Оковы прошлого

Тебе с трудом удается вывести Юнги из больницы и не привлечь при этом лишнего внимания, но вот, вы, наконец-то, усаживаетесь в такси. Водитель косится на Мина, которого заметно трясет, а затем переводит взгляд на тебя в ожидании объяснений. - У него просто температура, - ты раздраженно закатываешь глаза, - Мы не могли бы уже поехать? Мужчина все же трогается с места, и ты немного расслабляешься, позволяя молодому патологоанатому устроить голову на твоем плече. У таксиста играет какая-то ужасно раздражающая индийская музыка, но ты благодарна уже за то, что он не разговаривает с тобой, позволяя погрузиться в мысли, а все они сейчас сводятся только к одному: еще недавно ты и представить не могла, что Мин Юнги будет спать на твоем плече. С этой мыслью ты поворачиваешь голову и опускаешь взгляд на Юнги. Его лица почти не видно, только дрожащие во сне черные как смоль ресницы и кончик носа. Именно сейчас ты смотришь на Юнги не как на своего начальника, не как на врача или даже больного, ты видишь в нем молодого мужчину, которому нужна твоя помощь. Сейчас нерушимая стена его сарказма пала, пала и кажущаяся титановой маска его равнодушия и непоколебимости, сейчас Юнги, спящий на твоем плече, лишь одинокий человек, лишившийся всего, что было у него в жизни. - А вы неплохо смотритесь, - добродушно усмехается таксист, взглянув на вас с Юнги в зеркало заднего вида, - Давно вместе? Вот мы с моей женой… - Что?! – ты почти подскакиваешь от возмущения и даже бьешься головой об потолок машины, только в этот момент понимая, что держишь Юнги за руку, - Мы… Мы не вместе. Он мой начальник. - Мда… Интересные нынче отношения с начальниками… - все не замолкает мужчина. - Следите лучше за дорогой, - огрызаешься ты и прячешь руку, которая еще секунду назад сжимала длинные пальцы Юнги, в карман пуховика. Вскоре машина останавливается, и ты с трудом вытаскиваешь Юнги из такси, который кряхтит и тихо стонет с каждым движением. - Потерпи еще немного… - почти нежно просишь ты, но тут же одергиваешь себя, - Потерпите немного, Доктор Мин. Первым делом ты оглядываешь район, который оказывается ужасно милым и, если честно, он скорее похож на что-то сказочное: повсюду аккуратные домики и ухоженные сады, несколько небольших ламповых кафе и даже старенький книжный магазин, который словно манит к себе. Ты бы хотела жить здесь… Встряхнув головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей, ты вглядываешься в таблички на домах, но, впрочем, дом Юнги тебе удается распознать даже без адреса: только у него калитка совсем заржавела, а сад больше похож на заросли непослушного сорного кустарника, плюща и осоки. Ты не можешь понять, хочешь ли ты рассмеяться от того, как дом врача соответствует его натуре или расплакаться, потому что ты уверена, что, пока не умерла Сунан, дом Юнги был самым прекрасным на этой улице. Немного постояв, ты все-таки начинаешь делать первые неуверенные шаги к дому, стараясь вести Мина как можно более аккуратно. Зайдя в дом, ты снова изумляешься. У тебя возникает чувство, что этот дом нежилой, что он продается или используется кем-то как офис, потому что… В нем совершенно нет жизни. Здесь вроде бы есть и какие-то букеты из сухоцветов и статуэтки, выставленные рядом у зеркала в прихожей, но это никак не спасает атмосферу. Ты не чувствуешь ни единого запаха, а ведь у тебя, например, дома всегда пахнет духами и какой-то косметикой, в доме у родителей витают безумно аппетитные запахи еды, а здесь… Нет ничего. Теперь тебе становится понятно, почему Юнги зачастую остается ночевать в больнице, ведь даже в морге, в том закуточке за стеллажами уюта больше, чем в его собственном доме. Небрежно сняв с себя ботинки, ты проходишь вглубь дома и поражаешься тому, какой он большой, даже не сравнится с твоей маленькой съемной однушкой. Тебе везет, и в просторной гостиной ты сразу видишь довольно широкий диван, на который и усаживаешь все еще спящего Мина. Дальше ты аккуратно снимаешь с него зимнее пальто, ботинки, шарф и, наконец-то, укладываешь его, укрывая пледом. За окном уже темнеет, и ты вместо того, чтобы хоть немного отдохнуть, идешь включать небольшой торшер и искать кухню, чтобы приготовить хоть что-то для Мина. Медленно ты открываешь двери дома и чувствуешь себя ужасно: в каждой комнате идеальный порядок, красивый интерьер, но везде лежит толстый слой пыли, говорящий о том, что здесь давно никого не было, и ты правда думала, что после это хуже тебе не станет, но потом ты открываешь новую дверь, и слезы ровными солеными дорожками стекают вниз по твоим щекам. Ты стоишь на пороге детской и прижимаешь ладони ко рту, чтобы не заплакать в голос. В комнате розовые стены с кроликами, большое окно в пол, ковролин с длинным ворсом и уже собранная детская кроватка. Со дня гибели Сунан прошло больше двух лет, а Юнги так и не нашел в себе силы убрать кроватку из дома. Тебе не жалко Юнги, ты сочувствуешь ему и чувствуешь свою никчемность. Ты вспоминаешь, как тебя в старшей школе бросил парень, и ты думала, что это конец света, но теперь… Разве все, что было в твоей жизни – не ерунда? Разве может хоть что-то в этом мире сравниться с той болью, которую носит в себе Юнги?