Кулаки, дипломатия и драконы

— Не очень-то роскошно для королевы, — засмеялся Релнир, глядя на подкособоченную деревянную повозку и стоявшего рядом извозчика такого же побитого вида. — А вот ты вырядился слишком уж роскошно, — критично заметила Дельфина, — ты всего лишь проводник, не забыл? Нищий, но знающий. Так вот, не похож ты на нищего. — Я же проводник самой королевы! — горделиво произнёс тот, заскакивая в повозку. Дени заметила, что он сделал это как-то больно грациозно — учитывая его размеры, она ожидала услышать грохот, но видавшей виды повозке всё было ни по чём. — Ну, Ваша Светлость, заскакивайте. Разодели меня, так теперь давайте, поехали. — Ваша Светлость, — остановил её Джорах, помогая взобраться в телегу, — прошу вас, будьте осторожны. Враги могут быть повсюду. Мы не знаем, каковы намерения Талмора относительно вас… — Во всяком случае, проливать кровь в посольстве Эленвен не станет, — успокоила его Дельфина. — От вас потребуется лишь хитрость и дипломатическая смекалка. Справитесь? — Ну, — виновато улыбнулась Дени, — выхода у меня нет, так ведь? Выхода действительно не было, хотя Релнир протестующе фыркнул. Видимо, он предпочёл бы её во всё это не втягивать — но она его, естественно, не спросила. Повозка тронулась с места, подскочив и едва не выбросив их за борт — Дейенерис крепко ухватилась за гнилые доски, когда что-то неприятно кольнуло её ладонь. Доска под её пальцами неприятно хрустнула, разваливаясь на глазах, словно тонкий хлеб. Повозка продолжала трястись, фигуры Дельфины и Джораха оставались вдали, как и очертания Солитьюда — лишь лицо Релнира, недовольное и недоброжелательное, оставалось перед ней. — Привыкайте, Ваша Светлость, к неудобствам, — ехидно заметил он. — Если вы решите остаться — даже ненадолго, будете бесконечно в таких телегах и ездить и терпеть много походных трудностей. Если мы, конечно, не купим вам лошадь. И то, лошадь решает только одну проблему, но не остальные. Спать на ней не очень удобно, поэтому от неудобного спальника вы никуда не денетесь. Готовить она тоже не умеет, поэтому придётся есть то, что состряпаете сами. — Я очень люблю лошадей, — радостно заметила Дени, ухватившись за возможность наладить отношения через общие интересы. Она вспомнила Серебрянку, свадебный подарок от Дрого, и хотела было рассказать о ней, но вовремя сообразила, что такому человеку, как Релнир, будет гораздо приятнее услышать комплимент в свою сторону, чем выслушивать то, что можно счесть хвастовством. — Слышала, лошади в Скайриме очень хороши. — Ага, не то слово. Не знаю, чем они их поят, но кони жиреют только так. Мамонтовым молоком, что ли? Конечно, они крепкие, но передвигаться на них невозможно, пешими и то быстрее. Ещё телеги эти дрянные, Зенитарово проклятье… — Эй, а ну захлопнись! — гаркнул извозчик. — Одна из таких жирных кобыл сейчас везёт тебя к этим талморским крысам! Ей, быть может, твое общество тоже не очень-то приятно. Вылупил тут на меня свои зенки, дрянь эльфийская! Она тебя запросто скинет, а я её даже бить за это не стану. Всем вам место — в грязи! — Я норд! — исступлённо крикнул Релнир. — Такой же, как и ты, и я тоже мёд вместо молока материнского пил, петух ты тщеславный! — Если вы его сбросите, — вступилась Дейенерис, — он запачкает одежду. Нам придётся вернуться обратно, а ведь мы и так уже опаздываем. Вам придётся провести с нами больше времени за ту же плату, ибо вам не удалось… — Да понял я, понял, — пробурчал тот, — повторять дважды не надо. — Проклятые норды, — пробубнил Релнир себе под нос, плюнув на заснеженную землю. — Ты сам только что сказал, что ты норд, нет? — спросила она осторожно, надеясь не вызвать в нём гнев. — Норд, вообще-то, — признался Релнир таким тоном, словно стыдился этого, — но ты скажи это им. Они не видят цвета моей кожи, не смотрят мне в глаза, они не спрашивают, кем я сам себя ощущаю. Я родился в Скайриме, мой отец был нордом, и мать моя — тоже. Но ты знаешь, как они дразнили меня в детстве? Фалмером. — Фалмером? — Релнир вздохнул. — Ваша светлость, неуважительно не знать историю соседней с вами страны, даром что и предок ваш, Эйегон Завоеватель, мог быть потомком тех, кто сделал фалмеров теми, кем они известны сейчас. Дикими, неуравновешенными тварями, у которых на уме давно нет никаких научных изысканий, как у их хозяев. Раньше они были снежными эльфами — ничем не хуже ни альтмеров, ни босмеров, но они совершили страшную ошибку, попросив защиты у тех, кто оказался их сильнее. Норды, вот эти вот, их начали истреблять. В их трусости, наивности и доверии была их слабость. Теперь они бегают по опустевшим руинам, ставшим их домом, ибо… — … ибо все двемеры исчезли, — продолжила за него Дейенерис. — Да. Об этом я знаю. Но Эйегон не мог быть двемером. Он завоевал Вестерос спустя несколько тысячелетий после того, что было на Красной Горе. Как это могло… — Релнир засмеялся — тихо и сдержанно, но и этого было достаточно, чтобы Дейенерис замолчала. Неужели его никак нельзя расположить к себе? Ведь им, возможно, придётся много путешествовать и работать вместе — нельзя же всегда находиться в контрах? Хотя, если так будет продолжаться и дальше, она даже бросит пытаться. Слишком много чести и усилий. Не с каждым человеком можно наладить контакт — особенно если он упрямый, особенно если он норд, да ещё и Скайримский. — Вы поражаете меня, Ваша Светлость. Выходит, с историей двемеров вы всё-таки знакомы. Не отрицаю, что вам, вероятно, даже известны несколько теорий о причинах их исчезновения. Но вы ничего не знаете об их плохих поступках и о тех, кто служил им. Ведь в этом вся суть правящей элиты, не так ли? Говорить лишь о великом, о поверхности? О горе, но не о том, на чём она стоит, точнее, о том, чьи руки её держат? Дени промолчала. Очевидно, у Релнира против неё немало предубеждений — и она не может его за это судить. В конце концов, они незнакомы, и единственное, что ему о ней известно — это её титул, и он, проживая в месте с настолько тщеславными правителями, давно перестал верить, что существуют и справедливые правители — те, что думают не о себе, но о благе народа. Телега снова подскочила, извозчик сказал что-то о том, что ехать осталось совсем немного. Дени посмотрела туда же, куда смотрел и он — на крохотный каменный домик с золотой крышей, обнесённый чёрной оградой и скрытый за ветвями разросшихся дубов. Это было так по-эльфийски — склонять дубы в свои стороны, что Дени едва сдержала трогательную улыбку. Нельзя было забывать, к кому она идёт, и чего ради. Эти люди могут быть виновны в смерти Рейгаля, повторила себе она. Этим людям, вероятно, нужен Дрогон, и я не могу отдать его без боя. Да, они эльфы, но все ли эльфы так прекрасны? Дейенерис передала письменное приглашение привратнику, и тот, хотя вид Релнира ему явно был не по душе, открыл для них калитку. Релнир презрительно фыркнул, на что Дейенерис незаметно сжала его руку и шепнула: «Соберись!» Недолго думая, тот вырвал свою руку из её и едва не ускорил шаг, но вспомнил, что играет роль слуги, и согласился на приторможенное подчинение. Он открыл перед ней дверь. Лишь зайдя в помещение, Дени поняла, что страшно замёрзла — но здесь, в каменных стенах, было тепло. Комнату грели зажжённые на стенах факелы, камин и оживлённые беседы. Разговаривали люди (были слышны говоры разных провинций), кто-то играл на лютне — Дени не успела изучить и половины комнаты, когда к ней неторопливо подплыла высокая эльфийка с собранной причёской в тёмном плаще — никто иная, как сама Эленвен, посол Талмора в Скайриме. Эльфийка холодно улыбалась. — Я рада наконец-то увидеть вас, — поздоровалась она так, словно встретила гостью на виселице, а не на торжественном приёме. Эленвен протянула руку, и Дени пожала её, постаравшись улыбнуться. — Я уж было решила, что вы всё-таки решите отвергнуть наше приглашение. Либо вас задержали эти ужасные погодные условия. — Что вы. Раз уж я здесь, я не могла упустить возможности наконец-то с вами познакомиться. Я многое слышала о вас. — А это… — спросила Эленвен, критично глядя на Релнира. Тот глядел на неё с не меньшим презрением и ехидством, из-за чего Дени едва не испугалась за успешность их кампании. — Это мой проводник, Миккен. Надеюсь, вы не возражаете, что я взяла его с собой? — Ну что вы, — ядовито заметила Эленвен. — У вас очень… аристократичный цвет лица, — продолжала она, не прекращая улыбаться. — Вы… — Я норд, — елейно заметил Релнир. В его голосе сквозило столько презрения, что Дени стало даже немного стыдно. — Уши достались от прабабки, эльфа. С поколениями они всё никак не исчезнут. — Вот как, — радостно заметила Эленвен. — Выходит, ваша прабабка переселилась в Скайрим и ассимилировалась с местным населением? — Вроде того. Ей, на самом деле, просто житья в Сиродиле не давали после кризиса, — елейностью улыбки он мог посоревноваться разве что с самой Эленвен. — Видите ли, она полюбила норда. Вышла за него замуж в Бруме, а когда поехала на острова, вы знаете, что они ей сказали? Знаете? — Релнир хмыкнул, не дав ей ответить, и Эленвен, понимая, что лучше прекратить этот разговор сейчас же, напряжённо рассмеялась. Дени лишь выдавила из себя скромную улыбку. — Держите его при себе, — сдержанно улыбнулась Эленвен. — Некоторые норды совершенно не знают, как себя вести. — Вы, конечно же, имеете в виду Ульфрика Буревестника? Не могу с вами не согласиться. Устраивать кровопролитную войну, когда государство и без того ослаблено… Эленвен улыбнулась, явно засчитав попытку Дейенерис задобрить её. Релнир лишь закатил глаза, наверняка подумав что-то вроде «Ох уж мне эти высокопоставленные». — Хорошего вам времени. Надеюсь, Ваша Светлость останется довольна. — Ваша Светлость, — тут же передразнил её Релнир, и от елейности его голоса Дени едва не сделалось дурно, — выпьете что-нибудь? Сочту за честь угостить вас нашим бренди. Нашим, Сиродильским, точнее. Готов поспорить, в Вестеросе вы его нигде не найдёте. Я бы и сам скляночку бахнул — большой поклонник. Не успела она ответить, как Релнир ретировался к барной стойке, за которой нетерпеливо топтался невысокий лесной эльф. Видимо, это и есть Малборн, о котором ей рассказывала Дельфина. Кроме него в зале не было ни одного босмера. Потому ли это, что они не занимают здесь высоких должностей? Впрочем, какой смысл задаваться таким вопросом, когда она прекрасно знает, что дело вовсе не в этом? Дени снова поймала себя на мысли, что всё в этом месте так и дышит расизмом — и что даже обвиняя Ульфрика, Эленвен, по большому счёту, ведёт себя ничуть не лучше. Она оглянулась по сторонам, надеясь увидеть знакомые лица, но не увидела ни одного; она надеялась, что среди гостей будут и каджиты, и аргониане, ведь они в вечной неволе у «человеческих» и «эльфийских» рас, но их здесь не было; она лишь заметила ещё одну служанку, тоже босмера, державшую поднос с бокалами. Дени было двинулась к ней, подумав, что из всех, кто был приглашён на приём, ей было бы приятнее всего поговорить именно со служанкой, как вдруг мужской голос остановил её: — Не верится, что это и правда произошло в мою подлунную жизнь, но, кажется, глаза меня не обманывают. — Дейенерис обернулась. Говоривший с ней был настроен очень положительно, даже чересчур — в его улыбке она не увидела притворства, и, хотя лицо его было наполовину скрыто капюшоном — она сразу поняла, что перед ней стоит ещё один Талморец — оно показалось ей вполне приятным и даже заслуживающим доверия. Во всяком случае, его голос был гораздо приятнее голоса Эленвен. — Меня зовут Ондолемар. Я эмиссар, служу в Маркарте. Вам, разумеется, нет никакой нужды представляться — я знаю, кто вы, и я рад наконец-то встретить вас лично. Дейенерис то ли смутили его слова, то ли привели в недоумение: с секунду она смотрела на него непонимающе, но потом также уважительно кивнула. — Мне хотелось бы сказать о вас то же самое. Но, боюсь, наши с вами взгляды разнятся, и восхищение мне незнакомо, как и вы. — В самом деле? — спросил он задумчиво. — Впрочем, я слышал, вы нанесли визит Ульфрику Буревестнику. Он вам рассказывал, какие мы ужасные? Дейенерис скромно улыбнулась. — Меня не интересует гражданская война. И мне не нужны слова военачальников, чтобы составить мнение о других военачальниках. Я вижу всё собственными глазами. — Правда? — он склонил голову в сторону, и капюшон упал с прежде закрытой части его лица. — И что же вы видите? «А что же я вижу? Я вижу перед собой талморца, которому не могу доверять». И она улыбнулась, надеясь скрыть сомнение. — Я в Скайриме не для того чтобы беседовать о политике, ровным счётом как и не на этом приёме. Понимаю, что не этого от меня ждут, но, по правде говоря… — Выходит, для вас это не более, чем визит вежливости? Изъявить, так сказать, свои добрые намерения и обещание и дальше жить в мире? Дейенерис кивнула. Всё, чего я хочу — это узнать побольше о драконах, чтобы Дрогон был в порядке, но вам об этом знать необязательно. Возможно, вы и знаете что-то, и можете мне помочь. Она опустила взгляд, вспоминая, как давным-давно её учили быть очаровательной. Любовь всегда зарождается в глазах, как и её обещание… Нет, его так просто не провести, это точно, он не простодушный дурачок, и ничего так просто не расскажет, но если бы можно было сделать хоть что-нибудь… чтобы немного помочь Релниру или даже не полагаться на его помощь… — Не хотите присесть? — Дейенерис согласно кивнула, и Ондолемар сел напротив неё. — Скажите, — он наклонился ближе, поставив подбородок на скрещённые руки. — Они появились из камня, как говорится в пророчестве? — Вовсе нет. Они вылупились из трёх яиц. — Как простые курицы? — Дейенерис подняла взгляд. — Я никогда не слышал истории о рождении драконов. Говорят, они просто появляются, потому что так пожелал Ауриэль. Вы не просветите меня, раз уж судьба привела нас обоих на этот приём? Дени захотелось скривиться после слов о судьбе, но интерес Ондолемара удивлял её. Хотя, быть может, он просто пытается узнать у неё побольше о Дрогоне? Знает ли он о смерти Рейгаля? Быть может, он знает, как быстро выросли мои драконы, и хочет узнать, как их воспитывать. Может, Талмору нужно оружие — и он пытается приручить драконов, которые… Нет, говорить с ним так просто нельзя. Нужно держать ухо востро, а язык за зубами; она ещё не знает, где её друзья, а где враги. И если одно случайное слово даст Талмору преимущество в войне, разве сможет она и впредь считать себя незаинтересованной стороной? — Впервые слышу, чтобы служитель Талмора интересовался историей Скайрима. — Я всего лишь стремлюсь понять здешних людей, — он пожал плечами, — а страх перед драконами внушён им поколениями тех, кто жил до них. Как можно говорить с нордами, пытаться убедить их в чём-то, если ты даже не уважаешь их традиции? Многие об этом не задумываются, навязывая свою точку зрения — эльфийскую. Я же стою за соединение наших культур и за совместное процветание. Норды сильны в одном, мы — в другом. Многие из моих сородичей и самих нордов отказываются это признавать, и ведь даже пантеон, наш общий пантеон, составлен из тех, кого почитаем и мы, и они. Пускай эти боги носят разные имена, но они обладают одними и теми же лицами и творят всё те же добродетели. Звучало достаточно убедительно, и Дени согласно кивнула. — И всё же, вы не станете отрицать чувство собственного превосходства. — А вы — стали бы? — спросил он с усмешкой, и она напряглась. — Вы, Правительница Семи Королевств, представитель восстановленной династии, не скажете, что вы выше каждого из тех, кто здесь находится? — И выше вас? — она наклонила голову в сторону, слишком поздно сообразив, что соглашается на правила его игры. Она всё равно не знала, чего он добивается — это было забавно. Ондолемар снова позволил себе усмешку: — Боюсь, ответить на этот вопрос в теории я вам не смогу. Только на практике. А вот допустите ли вы меня к тренировкам — это уже дело ваше. — Вот как? Тогда, думаю, вам будет полезно узнать, что я не желаю ставить себя выше кого бы то ни было. Ни выше вас, ни выше Эленвен, ни даже выше моего проводника, который… — она оглянулась по сторонам, выискивая в толпе Релнира, и увидела его там же, куда он и направился — у барной стойки. Заметив Дейенерис, он ехидно помахал, словно намекая, что ничего делать не будет, пока она не предпримет решительных действий. Дени чертыхнулась — но только про себя. — Чёрт подери, неужели было обязательно её приводить? — причитал Малборн, глядя на то, как Правительница Семи Королевств откровенно заигрывает с Талморским агентом. — Или ты таскаешь её за собой, как аргонианскую наложницу? — Не говори глупостей, — покачал тот головой, — в конце концов, если бы не она, я бы вообще сюда не попал. — Он выпрямился и оглянулся по сторонам, выискивая того самого человека, который смог бы решить все их проблемы. — Мэл, дай-ка мне бутылочку бренди вон для того пьянчуги. — Бренди? — переспросил тот, и Релнир призадумался. — Да. Наверное, не бренди, можно что-нибудь другое, что-нибудь покрепче. Негоже золото на такого выпивоху расточать. — Давай побыстрее, — проворчал тот, вынимая склянку из-под стола, — время уже движется к полуночи. — Погоди. Ты ведь тоже это видишь? Бренди так и остался стоять на столе — а вот в сторону Малборна и Релнира никто уже не смотрел. Все собрались вокруг Дейенерис и Ондолемара — и то, исключительно потому что к ним же подошла и Эленвен. Повисло молчание, все развернулись к барной стойке спиной. Словно рык дракона посреди тихой ночи, в комнате раздались слова: — Надеюсь, вы понимаете, Ваша Светлость, что ваше приглашение на приём — это не только простая вежливость. — Кажется, — зашептал Малборн, — я ошибался на её счёт. Сейчас, когда… — Иди уже! — зашипел Релнир. — Я тебя прикрою. Иди, никто не видит. — На подобное я и не рассчитывала, — улыбнулась ей Дени, осушая кружку с мёдом. Эленвен была красива, но её холодные глаза не внушали ей никакого доверия. — Так уж вышло, что мне известна цель вашего истинного пребывания в Скайриме. Не знаю, говорили ли вам, но многие уверены, будто возвращение драконов — это ваша вина. Не сочтите за грубость, и всё же, как ваш друг, я сочла важным это сообщить. Дейенерис сдержалась от ухмылки, услышав слово «друг». — Драконам Её Светлости уже много лет, — возразил Ондолемар, — но в Скайриме они появились только сейчас. Едва ли между рождением трёх драконов в Вестеросе и пробуждением драконов в Скайриме есть какая-то связь. «Вы не знаете, что один из погибших драконов принадлежал мне?» А может, они просто играют, чтобы пустить ей пыль в глаза? Они сговорились, чтобы навредить мне — ведь так? — Но поверят ли в это обычные люди? Это мы, здесь, можем открыто признаться, что ровным счётом ничего об этом не знаем, но людям нужны мнения… им нужны слухи. Им нужна тема, на которую можно посудачить за кружечкой эля. Прошу великодушно простить меня, — Эленвен обвела гостей взглядом, — но разве кто поспорит, что северяне готовы сложить голову за бутылочку хорошего хмеля? Перед нами женщина, называющая себя Матерью Драконов — женой Ауриэля, надо полагать? — Дейенерис опустила глаза. — Мы с вами исповедуем разные религии. Тот, кого вы называете Ауриэлем, мы зовём Отцом. — Вы эльфийка, — напомнила ей Эленвен. — От нашей общей истории вы никуда не денетесь, даже если она удивительно перемежается с историей Скайрима. Это забавно: если норды увидят, как приручённый дракон Дейенерис Таргариен помогает им, они простят ей все прегрешения. Как говорится, раз уж это ваша вина, то вам её и исправлять. Представьте себе, что эти невежды поверят в россказни о вашей божественной природе — поверят, что вы родня самому Ауриэлю. Если их наказывает он, можно ли вас убить и спасти себя? Если убить вас, драконы не исчезнут, но перестанут возрождаться… Я пытаюсь сказать, что вас простят, если вы примете одну из сторон и разрешите исход этой глупой войны… Честно говоря, я немного знаю о драконах, поэтому простите мне мой глупый вопрос: но чем они питаются? — Прошу прощения? — Разве им достаточно овец с пастбищ? Ведь они всё-таки большие, хищные животные. Должно быть, им нужны люди, им нужны города… недаром и Хелген был разрушен, — Эленвен вновь оглядела собравшихся, надеясь услышать их одобрение, и они поддакивающе закивали. Когда она взглянула на Дени снова, её холодные глаза блестели чем-то нездоровым. — Прежде драконы собирали с жителей дань, обещая им жизнь без бед, и наш долг, как правительственного органа, защитить население от тирании. Ваши интересы вступают в конфликт с нашими, но Талмор может защитить вас и вашего дракона, если будет уверен, что вы будете сражаться на нашей стороне. — Защитить? — в голосе Дейенерис зазвучала сталь. Она знала, что нельзя давать волю эмоциям. Она знала, что говорит так, словно обороняется, но драконы были её единственными детьми. Когда дело касалось их, оставаться беспристрастной было очень сложно. — Драконам бесполезно парить над городами, которые они не могут сжечь, но здесь… вы знаете, что любая жертва, принесённая во имя лучшего будущего, всегда стоит того. И вы наверняка не станете со мной спорить, — она улыбнулась и показалась Дени ещё более жуткой, чем прежде, — что именно эльфы должны быть у власти. Никто другой не способен вынести это бремя лучше, чем мы. Дени понимала, что Эленвен с самого начала хотела прийти именно к этому. Понимала, что ей были чужды дипломатические условности и правила этикета: изящно обращаясь своим языком, она вела именно к тому, что интересовало её больше всего. Даже если она была с ней не согласна, Дени не удержалась от восхищения. — Вы забываете лишь о том, Эленвен, что я в Скайриме на правах гостя. И мне действительно интересно узнать о возвращении драконов, но… — Но кто ещё может вам в этом помочь, как не Талмор? — и снова, снова эта зловещая улыбка! Дени отвернулась, наткнувшись взглядом на Ондолемара — он смотрел на неё с доброй усмешкой. «Я же вам говорил», словно пытался сказать он, чем привёл Дейенерис в ещё большее замешательство. — Если условием вашей помощи является союзничество в гражданской войне, я вынуждена отказаться. Наши государства ничего не связывает, но слишком много моих людей погибло, возвращая себе жизнь под надзором справедливого правителя — под моим. Я не хочу снова бросать их в бой ради принципов, которые немногие из них разделяют — и которые не разделяет та, кто несёт за них ответственность. Ондолемар усмехнулся себе под нос, Эленвен же опустила взгляд. Дени была готова к ответному прыжку. Когда посол снова подняла на неё голову, она была похожа на кошку, готовую к атаке: — Я надеялась, что об этом не придётся говорить, но, кажется, вы не совсем знакомы с принципами ваших подданных. Я понимаю, что вы пытаетесь строить равное общество, и поэтому каждая провинция вашего доминиона обладает своей политикой, но именно вы, как королева, несёте ответственность за их решения, или же объявляете войну той провинции, которая не повинуется вашим приказам. Мне казалось, что Король Севера изъявлял бурное желание помогать Братьям Бури — или я не права? — Дени молчала. Она знала, что это было правдой, но Эленвен провоцировала её, и она могла с лёгкостью сказать что-то неуместное. Как жаль, что рядом нет Тириона! Он бы точно придумал, как ответить на такой скользкий вопрос. — Возможно, вы об этом и не задумывались, но пособничество даже одной из провинций даёт нам, как правящему органу, право объявить войну всему доминиону. Дени засмеялась. Во всеобщем напряжении её смех звучал не менее пугающе, чем зловещий хохот во тьме — и впечатление производил соответствующее. Они слишком запуганы Талмором, подумала она, поэтому опустили взгляд, и даже не смотрят на неё. Все — кроме Ондолемара, конечно. — Выходит, вы ради этого пригласили меня на приём? Чтобы угрожать? — она улыбнулась от осознания своей правоты. — Вы сами сказали, что драконам нужно питаться не только домашним скотом, но и городами, и жизнью других людей. Как сможете вы бороться с моими армиями, если их подстегнут ненавистью к нападающим? Как справиться с народом, единственное желание которого — это убить тех, кто посягает на их родную землю? И вам не справиться с Дрогоном, ведь он уже слушается меня. Я могу превратить каждого в этой комнате в кучку пепла, вы не успеете и пальцем шевельнуть. Он уже достаточно взрослый, ему больше десяти лет, и он достиг громадных размеров. Кузнецы Серсеи Ланнистер пытались изобрести стрелы, способные пробить его чешую, но у них не вышло… — «У Релнира как-то вышло», напомнила она себе, но быстро отбросила эти мысли в сторону. — И я говорю с ним на валирийском — его и моём родном языке. Ведь я — одна из… Драконорождённых, — произнесла Дейенерис, снова вспомнив о Релнире. Когда она замолчала, в замешательстве пытаясь не оглянуться, Ондолемар произнёс: — Выходит, вы будете и той, кто избавит нас от драконов, чтобы мы продолжали вести бессмысленную войну, не волнуясь об этой внезапной проблеме. — Бессмысленную? — раздался старческий женский голос. — Я надеялась, что хотя бы здесь мы не будем подвергать действия Талмора сомнениям! Разговор явно уходил не в ту сторону, и Эленвен ничего не оставалось, кроме как признать поражение: деликатно улыбнувшись, она отвернулась от Дейенерис и направилась к пожилой женщине, заговорившей о войне — очевидно, поддержать разговор. Ондолемар, подбадривающе улыбнувшись собеседнице, тоже встал со своего места — к счастью Дени, именно к стойке, за которой стоял Малборн. Релнира рядом не было, значит, всё прошло хорошо, незаметно даже для неё самой. Кто-то из гостей подошёл к ней и стал подталкивать к разговору, и Дени, ничуть не беспокоясь за своего спутника, согласилась играть свою роль и дальше. Ярлы и видные лица Скайрима пытались заговорить с ней, рассказать о своих проблемах, словно надеясь, что она заступится за них перед Эленвен — как будто не видели ссоры между ними. Не видели, или, может, не слышали, или притворялись, что ничего не знают? А, может быть, просто знали, что правление Талмора им ничем не поможет, хотя боялись сказать об этом открыто, и надеялись, что им поможет королева иного государства? Сколь ни приятно было её общение с нордами, её мысли и внимание занимал Ондолемар, то двигавшийся от одного гостя к другому, то просто стоявший у камина и слушавший потрескивающий огонь. Хотел ли он быть её другом, или, быть может, тем из друзей, кто воткнёт нож в спину в самый неподходящий момент? Спрашивал ли он о драконах из чистого любопытства, или в этой информации для него была какая-то выгода? Эленвен так нахально прервала их беседу, но Дейенерис чувствовала, что Ондолемар мог бы многое ей рассказать. Возможно, даже с Эленвен он во многом не согласен. И даже не стесняется выказывать своё несогласие. Он может быть… — Ваша Светлость, — ворвался голос Эленвен в её мысли. Посол не просто позвала Дени — она крепко схватила её за локоть, обращая на себя внимание; не самый воспитанный жест, довольно грубый. — Где ваш проводник? — Проводник? — неловко спросила та. Релнир! Она совсем про него забыла. Дейенерис глупо и притворно заозиралась по сторонам, словно проводник мог быть тут, рядом с ней, но она просто выронила его, как кошелёк с пояса. — Я отпустила его к барной стойке, но больше я его не видела. А что, он что-то натворил? Дейенерис знала, что ей необязательно получать ответ на поставленный вопрос. Ей было необходимо лишь играть, глупо и испуганно хлопать глазами, притворяясь, что она понятия не имеет, что именно натворил её проводник.

***

— Не поверишь, какой заказ мы только что получили, — произнесла Астрид, падая на стул перед Арнбьорном, — точнее, от кого. Видит Ситис, в такие моменты мне кажется, что недалёк тот день, когда мы возобновим паломничества в Бравил и даже вернём туда Матушку, чтобы она здесь не мешала. Мы вернём себе силу, милый, так и знай! — Ну, — пробурчал тот, — что это за спаситель такой? Кто вытянет нас с самого дна? Астрид склонила голову в сторону, заигрывающе улыбаясь. Да. Вот так-то она смотрит на своих жертв, прежде чем с ними покончить. Так-то она и на него посмотрела когда-то давным-давно, после чего он ринулся в храм Мары первый и последний раз за всю свою жизнь, и лишь стоя перед напуганной досмерти жрицей понял, что Мать Ночи не одобрит благословения от Девятерых. — Талморский посол. Эленвен. Прекрасная, высокая эльфийка, и соблазнительно кровожадная. — Да будет тебе, — Арнбьорн залился хохотом, — Талморцы, конечно, суки те ещё, но неужели в собственных силах не уверены? Сами уже не справляются, дел слишком много? — Они платят за это целое состояние, — продолжала Астрид задумчиво, — значит, жертва должна быть очень способной… сильной… если я не ошибаюсь, этого парня все зовут довакином. И ты не хуже меня знаешь, что если это и правда так, то убив его, мы, по сути, обречём весь Нирн на исчезновение в глотке Алдуина. Арньборн снова засмеялся. — Говорил же я тебе, нечего этого шута слушать. Сказки это всё, про довакинов ваших. Он тебе своими песнями весь мозг промыл. Скоро забудешь как клинки затачивать. — А если серьёзно? — Астрид наклонилась вперёд, облокотившись о стол. — Ты веришь, что драконы вернулись, и кому-то одному суждено избавиться от них раз и навсегда? А может, их кто угодно может пришить, а? Как думаешь? Ну убьём мы его, разве мир от этого кончится? — Почём я знаю? Я-то и из дома не выхожу почти, ты знаешь, так, на задание схожу разок, да и всё. — Вот и я… но он должен быть очень силён, если может убивать драконов. Этого у него не отнять. — Или глуп, — он усмехнулся, — чтобы распространять о себе такие слухи. — Это не слухи. Эленвен виделась с ним лично. Он умудрился ворваться в Талморское Посольство и украсть важные документы. Судя по всему, он неплох. — Если он так «неплох», — Арнбьорн передразнил жену, — то почему бы нам самим не завербовать его, а? — Его смерть принесёт нам столько же денег, как если бы он остался в живых, если не больше. Вот только наша репутация сильно пострадает, если контракт мы так и не выполним — а посол может обратиться к нам с просьбой ещё раз… Врагов-то у неё как грязи. Разве нет? Разве мы многое теряем? — Астрид замолчала, уставившись в одну точку. Арнбьорн было позвал её, помахал рукой перед её глазами, но её мысли были далеко, и мужа она уже не слушала. Астрид вскочила со стула, вышла из кабинета и пошла на стрельбище — где надеялась найти того, кто первым пришёл в её голову. Человека, такого же норда, как она, убивавшего так же безжалостно и безропотно; она была низкорослая, юркая, и с самого детства училась обращаться с мечом, и то, что с ней произошло, сделало её ещё злее, пока она не оказалась в Братстве, едва не став его самым юным членом… Астрид знала, что эта девушка не любила сидеть в убежище, и в те моменты, когда ей всё-таки приходилось это делать, она не выпускала из рук лук и меч, оттачивая и без того разработанные навыки. Вот и сейчас, Астрид нашла её там, где и ожидала. Несколько стрел выстроились друг за другом в ряд, образовав на мишени букву «Ф». Астрид постояла немного, любуясь её меткостью, захлопала и, добившись наконец внимания, произнесла: — Собирайся, Арья. Есть для тебя важная работа.