул Релнир. — Серьёзно, в таверне гонца найдёте, сунете ему пару септимов, и готово. — Боюсь, отправлять гонца в недельное путешествие в другую страну — это не лучшая идея, — ответила Дейенерис, передав Джораху свёрток. Тот почтительно кивнул, прощаясь, и пошёл в другую сторону. — Отправить ворона гораздо дешевле, не говоря уже о том, что птицы летают быстрее, чем люди ходят. В государственных вопросах скорость решает всё. — Возможно. Но в таверну мы всё равно зайдём. Ворон там, может, и не держат, но про Эсберна может кой-чего и знают. И запомни, — Релнир резко остановился, из-за чего Дени едва в него не врезалась, и впился в неё взглядом. Глаза его, и без того узкие, от презрения превратились в щёлочки. — Лучше помалкивай. Хорошо? Мне не нравится это… — Дейенерис предпочла не дослушивать его, проходя мимо. Всё это она уже слышала, он не говорил ничего нового. Релнира, естественно, это не устроило: он схватил её за руку и развернул к себе, но прежде чем он успел открыть рот, Дейенерис заговорила сама: — То, что тебя это не устраивает, я уже усвоила. Ни к чему раз за разом повторять это. Но я королева, и я прошу относиться ко мне с почтением. — Она стряхнула руку Релнира со своей. — С твоей стороны довольно немудро чинить конфликты в команде, хотя и навязанной. Выбора у тебя нет. Вместо этого ты мог бы испытывать мои сильные стороны или те, что можно во мне развить. — Например, силу твоего ума? Силу так называемой дипломатии? Думаешь, с этими людьми можно просто «договориться», пригрозив им смертью в пасти твоего дракона? — Дени вздрогнула. Неужели он слышал, о чём они говорили ночью? — Мы не будем поступать так, как ты скажешь, только потому что ты королева, — Релнир скрестил руки на груди. — Я мог бы поспорить с тем, что трон ты удерживаешь именно своей светлой головой — и, поверь, не один я так считаю. — Я не прошу тебя следовать моим приказам. Как я уже говорила, здесь я ни над кем не властна, но я вынуждена терпеть это, потому что иначе… — Релниру становилось неинтересно, и Дени решила закончить разговор как можно скорее. — Я прошу только не воспринимать меня как ненужную лошадиную шкуру. Я прислушиваюсь к тебе, Релнир, но только если ты просишь меня об этом, но не приказываешь. Если считаешься со мной, как с другом, а не как с высокомерной королевой. Мне кажется, я не давала тебе поводов так вести себя. Ведь я не поступаю с тобой так же, верно? — Релнир молчал. Дейенерис наслаждалась мыслью, что пристыдила его, словно избалованного ребёнка, и, спрятав улыбку, развернулась и пошла дальше, застучав каблуками по деревянному мосту, перекинутому через широкий водный канал. Таверна «Пчела и жало?» Отлично. Вот и она. Дени уверенно взялась за ручку и открыла дверь — изнутри на неё повеяло запахом мёда, теплом, шумом человеческой болтовни и стуком пивных кружек. Она едва не закрыла глаза от удовольствия, как вдруг… — Не распускай руки, воришка! — тут же осадила её стоявшая за прилавком аргонианка. Дейенерис хотела было возразить, напомнить, кто она, но поняла, что, видимо, после дороги выглядит не совсем удачно, да и одолженное Дельфиной крестьянское платье не делает её похожей на королеву, и лишь неловко улыбнулась. Усталость была ей не к лицу. Хозяйка этого явно не оценила. — Нечего улыбаться мне, эльфийское отродье! — Зачем же с порога так грубить? — пробурчал Релнир, выступая вперёд и заслоняя Дени собой. Хозяйка выпрямилась в струнку. Напугал её. — Мы простые клиенты. Деньги при себе. Она со мной, я слежу за ней. Нам три комнаты — мне одну, ей другую. Третий позже подойдёт. Релнир кивнул Дейенерис в сторону, на пустой столик, и она, спрятав глаза, послушно заняла своё место. Она не собиралась помалкивать, как её просил Релнир, она лишь хотела избежать стычек. Дельфина сказала ей, что ярл Рифтена поддерживает Братьев Бури — а значит, Талмор и эльфов здесь ненавидят чуть больше, чем повсюду. Все, кто оглянулся на вошедших, вернулись к своим еде и выпивке. — Ты на неё не злись особо, ладно? — шепнул Релнир. — Аргониане у нас тут не в милости. Совсем озлобились, бедняги. Пойду, спрошу у неё, где этого Бриньольфа искать, а ты пока сиди здесь, ладно? — Подкинуть пару монет на мёд? — улыбнулась она, но тот уже не обращал на неё внимание. Дени вздохнула с усмешкой и стала оглядываться вокруг, как вдруг заметила богато одетого норда, разглядывавшего её с немалым любопытством. Он стоял у стены, деловито скрестив руки на груди — и, заметив, что Дейенерис смотрит на него, саркастично ухмыльнулся. Дени отвела было взгляд, но было уже поздно — он направился к её столику. Да. Лучшим решением будет молчать. Не выдавать себя. Не вмешиваться в… — Судя по тому, как ты двигаешься и ходишь, ты не привыкла к физическому труду, а, детка? Она не собиралась обращать на него внимания. Да, если она будет молчать, он и не будет её трогать. Релнир всё равно её не потеряет, пока она здесь, значит… — Невежливо не отвечать, когда с тобой разговаривают. — Не тут-то было. Норд подсел рядом, придвинув свободный стул. — Невежливо окликать незнакомых женщин, называя их детками и даже не представившись. — Я Бриньольф, — сообщил норд, — если тебе это о чем-то говорит. Но говорит вряд ли, потому что я всех местных баб знаю. И ты — не местная. — Не успела Дени кивнуть, сказать, что вообще-то, она знает, кто он, что он-то ей и нужен, он продолжил: — Есть одно дельце, для него нужны проворные руки. Я думаю, что ты справишься, детка. Чую таких как ты, за версту. Врущих. Её отвращение спорило с любопытством. Нет никакого сомнения, что позволять незнакомому человеку называть тебя деткой, кем бы ты ни была — это не очень, но он ей что-то предлагал? Несмотря на то, что она не норд, а эльфийка, и это не так тяжело заметить? — С чего бы мне тебе помогать? — спросила она, стараясь звучать незаинтересованно. — С того, что я могу тебе заплатить. Не ахти какие деньги, и всё же, хоть что-то. Но это пока что, это дело времени. А если ты мне понравишься, детка, то… — Не надо звать меня деткой. — … то я могу стать очень полезным знакомством. И найти применение твоим талантам, — продолжал Бриньольф, игнорируя её словесный выпад. — Ну ты как, в деле? Дени откинулась на заднюю спинку стула. Ей нужно было подумать. Конечно, соглашаться на предложение незнакомого норда было не лучшей идеей — особенно для королевы! — но… но разве не она хотела путешествовать под чужим именем? Не ей разве хотелось доказать Релниру, что она на что-то способна? Что бы это ни было — глупой авантюрой или неуместным вмешательством в дела города, её это заинтересовало. Звучало, по крайней мере, не очень плохо. — И что, детка? — фыркнул Бриньольф. — Так и будешь весь день тут сидеть? Если будешь тормозить — я найду кого другого. Это не проблема. Ты, конечно, в своей маскировке идеальна, но… — Нет, — перебила Дени, не желая выслушивать ничего о своей маскировке. Она его не касалась. — Я готова помочь. — И не боишься замарать свои белоснежные пальчики? — он усмехнулся. — Надеюсь, они видели и хуже, чем то, что я хочу им предложить. Но только не сейчас. Сегодня после полудня приходи на рынок, я всё тебе объясню. Поняла? — Дени кивнула. Тайны её, конечно, не устраивали, но ей было интересно, чего от неё хотят… он назвал мои пальцы белоснежными, чистыми, но он заметил, что мне приходится маскироваться. О чьих пальцах можно сказать так же? На что я подписалась? Явно не на что-то законное. Не попробуешь — не узнаешь. Дени заметила, что Релнир направляется к её столику, когда он позвал: — Бриньольф! Это ты, верно? — спросил он, обращаясь к её новому знакомому. Тот обернулся, взыскательно осмотрел Релнира и ответил: — Да, я. А ты кто? Релнир бросил взгляд на Дени, будто решив, что она ему уже всё объяснила, но та лишь покачала головой. — Я ищу одного старика, его зовут Эсберн. Я, так скажем, его старый друг. Наша общая знакомая полагает, что он может нам основательно кое-в-чём помочь. — Вот же старый хрен, знал я, что рано или поздно этот день настанет. То, что у него секреты, это очевидно, судя по тому, как далеко он предпочёл спрятаться, — Бриньольф усмехнулся, — но да, я и правда знаю, где он. И если ты подкинешь… — Бриньольфу не пришлось даже договаривать: Релнир достал из-за пазухи мешочек, звякнувший монетами об стол. — Люблю сообразительных! Люблю, когда не торгуются, но моих крыс так просто не задобрить. — Взяв золото в руки, Бриньольф подкинул мешочек в воздух, словно проверяя его вес. Результат его удовлетворил, и он поднялся, будто уступая Релниру место. — Не сомневаюсь, у тебя хватит яиц найти этого Эсберна — топай в Крысиную Нору. Это под набережной, у самой воды. Говорят, мы живём как крысы, но канализацией там воняет так, что я ласково называю их жабами. Эсберна там очень хорошо охраняют и просто так, конечно, не пустят. Надеюсь, — тут он позволил себе широко улыбнуться, — ты не заберёшь его с собой? Он мне хорошо платит. Как будто у него там золотая шахта, клянусь. — Он в опасности, потому что за ним кое-кто охотится. Я обязан забрать его. Уберечь. — У кого на него зуб? — Релнир ехидно улыбнулся. — Если я тебе скажу, я раскрою и себя тоже. Ты же это понимаешь? — Справедливо. Но парень ты хороший, чувствую. Забавно, никогда бы не подумал, что он кому-нибудь однажды понадобится. С виду безобидный старикашка. — Он слишком много знает. — И вопрос лишь в том, кому достанется его пухлая седая голова. Я понял. — Бриньольф бросил на Дени многозначительный взгляд и откланялся. Релнир же упал на освободившееся место. — О чём это ты с ним говорила? — Он просто приставал ко мне, — она пожала плечами, — вот и всё. — И ты это терпела? Воистину, — он усмехнулся, — дипломата всегда выдаёт желание всё решать словами, а не кулаками. Я бы просто ему вмазал. Но, с другой стороны, ко мне бы он приставать не стал. Дени молчала. Релнир снова говорил о том, что ей так не нравилось, и подвергал её силы сомнениям. Что должно произойти, чтобы он начал ей верить? — Я договорился о комнатах, — прервал он её размышления. — Они наверху, переночуем сегодня здесь. Я после обеда пойду в Крысиную Нору, и… — А мне ты что предлагаешь делать? — вспыхнула Дени. — Сидеть здесь и тебя ждать? — Почему? Можешь прогуляться по городу, пообщаться с местными. Наверное, — он усмехнулся, — королеве дружеского государства это интересно? Посмотришь, как они живут. Может, найдёшь кого, кто тебя потренирует? Не бесплатно, конечно. — Это ты должен меня тренировать. Притом бесплатно, — она приподняла брови, — потому что мы в одной лодке. Мы боремся за одно, и… — И я тебе обещал. Конечно, я помню, но сейчас не время, правда же? Я устал после дороги. Да и дел навалом. Нужно торопиться… Талморцев не видно, кстати? — добавил он шёпотом. Дейенерис, борясь с желанием надуться как ребёнок, покачала головой. — Отлично, значит, мы сумели их опередить. Если, конечно, старикан уже не в их руках… но, раз Бриньольф не знает, значит… а, Акатош бы их всех забрал, они и правда на меня таращатся? — Кто? — Да все вокруг. Тяжело притворяться фермером, когда на тебе весь набор нордских резных, знаешь ли. Вот людям и интересно, откуда это, а главное — зачем я здесь. Вот они и пялятся. Боятся меня. Не головорез ли, думают. Как задницы свои уберечь, думают. — Откуда мне об этом знать? — проговорила Дейенерис, отворачиваясь от Релнира и не желая продолжать этот разговор. Даже мёда не принёс, надо же. Не спросил, голодна ли она. Ладно, она согласилась не быть королевой, но она всё ещё оставалась человеком, разве нет? А потом — Релнир поднялся с места, не сказав ни слова, и направился на второй этаж — туда, где, видимо, и располагались спальные комнаты. Дейенерис оставалось только пойти за ним, глотая злость и пытаясь не устроить сцену у всех на глазах. Если бы только Дрогон был со мной, подумала она. Или хотя бы Тирион, он бы точно нашёл, что возразить — его язык всегда был подвешен лучше, чем мой. Он бы осадил его, сделал так, что Релнир не посмел бы даже рта открыть в её присутствии. Он бы её уважал. Но Тириона рядом не было, и Дейенерис не смогла возразить, когда он кивнул на её комнату, отдал ключ и отправился к себе — захлопнул дверь, щёлкнул ключом в замке и закрылся от неё, отрешился, забыл о её существовании. Как бы хотелось и ей сделать так же, но комната, обставленная так же бедно, как и всё в этом городе, кричала только об одном: «Ты здесь чужая, никто тебе не рад. Возвращайся домой, пока не поздно, оседлай Дрогона, улетайте домой в Волантис, на острова, где никто не найдёт вас, никто не тронет, где в колыбели рода твоего ты под защитой, где не действует никакая магия». Но она не могла. Ради Дрогона, она не имела права. Если Вестерос не стал её домом, значит, дома у неё никогда не было. И, значит, она докажет Релниру, что он ошибается на её счёт.