goner

- Мне жаль. Звучит неискренне ни разу. - А мне что с того, что тебе жаль? В комнате темно настолько, что дышать сложно. Думать не хочется, что это может быть не из-за темноты. - Прости. Опять неискренне. Фальшиво. - Хватит уже, а? Парень, сидящий передо мной, виновато опускает голову, мямлит что-то, но быстро замолкает, принимаясь сверлить взглядом пол. - Жаль, прости... Что это изменит? Всё кончено и на том спасибо. На деле тошнит до дрожи от худощавой фигуры, лохматой блондинистой головы и бесчувственных слов. На виски давит усталость. - Глаза у тебя красивые, - вздохнув, говорю мягко. - Жаль, что пустые. И поднимаюсь с пыльного пола, отряхиваясь. Сколько его здесь не было? Месяцев пять? - Паша, я... - Закрыл бы лучше окна, - прерываю, не давая опять начать разбрасываться пустыми обещаниями, - холодно. Мне стоило задуматься об этом раньше. Если бы я просто не игнорировал все эти намёки... Почти выхожу из обшарпанной квартиры, когда мне в спину летит неуверенное: - Я люблю тебя! Смотреть на него не хочется. И играть во все эти псевдоотношения больше тоже. - Нет, - холодно отвечаю я. - Ты не умеешь. И ухожу, оставляя его одного. Если бы я был умнее, если бы не велся на красивые речи... Если бы я только... ~~~ ... - Пойдём, будет весело! - Костя улыбается, поправляя ворот клетчатой рубашки. - Нет, - качаю головой я, делая очередную затяжку и выпуская дым в приокрытую форточку. - Мне там весело точно не будет. Костя цокает языком, бросая на меня недовольный взгляд: - Придурок, что ли? Там же будет Дэйв! С ним не бывает скучно! Окурок летит в пепельницу, стоящую на подоконнике рядом. Без особого интереса уточняю, переводя взгляд на продолжающего крутиться у зеркала Костю: - Что за Дэйв? Костя замирает, разворачиваясь ко мне. На его шее остаётся висеть незавязанным неловкий красный галстук. - Ты не знаешь Дэйва? - Нет. - Тогда ты точно должен пойти! На первом году обучения в университете, естественно, будет что-то, чего ты не будешь знать о здешних обитателях. А такая реакция на вполне логичный ответ смешит. Падаю на свою кровать, закинув руки за голову: - Нет, спасибо, не пойду. - Да что с тобой такое? Ты хоть знаешь... - Не знаю, - перебиваю его сухо. - И знать не хочу. Переворачиваюсь на бок, пряча лицо в свежей простыне. Костя недовольно на меня бурчит. А спустя несколько минут и вовсе уходит. Общажная комната погружается в тишину. Появляется чувство, что во всём здании никого больше нет. Только я, лежащий на своей кровати. Спустя некоторое время я не заметно для себя засыпаю. Будит меня звонок телефона. Нехотя тянусь за ним, отвечая не глядя: - Да. - Эй, тут твой друг, Костя, кажись, просит его забрать. - Чего? - недовольно переспрашиваю я. - Забери его, говорю. И поскорее. Он пьян в говно, - и гудки. Спустя минуту экран мелькает пришедшим сообщением, в котором оказывается адрес. Ну нееет. Что за бред? Почему я должен..? Да мы с ним от силы два месяца соседи. Но в итоге я оказываюсь там: в двухэтажном частном доме на окраине города. Внутри громко и душно, воняет сигаретным дымом и спиртом. Найти здесь хоть кого-то задача почти невыполнимая. Достаю телефон, собираясь позвонить Косте, но кто-то слева удачно заряжает своим локтём прямо по моему плечу. Телефон падает на пол. И я почти готов уйти ни с чем, наплевав как на телефон, так и на соседа, когда моего запястья касаются чьи-то холодные пальцы. Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на улыбку. Парень передо мной протягивает руку с зажатым в ней телефоном и жестом предлагает выйти из толпы душных тел. Я послушно иду за ним. Его тонкие руки бледные, а хватка на моём запястье крепкая. Мы оказываемся в другой комнате, где народа гораздо меньше. Незнакомец опускается на диван, стоящий в центре. Его тут же окружают люди. Парень улыбается мне как-то по-лисьи хитро и тянет на себя, заставляя сесть рядом. Все вокруг резко замолкают, глядя на меня с раздражением. Парень ставит локоть на колено, опираясь подбородком на ладонь, он смотрит на меня с интересом: - Как тебя зовут? Раньше здесь не видел. "Какое вообще дело?", "Да он сейчас уйдёт!", "Стрёмный какой-то", - раздаётся с разных сторон. Я не смотрю на других, беззастенчиво разглядывая незнакомца. Белокурые волосы, необычайно голубые глаза, тонкий нос и губы, острый подбородок, отчётливо прочерченная линия челюсти. Он похож на модель, не иначе. Если бы не огромные синяки под глазами и потрёпанная одежда, так и можно было бы решить. - Имя, - повторяет настойчиво он. И я, переведя взгляд на его глаза, непроизвольно сглатываю, отвечая: - Паша. - Приятно познакомиться, Паша. Меня зовут Давид. Я ожидаю, что они начнут вести себя как идиоты или ещё что-то такое. Но они просто говорят, спорят о чём-то горячо, рассуждают, делятся мыслями. Для меня это дико: обсуждать прочитанные недавно книги на алкоголькой вечеринке. Давид почти не говорит, слушает с улыбкой. В какой-то момент я выпадаю из происходящего, погружаясь в свои мысли. Думаю о том, что эти ребята какие-то странные, что нужно уже найти Костю и поехать с ним домой. Но Давид кладёт руку мне на плечо, отвлекая. - Ты куришь? - спрашивает он. Киваю. Давид встаёт: - Тогда пошли покурим. Все вокруг вновь резко затихают. Стоящая справа длинноволосая блондинка осторожно говорит: - Я тоже курю. Давид бросает на неё взгляд: - Мы сами как-нибудь. И выходит из комнаты, поманив меня рукой. На балконе по-осеннему прохладно. Давид протягивает мне раскрытую пачку сигарет: - Зажигалки не найдётся? Я свою потерял. Рыскаю по карманам толстовки, с облегчением находя: не забыл бросить по-привычке в карман. Некоторое время курим молча. Но я, не удержавшись, спрашиваю: - У вас там секта какая-то или что? Давид заливается смехом. Он смотрит на меня и его голубые глаза блестят: - Разве что секта мыслителей. - И чем вы занимаетесь? - Разговариваем. И пьём, конечно же. - Без алкоголя мыслителями быть не получается? Давид вновь смеётся, положив голову виском на холодные перила: - Ты любишь читать, Паша? Киваю, стряхивая пепел вниз. - А какая книга твоя любимая? - "Преступление и наказание". Это имеет значение? - Конечно. Любимая книга много что может сказать о человеке. - Тогда какая твоя любимая книга? Давид улыбается, смотря на меня с интересом: - "Демиан". И как же ты сможешь по ней меня охарактеризовать? - Не смогу, не читал. Давид, затягивается, выпуская облочко дыма в воздух: - Тогда прочитай. Это звучит как приказ. Я смотрю на его красивый профиль и неожиданно чувствую, как горячая волна стекает в желудок. Что-то в нём есть, в этом странном парне, что заставляет слушаться, заставляет слушать и смотреть. Что-то необыкновенное. Давид поворачивактся ко мне. В его глазах мелькает, отражаясь, свет полного месяца, звёзд и, кажется, всего ночного неба. - Прочитаешь? - спрашивает он мягкого. И моё сердце хочет кричать. Я нахожу Костю в одной из комнат, вызываю такси и торопливо покидаю этот дом, эту странную секту и этого чудаковатого человека. Всё моё нутро кричит о какой-то неверноятной опасности. И я не могу не послушать себя. А уже вернувшись в общежитие нахожу в кармане своей толстовки полупустую пачку сигарет с выведенным на ней ровными цифрами номер телефона. Проходит неделя с того дня. Костя делает вид, будто ничего не было и это не он блевал под утро с окна. Я делаю вид, будто ничего не было и это не я сбежал с вечеринки как последний трус. С чего это номер телефона? С чего это я должен ему звонить? Но я не могу перестать думать о Давиде. Он заинтересовал меня, хоть инстинкты и намекают настойчиво не лезть к нему. И всё же на второй неделе после нашей встречи я скачиваю на телефон книгу "Демиан" Гессе и ухожу с головой в чтение. Выныриваю из книги я под утро, отмечая, что произведение просто чудесное, а до первой пары осталось полтора часа. В универ прихожу не выспавшийся, зато с багажом мыслей. Строчки из книги вертятся в голове, я думаю над их значением, размышляю над потайным смыслом. Лекцию пишу на автомате, почти не вслушиваясь. После второй пары чувствую, что ещё немного и усну. Поэтому плетусь в коридор, за кофе, попутно считая мелочь, примеряя, хватит ли. И замираю в шаге от автомата с напитками, когда слышу знакомый голос совсем рядом. Сердце почему-то замирает вместе с телом. От страха. От страха ли? Голос становится всё громче, а я даже не пытаюсь обратить на себя внимание или уйти. За спиной неторопливые шаги, компания ребят о чём-то бурно спорит, изредка слышны реплики Давида. Они проходят мимо и я медленно выдыхаю. И вздрагиваю, когда ледяная рука касается моей голой шеи. - Здравствуй, Паша, - раздаётся сбоку, на самое ухо. Невольно сглатываю, хрипло отзываясь: - Привет. Скашиваю на Давида взгляд, замечая его улыбку. Тот хватает меня за плечи, поворачивая корпусом к себе: - Ты здесь на кого? Его холодные ладони продолжают лежать на моих плечах. - На психолога, первый курс. Давид вскидывает брови: - Ох, я тоже на психолога, только на третьем. Ребята, стоящие рядом, о чём-то громко шепчутся, их взгляды опаляют мою щёку. - Не хочешь прогуляться с нами до курилки? - предлагает Давид, заглядывая мне в глаза. Нет, - думаю, - не хочу. Хочу купить кофе и вернуться в аудиторию. Голубые глаза всё такие же бездонные, какими казались в нашу первую встречу, а синяки под ними кажется стали только больше. - Оставь его, Дэйв, - подаёт голос один из парней. - Пошли уже. Давид щурит глаза, не отводя от меня взгляда: - Нет, я хочу его себе. В его глазах опасность, хитрость лисы и коварство змеи смешались в голубом океане неба. В груди трепещет что-то, горит под этим взглядом, этими руками тело. Страшно Страшно ли? - Пойдём, - повторяет Давид. - Хочу с тобой поговорить. И я сдаюсь. На улице холодно, а в курилке мало людей. Давид кутается в своё каштановое поношенное пальто, у которого, похоже, давно отвалились пуговицы, запрыгивает на бетонную ограду и хлопает рядом рукой, приглашая сесть. Нерешительно топчусь рядом, поглядывая на стоящих рядом людей. Всего в этой "компании" человек пять, не считая самого Давида, одна девушка и четверо парней. Они все молча закуривают и старательно на меня не смотрят. - Эй, - окликает меня Давид, - ты чего застыл? Садись. Послушно сажусь рядом, чувствуя, как от холода по спине бежит табун мурашек. Давид протягивает мне сигарету, когда замечает, что свою пачку я оставил в куртке, а куртку в гардеробе. Поджигает от своей и, затянувшись, откидывается на руки назад. - Чего не звонил? - спрашивает как бы невзначай. И стоящая возле нас девушка, в которой я узнаю ту самую блондику с вечеринки, замирает, недонеся фильтр сигареты до рта. Давид смотрит на меня выжидающе и, кажется, совсем реакцию девушки не замечает. - Не было времени, - вру, отводя взгляд себе под ноги. Тело дрожит от холода. Низкая температура всегда переносилось мной с трудом. Давид, неожиданно, стягивает с себя пальто, набрасывая его на мои плечи: - Надеюсь, теперь времени свободного побольше будет. Смотрю на него расстерянно. Тонкая ткань всё ещё хранит чужое тепло, а в груди вновь скребётся настойчиво, до боли. Блондинка резко бросает сигарету на землю, тушит её носком ботинка и торопливо уходит, ни сказав ни слова. Смотрю ей вслед, ожидая, что кто-то её догонит, но все стоят на тех же местах, совсем не обращая внимание на девушку. Перевожу взгляд на Давида. Тот затягивается, выпускает дым и поворачивает голову в мою сторону, улыбаясь: - Читал книгу? - А, да, читал... Это нормально, что она вот так вот ушла? Стоящий рядом брюнет, обутый в тяжёлые ботинки, усмехается. Давид пожимает плечами. - Нормально, - отвечает за него всё тот же брюнет. - Она у нас холерическая. Он смотрит на меня с интересом: - Дэйв, может представишь нас своему новому другу? Давид делает последнюю затяжку, отправляя сигарету в близстоящую урну, попадая с одного броска: - Конечно. Он вытягивает руку вперёд, поочерёдно указывая на каждого из парней: - Это Дима, - низкий, с копной рыжих волос, - Женя, - высокий и плотный, с густой тёмно-русой бородой, - Илья, - высокий и хмурый на вид, - ну и Александр, - указывая на брюнета, - мой лучший друг со школы. А это, - он приобнимает меня за плечи, - Павел. Прошу любить и жаловать. - А та убежавшая барышня - Кристина, - любезно сообщает Женя, закуривая вторую сигарету. Давид слегка хлопает меня по спине: - Но это можешь не запоминать. Так что на счёт книги? Как тебе? - Наказал прочесть ему "Демиана"? - хмыкает Саша. - Он всем её читать говорит, - криво улыбается Илья. - Но ты не обязан этого делать, помни! - Саша переступает с ноги на ногу, явно успев замёрзнуть. - Я прочитал, - повторяю, глядя на Давида. Тот, должно быть, тоже уже замёрз. Не мог не замёрзнуть в одном-то свитере. Но выглядит так, будто ему совершенно комфортно сидеть вот так в плюс три. Зато выглядит возбуждённым, когда просит-приказывает: - Расскажи, как тебе? Что думаешь о ней? - Не думаю, что он успеет за одну перемену, - возражает Саша. - Давайте вы потом. Дима сдавленно прыскает: - Желательно наедине. А до этого молчавший Женя сообщает: - Если не пойдём сейчас, то опять эта мегера нас выставит. Давид разачарованно вздыхает, спрыгивает с бетонной перегородки: - Нужно идти, - смотрит на меня пронзительно. - Сколько у тебя пар? - Четыре. Кивает. - Хорошо, я буду ждать тебя здесь. И уходит. Уже когда он успевает отойти достаточно далеко вспоминаю, что забыл про пальто. - Давид! - окликаю его нерешительно, тот оборачивается. - Ты забыл..! - Оставь, - махнув рукой. - Потом заберу. А после пар говорит: - Пойдём ко мне? У меня пиво есть. Он тушит недокуренную сигарету, надевает своё пальто, пряча руки в глубоких карманах. Пальто тонкое и почти не греет, а ещё от него несёт дымом и чем-то похожем на мяту - я примечаю всё это, когда сижу на парах, положив пальто на свободный стул рядом. Давид улыбается, подхватывает меня под руку и тянет к выходу из курилки: - Пошли. Пиво не из дешёвых, с кардамоном. Любишь специи? Нет, не люблю, - думаю устало. Сонливость нападает вновь и отступать явно не собирается. Давид тоже. И всё же, почему бы и нет? Зря. Иди в общагу. - Может ты голодный? - тем временем тараторит Давид. - У меня, вроде, роллтон был. Будешь? Пойдём. Я и так иду, - думаю хмуро. - Ты же меня тянешь. Всю дорогу Давид болтает без умолку, распрашивая меня о книгах и учёбе. Изредко вяло ему отвечаю. Когда подходим к старому блочному дому, Давид останавливается, вглядывается куда-то в одно из множество окон и, убедившись в чём-то, бежит к подъездной двери: - Пойдём. - Что ты думаешь об алкоголиках? Презираешь их? Их потребность в алкогольной эйфории? - Давид заливает растворимый кофе в две чашки водой из старого электрического чайника; одну протягивает мне, другую выпивает почти залпом. Оглядываюсь. Кухня небольшая, с тёмно-оранжевыми обоями и шатающимся столом. Давид допивает кофе, бросает кружку в и без того забитую посудой раковину и закуривает. В моей кружке плавает в холодной воде кофейный порошок. - Так что, как там к алкоголикам относишься? Поднимаю взгляд на Давида. Тот улыбается неизменной улыбкой, затягивается. Комната быстро наполняется сигаретным дымом и Давид спешит открыть форточку. - Бесполезные, - отвечаю, глядя на то, как Давид гремит чем-то в холодильнике. Тот кивает, ставя на стол две бутылки пива: - Но знаешь ли ты, что чаще всего люди становятся тем, кого ненавидят? И открывает бутылки. - Глупости. Сажусь на табурет, Давид садится рядом. Он смеётся, отпивает пива, предварительно чокнувшись своей бутылкой об мою: - Ты забавный. В чём я забавный? Это просто ты странный. Давид смотрит на меня, подперев голову: - Есть хочешь, Паша? Качаю головой. - А курить? Немного подумав, киваю. Передо мной опускается совсем новая пачка сигарет и полупустая зажигалка. - На, - Давид приблежает своё лицо к моему, я вижу в его глазах нетерпеливый интерес. - Поговорим о книге? Мы выпиваем две бутылки пива, выкуриваем на двоих пол пачки сигарет и говоримговоримговорим. В какой-то момент я чувствую себя почти одним целым с Давидом. И даже не считаю его странным, когда он придвигается совсем близко, укладывая свою голову мне на плечо. - Ты ассоциируешь себя с Демианом? - спрашиваю, туша сигарету в керамической пепельнице. Давид утыкается лицом в мою шею, шумно дышит. У меня необъяснимо горят щёки от этого. - Не думаю, - говорит он. - Скорее с Синклером. Синклером, у которого нет своего Демиана. Алкоголь ударяет в голову. Давид спрашивает, хочу ли я отвёртку. Я скашиваю взгляд на его растрёпанную шевелюру. Телу хорошо. - Мало совсем выпили, - говорит Давид. Я и без того меньше пью, - думаю немного сонно. Но киваю, соглашаясь. Давид отстраняется от меня, поднимаясь к холодильнику. От того, что он отстранился, становится холодно и грустно. Давид достаёт стаканы с гравировкой какого-то то ли вискаря, то ли коньяка, разливает по ним водку, заливая её колой. В пропорциях колы по-любому должно быть больше, в этом же случае её почти столько же, сколько водки. Я почти уверен, что от одного такого стакана меня унесёт. И как-то мимоходом задумываюсь: есть ли в этом холодильнике хоть что-то из еды? Упомянутого роллтона на полках я не замечаю. Давид ставит на стол стаканы, смотрит задумчиво на свой. А я смотрю на его профиль: красивый, даже какой-то утончённый. Давид выглядит восхитительно, Давид рассказывает восхитительные вещи. Мне становится неловко от того, что я его побаивался. Волшебный Мы медленно тянем недококтейль, продолжая прерванный разговор. Давид говорит о Гёссе, о Достоевском, о Гинзберге. - У Гинзберга была весёлая жизнь, - он тянется за сигаретой. - Он был одним из тех, кто основал новое течение - битников. Писал великолепные произведения. Я обожаю его "Вопль". Давид рассказывает интересно и содержательно. Давид сам похож на основателя какого-нибудь течения. Я делаю большой глоток и сам опускаю голову ему на плечо. Кожа плавится в том месте, где соприкасается с его кожей. Невыносимо жарко. - Ты любишь стихи? - у Давида голос тихий и глубокий. - Да, - шепчу в ответ. - Хочешь почитаю тебе как-нибудь? - Да. Давид касается пальцами линии моей челюсти, ведёт вниз, к открытой шее, останавливаясь на точке пульса. А затем склоняется и мягко целует меня в лоб. - Давай будем друзьями, Паша.