Оковы прошлого

Боль для каждого приходит в своем наряде. Твоя боль, после прочтения письма Мина, явилась в черном изящном платье в пол, ее лицо казалось тебе знакомым, словно в нем были собраны черты и Юнги, и Намджуна, и тебя самой. Девушка улыбалась тебе, словно безумно соскучилась, она села тебе на колени. Ты чувствовала, что ее ледяные руки обнимают тебя, позволяя опустить голову к себе на грудь. Боль любит тебя, и ты чувствуешь это, она хочет успокоить, подарить покой, а у тебя нет сил сопротивляться ей. В объятиях своих же страданий ты почти теряешь связь с реальностью, звуки стихают, перед глазами медленно растекается чернота, даже осязание начинает подводить. Только рука Чона, опустившаяся на твое плечо, заставляет тебя вернуться к происходящему. - Жаль, что так все вышло… - сочувствует мужчина, а тебе слышится, что он словно соболезнует тебе о твоей же гибели. - Так… Ты знал обо всем? – ты поднимаешь остекленевшие глаза на мужчину. - Знал. Спустя неделю после вашего расставания Юнги пришел ко мне. Не как друг пришел, а как пациент. Если честно, я даже немного ревновал… Я бился с ним со дня смерти Сунан, но только ты смогла открыть ему глаза на проблему. - Я ни разу не говорила с ним об этом, - отвечаешь ты, слыша свой собственный голос словно эхом, - Я ничего не сделала… - Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься, - Чонгук усмехается, - Юнги два года жил в своей раковине и отказывался выбираться из плена воспоминаний, и только из-за тебя он прошел через всю эту боль заново. И поверь, ему было чертовски больно. - Как это было? – тихо спрашиваешь, имея ввиду сеансы Мина с Чонгуком. - Подробностей рассказать не могу, но я уже говорил тебе, как это работает. Раз за разом я заставлял Юнги переживать смерть Сунан, заставлял принять это и оставить в прошлом. Он много плакал, и знаешь, я видел то, что он хочет все бросить, но только из-за тебя он не сдавался. Вообще… - мужчина задумывается, - Если учесть, что воспоминания стали частью Юнги, вроде руки или ноги, то я ампутировал ее ржавой тупой ножовкой без анестезии, а потом снова пришивал, ждал, пока все заживет и резал снова. Да, пожалуй, это то, что чувствовал Юнги, работая со мной. Ты начинаешь представлять то, что описал тебе Чонгук, и ненавидишь себя за это. Ненавидишь то, что сдалась так рано, ненавидишь, что поддалась собственной слабости и решила найти утешение в постели Намджуна. Все, что делала с того дня расставания с Юнги, ты ненавидишь. - Как я могу все исправить? – срывается с твоих губ, и ты не знаешь, к кому именно обратилась: к Чонгуку или самому Господу Богу. - Смотря что именно ты исправлять собираешься. Ты подумала, что скажешь Намджуну? Что он почувствует, когда ты уже во второй раз предпочтешь Юнги? Нет, ты не подумала. Сейчас ты оглядываешься и будто бы со стороны смотришь на себя и на все свои действия, и вердикт, который ты сама себе выносишь, отнюдь не утешительный: ты отвратительный человек. - Я… Я не знаю, как сказать об этом Намджуну, - выдавливаешь ты из себя, - Но… Но… - Так, - Чонгук прерывает тебя и, приобняв за плечи, заставляет встать с кресла, - Иди, попей водички и постарайся успокоиться. Можешь прилечь и поспать. Кажется, сейчас ты явно неспособна принимать какие-либо решения. Мужчина отводит тебя в небольшую комнатку, больше похожую на архив, наливает стакан воды и усаживает на небольшую кушетку. - А… Ничего, что я здесь? – спрашиваешь ты, оглядываясь. - О нет, об этом не беспокойся. Я тут храню некоторые дела своих пациентов. Ну, знаешь, особенно интересные случаи и все такое… Если не станешь ничего здесь читать, то оставайся, сколько захочешь. - Спасибо, - ты отпиваешь воду из стеклянного стакана, - Правда спасибо, Чонгук… - Не благодари. Эти придурки как никак мои друзья, и я искренне желаю им самого лучшего. А ты… - мужчина присаживается на корточки перед тобой, - Ты как сломанная перечница. - Что? - на мгновение ты даже приходишь в себя, нет, ты могла ожидать от Чона всего, но чтобы тот сравнил тебя со сломанной перечницей… - Вроде вся такая обычная, но нужная, - улыбается мужчина, - А если что-то в тебе ломается, и перец посыплется в невероятных количествах… То всему конец. - Ну спасибо, - расстроенно шипишь ты. - Не пойми меня неправильно, это был скорее комплимент! Всем нам нужна встряска, новые эмоции и чувства, а ты та, кто помогает нам с этим. После смерти Сунан ведь жизнь у Намджуна и Юнги словно остановилась, а потом появилась ты… Так что я правда счастлив, что ты есть. Чонгук улыбается тебе широко и тепло, а затем выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь, ты же продолжаешь сидеть со стаканом в руках и пялиться в одну точку. Наверно, это конец. Не в плохом смысле слова, напротив. Сейчас ты понимаешь, что все важные решения приняты, выводы сделаны и чувства осознаны. Тебе становится спокойно. Впервые за долгое время тебе не приходится кропотливо разбираться в собственных чувствах, взвешивать решения, анализировать происходящее. Ты правда, наконец-то, пришла к концу своих терзаний. - Чонгук, Юнги оставил мне свое заявление об увольнении! – в мужском голосе ты сразу узнаешь Намджуна, но не торопишься выйти к нему, - Я не понимаю, какого черта он творит! Я же, блять, все сделал, чтобы у него все хорошо было! Твою мать, если это из-за меня, то я с ума сойду! Ты ведь ничего ему не рассказал?! - Намджун заткнись! – в этот момент ты подходишь к приоткрытой двери и сквозь щелку видишь, с каким страхом Чон косится на тебя, - Сейчас не время об этом говорить! - Что за бред?! – продолжает кричать Намджун, эмоционально жестикулируя, - Серьезно, это чувство вины меня скоро убьет! Пока Юнги работал у меня, я был спокоен, но теперь… Блять… Я должен рассказать ему, что во всем виноват я! - Намджун! – снова срывается с губ Чонгука, но тот, кажется, совсем его не слышит. - Я должен рассказать Юнги о том, что я виноват в смерти Сунан! Стакан воды падает из твоих рук, разбиваясь на мелкие осколки.